Давным-давно жил в одной деревне один человек. Было у него три дочери и три сына. Как женил он двух сыновей, так и умер.
Женатые сыновья были работники, а неженатый — лентяй. Что ему ни скажут сделать, ничего он не хочет: говорят ему, а он и ухом не ведет. А вот как есть садиться, так тут он раньше всех. Большие — его старшие братья, значит,— все время его корили.
— Слушай, никчемный ты человек,— говорили они.— Ни к какому делу у тебя душа не лежит. Как кормиться-то думаешь? Кто за тебя замуж пойдет? Вырос такой здоровый, а пальцем не хочешь пошевелить. Вот отделим тебя и живи как угодно, сам себе зарабатывай.
Сколько его ни бранили, ему все нипочем — он и ухом повести не желает. А за этой бранью да за попреками братья сами дело забывать стали. Хозяйство у них пошатнулось, они обеднели, а женить младшего и не пробовали — так на него были сердиты.
Наконец он и сам осерчал и ушел прочь из дому. С собой ничего он не взял, даже платья, и шел совсем не одетый — одна повязка на бедрах. Шел он так, шел и зашел, кто его знает, как далеко. Стало вечереть. Он увидел деревню и думает: «Пойду-ка я прямо в эту деревню. В деревне ночь проведу». А дело было в месяце пус, по ночам холодало сильно, без одежды-то парню пришлось невесело.
Не успел он дойти до деревни, а уж стемнело. Видит, за околицей пастухи собрались, костер развели, крыс в листьях пекут и едят. Холод его уже вовсю донимал, вот он и думает: «Пойду-ка я погреюсь сперва у костра». Подумавши так, подошел к костру и говорит пастухам:
— Пустите, ребята, у вас тут погреться. Холод совсем одолел.
Сказал так и сел рядом с ними, потом спрашивает:
— Слушайте, ребята, какая это деревня?
Они ему сказали. А как крысы спеклись и их делить стали, ему тоже дали немного. Поели и все разошлись по домам, а его оставили.
Сидит парень, греется у костра, дровишки, что от пастухов остались, в огонь подбрасывает. Надоело ему так сидеть, он и думает: «Все уже спать улеглись; без дела теперь к кому я посмею зайти? Может, там и веранд-то нету, так где я лягу? Неужто от дома к дому ходить и проситься? Нет уж, лучше я туда не пойду. Лягу я лучше и потерплю до зари здесь, у костра».
Сказал он так сам себе, пододвинулся поближе к огню и растянулся около костра. А чтоб накрыться, он решил снять повязку с бедер. Стал развязывать и нащупал в уголке моток ниток — сам его туда завязал когда-то. «Ого! — подумал он.— Одежду-то из ниток делают, значит, это тоже одежда. Укроюсь-ка я этим». Порешил он на том, привязал конец нитки к пальцу на ноге, потом за ухо зацепил; так и повел от ног к ушам и обратно, пока нитки не кончились и он не остался лежать, вытянувшись во весь рост. Костер еще погорел сколько-то времени, только он за огнем уже не смотрел. Ночью пришел откуда-то пес, видно тоже бродячий, и лег на кострище, свернулся калачиком на теплой золе.
Ну а в деревне той староста был очень богатый; было у него много работников и работниц. В тот день рано поутру он сам погнал своих буйволов и волов рис молотить. У околицы буйволы и волы заметили спящих — человека и пса — и стали их стороной обходить. «Матушки,— думает староста,— что они там увидали, чего испугались?» Скот прошел, он глядит: лежат у дороги человек и собака и спят.
— Эй вы, чего разлеглись! — закричал он на них. Парень через силу продрал глаза и говорит:
— Ой-ой-ой, что за пропасть, как это рассвело так скоро? Никогда бы не подумал.
Услыхал это староста, диву дался и спрашивает:
— Слушай-ка, юноша, неужто ты не замерз?
— Нет, почтенный,-— говорит тот — Мне не холодно. Я ведь, гляди-ка, укрылся.
Тот смотрит: парень совсем неодетый, только ниток немного протянуто сверху.
— Вот что, юноша,— говорит староста.— Я сам весь застыл, а ты, гляжу, не одет. Я и спросил, холодно тебе или нет.
— Весь холод, какой может дойти до меня, почтенный, ест на лету этот пес,— ответил парень.— Он может съесть пятьдесят лакхов3 холода. Вот почему мне не холодно.
Услыхал это староста, удивился еще больше и стал в уме раскидывать: «Сколько денег,— думает,— трачу я каждый год, чтобы одевать моих работников и работниц, и все равно от холода нам не избавиться — всегда он до нас добирается. Будь что будет, куплю-ка я этого пса — он будет весь холод есть, какой на нас причитается». Надумал такое и вправду говорит парню:
— Слушай, юноша, отдай мне этого пса.
— Нет, почтенный,— не соглашается парень.— Никому этого пса не отдам. Он ведь меня от холода избавляет.
— Если не хочешь мне его просто так подарить,— говорит староста,— я тебе заплачу. Все равно тебе его придется отдать. Лучше сразу скажи, что он стоит, сколько возьмешь.
— Послушай, почтенный,— отвечает парень,— если ты его у меня заберешь, мне потом будет не обобраться хлопот. Я бы тебе и сказал, сколько он стоит, и не хочется говорить. Пожалуй, если я цену назначу, ты навряд ли захочешь столько отдать.
— Ладно уж, назначай,— говорит староста.— Сколько скажешь, столько и дам.
— Что до меня, так знай, я сразу скажу последнюю це-ну,— отвечает парень.— Заплатишь — отдам пса, а нет — не отдам.
— Говори,— торопит староста.— Разве у меня чего не хватает тебе заплатить? Только это и помешало бы мне купить пса. Ну, говори.
Тогда парень сказал:
— Этот пес много стоит, почтенный,— он ведь пятьдесят лакхов холода ест — вот и цена пусть ему будет пятьдесят лакхов рупий. За столько отдам, а меньше — нет. Подходит это тебе — хорошо, а не подходит — нам говорить больше не о чем. Хочешь брать собаку, выкладывай денежки, и я ее отдам; не хочешь — будь уверен, никогда ты ее не получишь. Ну, что скажешь? А то я пойду.
— Хорошо, я возьму,— согласился староста.— Пойдем ко мне, я дома тебе заплачу. И собаку с собой веди.
Вот и вправду взял парень пса, пошел с ним к старосте и привязал его там. А староста отсчитал ему пятьдесят лакхов рупий.
Забрал парень деньги и пошел обратным путем. Приходит домой и говорит братьям:
— Ну, пора мне жену искать.
А они ему в ответ:
— Ах ты лентяй! Кто за.тебя замуж пойдет? У нас на это и денег-то нет. Ищи себе сам невесту и женись, коли хочешь.
Лентяй им и говорит:
— Эх вы, дурачье. Столько работаете, а что вы наработали, где ваши деньги? Нет их! Сколько помню, всегда вы меня корили без отдыху, лентяем ругали. Лучше пойдите высватайте мне невесту, а что до расходов на свадьбу, я их беру на себя, вам тратиться не придется.
— Послушай-ка,— спрашивают те,— ты что, денег раздобыл?
— Да, дурачье,— говорит.— Глядите, сколько. Что надо будет, за все заплачу.
Старшие братья глядят, дивятся. Как увидели столько денег, сразу стали с ним ласковые, а то ведь только и знали бранить. С этих пор ругать его совсем перестали. Подыскали ему невесту, женили и стали все вместе жить.
Ну а староста, что собаку купил, был очень рад. Пса накормил до отвала. Как стало темнеть, он и говорит работникам:
— Слушайте, такие-сякие. Возьмите этого пса с собой на гумно, привяжите его там у входа в сторожку. С утра пригоните волов и начнете молотить. Вперед собаку обведите вокруг гумна да сами всю лишнюю одежду снимите — пес весь холод съест, вы его и не почуете. Хозяин пса мне сказал, он пятьдесят лакхов холода ест. Вот я его и купил и вам говорю: начнете волов гонять, все лишнее с себя снимайте — проверим, как он холод ест.
И вправду сказать, они сделали, как им хозяин велел: повели пса с собой на гумно и, как сказано было, привязали его у входа в сторожку. Только все равно холод их вовсю донимал.
— Гляньте-ка,— говорят одни,— где же он холод ест? Как было холодно, так и осталось.
— Ну и собака, такая-сякая, слов не найти! — кричат другие.— Поддать бы ей хорошенько.
— Не надо, хозяин заругается,— говорят третьи.— Лучше ее не трогать.
Как пропели петухи, начали молотить. Тут кто-то вспомнил:
— Хозяин велел: молотить начнете, снимайте одежду и пса ведите по кругу вслед за волами. Надо попробовать, съест он холод или не съест.
Он и вправду разделся, взял пса и пошел с ним волов по кругу гонять. Холод его донимает — терпеть невозможно. Он и закричал:
— Эй вы, я устал эту собаку по кругу таскать. Идите кто-нибудь, меня подмените.
Стал другой работник водить пса, только тоже скоро устал. Третий работник повел пса — и тот тоже устал.
— Стану я эту поганую собаку таскать! — говорит.— Ну ее к черту, я весь закоченел. Вон она, ребята. Водите ее, кто хочет, а то я ее, подлую, привяжу.
— Привяжи ее, подлую,— отвечают другие.— Она, чтоб ей пропасть, холоду нисколько не ест. Чего ее зря по кругу таскать.
— Ну, я привяжу,— говорит работник.
— Кто ее знает,— ему отвечают.— Хочешь водить, так води ее сам, пока сил хватит; не хочешь — привяжи. А что до нас — мы водить не станем.
Ну, раз такой разговор, он ее, подлую, привязал опять у сторожки.
Попозже и сам богатей, что собаку купил, нежданно пришел на гумно.
— Смотрите, — говорит,— что за народ! Я вам что велел? Вокруг собаку водить. А вы ее привязали. Почему водить не хотите?
— Эта собака, такая-сякая,— ему отвечают,— мы ее нипочем не станем водить. Она, чтоб ей пропасть, холоду нисколько не ест. И чего нам ее впустую водить? Ты ее сам купил, ты ее, подлую, и води. Мы ее таскали вокруг с самых петухов, из сил выбились. Больше не потащим.
— Приведите ее,— велел хозяин.— Отвяжите и приведите ко мне. Я ее, такую-сякую, купил за пятьдесят лакхов рупий. Неужто такие деньги ни за что отдал?
Отвязали собаку, привели ее к хозяину, а он и впрямь сразу разделся и пошел волов погонять и собаку рядом ведет. Прошел два круга, а может быть три,— смотрят: он весь трясется от холода.
— Возьмите ее, поводите,— просит.
— Нет уж,— ему отвечают,— мы давно наводились, больше ее не поведем. Хочешь таскать ее по кругу, таскай сам; а нет — гони ее прочь.
Повел хозяин пса снова, ну а пес холода, конечно, не ест.
Обозлился хозяин и тут же посередине гумна, прямо на разложенном рисе, как примется пса лупить. Бил хозяин без жалости, куда попало. Пес выл, визжал, весь обгадился. А хозяин знай бьет пса смертным боем. Работники помирают со смеху. На собачий вой народ с деревни сбежался. Работники им рассказывают, как дело было, те тоже над старостой потешаются. Прикончил он пса. Работники говорят:
— Ты так бил собаку, что она весь рис тут обгадила. Не станем мы собирать эту солому, сам ее убирай.
Хозяин им на это ничего не сказал. Тут и другие принялись жаловаться. Ну а солому убирать хозяину не пришлось, работники сами убрали.
На том и сказка кончается. Вот и все.
