Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Мир­за Мах­муд и три де­вы

Ког­да-то жил па­дишах, и был у не­го сын трид­ца­ти лет, не­жена­тый.

Как-то ка­зи и ве­зир приш­ли к па­диша­ху и ска­зали:

— Эфен­ди, по­чему ты не же­нишь сво­его сы­на? Ведь ты ― наш па­дишах, а Мир­за Мах­муд ― твое единс­твен­ное ди­ти.

От­ве­тил на это па­дишах:

— Я-то хо­чу, что­бы он же­нил­ся, но, ес­ли он сам не хо­чет, что я мо­гу по­делать? По­гово­рите с ним, мо­жет, вы уго­вори­те его.

Ве­чером па­дишах, ка­зи и ве­зир поз­ва­ли ца­реви­ча, рас­се­лись все в ода́, раз­го­вори­лись.

— Па­дишах, по­ра же­нить сы­на, ― ска­зали ка­зи и ве­зир.

— Да раз­ве я про­тив? ― стал оп­равды­вать­ся па­дишах.

Дол­го все трое уго­вари­вали сы­на па­диша­ха. На­конец ои сог­ла­сил­ся:

— Что ж, отец, раз ты хо­чешь, я же­нюсь. Дай мне со­рок всад­ни­ков, по­еду в дру­гие стра­ны, там и же­нюсь.

— С ра­достью, свет мо­их очей, ― вос­клик­нул отец.

Вы­дал па­дишах сы­ну со­рок всад­ни­ков и ска­зал на про­щание:

— По­ез­жай и пос­ту­пай так, как под­ска­зыва­ет те­бе сер­дце.

Пус­тился сын па­диша­ха в путь. Дол­го ли ехал, ко­рот­ко ли, мно­го вре­мени прош­ло, до­ехал он до од­но­го го­рода. Ца­ревич ска­зал сво­им спут­ни­кам:

— Вы по­ка ставь­те шат­ры, а я по­еду в го­род, ос­мотрю его и вер­нусь.

Пос­ка­кал он в го­род, а там бой идет. По­шел он к од­ной ста­рухе:

— Са­лам-алей­кум, ма­туш­ка!

— Алей­кум-са­лам!

— Не при­мешь гос­тя?

— Гость ― от бо­га, от­че­го не при­нять?

— Ма­туш­ка, а что тут про­ис­хо­дит, что за вой­на у вас? Ска­жи-ка мне, что­бы и я знал.

— Сын мой, что мне те­бе ска­зать? Вой­на ― из-за до­чери па­диша­ха. Зо­вут ее Гу­лизар-ха­нум. Сын со­сед­не­го па­диша­ха при­шел сва­тать ее. А па­дишах не от­дал ему свою дочь, вот и на­чалась вой­на.

— Че­рез час я сно­ва при­ду сю­да, ― ска­зал юно­ша и ушел.

Вер­нулся он к сво­им всад­ни­кам и при­казал:

— Со­бирай­те свои шат­ры, па­лат­ки, навь­ючь­те вер­блю­дов и вер­блю­жат и воз­вра­щай­тесь в го­род мо­его от­ца. Я ос­та­юсь здесь.

От­ве­тили ему всад­ни­ки:

— Это не де­ло, па­дишах спро­сит нас, по­чему мы без те­бя вер­ну­лись. Что мы от­ве­тим?

— Не ва­ше де­ло! Я вам при­казы­ваю вер­нуть­ся. Ска­жите па­диша­ху, что Мир­за Мах­муд же­нит­ся, ― нас­та­ивал ца­ревич.

Всад­ни­ки пус­ти­лись в об­ратный путь. А сын па­диша­ха вер­нулся в дом ста­рухи и ос­тался но­чевать в ее до­ме.

— Ма­туш­ка, я твой сын, ты моя мать, ― ска­зал он ей.

— Пусть бу­дет по-тво­ему, свет мо­их очей, раз­ве я про­тив та­кого сы­на?

Нас­ту­пило ут­ро над при­сутс­тву­ющи­ми, над ни­ми то­же. Встал Мир­за и от­пра­вил­ся ту­да, где шел бой. Был он че­лове­ком храб­рым, вре­зал­ся в са­мую гу­щу бит­вы, до ве­чера бил­ся, а стем­не­ло ― вер­нулся к ста­рухе.

А бой­цы ра­зош­лись по до­мам. Ве­чером приш­ли они к сво­ему па­диша­ху. Спро­сил их по­вели­тель:

— На­род мой, что се­год­ня бы­ло, че­го не бы­ло?

— Жес­то­кая бы­ла бит­ва, ― от­ве­чали во­ины, ― но бог пос­лал нам всад­ни­ка, да ка­кого! Он один ру­бил­ся так, что нас и не вид­но бы­ло.

— Кто же он? ― уди­вил­ся па­дишах. ― Из на­шего го­рода или чу­жес­тра­нец? Вы не спро­сили его?

— Ей-бо­гу, будь в здра­вии, па­дишах, мы не спро­сили. Мы вер­ну­лись к се­бе, а ку­да он у­ехал, не зна­ем.

— Зав­тра, ког­да бит­ва утих­нет, ска­жите ему, что па­дишах зо­вет его к се­бе. При­веди­те его ко мне.

Нас­ту­пило ут­ро над при­сутс­тву­ющи­ми, и над ни­ми то­же. Вы­еха­ли во­ины на бит­ву. И сно­ва не­из­вес­тный юно­ша вре­зал­ся в гу­щу бит­вы. Нас­мерть сра­жались во­ины, счас­тлив был тот, кто в тот день не вы­ходил из до­му. Ве­чером Мир­за Мах­муд по­вер­нул бы­ло ко­ня, что­бы у­ехать, но всад­ни­ки ос­та­нови­ли его:

— Доб­рый юно­ша, па­дишах хо­чет ви­деть те­бя, про­сим те­бя по­жало­вать во дво­рец.

— Но я не дол­жник па­диша­ха, хлеб па­диша­ха я не ел, во­ду его не пил, за­чем он зо­вет ме­ня? ― воз­ра­зил Мир­за.

— Ей-бо­гу, от­ку­да нам знать, для че­го он те­бя поз­вал? ― уди­вились во­ины.

И все-та­ки Мир­за Мах­муд от­пра­вил­ся во дво­рец па­диша­ха.

— Са­лам-алей­кум! ― поз­до­ровал­ся он.

— Алей­кум-са­лам! ― от­ве­чал на при­ветс­твие па­дишах.

— Вот он, этот юно­ша, ― ска­зали во­ины по­вели­телю.

— Доб­ро по­жало­вать, юно­ша, са­дись, по­жалуй­ста, ря­дом.

— Будь в здра­вии, па­дишах, за­чем ты ме­ня поз­вал? ― спро­сил Мир­за.

— Доб­рый юно­ша, по­чому ты во­юешь на сто­роне мо­их лю­дей? Чей ты сын? От­ку­да при­шел и ку­да путь дер­жишь?

Не рас­те­рял­ся юно­ша, от­ве­тил:

— Будь в здра­вии, па­дишах, я сын па­диша­ха. Нын­че мне ис­полни­лось ров­но трид­цать лет, и я еще не же­нат. Приб­ли­жен­ные от­ца уго­вори­ли ме­ня же­нить­ся, вот я и при­ехал в ваш го­род, что­бы най­ти не­вес­ту. Со мной при­ез­жа­ли мои всад­ни­ки, но я от­пра­вил их об­ратно. А во­юю я из-за тво­ей до­чери. Те­перь ты зна­ешь об этом. Ве­лишь от­ру­бить го­лову или нет, де­ло твое, толь­ко имен­но за этим я и при­ехал.

Пон­ра­вилась па­диша­ху его сме­лая речь, он ска­зал:

— Доб­рый юно­ша, ко­ли ты так сме­ло го­ворил со мной и во­евал ра­ди мо­ей до­чери, то я от­даю ее те­бе. Ког­да-то я не от­дал дочь сы­ну со­сед­не­го па­диша­ха, из-за это­го мы во­юем уже два го­да. Но те­перь я от­даю свою дочь те­бе.

И на этом вой­на кон­чи­лась. По­вез­ло лишь то­му, кто не вы­ходил из сво­его до­ма. Сколь­ко юно­шей по­лег­ло, один бог зна­ет, а ос­тавши­еся в жи­вых разъ­еха­лись.

— Те­перь иди, а ког­да вер­нешь­ся? ― спро­сил па­дишах.

— Я по­еду к от­цу, ска­жу ему, а по­том со всад­ни­ками при­еду за не­вес­той.

— Доб­ро, ― от­ве­тил па­дишах.

Юно­ша от­пра­вил­ся в об­ратную до­рогу, бла­гопо­луч­но доб­рался до сво­его го­рода, во­шел в ди­ван, где вос­се­дали сам па­дишах и его ве­зиры.

— Са­лам-алей­кум! ― поз­до­ровал­ся юно­ша.

— Алей­кум-са­лам, Мир­за Мах­муд, доб­ро по­жало­вать, а мы все те­бя до­жида­ем­ся.

От­ве­тил сын па­диша­ха:

— Будь в здра­вии, па­дишах, я на­шел не­вес­ту. Те­перь мне пред­сто­ит ехать аа ней, как по­лага­ет­ся.

Нас­ту­пил день, ког­да па­дишах соб­рал всад­ни­ков, навь­ючил вер­блю­дов и вер­блю­жат по­дар­ка­ми, с да­фом и зур­ной по­еха­ли все к па­диша­ху со­сед­не­го го­сударс­тва.

При­вет­ли­во встре­тил па­дишах гос­тей, про­водил свою дочь в до­рогу и ска­зал ца­реви­чу на про­щание:

— Будь­те счас­тли­вы! Ты храб­рый юно­ша, по­тому я и от­дал те­бе свою дочь.

Вер­ну­лись мо­лодые на ро­дину ца­реви­ча, сыг­ра­ли свадь­бу. Семь но­чей и дней ли­лись зву­ки да­фа а зур­ны. Мо­лодые бы­ли счас­тли­вы, а ро­дите­ли до­воль­ны.

Прош­ло не­кото­рое вре­мя. Как-то Мир­за Мах­муд ска­зал же­ие:

— Ра­ба божья, да­вай пос­тро­им дво­рец на бе­регу мо­ря и бу­дем каж­дое ле­то про­водить там.

Выс­тро­или они за семь дней дво­рец на бе­регу мо­ря и по­сели­лись в нем. Счас­тли­во за­жили они во двор­це. Мир­за Мах­муд за­нимал­ся охо­той, ут­ром ухо­дил, а ве­чером воз­вра­щал­ся до­мой.

Прос­лы­шал об этом па­дишах, ко­торый до Мир­зы Мах­муд до­могал­ся ру­ки Гу­лизар-ха­нум, и за­те­ял вой­ну. Он ре­шил отом­стить Мир­зе Мах­му­ду. Приз­вал он со­рок ста­рых кол­ду­ний и ска­зал им:

— По­кажи­те-ка, что вы уме­ете. Кто из вас хит­рее?

И все со­рок ста­рух по­каза­ли свое уме­ние. Трид­цать де­вять ста­рух не су­мели уго­дить па­диша­ху, и толь­ко од­ну, очень хит­рую ста­руху он ос­та­вил у се­бя:

— Ма­туш­ка, зна­ешь ли ты, для че­го я те­бя сю­да выз­вал?

— Не ве­даю, ― от­ве­чала ста­руха.

— Ты дол­жна вык­расть не­вес­тку та­кого-то па­диша­ха, Гу­лизар-ха­нум, ко­торая жи­вет во двор­це на бе­регу мо­ря.

— Э, да не раз­ру­шит бог твой дом, это пус­тя­ковое де­ло. Че­рез два дня все бу­дет сде­лано.

Доб­ра­лась ста­руха до бе­рега мо­ря, где Мир­за Мах­муд выс­тро­ил дво­рец, и приш­ла к Гу­лизар-ха­нум.

— Са­лам-алей­кум! ― поз­до­рова­лась она.

— Алей­кум-са­лам! ― при­ветс­тво­вала ее мо­лодая жен­щи­на.

— Гу­лизар-ха­нум, я воз­вра­ща­юсь из хад­жа, все уш­ли, а я от­ста­ла. Ночь зас­тигла ме­ня в пу­ти, пус­ти ме­ня пе­рено­чевать, ут­ром я уй­ду.

— Я пок­ля­лась не пус­кать ни­кого в дом и те­бя не мо­гу пус­тить. Ухо­ди, да пос­ко­рее, ― от­ве­тила Гу­лизар. И зак­ры­ла пе­род ста­рухой дверь.

Ос­та­лась ста­руха ни с чем у две­рей, при­заду­малась. Глядь ― Мир­за Мах­муд воз­вра­ща­ет­ся. Улег­лась она на до­роге и ста­ла ка­тать­ся по зем­ле. Подъ­ехал Мир­за Мах­муд, спро­сил:

— Вай, ма­туш­ка, что слу­чилось? От­че­го ты по зем­ле ка­та­ешь­ся?

— Под­ру­ги мои уш­ли, а я, нес­час­тная, до­роги не знаю. Ра­ди бо­га, умо­ляю те­бя, пус­ти ме­ня в дом на ночь, ут­ром я уй­ду.

— Что ж, пой­дем, от­че­го же нет?

Пос­ту­чал­ся он в дверь сво­его до­ма. От­кры­ла ему Гу­лизар-ха­нум:

— Мир­за Мах­муд, ста­руху я не впу­щу в свой дом, ― рас­серди­лась мо­лодая жен­щи­на.

— Ра­ба божья, что сде­ла­ет нам бед­ная ста­руха? Пусть вой­дет, ночь про­ведет у нас, а ут­ром уй­дет. Что же в этом пло­хого? Да­же ес­ли она в огонь прев­ра­тит­ся, и то не су­ме­ет нас сжечь.

— Нет, ― вос­про­тиви­лась Гу­лизар-ха­нум, ― я пок­ля­лась не впус­кать ста­рух в свой дом.

— До­рогая, по­жалей ее, пусть но­чу­ет, а ут­ром уй­дет.

— Ну что ж, Мир­за Мах­муд, пос­ту­пай как зна­ешь, но по­том не ви­ни ме­ня, ― от­ве­чала ему же­на.

Мир­за Мах­муд ввел ста­руху в дом. Гу­лизар-ха­нум нак­ры­ла стол, се­ли, по­ужи­нали. Ког­да по­ели, ста­руха соб­ра­ла со сто­ла по­суду, по­мыла но­ги Мир­зе Мах­му­ду и Гу­лизар-ха­нум, уло­жила их в пос­тель, а за­тем и са­ма лег­ла.

Пе­ред сном Мир­за Мах­муд ска­зал же­не:

— Гу­лизар-ха­нум, ты все еще не­доволь­на? Ведь то, что ты де­ла­ешь, она вмес­то те­бя мо­жет сде­лать.

— Пос­ту­пай, как зна­ешь, раб бо­жий, ―от­ве­тила Гу­лизар-ха­нум.

Мир­за Мах­муд об­ра­тил­ся к ста­рухе:

— Ма­туш­ка!

— Что, сы­нок? ― жи­во отоз­ва­лась та.

— Ос­та­вай­ся у нас. Гу­лизар-ха­нум оди­нока. С то­бой ей бу­дет ве­селее.

— С ра­достью, Мир­за Мах­муд. Ни­кого у ме­ня нет, я по­люби­ла Гу­лизар-ха­нум и ос­та­нусь у вас.

И ста­ла ста­руха жить в до­ме Мир­зы Мах­му­да. Од­нажды ве­чером ста­руха об­ра­тилась к сво­ей хо­зяй­ке:

— Гу­лизар-ха­нум, бог да бла­гос­ло­вит дом твой, пос­мотри-ка на сво­их под­руг, они хо­дят в гос­ти, ра­ав­ле­ка­ют­ся, а ты си­дишь од­на в этом двор­це и ни­чего не ви­дишь. Вот бы те­бе вый­ти за­муж за та­кого че­лове­ка, ко­торый брал бы те­бя пов­сю­ду с со­бой, и ста­ло бы те­бе ве­селее.

Сло­ва ста­рухи за­пали в сер­дце Гу­лизар-ха­нум, за­дума­лась она:

— Ма­туш­ка, по­ка я не уви­жу это­го че­лове­ка, ни­чего те­бе не ска­жу.

— Гу­лизар-ха­нум, ес­ли по­жела­ешь, зав­тра же в это вре­мя я при­веду его к те­бе, а там уж как тво­ей ду­ше угод­но.

— Хо­рошо.

— Но как же нам быть с Мир­зой Мах­му­дом? ― спро­сила ста­руха.

— Ты по­ез­жай за ним, а Мир­зе Мах­му­ду я ска­жу, что пос­ла­ла те­бя в го­род за по­куп­ка­ми и что ты за­дер­жа­лась. Но ког­да вер­нешь­ся, ска­жи и ты так же, что­бы он не за­подоз­рил нас.

Пус­ти­лась ста­руха в путь. Се­ла она на свои куп, пе­реле­тела на дру­гой бе­рег. Приш­ла к сво­ему па­диша­ху, рас­ска­зала ему о же­лании Гу­лизар-ха­нум. За­тем при­вела его на бе­рег мо­ря, по­сади­ла на куп, а са­ма поп­лы­ла по мо­рю. Доб­равшись до бе­рега, от­пра­вились они ко двор­цу Мир­зы Мах­му­да.

По во­ле бо­га Мир­за Мах­муд в тот день ушел на охо­ту, но по до­роге у не­го раз­бо­лелась го­лова, и он ре­шил вер­нуть­ся па­зад.

Идет Мир­за Мах­муд бе­регом мо­ря, ви­дит ― чер­не­ет что-то над мо­рем.

— Бог ми­лос­тив, вле­зу-ка я на де­рево, мо­жет, что и уви­жу.

Вско­ре ви­дит Мир­за Мах­муд: идет по до­роге дер­виш. По­дошел он к род­ни­ку, при­сел, снял с пле­ча су­му, раз­вя­зал ее, вы­тащил яб­ло­ко и по­дул на не­го. Яб­ло­ко прев­ра­тилось в де­вуш­ку не­опи­су­емой кра­соты, И стал дер­виш раз­вле­кать­ся с ней, а по­том ска­зал:

— Я нем­но­го вздрем­ну, но ты ме­ня раз­бу­ди, ско­ро Мир­за Мах­муд вер­нется. При­дет он ― не сно­сить нам го­ловы.

По­ложил он го­лову де­вуш­ке на ко­лени, она же вло­жила свою бу­син­ку в ухо ста­рика, и тот зас­нул. За­тем вы­тащ­пла она из его бо­роды гре­бень, по­дула на не­го, и прев­ра­тил­ся гре­бень в юно­шу не­обык­но­вен­ной кра­соты, не на­до ни пить, ни есть, лишь бы на не­го смот­реть. И ста­ли де­вуш­ка с юно­шей ве­селить­ся да раз­вле­кать­ся.

— О гос­по­ди, что же я ви­жу? ― изу­мил­ся Мир­за, гля­дя на счас­тли­вую па­ру.

Вско­ре Мир­за Мах­муд уви­дел, как на бе­регу мо­ря по­каза­лись ста­руха и юно­ша. Они вош­ли в его дво­рец. Мир­за Мах­муд вновь за­ин­те­ресо­вал­ся юно­шей с де­вуш­кой. Де­вуш­ка по­дула на сво­его воз­люблен­но­го, и он вновь прев­ра­тил­ся в гре­бень. Спря­тала де­вуш­ка гре­бень в бо­роде ста­рика, вы­тащи­ла из его уха бу­син­ку и ста­ла бу­дить:

— Под­ни­май­ся, уже поз­дно.

— Не стал нам бог под­мо­гой, вот при­дет Мир­за Мах­муд, от­ру­бит на­ши го­ловы, быс­трее со­бирай­ся в путь, ― про­вор­чал ста­рик, прев­ра­тил де­вуш­ку в яб­ло­ко, по­ложил в свою су­му, за­кинул ее на пле­чо и от­пра­вил­ся сво­ей до­рогой. А Мир­за Мах­муд спус­тился с де­рева и по­шел вслед за дер­ви­шем:

— Дер­виш-ба­ба, ос­та­новись, по­жалуй­ста.

Ос­та­новил­ся дер­виш, ис­пу­гал­ся, по­думал: «Бог зна­ет, а вдруг он нас ви­дел и не от­пустит!»

По­дошел Мир­за Мах­муд, поз­до­ровал­ся:

— Са­лам-алей­кум! — От­ве­тил дер­виш:

— О, свет мо­их очей, доб­ро по­жало­вать, Мир­за Мах­муд.

— Ку­да путь дер­жишь в столь поз­дний час?

— Хо­чу в го­род пой­ти.

— Да бу­дет ми­лость божья над то­бой, ос­та­вай­ся на ночь у ме­ня, от­дохни, а зав­тра иди с бо­гом в го­род по сво­им де­лам, ― пред­ло­жил Мир­за Мах­муд.

— Нет, Мир­за Мах­муд, де­ло у ме­ня важ­ное, я пой­ду, ― ис­пу­гал­ся ста­рик.

А Мир­за Мах­муд нас­та­ива­ет:

— Нет, кля­нусь тво­ей го­ловой, се­год­ня ты зай­дешь в мой дом и ночь про­ведешь у ме­ня, от­дохнешь, а зав­тра ― в доб­рый путь.

Не уда­ет­ся ос­во­бодить­ся ста­рику от Мир­зы Мах­му­да. Приш­лось по­вино­вать­ся. Идут они, а ста­рик все ду­ма­ет: «Не­уж­то ви­дел ме­ня Мир­за Мах­муд? Но тог­да он спро­сил бы, что это за де­вуш­ка бы­ла со мной. Зна­чит, ни­чего не ви­дел. Пой­ду-ка я к не­му в дом, от­дохну, а ра­но ут­ром уй­ду».

Пос­ту­чал­ся Мир­за Мах­муд в дверь. Гу­лизар-ха­нум от­во­рила ее. Дер­виш поз­до­ровал­ся:

— Са­лам-алей­кум!

— Алей­кум-са­лам, по­жалуй­те в дом.

Во­шел ста­рик, при­сел. Ви­дит Мир­за Мах­муд ― и ста­руха приш­ла. Он ее и спра­шива­ет:

— Ма­туш­ка, ты где ночью бы­ла?

— Гу­лизар-ха­нум по­сыла­ла ме­ня в го­род, но я по­теря­ла до­рогу. Ночь зас­та­ла ме­ня в пу­ти, а до­рогу к тво­ему до­му я так и не наш­ла. При­села я под сте­ной, да так и про­сиде­ла до ут­ра. Ког­да рас­све­ло, я лег­ко сыс­ка­ла до­рогу и вот вер­ну­лась.

— Ма­туш­ка, а я всю ночь ду­мал о те­бе, ку­да же, ду­маю, бед­ная ста­руха де­лась?

— Да бу­ду я тво­ей жер­твой. Мир­за Мах­муд, что по­дела­ешь, до­рогу по­теря­ла, при­села у сте­ны, ник­то ме­ня не поз­вал в свой дом, толь­ко ут­ром вер­ну­лась.

— Доб­ро по­жало­вать, ― от­ве­тил Мир­за Мах­муд. ― А те­перь встань и при­готовь еду на семь че­ловек.

— Мир­за Мах­муд, ведь нас чет­ве­ро: твой гость, я, ты и Гу­лизар-ха­нум, ― воз­ра­зила ста­руха.

— Это мой дом. И что я ве­лю, то и де­лай. Мо­гут прий­ти гос­ти.

Да раз­ве сме­ет ста­руха ос­лу­шать­ся? Вста­ла она, дол­жен я ока­зать сво­им поч­тенным, при­гото­вила еду на семь че­ловек.

— Те­перь раз­ли­вай еду по мис­кам и нак­ры­вай на стол, ― ве­лел Мир­за Мах­муд.

Раз­ли­ла ста­руха еду в че­тыре мис­ки и пос­та­вила на стол.

— Не­си и три ос­таль­ные мис­ки с едой, ― об­ра­тил­ся к ста­рухе Мир­за Мах­муд.

— Ай, до­рогой, за­чем ста­вить еще три мис­ки?

— Это что, не мой дом? ― рас­сердил­ся Ми­раа Мах­муд. ― Го­ворю те­бе не­си, зна­чит, не­си. А мо­жет, я не на­ем­ся? Или гость мой не на­ес­тся? Ес­ли есть еда, пусть она бу­дет на сто­ле.

Ска­жу сво­им поч­тенным, пос­та­вила ста­руха еще три мис­ки на стол. А Мир­за Мах­муд уже об­ра­ща­ет­ся к ста­рику:

— Дер­виш-ба­ба, по­дод­винь к се­бе мис­ку.

— Ма­туш­ка, зо­ви и юно­шу, что был с то­бой, к сто­лу.

— Ка­кого юно­шу?― прит­во­рилась удив­ленной ста­руха.

— Ма­туш­ка, я все ви­дел, не от­пи­рай­ся. Встань и при­веди сю­да юно­шу.

Что де­лать ста­рухе? Вы­вела она юно­шу из со­сед­ней ком­на­ты.

А Мир­за Мах­муд приг­ла­сил его:

— Доб­рый юно­ша, са­дись с на­ми за стол, прид­винь к се­бе мис­ку.

Юно­ша так и сде­лал.

А Мир­за Мах­муд опять об­ра­ща­ет­ся к ста­рику:

— Ста­рик! При­веди же ты свою де­вуш­ку, пусть и она по­ест.

— Ка­кая де­вуш­ка?― уди­вил­ся дер­виш.

— Я ви­дел все, при­веди ее без лиш­них раз­го­воров.

Встал ста­рик, вы­тащил яб­ло­ко, по­дул на не­го, и яб­ло­ко прев­ра­тилось в де­вуш­ку. Кра­сави­ца! Ни пить, ни есть, лишь бы на нее смот­реть.

Го­ворит ей Мир­за Мах­муд:

— Доб­рая де­вуш­ка, по­жалуй­ста, и ты са­дись. Прид­винь к се­бе мис­ку.

Прид­ви­нула она к се­бе еду. Ос­та­лась нет­ро­нутой еще од­на мис­ка.

— Доб­рая де­вуш­ка, приг­ла­си сю­да юно­шу, его то­же ждет ужин, ― про­дол­жа­ет Мир­за Мах­муд.

Ви­дит де­вуш­ка ― ни­куда не де­нешь­ся, про­тяну­ла ру­ку к бо­роде ста­рика, а ста­рик от­во­рачи­ва­ет­ся.

— Не от­во­рачи­вай­ся, дер­виш. ― го­ворит Мир­за Мах­муд.

Вы­тащи­ла де­вуш­ка из его бо­роды гре­бень, по­дула на не­го, и гре­бень прев­ра­тил­ся в юно­шу не­опи­су­емой кра­соты. И его приг­ла­сил Мир­за Мах­муд к сто­лу.

— Ты, ма­туш­ка, и ты, Гу­лизар-ха­нум, хо­тели по­губить ме­ня. Так по­лучай­те по зас­лу­гам. ― С эти­ми сло­вами Мир­за Мах­муд вых­ва­тил саб­лю, од­ним уда­ром снес го­лову Гу­лизар-ха­нум, дру­гим ― ста­рухе, а треть­им ― юно­ше, ко­торо­го при­вела ста­руха.

— Те­перь ты, дер­виш-ба­ба, рас­ска­жи свою ис­то­рию. Кем при­ходит­ся те­бе эта де­вуш­ка? И этот юно­ша? ― об­ра­тил­ся Мир­за Мах­муд к дер­ви­шу.

— Мир­за Мах­муд, до­рогой! Ей-бо­гу, что от те­бя ута­ить, что от бо­га, это ― моя же­на, а это ― ее быв­ший лю­бов­ник. Уз­нал я об этом, рас­сердил­ся, прев­ра­тил ее в яб­ло­ко, по­ложил в су­му, по­весил за спи­ну и ре­шил ид­ти ски­тать­ся по све­ту. А они, ока­за­ыва­ет­ся, хо­рошо ус­тро­ились.

— Доб­рый юно­ша, ― спро­сил Мир­за Мах­муд, ― ког­да этот нес­час­тный взял свою же­ну и по­шел ски­тать­ся по све­ту, что те­бя све­ло с его же­ной? А ты, доб­рая де­вуш­ка, как мог­ла ты поз­во­лить се­бе прих­ва­тить еще и лю­бов­ни­ка? Ведь муж твой стар и не­мощен.

Да бу­дет из­вес­тно мо­им поч­тенным, снес Мир­за Мах­муд сво­ей саб­лей го­лову де­вуш­ки и ее лю­бов­ни­ка.

— Вот те­перь мы спо­кой­но по­ужи­на­ем, ― об­легчен­но вздох­нул Мир­за Мах­муд.

Се­ли они, по­ели, по­гово­рили и спать лег­ли. Нас­ту­пило ут­ро над все­ми людь­ми, над на­ми то­же. Язык без кос­тей, быс­тро вер­тится. Мир­за Мах­муд го­ворит ста­рику:

— Ну, ста­рик, бог те­бе в по­мощь!

Ста­рик от­пра­вил­ся в путь. А Мир­за Мах­муд не ска­зал ни сло­ва ро­дите­лям и то­же по­шел бро­дить по све­ту. Он ре­шил най­ти мес­то, где не слы­шен го­лос жен­щи­ны.

Дол­го ски­тал­ся Мир­за Мах­муд, на­конец заб­рел в пус­тынные мес­та, где да­же го­лоса птиц не слы­шио. Шел он, шел, ви­дит ― вда­леке дви­жет­ся ка­раван. И вот что слу­чилось с ним. Вы­шел ка­раван из эла, вдруг навс­тре­чу со­рок раз­бой­ни­ков. Зах­ва­тили они весь ка­раван и пог­на­ли в пус­ты­ню. Ка­раван-ба­ши и все ка­раван­щи­ки ос­та­лись ни с чем, не под си­лу им от­бить ка­раван. Мир­за Мах­муд за­думал­ся: «На­до спас­ти нес­час­тных. Бы­ла не бы­ла, или я по­гиб­ну, или от­ни­му у зло­де­ев ка­раван и вер­ну хо­зя­евам».

Пог­нал он сво­его ко­ня, пос­ка­кал за раз­бой­ни­ками и дог­нал их поч­ти у са­мой пе­щеры ― их убе­жища. Он крик­нул:

— Ос­та­нови­те ка­раван!

Раз­бой­ни­ки лишь об­ру­гали его:

— Че­го те­бе? По­ез­жай сво­ей до­рогой, не про­ливай кровь у на­шего по­рога.

Мир­за Мах­муд от­ве­тил:

— Гра­бите­ли! За­чем я здесь, сей­час уз­на­ете, бу­дем бить­ся.

Вых­ва­тил он меч, вре­зал­ся в са­мую гу­щу раз­бой­ни­ков, и счас­тлив был тот, кто ос­тался до­ма, всем со­рока раз­бой­ни­кам он от­сек го­ловы, по­том по­вер­нул ка­раван об­ратно и приг­нал его к хо­зя­евам:

— Са­лам-алей­кум! ― поз­до­ровал­ся Мир­за Мах­муд.

— Алей­кум-са­лам! ― от­ве­чали ка­раван­щи­ки.

— Поч­тенные, что же вы не под­хо­дите бли­же? Иди­те при­нимай­те свой ка­раван, ― го­ворит Мир­за Мах­муд.

— Да бу­дем мы тво­ей жер­твой, ― об­ра­дова­лись лю­ди, ― как нам от­бла­года­рить те­бя? Кля­нем­ся бо­гом, на­ши си­роты уже два го­да смот­рят на до­рогу, не дож­дутся нас. Мы за­нима­ем­ся тор­говлей, и, ког­да воз­вра­щались до­мой, на нас на­пали раз­бой­ни­ки. Ты спас нас, вер­нул ка­раван, ска­жи, чем те­бя ода­рить?

— Ес­ли хо­тите, я сам ода­рю вас, а мне ни­чего от вас не нуж­но. Про­дол­жай­те свой путь, рад был вас ви­деть, ― от­ве­чал Мир­за Мах­муд.

По­сове­това­лись ка­раван­щи­ки и ска­зали от­важно­му юно­ше:

— Доб­рый юно­ша, мы ве­зем с со­бой гру­зин­ку, она вскор­мле­на птичь­им мо­локом и дос­той­на те­бя. Мы от­да­ем ее те­бе.

— Э, да не раз­ру­шит бог ваш дом! Я ски­та­юсь по све­ту, что­бы ни­ког­да не слы­шать го­лос жен­щи­ны, а вы мне пред­ла­га­ете гру­зин­ку.

— О юно­ша, раз­ве есть та­кое мес­то, где бы не слы­шал­ся жен­ский го­лос? Жен­щи­ны вез­де. Не бе­решь от нас по­дар­ки, бе­ри гру­зин­ку.

— Ва­ша прав­да, не най­ти та­кого мес­та. Ну, раз так, я возь­му гру­зин­ку. Вам, ко­неч­но, вид­нее, ― сог­ла­сил­ся Мир­за Мах­муд.

Ка­раван­щи­ки по­еха­ли сво­ей до­рогой, а Мир­за Мах­муд взял за ру­ку гру­зин­ку и ска­зал:

— Бог ми­лос­тив, в этом ущелье пос­трою дво­рец, и бу­дем здесь жить.

Пос­коль­ку Мир­за Мах­муд был сы­ном па­диша­ха, ему пос­тро­или дво­рец, и за­жил он в нем со сво­ей гру­зин­кой. Прош­ли го­ды. Гру­зин­ка ро­дила ему сы­на и дочь, А мы те­перь вер­немся к то­му па­диша­ху, чей сын при­ходил к Гу­лизар-ха­нум. Ему со­об­щи­ли, что Мир­за Мах­муд убил его сы­на, ста­руху и свою же­ну. Дош­ла до не­го и весть, что Мир­за Мах­муд сно­ва же­нил­ся, на этот раз на гру­зин­ке, пос­тро­ил дво­рец, жи­вет се­бе при­пева­ючи. Приз­вал па­дишах со­рок ста­рух-кол­ду­ний и ве­лел им по­казать свое уме­ние. По­том выб­рал из них ста­руху по­ум­нее да по­рас­то­роп­нее и ска­зал ей:

— Вот что, ма­туш­ка, Мир­за Мах­муд, сын со­сед­не­го па­диша­ха, же­нил­ся на гру­зин­ке и пос­тро­ил се­бе дво­рец в ущелье, где жи­вет со сво­ей же­ной.

По­няла ста­руха, что го­рит сер­дце па­диша­ха за сво­его сы­на и ре­шил он отом­стить убий­це.

Па­дишах и ста­руха соб­ра­лись в путь, взя­ли с со­бой со­рок всад­ни­ков и по­еха­ли. Дол­го ли еха­ли, ко­рот­ко ли, мо­жет, год про­шел, мо­жет, ме­сяц, доб­ра­лись они до ущелья. Вош­ли они в од­ну из пе­щер, от­дохну­ли, по­ели, па­дишах об­ра­тил­ся к ста­рухе:

— Ну, ста­рая, мы те­бя здесь бу­дем ждать.

Ос­та­лись па­дишах с всад­ни­ками в пе­щере, а ста­руха пош­ла х до­му Мир­зы Мах­му­да. По­дош­ла к две­рям, пос­ту­чалась. От­кры­ла ей дверь гру­зин­ка, спро­сила:

— С доб­ром ли ты, ма­туш­ка?

— Да бу­ду и жер­твой тво­ей, сы­на тво­его и до­чери тво­ей, я оди­нокая ста­руха, сби­лась с пу­ти, поз­воль мне за­ноче­вать у те­бя, а ут­ром я уй­ду.

Доб­рой, жа­лос­тли­вой бы­ла гру­зин­ка, впус­ти­ла она в дом бед­ную стран­ни­цу, уса­дила, на­кор­ми­ла. Мир­за Мах­муд был в это вре­мя на охо­те.

К ве­черу он вер­нулся, ви­дит ― ста­руха си­дит в его до­ме.

— Дочь гру­зин­ки, а это кто?― стро­го спро­сил Ми­раа Мах­муд.

— Бед­ная стран­ни­ца. Она сби­лась с пу­ти, поп­ро­силась пе­рено­чевать, и и приг­ла­сила ее в дом.

— Ей-бо­гу, ес­ли бы я был до­ма, не пус­тил бы ста­руху, но, ес­ли уж ты приг­ла­сила ее, пусть ос­та­ет­ся.

— Раб бо­жий, что она мо­жет нам сде­лать? Сла­бая ста­рушон­ка, да­же ес­ли прев­ра­тит­ся в огонь, и то не су­ме­ет нас сжечь, что нам ее бо­ять­ся?

— Ска­зал бы я, ― от­ве­чал Мир­за Мах­муд, ― но ра­ди те­бя смол­чу, да и лю­ди ска­жут, что в до­ме Мир­зы Мах­му­да не наш­лось кус­ка хле­ба для ни­щей ста­рухи, по­тому он и выг­нал ее.

На­ут­ро ста­руха поп­ро­сила гру­зин­ку:

— Ду­ша моя, поз­воль мне ос­тать­ся в ва­шем до­ме на нес­коль­ко дней. По­могу те­бе, да и те­бе скуч­но не бу­дет.

И ста­руха тут же взя­лась за ра­боту. Тут под­ме­ла, там уб­ра­ла, по­суду по­мыла. Ска­зала гру­зин­ка Мир­зе Мах­му­ду:

— Пусть эта ста­руха ос­та­нет­ся у нас, мне ве­селее бу­дет. Что пло­хого она мо­жет сде­лать?

— Ра­ба божья, ― от­ве­тил Мир­за Мах­муд, ― ес­ли ты хо­чешь, пусть ос­та­ет­ся, те­бе бу­дет ве­селее, по­ка я на охо­те.

И ос­та­лась ста­руха во двор­це Мир­зы Мах­му­да. Од­нажды она ска­зала гру­зин­ке:

— Да при­бавит бог доб­ра в тво­ем до­ме, хо­зяй­ка! Как жи­вешь, ты в этом ущелье ― без дру­зей, без под­руг? Я здесь все­го нас­коль­ко дней и то ску­чаю. Уй­ду я, на­вер­но от вас. А ты мо­лодая и жи­вешь в этой глу­ши.

— Что же мне де­лать? ― от­ве­чала гру­зин­ка. ― Ку­да я пой­ду? Та­кова уж моя судь­ба.

— Я знаю од­но­го юно­шу, ― ска­зала ста­руха, ― ес­ли у те­бя есть же­лание, я те­бя вы­дам за не­го за­муж.

Уда­лось ста­рухе уго­ворить гру­зин­ку.

— Толь­ко по­ка я не уви­жу это­го юно­шу, я ни­куда от­сю­да не уй­ду. Вот ес­ли он при­дет­ся мне по ду­ше, тог­да дру­гое де­ло, ― ска­зала гру­зин­ка.

— Хо­рошо, я его при­веду, ― сог­ла­силась ста­руха. ― Он па­дишах, те­бе с ним скуч­но не бу­дет. Он най­дет для те­бя раз­вле­чения. А здесь же, кро­ме птичь­его га­ма, ты ни­чего не слы­шишь, ни­чего не ви­дишь.

— А ког­да ты его при­ведешь? ― спро­сила гру­зин­ка.

— Хоть сей­час, по­ка нет Мир­зы Мах­му­да. Ведь че­рез нес­коль­ко ча­сов он вер­нется.

Схо­дила ста­руха в пе­щеру, при­вела па­диша­ха. Уви­дела его гру­зин­ка и по­люби­ла не од­ним сер­дцем, а ты­сячью сер­дец.

— Я сог­ласна. Но как нам из­ба­вить­ся от Мир­зы Мэх­му­да? ― рас­те­рялась гру­зин­ка.

— Нуж­но уз­нать, в чем его си­ла, вот тог­да мы одо­ле­ем его, ― ска­зал па­дишах.

— Хо­рошо, ― сог­ла­силась гру­зин­ка.

Ве­чером Мир­за Мах­муд вер­нулся с охо­ты. Дочь гру­зин­ки си­дит в сто­роне хму­рая.

— Вай, дочь гру­зин­ки, что слу­чилось? По­чему ты та­кая сер­ди­тая?

— Раб бо­жий, вот уже нес­коль­ко лет жи­ву я с то­бой, у нас уже двое де­тей, а я до сих пор не знаю, в чем твоя си­ла? Ска­жи мне, в чем она, что­бы я мог­ла по­радо­вать­ся тво­ей си­ла, по­иг­рать с ней.

— Спра­шива­ешь, в чем моя си­ла? В ве­нике, ко­торым дом под­ме­та­ешь. В нем моя си­ла, в чем же еще? ― от­ве­тил Мир­за Мах­муд.

Ска­жу сво­им поч­тенным, при­нес­ла гру­зин­ка ве­ник, ра­зук­ра­сила его, как не­вес­ту, пос­та­вила в угод пе­ред Мир­зой Мах­му­дом и ста­ла им иг­рать.

Нас­ту­пило ут­ро над все­ми, над ни­ми то­же. Встал Мир­за Мах­муд и от­пра­вил­ся на охо­ту, а дочь гру­зин­ки схва­тила ве­ник и бро­сила в огонь. Сож­гла его, ду­мая, что в ве­нике и бы­ла си­ла Мир­зы Мах­му­да. Вер­нулся ве­чером Мир­за Мах­муд до­мой, а дочь гру­зин­ки опять си­дит хму­рая.

— Вай, ра­ба божья, по­чему опять хму­ришь­ся? ― спро­сил муж.

— А как же мне пе хму­рить­ся, ведь до сих пор ты мне не го­воришь, в чем твоя си­ла. И те­перь ты ме­ня об­ма­ныва­ешь, го­воришь, что си­ла твоя в ве­нике. За­чем нам тог­да вмес­те жить? Ска­жи мне прав­ду, в чем твоя си­ла?

— Ах, ми­лая, в чем моя си­ла? При­неси тол­стую ве­рев­ку, об­вя­жи ме­ня ею, я и по­кажу свою си­лу.

При­нес­ла гру­зин­ка ве­рев­ку, ре­шила про­верить, прав­ду ли го­ворит муж. При­вяза­ли они со ста­рухой его к стол­бу ве­рев­кой.

— Вот ви­дишь, я уже бес­си­лен, ― улыб­нулся Мир­за Мах­муд.

Тог­да гру­зин­ка и ста­руха зак­ри­чали:

— Со­рок всад­ни­ков, вой­ди­те!

А Мир­за Мах­муд под­на­тужил­ся, обор­вал ве­рев­ку.

— Ес­ли ты ме­ня об­ма­ныва­ешь, за­чем нам быть му­жем и же­ной? ― оби­делась гру­зин­ка.

— Ра­ба божья, при­неси во­лос­ки из хвос­та и гри­вы ко­ня, свя­жи ими два боль­ших паль­ца мо­их ног, тог­да уви­дишь мою си­лу.

Вста­ли гру­зин­ка и ста­руха, быс­тро при­нес­ли де­сять во­лос­ков из хвос­та ко­ня и де­сять во­лос­ков из гри­вы, свя­зали Мир­зе Мах­му­ду боль­шие паль­цы на но­гах и ста­ли звать:

— Со­рок всад­ни­ков, вой­ди­те!

Ста­ра­ет­ся Мир­за Мах­муд ос­во­бодить­ся, но не мо­жет, ни­как ему не уда­ет­ся снять пу­ты. А ста­руха с гру­зин­кой опять зо­вут:

— Со­рок всад­ни­ков, вой­ди­те!

Раз­дался то­пот ко­пыт. Въ­еха­ли во дво­рец все со­рок всад­ни­ков па­диша­ха, и он с ни­ми. Мир­за Мах­муд по­пытал­ся еще раз ос­во­бодить­ся, но толь­ко паль­цы до кос­тей по­ранил. При­вяза­ли его всад­ни­ки к стол­бу, а на го­лову свеч­ку пос­та­вили. До са­мой но­чи ве­сели­лись па­дишах, всад­ни­ки, ста­руха и гру­зин­ка.

На ночь всад­ни­ки рас­по­ложи­лись в од­ной ком­на­те, ста­руха ― в дру­гой. А гру­зин­ка раз­де­лила ло­же с па­диша­хом.

Ска­жу сво­им поч­тенным, нас­ту­пило ут­ро над все­ми, над ни­ми то­же. Па­дишах с людь­ми вы­ехал на охо­ту, а гру­зин­ка и ста­руха си­дят до­ма. Ос­та­лись с ни­ми и нес­коль­ко всад­ни­ков, что­бы прис­матри­вать за до­мом. Раз­вя­зали они Мир­зу Мах­му­да, за­тол­ка­ли в ме­шок из вер­блюжь­ей шку­ры и ос­та­вили под па­лящим сол­нцем. Ве­чером сно­ва при­вяза­ли к стол­бу и пос­та­вили на го­лову свеч­ку, а са­ми тут же си­дят, по­теша­ют­ся.

Прош­ло нес­коль­ко дней, па­дишах го­ворит жен­щи­нам:

— Зав­тра иди­те к во­де, вы­мой­те свои го­ловы, пос­ти­рай­те свои одеж­ды, пос­ле­зав­тра дви­нем­ся в путь, по­едем в мой го­род. Дав­но я уже там не был. Без шу­ма от­ру­бим го­лову Мир­зе Мах­му­ду и у­едем.

Ска­жу сво­им слу­шате­лям, что Мир­за Мах­муд все ду­ма­ет, как же ему ос­во­бодить­ся, как выр­вать­ся из не­воли.

Нас­ту­пило сле­ду­ющее ут­ро над все­ми, и над ни­ми то­же. Вста­ли ста­руха, гру­зин­ка и пош­ли с деть­ми к во­де, а па­дишах со всад­ни­ками ― на охо­ту. Ос­тавши­еся опять свя­зали Мир­зу Мах­му­да и ос­та­вили под па­лящим сол­нцем, а са­ми уш­ли, уве­рен­ные, что Мир­за Мах­муд, свя­зан­ный, ни­куда не уй­дет.

Че­рез не­кото­рое вре­мя де­воч­ка го­ворит ма­тери:

— Ма­туш­ка, я есть хо­чу.

— Схо­ди, доч­ка, в дом за хле­бом и по­ешь, дом ведь не­дале­ко.

Дочь гру­зин­ки вста­ла и пош­ла. А Мир­за Мах­муд из­да­ли ее уви­дел, ок­ликнул:

— Ку­да ты идешь, доч­ка?

— До­мой иду, по­есть.

— А ты не мо­жешь раз­вя­зать мне ру­ки?

Де­воч­ка от­ве­тила:

— А что я ска­жу сво­ему но­вому от­цу?

— Нет, дочь моя, я по­шутил, иди бе­ри свой хлеб, ― от­ве­тил Мир­за Мах­муд.

Взя­ла де­воч­ка хлеб, яй­цо и вер­ну­лась к во­де.

— Дан и мне хле­ба, ― поп­ро­сил ее брат.

Но сес­тра не да­ла, и они под­ра­лись. Рас­серди­лась мать, ста­ла бра­нить сы­на:

— Да бу­дет выр­ван с кор­нем род тво­его от­ца и твой то­же, пой­ди сам возь­ми хлеб, дом-то ря­дом.

Маль­чик по­шел до­мой, а ког­да по­рав­нялся с Мир­зой Мах­му­дом, отец ок­ликнул его:

— Ку­да идешь, сы­нок?

— Про­голо­дал­ся я, отец, иду до­мой за хле­бом.

— Сын мой, а не мог бы ты раз­вя­зать мне ру­ки?

— Да, отец, но чем?

— Да ста­ну я тво­ей жер­твой! Иди в дом, моя саб­ля ви­сит на сте­не, при­неси ее. Я ска­жу, что те­бе де­лать даль­ше.

Схо­дил маль­чик до­мой и вер­нулся ни с чем:

— Отец, саб­лю мне не дос­тать.

— По­ложи один на дру­гой нес­коль­ко мат­ра­сов, встань на них и дос­та­нешь.

Сде­лал сын все так, как ве­лел отец, при­тащил саб­лю, а под­нять не мо­жет. Отец и го­ворит:

— Ру­ко­ят­ку вло­жи мне в рот, а за дру­гой ко­нец сам дер­жись.

Так уда­лось ос­во­бодить­ся Мир­зе Мах­му­ду от пут.

— Сы­нок, ― ве­лел отец, ― толь­ко ни­кому ни сло­ва не го­вори.

— Нет, ни­кому ни­чего не ска­жу, будь уве­рен.

— Ну, иди, сы­нок.

Во­шел Мир­за Мах­муд в дом, все мат­ра­сы по­ложил на мес­то, по­весил на сте­ну саб­лю, вер­нулся на преж­нее мес­то, слег­ка свя­зал но­ги, ру­ки за­ложил за спи­ну и усел­ся под сол­нцем.

Ве­чером все вер­ну­лись до­мой, пос­та­вили свеч­ку на го­лову Мир­зы Мах­му­да, а са­ми ста­ли пи­ровать.

Па­дишах ска­зал сво­им всад­ни­кам:

— Иди­те от­дохни­те нем­но­го, а под ут­ро пус­тимся в об­ратный путь, к на­шему го­роду. Толь­ко преж­де на­до от­ру­бить го­лову Мир­зе Мах­му­ду.

Ночью все ус­ну­ли. Встал Мир­за Мах­муд, раз­вя­зал ве­рев­ки, ведь ру­ки его бы­ли сво­бод­ны, снял со сте­ны свою саб­лю, от­ру­бил го­ловы де­сяти всад­ни­кам. Вер­нулся, по­весил саб­лю, пос­та­вил на го­лову свеч­ку, а ру­ки уб­рал за спи­ну. За­тем ок­ликнул па­диша­ха:

— Па­дишах, па­дишах!

Под­нял па­дишах го­лову, а Мир­за Мах­муд го­ворит ему:

— Будь в здра­вии, па­дишах, се­год­ня мне прис­ни­лись со­рок од­ни го­лубь и две го­луб­ки. Орел на­летел на стаю го­лубей, де­сяте­рым отор­вал го­ловы и по­летел об­ратно.

— Бог спра­вед­лив, юно­ша, ― от­ве­чал па­дишах, ― се­год­ня див­ные сны те­бе снят­ся. Вре­мени у те­бя ос­та­лось ма­ло, ус­по­кой­ся, по­тер­пи, че­рез нес­коль­ко ча­сов я от­рублю те­бе го­лову. Ма­ло ос­та­лось те­бе жить, вот и ви­дишь ты нес­по­кой­ные сны.

От­ве­тил Мир­за Мах­муд:

— Ни­чего, я ус­по­ко­юсь.

Гру­зин­ка же шеп­ну­ла па­диша­ху:

— Па­дишах, я его бо­юсь.

— Ус­по­кой­ся, он свя­зан по ру­кам и но­гам, что он мо­жет нам сде­лать? Со­рок всад­ни­ков ря­дом, о чем те­бе еще ду­мать?

И сно­ва все зас­ну­ли. Встал опять Мир­за Мах­муд, снял со сте­ны саб­лю, от­ру­бил го­ловы еще де­сяти всад­ни­кам, вер­нулся, по­весил саб­лю, а сам за­нял преж­нее мес­то и сно­ва ок­ликнул па­диша­ха.

Прос­нулся па­дишах, спро­сил:

— Ну что ты мне спать не да­ешь?

— Па­дишах, я рас­ска­жу те­бе свой сон. Прис­ни­лись мне со­рок один го­лубь и две го­луб­ки, яс­треб на­летел на стаю го­лубей, отор­вал го­ловы од­ной го­луб­ке и двад­ца­ти го­лубям и уле­тел.

— По­дож­ди нем­но­го, зав­тра я по­гово­рю с то­бой. Ты не хо­чешь про­жить лиш­них де­сять ча­сов? Хо­чешь, что­бы я сей­час от­ру­бил те­бе го­лову?

Не бу­дем за­тяги­вать рас­сказ. Всех всад­ни­ков по­рубил Мир­за Мах­муд, от­ру­бил го­лову и ста­рухе, ос­та­лись па­дишах, же­на и двое его де­тей. Мир­за Мах­муд вновь ок­ликнул па­диша­ха:

— Па­дишах, вста­вай, рас­ска­жу те­бе, ка­кой сон я сей­час ви­дел.

— Ну что те­бе так не тер­пится? Всад­ни­ки, вста­вай­те, от­ру­бите ему го­лову!

Толь­ко па­дишах про­из­нес эти сло­ва, Мир­за Мах­муд снял с го­ловы свеч­ку, от­ло­жил в сто­рону и ска­зал:

— Па­дишах, встань-ка, де­ло у ме­ня к те­бе! Хо­рошо я жил здесь в ущелье с же­ной и деть­ми, как ты ос­ме­лил­ся при­ехать сю­да? За сы­на при­ехал мстить?

И, не те­ряя вре­мени, схва­тил он саб­лю и од­ним уда­ром от­сек па­диша­ху го­лову.

Нас­ту­пило ут­ро над все­ми, над ни­ми то­же. За­пер Мир­за Мах­муд же­ну и дочь в ком­на­те, да­же гвоз­дя­ми за­бил дверь, а сам по­садил сы­на се­бе на пле­чи и по­шел ски­тать­ся по све­ту.

Дол­го ли шел, ко­рот­ко ли, до­шел до од­но­го го­рода. Спус­ти­лись су­мер­ки. Стал Мир­за Мах­муд сту­чать­ся в две­ри, но ник­то не от­кры­вал.

— Стран­но, что это за го­род: гос­тей не при­нима­ют! Бог ми­лос­тив, пой­дем-ка во дво­рец па­диша­ха, мо­жет, там нас при­мут. Не ос­та­вать­ся же на ули­це!

— Са­лам-алей­кум! ― поз­до­ровал­ся Мир­за Мах­муд.

— Алей­кум-са­лам, по­жалуй­ста, при­сядь, гость, ― от­ве­тили ему приб­ли­жен­ные па­диша­ха.

— Будь в здра­вии, па­дишах, что это за го­род? В ка­кую дверь ни пос­ту­чусь, ник­то не от­кры­ва­ет, гос­тей не при­нима­ют.

— Это не их ви­на, доб­рый гость, ― от­ве­чал па­дишах. ― Дра­кон кру­жит над го­родом. Толь­ко стем­не­ет, как он спус­ка­ет­ся, вхо­дит в го­род и по­жира­ет и лю­дей и жи­вот­ных, кто бы ни по­пал­ся ему на гла­за. По­это­му еще до нас­тупле­ния но­чи лю­ди за­пира­ют­ся и ло­жат­ся спать. Что де­лать, бо­ят­ся, со­сед к со­седу не хо­дит.

— Э, бог ми­лос­тив, ― ска­зал Мир­за Мах­муд, ― я спа­су вас от это­го нес­частья.

— Ес­ли ты су­ме­ешь нас спас­ти, я ус­туплю свое мес­то те­бе, ― об­ра­довал­ся па­дишах.

— Нет, будь в здра­вии, па­дишах, я не поз­во­лю се­бе та­когою Толь­ко ви­дишь, у ме­ня сын на пле­чах.

— А по­чему ты его но­сишь на пле­чах?

— Я очень люб­лю сы­на и по­тому но­шу его на се­бе. Я поп­ро­шу те­бя, па­дишах, пусть твой ве­зир дер­жит его на сво­их пле­чах, по­ка я не вер­нусь.

— По­сади его мне на пле­чи, ― от­ве­тил па­дишах.

— Нет, ― ска­зал Мир­за Мах­муд, ― ты па­дишах, уж прос­ти ме­ня, пусть мой сын си­дит на пле­чах ве­зира.

Пе­редал он сы­на ве­зиру, тот по­садил его на пле­чи, а Мир­за Мах­муд взял меч и пус­тился в путь.

Вы­шел он из го­рода и уви­дел дра­кона. Вых­ва­тил Мир­за Мах­муд свой меч и вот­кнул его в пасть дра­кону, за­тем раз­ру­бил его на две час­ти и вер­нулся во дво­рец па­диша­ха. Ве­зир же не­замет­но зас­нул с маль­чи­ком на пле­чах, а в это вре­мя по сте­не полз скор­пи­он. Толь­ко Мир­за Мах­муд во­шел в ком­на­ту, как скор­пи­он уку­сил маль­чи­ка. По­ка Мир­за Мах­муд уби­вал скор­пи­она, сын его умер.

— Луч­ше б мне свер­нуть шею, ― в от­ча­янии зап­ри­читал па­дишах, ― луч­ше бы ты не спас нас от это­го дра­кона, толь­ко бы твой сын ос­тался жив!

Мир­за Мах­муд от­ве­тил:

— Все в божь­их ру­ках, раз он так по­желал, что тут по­дела­ешь!

Нас­ту­пило ут­ро над все­ми, и над ни­ми то­же. По­хоро­нила сы­на Мир­зы Мах­му­да. Па­дишах ус­тро­ил по­мин­ки. А Мир­за Мах­муд поп­ро­щал­ся с па­диша­хом и по­шел ски­тать­ся по све­ту. На про­щание па­дишах спро­сил;

— Чем же те­бя ода­рить?

— Ни­чего мне но нуж­но, ― от­ве­тил опе­чален­ный Мир­за Мах­муд. ― Был у ме­ня сын, меч­тал его вы­рас­тить, что­бы он стал мне опо­рой в жиз­ни. Божья во­ля бы­ла от­нять его у ме­ня, те­перь бу­ду ски­тать­ся по све­ту.

Дол­го ли шел, ко­рот­ко ли, до­шел Мир­за Мах­муд до од­но го­рода. Слы­шит ― один бо­гач со сво­ей кры­ши кри­чит:

— Кто се­год­ня по­рабо­та­ет у ме­ня, то­му дам зо­лотой и свою дочь ― по­дарок на ночь.

Мир­за Мах­муд по­думал: «Зо­лото мне нуж­но, пой­ду-ка пос­мотрю, в чем де­ло, по­рабо­таю у не­го». При­шел к бо­гачу и ска­зал:

— Я сог­ла­сен.

— Ну так пой­дем. Ра­бота нет­рудная. От­ве­дем му­ла на бе­рег мо­ря, там ты за­режешь его, вы­тащить внут­реннос­ти, и вер­немся.

— Э, да раз­ве это ра­бота? ― уди­вил­ся Мир­за Мах­муд.

Пош­ли они к бе­регу. Бо­гач ска­зал:

— За­режь му­ла, сни­ми шку­ру, вы­тащи сер­дце, все внут­реннос­ти и по­ложи сю­да.

За­резал Мир­за Мах­муд му­ла, сод­рал с не­го шку­ру, вы­тащил сер­дце и внут­реннос­ти, вы­мыл и от­ло­жил в сто­рону. Бо­гач при­гото­вил еду, поз­вал Мир­зу Мах­му­да:

— Мой ру­ки, са­дись, пе­реку­сим и пой­дем до­мой.

По­ка Мир­за Мах­муд мыл ру­ки, бо­гач на­сыпал в еду снот­ворное зелье. Прог­ло­тил Мир­за Мах­муд лож­ку, дру­гую и зас­нул. А бо­гач на­пялил на не­го шку­ру му­ла, вло­жил в его ру­ку нож, на­шил шку­ру и ото­шел в сто­рону. При­летел орел, схва­тил ту­шу му­ла и унес на ос­тров пос­ре­ди се­ми мо­рей.

Прос­нулся Мир­за Мах­муд, ог­ля­нул­ся вок­руг:

— Бо­же, где это я, что со мной?

Уви­дел он се­бя в шку­ре му­ла с но­жом в ру­ках. Раз­ре­зал он шку­ру, вы­шел из нее, ог­ля­дел­ся и уви­дел, что на­ходит­ся на ос­тро­ве пос­ре­ди мо­ря. Зак­ри­чал он тог­да бо­гачу:

— Да раз­ру­шит бог дом твой, не­годяй! Что ты со мной сде­лал? Что мне те­перь де­лать?

— На ос­тро­ве есть дра­гоцен­ные кам­ни, бро­сай их мне, и я по­кажу те­бе до­рогу на­зад.

— Хо­рошо, ― от­ве­тил Мир­за Мах­муд.

И сколь­ко бы­ло сил, стад он ки­дать бо­гачу кам­ни. На­конец у не­го оне­мели ру­ки. Он крик­нул:

— Я ус­тал, по­кажи мне до­рогу на­зад.

— По­вер­нись и вый­дешь на до­рогу, ― отоз­вался бо­гач, соб­рал свои кам­ни и ушел. А Мир­за Мах­муд по­вер­нулся и уви­дел мо­гилу, за­пол­ненную че­лове­чес­ки­ми те­лами. Один нес­час­тный был еще жив и ти­хо сто­нал. По­шел Мир­за даль­ше, опять то же са­мое уви­дел. За­тем уви­дел он ли­су и по­думал: «Бог ми­лос­тив, вид­но, ли­са зна­ет до­рогу. Пой­ду-ка я за ней».

Ли­сица по­бежа­ла, и он за ней. Вско­ре они выш­ли на тро­пу и дош­ли до ущелья. Ныр­ну­ла ли­са в ка­кую-то ды­ру, и Мир­за Мах­муд за ней. По­пал он в ко­лодец. Выб­рался Мир­за Мах­муд из ко­лод­ца, дол­го ли шел, ко­рот­ко ли, ви­дит ― вда­ли дво­рец вид­не­ет­ся, а над ним тон­кая струй­ка ды­ма. По­думал Ми­раа Мах­муд: «Бог ми­лос­тив, пой­ду к это­му двор­цу».

До­шел до двор­ца, во­шел в не­го, ви­дит ― ста­рик си­дит.

Поз­до­ровал­ся с ним:

— Са­лам-алей­кум!

— Алей­кум-са­лам! ― от­ве­тил ста­рик.

— Бог ми­лос­тив, ста­рик, кто еще здесь есть?

— Сын мой, ни­чего и ни­кого у ме­ня нет, оди­нок я.

— Бог ми­лос­тив, ни­чего луч­ше мне не на­до, я и хо­тел най­ти та­кое мес­то, где не бы­ло бы жен­щин. Ну, раз у те­бя нет ни де­тей, ни же­ны, будь мо­им от­цом, а я ста­ну тво­им сы­ном и ос­та­нусь жить у те­бя.

— Я рад, ― от­ве­чал ста­рик, ― по­тому что я оди­нок, ос­та­вай­ся.

Од­нажды уви­дел Мир­за Мах­муд ма­лень­кую дверь. От­крыл ее, смот­рит ― на сте­не ви­сит изоб­ра­жение де­вуш­ки. Ни есть, ни пить, лишь на нее гля­деть, до то­го она кра­сива. Мир­за Мах­муд снял со сте­ны кар­ти­ну, при­нес к се­бе в ком­на­ту и стал ее раз­гля­дывать. А в это вре­мя ста­рик вер­нулся. Во­шел он и уви­дел Мир­зу с изоб­ра­жени­ем де­вуш­ки в ру­ках.

— Как ты смел снять ее со сте­ны и при­нес­ти сю­да? ― рас­сердил­ся ста­рик и под­ско­чил к Мир­зе Мах­му­ду. Да раз­ве ему спра­вить­ся. Тот вмиг уло­жил его и пот­ре­бовал:

— Ска­жи, кто эта де­вуш­ка, тог­да от­пу­щу, не ска­жешь ― убью!

— Но ты же го­ворил, что не­нави­дишь жен­щин, а те­перь де­решь­ся из-за нее!

— Я влю­бил­ся и хо­чу же­нить­ся на ней. Ну, кто она?

— Знай же, я не ста­рик и да­же мо­ложе те­бя. Толь­ко я об­рос и по­седел из-за этой де­вуш­ки. Я при­шел сю­да за ней, да толь­ко не мог най­ти ее. Я пок­лялся: или она бу­дет мо­ей, или ник­то мне не ну­жен. Не су­мею по­хитить ее, здесь и ум­ру. По­тому я и жи­ву здесь. Ес­ли те­бе удас­тся ее по­хитить, она ― твоя.

— А где же ис­кать ее? Где она жи­вет? ― спро­сил Мир­за Мах­муд.

— Жи­вет она на вер­ши­не го­ры. Там есть озе­ро, ку­да при­лета­ют три го­луб­ки. Пер­вая го­луб­ка прев­ра­тит­ся в де­вуш­ку, сбро­сит с се­бя одеж­ду и вой­дет в во­ду, но это не она. При­летят вто­рая и третья го­луб­ки, то­же ски­нут одеж­ды, прев­ра­тят­ся в де­вушек, вой­дут в во­ду. Сред­няя и есть та де­вуш­ка, ко­торая нам нуж­на. Спрячь ее одеж­ду, но и сам ук­рой­ся так, что­бы они не за­мети­ли те­бя. А при­лета­ют они к озе­ру каж­дую пят­ни­цу.

Встал Мир­за Мах­муд и тро­нул­ся в путь. До­шел он до озе­ра, вы­рыл яму да так хо­рошо в ней спря­тал­ся, что в полк сол­дат не отыс­кал бы его. Нас­ту­пило ут­ро над все­ми, и над Мир­зой Мах­му­дом то­же. В пят­ни­цу три го­луб­ки при­лете­ли и озе­ру.

Пер­вая сбро­сила с се­бя перья, прев­ра­тилась в де­вуш­ку, раз­де­лась и вош­ла в во­ду. Вош­ла в во­ду и млад­шая, а сред­няя все ле­та­ет, бо­ит­ся опус­тить­ся. Стар­шая ок­ликну­ла ее:

— А ты что не спус­ка­ешь­ся?

— Чую за­пах че­лове­ка.

— Что ты, на этой го­ре, в та­ком пус­тынном мес­те, да­же птиц не слыш­но. От­ку­да здесь взять­ся че­лове­ку? Ку­пай­ся же ско­рее, по­ра уле­тать!

Спус­ти­лась она, ски­нула с се­бя перья, прев­ра­тилась в де­вуш­ку, раз­де­лась, вош­ла в во­ду. Толь­ко она оку­нулась, как под­бе­жал Мир­за Мах­муд и сел на ее одеж­ду. Две де­вуш­ки прев­ра­тились в го­лубей и уле­тели. А третья ос­та­лась в во­де. Го­ворит ей Мир­за Мах­муд:

— Я при­шел за то­бой. Ес­ли пой­дешь за ме­ня за­муж, вер­ну одеж­ду, не пой­дешь ― ни­чего не от­дам. Ты бу­дешь си­деть в во­де, а я на бе­регу, по­ка не сог­ла­сишь­ся стать мо­ей же­ной.

Ви­дит де­вуш­ка ― де­лать не­чего, от­ве­ча­ет:

— Доб­рый юно­ша, вер­ни мне одеж­ду! Кля­нусь бо­гом, я твоя, та­кова божья во­ля.

— Вот и хо­рошо, ― об­ра­довал­ся Мах­муд.

Взял он с нее клят­ву и вер­нул одеж­ду. Оде­лась де­вуш­ка, взя­лись они за ру­ки и пош­ли к до­му то­го «ста­рика». Уви­дел «ста­рик», что Мир­за Мах­муд при­вел гу­рию, ска­зал:

— Сколь­ко лет я уже здесь, а не су­мел ее пой­мать. Ну, раз ты та­кой счас­тли­вый, пусть она бу­дет мне сес­трой, а те­бе же­ной.

Как-то Мир­за Мах­муд вспом­нил о род­ном го­роде и ска­зал:

— Как же так, за все эти го­ды я ни ра­зу не вспом­нил о ро­дите­лях? Жи­вы ли они? По­еду-ка я на ро­дину.

— Ез­жай с бо­гом, ― от­ве­тил «ста­рик».

Взял Мир­за Мах­муд за ру­ку свою же­ну, и пус­ти­лись они и путь.

Дол­го ли шли, ко­рот­ко ли, же­на ска­зала:

— Я прев­ра­щусь в го­луб­ку и по­лечу, а ты иди за мной.

Прош­ли дни, ме­сяцы, год, до­шел Мир­за до го­рода сво­его от­ца. А там уже гу­рия ждет. По пу­ти встре­тил он пас­ту­хов и спро­сил их:

— У па­диша­ха это­го го­рода есть сын?

— Да, есть, ― от­ве­чали пас­ту­хи, ― но он у­ехал и не вер­нулся.

— Со­об­щи­те па­диша­ху, что сын его вер­нулся, ― ве­лел Мир­за Мах­муд, ода­рив пас­ту­хов зо­лотом.

А гу­рия и го­ворит Мир­зе Мах­му­ду:

— Ты уже при­вел ме­ня к се­бе. Я пок­ля­лась быть тво­ей же­ной. Но смот­ри, сле­ди, что­бы ру­ка моя не кос­ну­лась ру­ки че­лове­ка, а то я уй­ду и ты ме­ня ни­ког­да не уви­дишь.

Тем вре­менем па­диша­ху со­об­щи­ли, что его сын вер­нулся. Па­дишах с да­фом и зур­ной вы­шел ему навс­тре­чу. Он спер­ва по­цело­вал свою не­вес­тку в го­лову, а по­том рас­це­ловал в ще­ки сы­на. Ка­зи и ве­зиры сде­лали так же.

Семь дном, семь но­чей би­ли в даф и иг­ра­ла зур­на.

Прош­ло не­кото­рое вре­мя. Ста­ли праз­дно­вать свадь­бу сы­на ве­зира. Хо­зя­ева свадь­бы взя­ли даф и зур­ну и приш­ла за не­вес­ткой па­диша­ха. Приш­ли, а Мир­за Мах­муд не мо­жет от­ка­зать­ся от приг­ла­шения ― ведь он сын па­диша­ха. Ра­ди от­ца он про­мол­чал, что его же­не нель­зя ид­ти, и ее уве­ли на свадь­бу. Ее уве­ли, а он с раз­би­тым сер­дцем стал ждать. Он же знал, что, ког­да ее ру­ка при­кос­нется к ру­ке че­лове­ка, она уле­тит.

Хо­зя­ева свадь­бы и му­зыкан­ты вер­ну­лись к се­бе и вве­ли не­вес­тку па­диша­ха в хо­ровод. Как толь­ко ее ру­ка кос­ну­лась ру­ки тан­цу­ющей ря­дом жен­щи­ны, она прев­ра­тилась в го­луб­ку и уле­тела.

А Мир­за Мах­муд опять от­пра­вил­ся на по­ис­ки гу­рии. При­был в го­род, где жил тот зло­дей-бо­гач. Смот­рит, а он все за­зыва­ет к се­бе ра­бот­ни­ков. И ре­шил он ему отом­стить. Он опять на­нял­ся к бо­гачу, а зло­дей, ко­неч­но, его не уз­нал, у не­го та­ких ра­бот­ни­ков мно­го бы­ло, раз­ве всех за­пом­нишь? Не бу­ду вас утом­лять, поч­тенные. Все пов­то­рилось сна­чала. Толь­ко те­перь-то Мир­за Мах­муд все знал. И ког­да де­ло дош­ло до дра­гоцен­ных кам­ней, Мир­за Мах­муд прит­во­рил­ся не­мощ­ным, не доб­ро­сил ка­мень до бе­рега. Раз ки­нул, вто­рой ки­нул, а кам­ни до бе­рега не до­лете­ли. Он ска­зал:

— Я ос­ла­бел, не мо­гу доб­ро­сить ка­мень до бе­рега. Вой­ди в во­ду, по­дой­ди поб­ли­же, я бро­шу ка­мень ― ты пой­ма­ешь.

Зло­дей за­лез в во­ду, ото­шел от бе­рега до­воль­но да­леко и ска­зал:

— Ну бро­сай те­перь.

Мир­за Мах­муд взял боль­шой ка­мень, раз­махнул­ся и за­пус­тил ему пря­мо в го­лову. Зло­дей кач­нулся, упал в во­ду и уто­нул.

По­том Мир­за Мах­муд по­шел по той до­роге, ко­торую ему ког­да-то по­каза­ла ли­са, и доб­рался до «ста­рика». А «ста­рик» и го­ворит:

— Доб­ро по­жало­вать, Мир­за Мах­муд. Я тог­да за­был те­бе ска­зать, что ты дол­жен сжечь ее опе­рение, ина­че те­бе ее не удер­жать.

За­чем мне вас утом­лять? Как я вам рас­ска­зывал, так Мир­за Мах­муд и пос­ту­пил. Ког­да он под­сте­рег трех го­лубок у озе­ра, он схва­тил опе­рение сво­ей же­ны и спря­тал его.

Сно­ва, те­перь уже в пос­ледний раз, от­пра­вил­ся Мир­за Мах­муд с же­ной на ро­дину, пос­ледний, по­тому что, ког­да они на­конец при­были в го­род его от­ца, Мир­за Мах­муд сжег опе­рение го­луб­ки.

Семь дней и семь но­чей праз­дно­вали воз­вра­щение Мир­зы Мах­му­да. Они ра­дова­лись сво­ему счастью, а вы ра­дуй­тесь сво­ему!

Случайные и неслучайные рекомендации: