Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Фараон и волшебники

В сказ­ках, как и в ми­фах, го­ворит­ся об Оси­рисе, Го­ре и дру­гих бо­гах. Но сказ­ка и миф — сов­сем не од­но и то же. Ми­фы — это ска­зания о бо­гах. Ми­фы сло­жили лю­ди, ко­торые са­ми ве­рили в то, что рас­ска­зыва­лось в них. Рож­де­ние и смерть бо­гов, их чу­дес­ное воз­вра­щение к жиз­ни, бит­вы и под­ви­ги бо­гов все это, как ве­рили лю­ди, про­ис­хо­дило в дей­стви­тель­нос­ти. Ник­то не смел усом­нить­ся в су­щес­тво­вании гроз­ных и мо­гучих бо­гов. И рас­ска­зы об их жиз­ни и вол­шебных де­яни­ях счи­тались под­линной, нас­то­ящей прав­дой.

Иное де­ло — сказ­ка. Она — вы­мысел, вы­дум­ка. И те, кто ее рас­ска­зывал, и те, кто, за­та­ив ды­хание, слу­шали не­обык­но­вен­ную по­весть о чу­дес­ных прик­лю­чени­ях ге­ро­ев, зна­ли, что мно­гое из это­го — неп­равда, фан­та­зия. Егип­тя­не чти­ли бо­гов Оси­риса, Иси­ду и Го­ра, тре­пета­ли пе­ред злоб­ным Се­том, но зна­ли, что ни­ког­да не бы­ло на све­те ни Ба­ты, ни Ану­па, ни Прав­ды и Крив­ды.

Как и в ми­фе, всег­да в сказ­ке дей­ству­ют вол­шебные си­лы; с ге­ро­ями про­ис­хо­дят уди­витель­ные, чу­дес­ные прик­лю­чения. В сказ­ке со­вер­ша­ют­ся сме­лые под­ви­ги, сбы­ва­ют­ся пред­ска­зания по во­ле мо­гучих бо­гов. Но в сказ­ке час­то, поч­ти всег­да, на­род вы­ражал ве­ру в доб­ро и прав­ду в луч­шее бу­дущее, в по­беду спра­вед­ли­вого де­ла.

В дру­гих стра­нах ца­рей на­зыва­ли ца­рями. В од­ном лишь Егип­те на­зыва­ли их фа­ра­она­ми. А все от­то­го, что жи­ли еги­пет­ские ца­ри в ог­ромном двор­це. Дру­гого та­кого в те вре­мена не бы­ло в це­лом ми­ре. Ка­мен­ных ста­туй сто­яло там боль­ше, чем в вой­ске ино­го ца­ря чис­ли­лось луч­ни­ков. Сре­ди ко­лонн, как в паль­мо­вой ро­ще, нет­рудно бы­ло заб­лу­дить­ся.

Хо­зя­евам честь воз­да­ет­ся по до­му. Как же та­ких ве­личать, чей дом в три дня но­гами не обой­дешь, на ко­лес­ни­це за день не объ­едешь? Вот и ста­ли хо­зя­ев двор­ца на­зывать фа­ра­она­ми. «Фа­ра­он» то же са­мое оз­на­ча­ет, что и «боль­шой дом». А что­бы не спу­тать од­но с дру­гим, го­воря о его ве­личес­тве, до­бав­ля­ли поч­ти­тель­но: «Да бу­дет он здрав, си­лен и мо­гуч!»

Ког­да уми­рал бед­няк, его за­рыва­ли в яму. Для вель­мо­жи в ска­ле вы­руба­ли гроб­ни­цу. Ког­да уми­рал фа­ра­он, сар­ко­фаг с его му­ми­ей по­меща­ли в пи­рами­ду, ог­ромную, слов­но го­ра.

Вы­ходи­ло, что сно­ва вла­дыка ока­зывал­ся в «боль­шом до­ме».

Пи­рами­ды та­кие ог­ромные, что за вер­ши­нами ве­чером пря­чет­ся сол­нце. Пти­цам при­ходит­ся оги­бать ка­мен­ные гро­мады. Но ни од­на пи­рами­да не срав­ня­лась по вы­соте с пи­рами­дой фа­ра­она Ху­фу (Хе­оп­са). Двад­цать лет стро­ите­ли гро­моз­ди­ли кам­ни, ук­ла­дыва­ли над ря­дом ряд, по­ка не под­ня­лась пи­рами­да под стать фа­ра­оно­вой сла­ве и не кос­ну­лась вер­ши­ной ла­зури­товой си­невы не­бес.

«Вла­дыкой, ве­ликим мощью», «ярос­тным ль­вом» и «мо­гучим бы­ком» на­зыва­ли фа­ра­она Ху­фу. Лю­ди, зем­ля и во­да бы­ли ему под­властны. По его сло­ву ска­лы сдви­гались с мес­та. По его ве­лению Нил вы­ходил из бе­регов и вновь воз­вра­щал­ся. Толь­ко с од­ним не умел сов­ла­дать фа­ра­он — с собс­твен­ным сер­дцем.

За­пала од­нажды в сер­дце его тос­ка и не­выно­симая ску­ка.

Мрач­ный, без це­ли бро­дил Ху­фу по двор­цу. И там, где зву­чала пос­тупь тя­желых ша­гов, ста­нови­лось так ти­хо, что де­лал­ся слы­шен звон зо­лотой змеи на ко­роне вла­дыки.

— Звез­да, пред­вес­тни­ца бу­ри, по­яви­лась на не­бос­во­де, — ше­потом го­вори­ли прид­ворные и в стра­хе пря­тались за ко­лон­ны и ста­туи.

— Жди стре­лу, ко­ли лук на­тянут, — го­вори­ли дру­гие, жав­ши­еся вдоль стен.

По­ка они так шеп­та­лись, Ху­фу нас­ку­чило хо­дить из од­но­го за­ла в дру­гой. Он опус­тился в крес­ло и, по­ложив ла­дони на со­коли­ные го­ловы зо­лотых под­ло­кот­ни­ков, вы­мол­вил влас­тно:

— Ца­реви­чей сю­да.

Прид­ворные от­де­лились от стен и бро­сились ис­полнять при­каза­ние. Они по­бежа­ли с та­кой пос­пешностью, слов­но хо­тели обог­нать собс­твен­ные те­ни.

Ца­реви­чи прий­ти не за­мед­ли­ли.

Пер­вым во­шел стар­ший ца­ревич Хеф­рен. Был он рос­лый и силь­ный. Про­бить стре­лой с кос­тя­ным опе­рени­ем брон­зо­вый щит тол­щи­ной в три паль­ца для не­го не сос­тавля­ло тру­да.

Вто­рым явил­ся сред­ний ца­ревич, по име­ни Ба­уф­рен. О его кра­соте и стат­ности шла мол­ва по все­му Егип­ту.

Вслед за стар­ши­ми брать­ями явил­ся и тре­тий сын фа­ра­она, лас­ко­вый и при­вет­ли­вый Де­деф­гор. Креп­ким сло­жени­ем млад­ший ца­ревич не от­ли­чал­ся, за­то го­вори­ли, что не най­ти та­кого па­пиру­са, ко­торый бы не про­читал Де­деф­гор.

Вош­ли ца­реви­чи в зал, и по­каза­лось, что яр­че по­лил­ся свет из окон под по­тол­ком. Это ли­ца у всех прос­ветле­ли. Один фа­ра­он ос­та­вал­ся по-преж­не­му мрач­ным: лоб рас­секли глу­бокие склад­ки, гла­за не­доб­ро смот­ре­ли из-под све­ден­ных бро­вей.

— Скуч­но мне, — про­мол­вил Ху­фу, и змея на ко­роне отоз­ва­лась тре­вож­ным зво­ном. — По­зади ме­ня веч­ность и впе­реди ме­ня веч­ность. Воз­двиг­ли для ме­ня пи­рами­ду под стать мо­ему мо­гущес­тву. Сла­ва о мо­ей си­ле выш­ла за пре­делы Егип­та. Не об­ра­щал я спи­ну к вра­гам, но встре­чал их ли­цом к ли­цу, как по­доба­ет во­ину. Стой­ко сер­дце мое в миг схват­ки, твер­же ска­лы — в миг опас­ности. Но вот за­пала в не­го тос­ка и не­выно­симая ску­ка. По­тешь­те ме­ня, ца­реви­чи, рас­ска­зами о чу­десах, слу­чав­шихся в ста­рину.

Ца­реви­чи ос­лу­шать­ся не пос­ме­ли, на­чали вспо­минать.

Пер­вым пред­сто­яло вес­ти речь стар­ше­му из сы­новей.

— В дав­ние вре­мена, ког­да царс­тво­вали твои пред­ки, — на­чал Хеф­рен, жил ча­родей по име­ни Уба­оне. Он сот­во­рил не­мало чу­дес, но од­но прос­ла­вило его на­веки. Вот как это слу­чилось…

По­вадил­ся в дом Уба­оне по­хажи­вать злой че­ловек, а поп­росту го­воря, вор.

Толь­ко хо­зя­ин из до­ма — вор в дом. То платье но­вое уне­сет, то в бе­сед­ку у пру­да за­берет­ся и са­мые вкус­ные яс­тва прих­ва­тит.

Уба­оне та­кое бес­чинс­тво дол­го тер­петь не стал, клик­нул слу­гу:

— Эй, ма­лый! По­дай мне ла­рец из чер­но­го де­рева, око­ван­ный зо­лотом, да при­неси ку­сок са­мого чис­то­го вос­ка.

Слу­га ис­полнил, что ве­лено.

— Вот, гос­по­дин, чер­ный ла­рец в оков­ке, вот и воск. По­ут­ру взя­ли его из улья.

— По­ложи все, а сам сту­пай.

Ос­тавшись один, Уба­оне при­нял­ся раз­ми­нать свет­лый воск. Он мял его и да­вил, вы­тяги­вал и сво­рачи­вал, по­ка не вы­лепил кро­коди­ла. Слов­но жи­вой по­лучил­ся Хо­зя­ин во­ды: зу­бас­тая пасть при­от­кры­та, длин­ный хвост стру­ной вы­тянут, гла­за круг­лые, злые. Толь­ко кро­кодил был не зе­леный, а жел­тый и сов­сем не­боль­шой — все­го семь ла­доней.

Но Уба­оне знал, как де­лу по­мочь. Он по­мес­тил вос­ко­вую фи­гур­ку в боль­шую ча­шу с во­дой, дос­тал из лар­чи­ка сви­ток па­пиру­са и при­нял­ся чи­тать зак­ли­нания:

— Спус­тись яд скор­пи­она Те­тет, всплы­ви яд скор­пи­она Че­тет. Схва­тите во­ра, схва­тите во­ра!

Мно­го страш­ных слов про­из­нес ча­родей. Вслух их луч­ше не пов­то­рять.

Во­да за­мути­лась, вски­пела, пош­ла пу­зыря­ми. По­том ус­по­ко­илась. Уба­оне скло­нил­ся над ча­шей и ви­дит: на дне, слов­но в ма­лень­ком озе­ре, ле­жит кро­кодил. Вы­лепил он его жел­тым, стал кро­кодил, как в жиз­ни, зе­леным. Да­же чер­ные пят­на на спи­не обоз­на­чились.

Ча­родею дру­гого и не нуж­но бы­ло. Он сно­ва клик­нул слу­гу:

— Эй, ма­лый! Возь­ми вос­ко­вую фи­гур­ку из ча­ши, а ког­да по­явит­ся вор, заб­рось ее да­леко в пруд.

Слу­га ис­полнил, что ве­лено. Толь­ко вор прок­рался к бе­сед­ке, он бро­сил фи­гур­ку в пруд. Что на­чалось тут! Во­да за­мути­лась, вски­пела, пош­ла пу­зыря­ми. Вол­ны взды­бились, слов­но ожив­шие ска­лы, с си­лой за­били о бе­рег. На греб­не са­мой боль­шой вол­ны всплыл на по­вер­хность Хо­зя­ин. Был он из вос­ка — стал нас­то­ящим. Был раз­ме­ром в семь ла­доней — стал дли­ной в семь лок­тей. Уви­дел он во­ра, рас­крыл зу­бас­тую пасть, хвос­том по во­де уда­рил.

— Страш­ный, уй­ди! Заг­ла­тыва­ющий жи­вое, скрой­ся! — за­вопил не сво­им го­лосом вор.

Да не тут-то бы­ло. Кро­кодил схва­тил его и уво­лок на дно.

Вско­ре при­шел к пру­ду сам Уба­оне. Сот­во­рил он зак­ли­нание, поз­вал кро­коди­ла:

— Кро­кодил, вер­нись! При­неси во­ра!..

Во­да вновь за­мути­лась, вски­пела, и вып­лыл на по­вер­хность кро­кодил. Вид его был ужа­сен. В пас­ти он дер­жал че­лове­ка.

По­жалел Уба­оне че­лове­ка и при­казал кро­коди­лу от­пустить во­ра. Ча­родей наг­нулся, про­шеп­тал ка­кие-то сло­ва, и вот стал кро­кодил сно­ва в его ру­ках ма­лень­ким и вос­ко­вым.

Вот что за чу­до сот­во­рил Уба­оне, жив­ший в дав­ние вре­мена, ког­да царс­тво­вали твои пред­ки. По­доб­ное до не­го не свер­ша­лось.

Ца­ревич Хеф­рен за­кон­чил рас­сказ, пок­ло­нил­ся от­цу и встал по пра­вую сто­рону крес­ла.

— Во­ис­ти­ну Уба­оне был мудр, и ник­то не су­мел прев­зой­ти его в зна­нии тай­но­го. Пусть при­несут в па­мять о нем жер­тву из ты­сячи хле­бов, ста кув­ши­нов пи­ва и двух ле­пешек ла­дана, — про­мол­вил Ху­фу. Но взгляд вла­дыки не про­яс­нился, мор­щи­ны на лбу не раз­гла­дились. Зо­лотая змея про­дол­жа­ла зве­неть не­весе­ло.

Ви­дя та­кое, за­гово­рил сред­ний ца­ревич, Ба­уф­рен.

— Я рас­ска­жу тво­ему ве­личес­тву, — да бу­дешь ты здрав, си­лен и мо­гуч! о чу­де, ко­торое сот­во­рил муд­рец Джад­жа­еманх, жив­ший во вре­мена, ког­да пра­вил отец твой Снеф­ру. Вот как это слу­чилось.

Ре­шил как-то отец твой фа­ра­он Снеф­ру — да бу­дет он нев­ре­дим и бла­гопо­лучен — ус­тро­ить ка­тание на лод­ках по ре­ке. При­казал он при­вес­ти к не­му двад­цать са­мых кра­сивых де­вушек с креп­ки­ми те­лами и прек­расны­ми во­лоса­ми, зап­ле­тен­ны­ми в ко­сы.

— Одень­те де­вушек в кра­сивые одеж­ды, по­сади­те в ладью, ку­да я сам ся­ду. Пусть они друж­но гре­бут вес­ла­ми и по­ют ве­селые пес­ни.

И вот поп­лы­ла по озе­ру зо­лоче­ная ладья с ло­тосом на кор­ме. Си­дели в ней двад­цать кра­савиц, ра­зоде­тые, слов­но на пир. Платья из тон­ко­го бе­лого ль­на рас­цве­тали блес­тка­ми и узо­рами. Оже­релья ра­дугой пе­рели­вались. Зо­лотые брас­ле­ты ви­лись, слов­но быс­трые змей­ки. Но осо­бен­но уди­витель­ны­ми ка­зались под­вески из са­моц­ветных кам­ней. Кам­ни свер­ка­ли в пыш­ных при­чес­ках, на­поми­ная на­ряд­ных ба­бочек или блес­тя­щих жу­ков.

Кра­сави­цы пе­ли и под­ни­мали в лад пес­не ма­лень­кие вес­ла с зо­лоче­ными ру­ко­ятя­ми:

Ве­тер за­те­ял иг­ру
В пыш­ных вет­вях си­комо­ра.
Пут­ни­ку ве­село слу­шать
Ше­лест зе­леной лис­твы.

Ти­хая за­водь во­ды рас­сту­палась. Де­ревья — ака­ции и си­комо­ры скло­нялись над во­дой. На кор­ме ладьи си­дел фа­ра­он, и сер­дце его ве­личес­тва бы­ло ра­дос­тно, ког­да он лю­бовал­ся на кра­сивых де­вушек и слу­шал их пе­ние.

Вдруг од­на из кра­савиц не­ос­то­рож­но за­дела свою ко­су. Тут же с ее при­чес­ки сор­ва­лась под­веска из би­рюзы. Не ус­пе­ли опом­нить­ся, под­веска рыб­кой сколь­зну­ла в во­ду.

— Ой! — всплес­ну­ла ру­ками кра­сави­ца и пе­рес­та­ла грес­ти.

Лад сбил­ся, пес­ня за­мол­кла. Приш­лось и дру­гим бро­сить вес­ла. Ладья за­кача­лась на мес­те.

Под­ружки ста­ли пред­ла­гать кра­сави­це дру­гие под­вески.

— Возь­ми мою, ма­лахи­товую. Пос­мотри, она слов­но тра­ва под чис­той ро­сой.

— Возь­ми мою, ла­зури­товую. Она точ­но си­нее не­бо в по­луден­ный час.

— Вот эту — из крас­но­го сер­до­лика.

— Вот эту — из крап­ча­той яш­мы.

— Не хо­чу, не хо­чу, — твер­ди­ла, пла­ча, кра­сави­ца. — Не нуж­на мне дру­гая под­веска! Вер­ни­те мне преж­нюю.

Его ве­личес­тво фа­ра­он, — да бу­дет он нев­ре­дим и бла­гопо­лучен, — встал и спро­сил:

— По­чему вы не гре­бете? По­чему я не слы­шу зву­ков пес­ни?

От­ве­чали де­вуш­ки:

— Од­на на­ша де­вуш­ка мол­чит и не гре­бет. Она уро­нила в во­ду под­веску.

— Я дам те­бе дру­гую под­веску вза­мен ста­рой, — ска­зал Снеф­ру, об­ра­ща­ясь к де­вуш­ке, по­теряв­шей ук­ра­шение.

— Моя вещь мне ми­лее вся­кой дру­гой.

Что бы­ло де­лать? При­заду­мал­ся фа­ра­он, жал­ко ему бы­ло де­вуш­ку.

— На­до поз­вать муд­ре­ца Джад­жа­еман­ха. Он мо­жет тво­рить чу­деса и най­дет вы­ход, — ре­шил он, на­конец. Ска­зано — сде­лано. Пос­ла­ли ра­быню за Джад­жа­еман­хом, а ког­да тот при­шел, рас­ска­зали ему о слу­чив­шемся.

— Хо­рошо, я знаю, как по­мочь нес­частью, — ска­зал ча­родей.

И вот Джад­жа­еманх встал над озе­ром, го­лову зап­ро­кинул, гла­зами в не­бо ус­та­вил­ся, ла­дони к во­де об­ра­тил. Что он при этом шеп­тал, ра­зоб­рать ник­то не су­мел, да и опас­но вни­кать в смысл зак­ли­наний. Толь­ко рас­слы­шали, что ча­родей пов­то­рял то и де­ло:

— Па­ди на дно яд скор­пи­она Те­тет, всплы­ви на по­вер­хность яд скор­пи­она Че­тет. Во­да, рас­сту­пись, дно, от­крой­ся…

Вдруг озе­ро ра­зош­лось на две по­лови­ны, слов­но во­ду но­жом рас­секли. Страш­но всем ста­ло. Даль­ше и то­го чу­дес­ней озе­ро се­бя по­вело.

В од­ной сто­роне во­ды ока­залось в два ра­за боль­ше, чем обыч­но, а бы­ло там по­сере­дине две­над­цать лок­тей глу­бины. В дру­гой сто­роне во­ды не ста­ло сов­сем. Тут все уви­дали под­веску. Она ле­жала на са­мом дне, слов­но све­тяща­яся го­лубая рыб­ка.

— Вот моя под­веска! — зак­ри­чала кра­сави­ца, и сле­зы вы­сох­ли на ее ще­ках.

— Бе­ри же ее быс­трей, — ска­зал Джад­жа­еманх.

По­том он сно­ва ру­ки вы­тянул, ла­дони к во­де об­ра­тил и за­шеп­тал тай­ные сло­ва. Во­да не ста­ла про­тивить­ся зак­ли­нани­ям, тут же вер­ну­лась на мес­то. Озе­ро сде­лалось ров­ным, как преж­де. Кра­сави­цы се­ли в ладью, взмах­ну­ли вес­ла­ми и за­пели:

Глад­кие листья на сол­нце
Дух ис­то­ча­ют ме­довый.
Ве­ток спле­тен­ных узор
Да­рит прох­ла­ду и тень.

Вот ка­кое чу­до сот­во­рил Джад­жа­еманх. По­доб­ное до не­го не слу­чалось, та­кими сло­вами за­кон­чил ца­ревич Ба­уф­рен и, пок­ло­нив­шись от­цу, встал по ле­вую сто­рону крес­ла.

— Во­ис­ти­ну Джад­жа­еманх был мудр и ник­то не су­мел прев­зой­ти его в зна­нии тай­но­го. Пусть при­несут в па­мять о нем жер­тву из ты­сячи хле­бов, ста кув­ши­нов пи­ва, од­но­го бы­ка и двух ле­пешек ла­дана, — про­мол­вил, выс­лу­шав все, Ху­фу. Но взгляд ис­подлобья при этом не про­яс­нился. Змея на ко­роне про­дол­жа­ла ка­чать­ся пе­чаль­но.

По­нял млад­ший ца­ревич Де­деф­гор, что нас­ту­пил его че­ред. Он вы­шел впе­ред и ска­зал:

— Твое ве­личес­тво, — да бу­дешь ты здрав, си­лен и мо­гуч! до­воль­ству­ет­ся ис­то­ри­ями, слу­чив­ши­мися в дав­ние вре­мена. Что в них прав­да, что — ложь, уже не про­верить. Не луч­ше ли вспом­нить о ча­родее, жи­вущем в на­ши дни.

— О ком го­воришь, ца­ревич?

— О ча­родее Дже­ди. Ему ми­нуло сто де­сять лет, он за один при­сест съ­еда­ет пять со­тен хле­бов, по­лови­ну ту­ши бы­ка и вы­пива­ет сто гли­няных кру­жек ви­ног­радно­го сус­ла. Дже­ди мо­жет прис­та­вить на мес­то от­рублен­ную го­лову, и мер­твец ожи­вет. По­вес­ти за со­бой без вся­ких пут ль­ва или бы­ка та­кой для не­го пус­тяк, что об этом и го­ворить не сто­ит. А кро­ме то­го, этот муд­рец зна­ет, где хра­нят­ся тай­ные па­пиру­сы То­та.

— Где про­жива­ет этот муд­рец? Дол­жно быть, за кра­ем Егип­та, за Ве­ликой Зе­ленью мо­ря?

— Не за кра­ем Егип­та, не за Ве­ликой Зе­ленью — в тво­ей стов­ратной сто­лице, на бе­регу Ни­ла жи­вет ча­родей.

— Сын мой, я хо­чу ви­деть Дже­ди не­мед­ленно. Ты сам при­веди его ко мне.

Ска­зано — сде­лано. Де­деф­гор сел в но­сил­ки из чер­но­го де­рева с ла­зури­товы­ми узо­рами. Ра­бы под­хва­тили зо­лоче­ные руч­ки, и но­сил­ки поп­лы­ли по го­роду. Вот ми­нова­ли дво­рец, вот по­зади ос­та­лись до­ма бо­гачей в лис­тве си­комо­ров и ака­ций. Вот кон­чи­лись мо­щеные ули­цы. Пош­ли пус­ты­ри да свал­ки, жал­кие, кры­тые паль­мо­выми листь­ями ла­чуги мед­ни­ков и гон­ча­ров. Ста­рый Дже­ди жил на са­мом краю стов­ратной сто­лицы.

Вот по­рав­ня­лись но­сил­ки с по­косив­шимся гли­няным до­миком. Вот и сам ча­родей раз­ва­лил­ся на рва­ной ци­нов­ке воз­ле по­рога.

Ца­ревич поз­до­ровал­ся с Дже­ди поч­ти­тель­но, слов­но с нас­тавни­ком, и ска­зал:

— Я при­ехал за то­бой, поч­тенный Дже­ди, по по­веле­нию мо­его от­ца, фа­ра­она, — да бу­дет он здрав, си­лен и мо­гуч! Его ве­личес­тво хо­чет ви­деть те­бя. От­прав­ляй­ся со мной во дво­рец. Там ты бу­дешь жить при­пева­ючи, а еду по­лучать со сто­ла са­мого Ху­фу.

Та­кое пред­ло­жение приш­лось Дже­ди по ду­ше. Он ска­зал:

— Счастья те­бе, ца­ревич. Пусть воз­ве­личит те­бя отец, пусть воз­вы­сит над все­ми вель­мо­жами. Я го­тов ид­ти с то­бой.

Ца­ревич по­мог Дже­ди взоб­рать­ся на но­сил­ки и во вре­мя пу­ти за­бот­ли­во под­держи­вал ста­рика. Ког­да же но­сил­ки при­были во дво­рец, ца­ревич не­мед­ля до­ложил о Дже­ди его ве­личес­тву фа­ра­ону.

— Отец, вот дос­та­вил я ча­родея, как ты ве­лел.

— Пусть вой­дет.

Тог­да Дже­ди во­шел и скло­нил­ся пе­ред фа­ра­оном. Ху­фу дол­го раз­гля­дывал ста­рика и на­конец за­дал ему воп­рос:

— Как же это слу­чилось, Дже­ди, что я не ви­дел те­бя рань­ше?

— Не при­ходят к вла­дыке без зо­ва. Но вот ты поз­вал — и я тут.

— Встань с ко­лен. Го­ворят, ты мо­жешь прис­та­вить на мес­то от­рублен­ную го­лову. Так ли это?

— Да, вла­дыка, — да бу­дешь ты жив, здо­ров и мо­гуч! — поч­ти­тель­но от­ве­чал маг.

— При­веди­те прес­тупни­ка, осуж­денно­го на смер­тную казнь.

— Нет, твое ве­личес­тво фа­ра­он, — да бу­дешь ты здрав, си­лен и мо­гуч! хоть ме­ня са­мого каз­ни, а ча­родей­ство­вать над че­лове­ком не бу­ду. Зап­ре­ща­ет­ся де­лать по­доб­ное с людь­ми. Ве­ли при­нес­ти пти­цу или дос­та­вить сю­да ко­го-ни­будь из до­маш­ней ско­тины.

По сло­ву фа­ра­она при­нес­ли гу­ся. На гла­зах у всех ему от­ре­зали го­лову. Го­лову по­ложи­ли у сте­ны, где сто­яли гра­нит­ные ста­туи. Те­ло от­несли к про­тиво­полож­ной сте­не. Там в жа­ров­нях ку­рились бла­говон­ные смо­лы. Дже­ди встал по­сере­дине, го­лову зап­ро­кинул, ру­ки вы­тянул ла­доня­ми от се­бя и за­шеп­тал зак­ли­нания. Смысл тай­ных слов по­нять ник­то не су­мел, за­то все уви­дели, что те­ло гу­синое ожи­ло, под­ня­лось и за­ковы­ляло на пе­репон­ча­тых ла­пах в сто­рону ста­туй. Со­еди­нились те­ло и го­лова, гусь встре­пенул­ся и за­гого­тал, как ни в чем не бы­вало.

— Га-га-га!..

Все за­улы­бались.

Ни­ког­да во двор­це до сих пор не зву­чали по­доб­ные зву­ки. У са­мого фа­ра­она прос­ветлел взор. За­метив это, вель­мо­жи пос­пе­шили пос­лать ра­бов за ут­кой. Ког­да ут­ку при­нес­ли, ча­родей про­делал с ней то же, что с гу­сем: сна­чала ее обез­гла­вил, по­том ожи­вил. Ут­ка по­чеса­ла пе­рыш­ки клю­вом и пош­ла впе­ревал­ку.

— Кря-кря-кря, — раз­да­лось за ко­лон­на­ми.

Труд­но бы­ло удер­жать­ся от сме­ха. У са­мого фа­ра­она раз­гла­дились склад­ки на лбу.

Тог­да при­вели бы­ка, та­кого сви­репо­го, что два ра­ба с тру­дом удер­жи­вали его на ве­рев­ке. Бы­ку от­ру­били го­лову и по­ложи­ли на стол. Но Дже­ди про­из­нес зак­ли­нания, и го­лова вер­ну­лась на мес­то.

— Му-у-у, — за­мычал бык и, взбрык­нув, слов­но те­ленок, под­бе­жал к Дже­ди и стал ли­зать ему ру­ку.

Все, кто при­сутс­тво­вал в за­ле, рас­хо­хота­лись в го­лос. Рас­сме­ял­ся и сам фа­ра­он. Он сме­ял­ся так гром­ко, что зо­лотая змея на его ко­роне за­кача­лась и за­лилась ра­дос­тным зво­ном.

— Хо­рошо! — вос­клик­нул фа­ра­он. — Я ви­жу, что лю­ди го­вори­ли прав­ду. По­сели­те поч­тенно­го Дже­ди в до­ме мо­его млад­ше­го сы­на, ца­реви­ча Де­деф­го­ра, ска­зал Ху­фу, нас­ме­яв­шись вво­лю. — И да­вай­те поч­тенно­му Дже­ди ежед­невно ты­сячу хле­бов, ту­шу бы­ка и двес­ти гли­няных кру­жек ви­ног­радно­го сус­ла.

Так и сде­лали, как при­казал фа­ра­он.

Прош­ло не­кото­рое вре­мя, и од­нажды царь при­казал поз­вать к се­бе ста­рого ча­родея.

— Ты до­казал, что ты дей­стви­тель­но ве­ликий маг. А ска­жи: мо­жешь ты раз­до­быть и при­нес­ти мне па­пиру­сы То­та, ве­лико­го бо­га муд­рости?

— Нет, — от­ве­чал Дже­ди. — Судь­бе угод­но, что­бы их при­нес тво­ему ве­личес­тву, — да бу­дешь ты жив, здо­ров и мо­гуч! — стар­ший сын жри­цы Рад­же­дет. Но это бу­дет не ско­ро. Сы­новья Рад­же­дет еще да­же не ро­дились на свет.

— Что ж, я, ко­неч­но, до­волен, что па­пиру­сы То­та бу­дут у ме­ня, — ска­зал фа­ра­он Ху­фу. — Но кто она та­кая, эта жри­ца Рад­же­дет?

Ста­рый маг пок­ло­нил­ся.

— Она жри­ца бо­га сол­нца Ра. Ма­ат пред­ска­зала ей, что ее де­ти ста­нут вла­дыка­ми Та-Ке­мет.

Ли­цо фа­ра­она сде­лалось мрач­нее ту­чи. Дже­ди пос­пе­шил до­бавить:

— Не пе­чаль­ся, ве­ликий влас­те­лин! Мне из­вес­тно, что сна­чала бу­дешь царс­тво­вать ты, по­том — твой сын, сле­дом сын тво­его сы­на, и лишь пос­ле это­го прес­тол дос­та­нет­ся од­но­му из сы­новей Рад­же­дет.

— Где жи­вет эта жри­ца?

— В свя­щен­ном го­роде И­уну.

— А ско­ро ли ро­дят­ся у нее сы­новья?

— Это слу­чит­ся в пят­надца­тый день пос­ледне­го ме­сяца Всхо­дов.

— В это вре­мя пе­ресы­ха­ют ка­налы, — за­дум­чи­во про­из­нес фа­ра­он. Зна­чит, я не смо­гу прип­лыть к Рад­же­дет на ко­раб­ле.

— Не бес­по­кой­ся, о вла­дыка, — да бу­дешь ты здрав, си­лен и мо­гуч! Ес­ли ты при­кажешь, я сде­лаю так, что ка­налы на­пол­нятся во­дой.

На этом Ху­фу и ча­родей рас­ста­лись.

И за­мыс­лил в сер­дце сво­ем фа­ра­он не­доб­рое, ре­шил он убить сы­новей жри­цы Рад­же­дет и из­ме­нить пред­на­чер­танное судь­бой. Ког­да нас­ту­пил пят­надца­тый день чет­верто­го ме­сяца Всхо­дов, Ху­фу вновь приз­вал к се­бе ста­рого вол­шебни­ка и мол­вил:

— Я со­бира­юсь плыть на ко­раб­ле в И­уну. Ты дол­жен от­пра­вить­ся со мной. Ведь ты го­ворил, что мо­жешь на­пол­нить во­дой пе­ресох­шие ка­налы.

Дже­ди пок­ло­нил­ся. Вмес­те с фа­ра­оном он взо­шел на ко­рабль. Ко­рабель­щи­ки под­ня­ли па­руса, суд­но от­ча­лило и стре­митель­но по­нес­лось вниз по те­чению.

Вско­ре Ху­фу уви­дел пе­ресох­ший ка­нал. Вла­дыка Та-Ке­мет об­ра­тил­ся к ста­рому вол­шебни­ку:

— Ис­полни обе­щан­ное!

— Да бу­дет так, как угод­но тво­ему ве­личес­тву!

Дже­ди по­дошел к бор­ту суд­на и за­шеп­тал зак­ли­нания. Ник­то не слы­шал, что он про­из­но­сил. Но в тот же миг ка­нал до­вер­ху на­пол­нился во­дой.

Греб­цы раз­верну­ли ко­рабль, друж­но взмах­ну­ли вес­ла­ми, но, ед­ва суд­но ми­нова­ло устье ка­нала, вся во­да вне­зап­но уш­ла под зем­лю. Ко­рабль фа­ра­она сел на дно.

— Что это зна­чит, Дже­ди? — в гне­ве вос­клик­нул фа­ра­он Ху­фу. — Не ты ли мне клял­ся, что на­пол­нишь ка­налы во­дой?

— О вла­дыка, — да бу­дешь ты жив, здо­ров и мо­гуч! — от­ве­тил ста­рый маг. — Я от­крыл те­бе тай­ну бу­дуще­го, а ты за­хотел его из­ме­нить. Но ник­то не си­лах про­тивить­ся во­ле ве­ликой Ма­ат. Она наб­лю­да­ет за по­ряд­ком в ми­ре, сле­дит, что­бы все де­ла шли сво­им че­редом и что­бы свер­ши­лось то, че­му суж­де­но быть судь­бой. Бо­гиня го­ворит те­бе: «Вер­нись, не по­сягай на жизнь сы­новей Рад­же­дет!»

— Да свер­шится во­ля бо­гов! — вос­клик­нул бла­гора­зум­ный фа­ра­он. И ед­ва он про­из­нес эти сло­ва, ка­нал тот­час на­пол­нился во­дой, и суд­но Ху­фу поп­лы­ло об­ратно в Мем­фис.

Его ве­личес­тво фа­ра­он Ху­фу про­жил до ста­рос­ти. А ког­да он умер, прес­тол унас­ле­довал стар­ший ца­ревич Хеф­рен. Став фа­ра­оном, Хеф­рен при­казал воз­вести для се­бя пи­рами­ду ря­дом с от­цов­ской. Двад­цать лет гро­моз­ди­ли стро­ите­ли ка­мень на ка­мень. Под­ня­лась пи­рами­да Хеф­ре­на вы­ше са­мой вы­сокой го­ры. Но не кос­ну­лась она ла­зури­товой си­ни не­бес, не срав­ня­лась с пи­рами­дой Ху­фу — Хе­оп­са, а ста­ла по вы­соте вто­рой сре­ди пи­рамид.

А ког­да прош­ло мно­го лет, уже пос­ле прав­ле­ния Хеф­ре­на, свер­ши­лось то, че­му суж­де­но бы­ло свер­шить­ся, что бы­ло пред­ска­зано ста­рым ча­роде­ем, и прес­тол ца­рей Егип­та пе­решел к сы­новь­ям жри­цы Рад­же­дет.

Случайные и неслучайные рекомендации: