Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Гунджхира

Жи­ла на боль­шом де­реве Гунд­жхи-го­луб­ка. Снес­ла она пять раз по двад­цать и еще шесть я­иц, и два из них бы­ли в ло­коть дли­ной. Уви­дала она эти ог­ромные яй­ца и ис­пу­галась. «Ка­кой ли­ходей пря­чет­ся в них: дан­тар или да­но?» — ду­ма­ет.

Рас­ко­лола она сто че­тыре яй­ца — по­мог­ла птен­цам вый­ти, а эти два тро­гать не ста­ла. «На­до мне бе­жать с мо­ими деть­ми, но­ги уно­сить, по­ка це­лы, а то да­но нас убь­ет». Ос­та­вила боль­шие яй­ца в гнез­де, а са­ма убе­жала и птен­цов с со­бой уве­ла — пять раз по двад­цать и еще чет­ве­рых. В пу­ти встре­тил­ся ей ша­кал — он у ручья сли­вы ел. Ус­лы­шал ша­кал птичьи го­лоса и спра­шива­ет:

— Эй, вы кто та­кие? Как вы сме­ете ле­тать над мо­им царс­твом? Я здесь глав­ный со­вет­ник.

— Это доб­рая весть,— го­ворит пти­ца.— Со­вет­ник здеш­не­го рад­жи — мой брат. Я иду к не­му в гос­ти.

— Ка­кая ты мне сес­тра? — от­ве­ча­ет ша­кал.— С че­го бы мо­ей сес­тре быть сре­ди тех, кто ле­та­ет?

Но она его зас­та­вила приз­нать ее. Он спро­сил, от­ку­да она идет, а она рас­ска­зала, что с ней прик­лю­чилось.

— Сес­три­ца, бро­сать свои яй­ца — ве­ликий грех. Вер­нись, рас­ко­ли их. И не бой­ся. Там ведь твоя плоть и кровь.

По­лете­ла пти­ца об­ратно к де­реву, пять раз вок­руг не­го об­ле­тела 2 и го­ворит птен­цам:

— Бу­дете мне под­мо­гой.

Она зас­та­вила их сесть на каж­дую ве­точ­ку, на каж­дый лис­ток вок­руг нее, что­бы быть ей за­щитой. Че­рез нес­коль­ко дней пос­лы­шалась в яй­цах жизнь — кто-то там за­шеве­лил­ся. Она их рас­ко­лола, и от­ту­да выш­ли два ца­реви­ча: один был Гунджх-ма­ра, дру­гой — Гунд­жхи­ра.

За­дума­лась пти­ца: «Чем мне их кор­мить?» — и при­нялась она пла­кать вмес­те со все­ми сво­ими деть­ми. Той по­рой Ма­хадео и Пар­ва­ти приш­ли дров на­рубить. Ус­лы­шала Пар­ва­ти плач и са­ма то­же зап­ла­кала, и приш­лось Ма­хадео пой­ти вмес­те с ней — пос­мотреть, что слу­чилось.

— Гля­ди, сес­тра, у ме­ня сто че­тыре птен­ца, и для них я мо­гу до­быть про­са и чер­вя­ков. А как мне про­кор­мить этих ца­реви­чей?

Ма­хадео дал Пар­ва­ти ка­кое-то сна­добье, и у нее из гру­дей хлы­нуло мо­локо. Ста­ла она каж­дый день при­ходить — кор­ми­ла ца­реви­чей и до­мой ухо­дила.

Раз Гунд­жхи го­ворит Пар­ва­ти:

— По­учить бы те­бе их, сес­тра.

Пар­ва­ти на­дела на них кой-ка­кие ук­ра­шения и спра­шива­ет, че­му они хо­тят на­учить­ся.

— Стре­лять,— го­ворят они.

Гунд­жхи сра­зу поз­ва­ла две­над­цать брать­ев ага­ри­ев и две­над­цать брать­ев ло­харов, и они сде­лали лу­ки и стре­лы для юно­шей. Те быс­тро на­учи­лись стре­лять и пош­ли на охо­ту. Ви­дит Пар­ва­ти, ка­кие они ста­ли уме­лые и са­мос­то­ятель­ные, и ска­зала им:

— Иди­те, сы­новья на­ши, жи­вите, как са­ми зна­ете. Гунд­жхи это приш­лось по ду­ше. Юно­ши ей го­ворят:

— Ма­туш­ка, мы ухо­дим. Бу­дет те­бе в нас нуж­да, толь­ко по­зови — мы в тот же миг бу­дем к тво­им ус­лу­гам.

Они кос­ну­лись ее ног на про­щанье и уш­ли. К ве­черу они приш­ли в Сур­джал­пур и ре­шили ос­та­новить­ся там на ночь. У ко­лод­ца спра­шива­ют де­вушек, что во­ду бра­ли:

— Де­вицы, где нам в де­рев­не мес­то най­ти — ночь ско­ротать?

Де­вуш­ки от­ве­ча­ют:

— Вы ведь ца­реви­чи. По­чему во дво­рец не иде­те? — А друг друж­ке меж тем го­ворят: — Ка­кие кра­сивые!

— За­чем нам ид­ти во дво­рец? По­чему бы в де­рев­не не за­ноче­вать? — го­ворит стар­ший брат.

По­ка они так тол­ко­вали, дош­ли до пос­ледне­го до­ма. Хо­зяй­ка бы­ла там вдо­ва. Жи­ла она тем, что по чу­жим гум­нам мя­кину пос­ле мо­лоть­бы под­би­рала и ве­яла — за­бытые зер­на ис­ка­ла. К ней и ста­ли ца­реви­чи про­сить­ся пе­рено­чевать. Уви­дела она их, рас­серди­лась.

— Иди­те к рад­же,— кри­чит.— Нет здесь ни­чего, од­на мя­кина — две­над­цать гор­шков. А по но­чам хо­дит в де­рев­ню боль­шая ры­ба бод и каж­дый раз уно­сит ко­го-ни­будь.

— Не сер­дись, ба­буш­ка,— ска­зал стар­ший брат и дал ей зо­лотой.

Это ее ус­по­ко­ило, она им по­есть при­гото­вила и со­ломы, где спать, ра­зос­тла­ла. Улег­лись они, се­ла она ря­дом с ни­ми и ста­ла про ры­бу рас­ска­зывать. Стар­ший-то брат так ус­тал, что сра­зу ус­нул. А млад­ший до кон­ца все прос­лу­шал и от стра­ха и гне­ва сон у не­го как ру­кой сня­ло.

В пол­ночь он встал и спря­тал­ся за боль­шим де­ревом воз­ле озе­ра, где ры­ба жи­ла. Толь­ко она выш­ла, юно­ша на нее зак­ри­чал, пус­тил стре­лу и убил ее. Он от­ре­зал у нее уши, плав­ни­ки, хвост и ку­сок пе­чени и вер­нулся спать.

В той де­рев­не был кот­вар, и бы­ла у не­го та­кая обя­зан­ность: вста­вать по ут­рам рань­ше всех и док­ла­дывать, ко­го ночью ры­ба сож­ра­ла. В то ут­ро ему за­хоте­лось жи­вот об­легчить.

При­шел он к бе­регу озе­ра, спра­вил свои де­ла и, толь­ко даль­ше по­шел, ви­дит вдруг — ле­жит ту­шей ры­ба. От стра­ха но­ги у не­го по­дог­ну­лись. «Что она в озе­ро на­зад не идет? — ду­ма­ет.— Мо­жет, она пе­ре­ела?» Он бро­сил в нее ка­муш­ком, по­том по­каш­лял, а ры­ба и не ше­вель­ну­лась. «Вид­но, дох­лая»,— ре­шил кот­вар. Тут он при­нял­ся орать и под­пры­гивать, на всю де­рев­ню крик под­нял, что он ры­бу убил.

А рад­жа дав­ным-дав­но объ­явил, что то­му, кто эту ры­бу убь­ет, он даст свою доч­ку в же­ны, де­рев­ню без на­логов, сло­на, ко­ня и пол­ное со­дер­жа­ние. Кот­вар по­бежал до­мой, вы­тащил свой за­зуб­ренный то­пор с об­го­релым то­пори­щем и при­нял­ся то­чить его на кам­не. По­том стал ру­бить ры­бу, да ста­рым сво­им то­пором ед­ва ее по­цара­пал. Бь­ет то­пором — кач-кач-кач, а тол­ку нет.

— Иди­те! По­моги­те! Эй вы! — кри­чит.

На­род соб­рался — ну и зре­лище: ог­ромная ры­ба и кот­вар, по­том над ней об­ли­ва­ет­ся.

— Гля­ди, гля­ди! — го­ворят.— Ее кот­вар убил. Смот­ри, как за­пыхал­ся.

А кот­вар кри­чит:

— Вот мой ста­рый то­пор с об­го­релым то­пори­щем! Это все, с чем я встре­тил вра­га и его по­бедил!

Он бро­сил ту­шу и весь на­род там ос­та­вил, а сам до­мой к же­не по­шел.

— Ты слы­шала, а?

Он так раз­го­рячил­ся, что уж не пом­нил, где он и что. Ведь его жда­ла же­нить­ба на доч­ке рад­жи. Же­на ду­ма­ет: «Че­му он так ра­ду­ет­ся?» А он го­ворит:

— Я ско­ро бу­ду зя­тем у рад­жи. Не бу­дешь вес­ти се­бя хо­рошо, я те­бя прочь про­гоню.

— Хо­рошо,— от­ве­ча­ет же­на,— тог­да я пой­ду к ба­тюш­ке.— И зап­ла­кала.

Кот­вар ра­зоз­лился и вза­шей выс­та­вил ее из до­му. По­том он умыл­ся и дос­тал свое луч­шее платье, что­бы к рад­же ид­ти. Тем вре­менем рад­жа уз­нал, что слу­чилось, и это приш­лось ему не по вку­су. Да сло­во-то на­до бы­ло дер­жать. Вот и пос­лал он пя­терых чап­ра­си за кот­ва­ром. Приш­ли они к не­му, го­ворят, что его рад­жа зо­вет, а кот­вар им в от­вет, важ­но так:

— Пош­ли вон, мо­шен­ни­ки. Я ус­тал. Знать бы вам, сколь­ко мне сто­ило сил свою жизнь спас­ти и на­ших де­ревен­ских от смер­ти из­ба­вить. Ска­жите рад­же, я при­ду к не­му сра­зу со свадь­бой — пусть он все при­гото­вит. Бе­гом бе­гите, а то я вас всех побью и уво­лить ве­лю.

А же­на все это слы­шала. Дог­на­ла она чап­ра­си и го­ворит им:

— Сде­лай­те ми­лость, ска­жите рад­же, что кот­вар с ума со­шел.

Рад­жа уже все к свадь­бе го­товил. Толь­ко брах­ма­нам ни­как не вы­ходи­ли нуж­ные зна­ки: как ни бро­сят рис в во­ду, не схо­дят­ся зер­на3. Все зна­ки по­казы­ва­ют, что ид­ти доч­ке рад­жи за­муж за ца­реви­ча. Брах­ма­ны все свои кни­ги пе­рево­роши­ли — нет тол­ку. Всё го­ворит — не быть свадь­бе с кот­ва­ром. Все рав­но, мог ли рад­жа сло­во на­рушить? Тут один брах­ман, са­мый муд­рей­ший, ему го­ворит:

— На­до, что­бы кот­вар де­ло свое нам под­твер­дил. Пусть при­несет уши, плав­ни­ки, хвост и ку­сок пе­чени.

Кот­ва­ра нет как нет. Рад­жа раз­гне­вал­ся и зак­ри­чал:

— Та­щите его сю­да в кан­да­лах! При­вели его страж­ни­ки, рад­жа го­ворит:

— Ты го­воришь, что ры­бу убил. Пой­ди при­неси уши, плав­ни­ки, хвост и ку­сок пе­чени.

По­шел кот­вар к ры­бе, ищет уши, плав­ни­ки, хвост и пе­чень — ни­чего нет.

— До та­ких ли ме­лочей мне бы­ло,— кри­чит,— ког­да я нас­мерть бил­ся! Я был не в се­бе. Мо­жет, я их в бит­ве по­рушил.

Тог­да ста­рый брах­ман го­ворит:

— Со­зови­те-ка всю де­рев­ню.

Соб­рался на­род. Кто-то спра­шива­ет у ста­рухи вдо­вы:

— У те­бя в до­ме ник­то этой ночью не но­чевал?

— Бы­ли,— го­ворит,— мои вну­ки.

— Что-то рань­ше я ни­ког­да не слы­хал о тво­их вну­ках! — кри­чит кот­вар.— А ес­ли ты гос­тей при­нима­ла, по­чему мне не ска­зала, что­бы я их в свою кни­гу за­нес?

Тут ста­руха вдо­ва при­вела обо­их юно­шей, и Гунд­жхи­ра рас­ска­зал, как де­ло бы­ло.

— Прав­да это? — спра­шива­ет рад­жа.

— Ложь! — кри­чит кот­вар.

А юно­ша взял да и вы­нул уши, плав­ни­ки, хвост и ку­сок пе­чени.

— Он вор! — зак­ри­чал в за­пале кот­вар.— Он их от мо­ей ры­бы от­ре­зал по­том, ког­да я уж убил.

— Ти­ше, ду­рак,— го­ворит ему по­мощ­ник ин­спек­то­ра да как даст ему под зад но­гой.

По­ка тут раз­би­рались, доч­ка рад­жи си­дела у се­бя на­вер­ху и мо­лилась, что­бы ей не приш­лось ид­ти за­муж за кот­ва­ра. А как уви­дела Гунд­жхи­ру, сра­зу влю­билась в не­го. К свадь­бе уже все го­тово, а Гунд­жхи­ра не сог­ла­ша­ет­ся.

— Пусть она идет за мо­его стар­ше­го бра­та. А то она бу­дет ему бхаи-ба­ху, и мы боль­ше не смо­жем жить вмес­те. Ему нель­зя бу­дет с ней за­гова­ривать и в од­ной ком­на­те с ней ос­та­вать­ся — как же нам тог­да вмес­те странс­тво­вать? А ес­ли он на ней же­нит­ся, она бу­дет мне бха­уд­жи, и мы смо­жем все вмес­те жить счас­тли­во5.

Стар­ший брат был в сму­щении. Он не знал, что ему де­лать. На­конец он ска­зал:

— За­вяжи­те ей гла­за, по­сади­те на сло­на и дай­те ей в ру­ки ве­нок. На ко­го она ве­нок по­ложит, тот и бу­дет ей му­жем.

Де­вуш­ка от это­го спо­ра за­тос­ко­вала. Ста­ла мо­лить­ся: «Раз­ве я чем сог­ре­шила? Я Гунд­жхи­ру люб­лю. По­моги мне по­ложить ве­нок на не­го».

По­еха­ла она на сло­не с за­вязан­ны­ми гла­зами и на­дела ве­нок на Гунд­жхи­ру, как и же­лала. Тут кот­вар как зак­ри­чит:

— Пусть кла­дет до трех раз!

За этот крик его на шесть ме­сяцев в тюрь­му по­сади­ли, а пос­ле две­над­цать лет он во­рон бил на про­сяном по­ле рад­жи.

Еще два ра­за кла­ла она гир­лянду и оба ра­за по­пала на Гунд­жхи­ру. И все рав­но Гунд­жхи­ра от­ка­зал­ся на ней же­нить­ся, и кон­чи­лось тем, что вы­дали ее за Гунджхма­ру, и они ста­ли жить вмес­те. Раз Гунджхма­ра по­шел один на охо­ту. Ушел он, а бха­уд­жи зо­вет Гунд­жхи­ру:

— Иди-ка, по­ешь.

Вош­ли они в дом, а она ему не по­да­ет. Вмес­то то­го го­ворит:

— Ска­жи мне, кто убил ры­бу? На ко­го ве­нок я кла­ла?

Ска­зала и ста­ла пла­кать, по­тому что лю­била его. А он не хо­тел иметь с ней лю­бовь, и она рас­серди­лась:

— Я се­бя убью,— го­ворит,— а спер­ва пог­ля­жу, как те­бя убь­ют.

При­нес­ла она сме­таны и об­ма­залась ею с ног до го­ловы, а по­том соз­ва­ла сто ты­сяч ко­шек, что­бы они ее вы­лиза­ли. За­лиза­ли они ее чуть не до смер­ти. Ве­чером при­шел до­мой стар­ший брат и ви­дит — его же­на еле жи­вая.

— Это твой брат,— она го­ворит.— Он хо­тел взять ме­ня си­лой, вот и сде­лал со мной та­кое.

Гунджхма­ра расс­тро­ил­ся и ушел в лес — хо­тел там по­весить­ся. А млад­ший брат по­бежал за ним сле­дом и вер­нул его до­мой.

— Пусть пя­теро нас рас­су­дят,— го­ворит6.

Вот и ре­шили ра­зог­реть же­лез­ный столб док­расна, и пусть Гунд­жхи­ра его об­ни­мет. Не сго­рит он — все бу­дут знать, что он не­вино­вен. Поз­ва­ли две­над­цать брать­ев ага­ри­ев и три­над­цать брать­ев ло­харов, и они вы­кова­ли боль­шой же­лез­ный столб. Те­ли при­вез две­над­цать те­лег мас­ла, а со­седи две­над­цать те­лег дров соб­ра­ли. Рас­ка­лили столб док­расна, Гунд­жхи­ра его об­хва­тил, и ни­чего с ним не сде­лалось. Он так в свою прав­ду ве­рил, что взял брах­ман­ско­го мла­ден­ца и его то­же к стол­бу под­нес — так и тот нев­ре­димый ос­тался. По­том Гунд­жхи­ра кос­нулся ног Гунджхма­ры и пя­терых и ска­зал им:

— Те­перь я пой­ду в лес — ос­та­вать­ся здесь мне боль­ше нель­зя.

А как ухо­дил, ска­зал еще:

— Ть­фу на жен­щин с их ложью! Ть­фу на ко­ней, что тан­цу­ют! Ть­фу на сло­новь­их де­тены­шей! Ибо и те, и дру­гие, и третьи гу­бят счастье лю­дей.

Случайные и неслучайные рекомендации: