Однажды поздней осенью, когда стада уже вернулись с горных пастбищ, трое приятелей — один родом из Туксерталя, другой с Фольдероберга, а третий с Ваттенберга — путешествовали пешком по долине Ваттенталь. В Вальхене они зашли в трактир и заказали себе горькой настойки с горечавкой — напиток крепкий, да без него при тяжелой работе лесоруба или скотника трудно обойтись. И вот пока они сидели в трактире, потягивая настойку и радуясь отдыху, тот из них, что пришел из Туксерталя, нечаянно глянул в окно и заметил, что в пастушьей хижине на горе ярко светится окно.
— Что за черт! Никак опять Казермандль на пастбище объявился!
— Тсс! — шикнул на него хозяин, приложив палец к губам. — Помалкивай лучше, да не ори так! И только не вздумай его ругать! С этим молодцом надо держать ухо востро, а не то свернет тебе невзначай шею, если ты его разозлишь. Нынче летом он у меня всех коров связал одной цепью, да и повесил мордами вниз. Смотрю, а у них уже головы распухли и глаза, как у раков, выпучились. Пастух, конечно, выругался, обозвал его чертовой нежитью. И что ж ты думаешь? В тот же день он удавил лучшую корову в стаде, а пастуху так загнал трубку в глотку, что тот с тех пор уж забыл, как ругаться. Таким смирным стал, что твоя овечка!
Хозяйка слушала, кивая головой, и потом тоже подтвердила все, что сказал ее муж, а от себя прибавила:
— Да уж, с этими горными духами, которые принимают вид пастуха-сыровара, нужна ой какая осторожность! Ведь таким он стал в наказание за большие грехи. Иной раз он носится как оголтелый по горным лугам, пока не свалится, добегавшись до изнеможения. Да, ребята! Казермандль — это вам не простой пастух. Говорю вам — это прежний хозяин здешних лугов. Он проклят за то, что обманным путем отнял у соседа треть его владений. За это он наказан тем, что вечно должен бегать вокруг границ альпийского луга.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся парень из Туксерталя. — Зря вы нас пугаете, хозяюшка! Вот я, так ничего не боюсь — будь то дух, или человек, или бродячая собака!
С этими словами он встал из-за стола, вышел на порог, взобрался на край каменного лотка у колодца и крикнул:
— А ну-ка, чертово отродье! Иди сюда, бездельник! Я тебя не испугаюсь!
Но не успел он произнести эти слова, как вдруг перед ним откуда ни возьмись возник злой дух-луговик в виде серого старикашки с грозно поднятым кулаком. Тут вся храбрость с парня слетела: как заяц бросился он бежать, зашмыгнул в дом и заперся на засов. И вот сидят они все и, затаив дыхание, ждут, что будет дальше. Однако на дворе все было тихо. Тогда друзья успокоились, решив, что там ничего и не было, и начали дразнить своего товарища, что, мол, у страха глаза велики — мало ли что может почудиться! Опрокинув еще по рюмочке, они пошли на сеновал спать. Но только все легли, тут-то оно и началось. Поднялся дикий шум, что-то грохотало и топало, да так громко, что бедные парни уже боялись, как бы им не оглохнуть. И больше всего досталось парню из Туксерталя. В него летели деревянные подойники и бочонки для масла, корзинки, вилы и железные цепи! Со страху он с головой зарылся в сено, иначе бы ему несдобровать. Наконец разъярившийся Казермандль стал отплясывать на беззащитном парне дикую пляску, драл его за волосы и до того трепал, что тот взмолился:
— Помогите! Ой, помогите мне Бога ради! — закричал бедняга в смертельном страхе и потерял сознание.
Его друзья, хотя и слышали оглушительный грохот, не могли прийти ему на помощь, потому что Казермандль их околдовал. Они были бы и рады помочь товарищу, но не могли даже пальцем пошевельнуть. Наутро они нашли несчастного полумертвым, он весь был исцарапан, избит, покрыт ссадинами и синяками. По счастью, хозяин был опытный коновал. Он и помог пострадавшему: привел его в чувство, провозился с ним целое утро и поднял-таки на ноги.
Пополудни вся троица, присмиревшая и унылая, отправилась в обратный путь. А самый громкий на похвальбу парень из Туксерталя молча плелся позади всех, мысленно проклиная свое бахвальство, которое навлекло на него месть Казермандля.
