Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Федор Бурмакин и вавилонское царство

Жил-был царь и ца­рица без ко­роны. Вы­бирал он дум­ших се­нато­ров, по­сылал по всем стра­нам: не бу­дет ли ка­кой охот­ник в Ва­вилон­ское царс­тво за цар­ской ко­роной? — Дум­шие се­нато­ры ис­ка­ли по всем стра­нам, ниг­де не наш­ли охот­ни­ка. Один по­шел по пи­тей­ным за­веде­ни­ям. Ле­жал тог­да Фе­дор Бур­ма­кин в ка­баке пь­яный. Се­натор ска­зал: «Фе­дор Бур­ма­кин, не же­ла­ешь ли ты в Ва­вилон­ское царс­тво за цар­ской ко­роной?» — Фе­дор Бур­ма­кин на то ска­зал: «Опох­мель ме­ня, я го­тов бу­ду, же­лаю ехать!»
Опох­ме­лил его, при­водит к ца­рю Фе­дора Бур­ма­кина. — «Фе­дор Бур­ма­кин, — ска­зал царь, — что те­бе нуж­но с со­бой?» — Фе­дор Бур­ма­кин наз­на­чил: «Мне что-де луч­ший ко­рабь, три боч­ки по­роху, три боч­ки се­ры го­рючей, три боч­ки се­лит­ры!» — То он взял с со­бой то­вари­ща — се­нато­ра — и ра­бочих лоц­ма­нов и от­пра­вил­ся в Ва­вилон­ское царс­тво.
При­ез­жа­ет в Ва­вилон­ское царс­тво, при­вали­ва­ют­ся на прис­тань. Фе­дор Бур­ма­кин взял с со­бой се­нато­ра, от­пра­вил­ся в дом. Царс­тво его от­во­ря­ет­ся на вре­мя: ког­да змей- по­лоз раз­дви­нет­ся, тог­да от­во­ря­ют­ся и во­роты (Змей­лан­ское царс­тво). То за­ходят в ком­на­ты они. Мар­фа Ва­вило­нов­на ска­зала: «Ка­ки-те вет­ры сю­ды за­нес­ли Фе­дора Бур­ма­кина?» — «Царь пос­лал ме­ня к те­бе. Ка­ково ты по­жива­ешь?» — «Ми­лос­ти про­сим! Са­дись со мной за стол по­кушать!»
По­на­елись. Мар­фа Ва­вило­нов­на го­ворит: «Да­вай в пеш­ки, Фе­дор Бур­ма­кин, по­иг­ра­ем! А иг­рать не так: ес­ли три раз я те­бя по­иг­раю, я те­бя пож­ру, а ес­ли ты ме­ня три раз по­иг­ра­ешь, и ты ме­ня жри!» — Пер­вый раз пос­та­вили пеш­ки, она его обыг­ра­ла. Вто­рой раз пос­та­вили, опять обыг­ра­ла. Ос­та­ет­ся один раз. Пос­та­вили в тре­тий; он со сво­его краю две пеш­ки под стол спих­нул и го­ворит, что «пе­шель­ни­ца у те­бя неп­ра­виль­ная, за­тем ты ме­ня и обыг­ры­ва­ешь! Есть у ме­ня в ко­раб­ле пе­шель­ни­ца мра­мор­ная и пеш­ки так­же ну­меро­ван­ные. Доз­воль мне схо­дить, тог­да я уже бу­ду как след­но иг­рать, а на тво­ей я не сог­ластен иг­рать!.. Ес­ли, Мар­фа Ва­вило­нов­на, не ве­ришь, возь­ми се­нато­ра к се­бе в ком­на­ты! Я все-та­ки пой­ду, пе­шель­ни­цу при­несу свою!»
То он се­нато­ра к ней в ком­на­ту при­водит, а сам по­шел; по пу­ти цар­скую ко­рону взял с со­бой. Толь­ко до­бега­ет до прис­та­ни Фе­дор Бур­ма­кин, скри­чал ра­бочим: «Как мож­но пос­ко­рее от бе­регу от­ва­ливай!» (Се­нато­ра уж ос­тавля­ет тут.)
Очень дол­го Мар­фа Ва­вило­нов­на жда­ла; по­том выш­ла на бал­кон, смот­рит на мо­ре: они очень уже да­леко едут. — «Ах он, под­лец, ах он, вар­нак, как на­до мной нас­ме­ял­ся!» — За­ходит в ту ком­на­ту, где се­натор, его сей­час съ­ела. То зас­висте­ла, заг­ре­мела са­мая мел­кая змея по ух­ва­тищу, при­лете­ла. — «По­дите, — го­ворит, — спа­лите его, под­ле­ца, не пус­ти­те его на бе­лый свет!» — По­лете­ли они. Ста­ли над­ле­тать над ко­раб­лем, он жи­во вы­катил три боч­ки се­лит­ры; за­жига­ет се­лит­ру, всех при­жег-при­палил; кое-как две ос­та­лись, от­пра­вились на­зад.
При­лета­ют, док­ла­дыва­ют: «Мар­фа Ва­вило­нов­на, всех он нас при­жег-при­палил, кое-как мы от­да­лились!»
Тог­да она опять зас­висте­ла, заг­ре­мела, бо­лее то­го змей нас­висте­ла: «По­дите, спа­лите; его на бе­лый свет не пус­ти­те!» — То ста­ли над ко­раб­лем над­ле­тать, он вы­катил три боч­ки по­роху, всех их при­жег-при­палил; кое-как две от­да­лились, по­лете­ли на­зад. При­лете­ли с док­ла­дом: «Мар­фа Ва­вило­нов­на, всех нас при­жег-при­палил, кое-как мы от­да­лились».
То за­хоте­лось Фе­дору Бур­ма­кину от­дохнуть. При­валил­ся к бе­регу, на­чали се­бе обед, ка­шу ва­рить. По­пала Фе­дору Бур­ма­кину тро­па; идет он по этой тро­пе, яго­ды со­бира­ет и ушел от прис­та­ни да­леко. А его ра­бочие тог­да рас­по­ложи­лись на от­дых спать. Эти змеи при­лете­ли и всех их приж­гли-при­пали­ли, этих ра­бочих, и весь ко­рабь по брев­ну рас­ка­тали, по мо­рю пус­ти­ли. Фе­дор Бур­ма­кин при­ходит на прис­тань и ви­дит: ко­раб­ля нет, ко­рабь весь приж­женный; го­ре его ошиб­ло, что ни­кого нет. — «Ку­ды те­перь моя го­ловуш­ка прид­лит? … Пой­ду те­перь по этой тро­пе, ку­ды она по­ведет ме­ня?» (А ко­рона у не­го хра­нит­ся.)
До­ходит он до аг­ро­мад­но­го до­ма; за­ходит в этот дом. А в этом до­му жи­вет Кри­вая Ерах­та, Мар­фы Ва­вило­нов­ны брат. Кри­вая Ерах­та ска­зал: «Ку­да же ты, Фе­дор Бур­ма­кин, по­шел — за­шел в наш дом?» — «Я не­ча­ян­но при­шел в твой дом. При­ми ме­ня с то­бой жить в то­вари­щи». — То Кри­вая Ерах­та его при­нял, ста­ли жить с ним вмес­те. Кри­вая Ерах­та ему ска­зал: «Не вы­лечишь ли ты, Фе­дор Бур­ма­кин, мне глаз? У ме­ня один глаз не ви­дит». — Фе­дор Бур­ма­кин ска­зал: «Есть у те­бя оло­во?» — «Есть». — «Есть ка­наты?» — «Есть». — «Та­щи мне на­парья и чер­пак! По­том та­щи ка­наты!» — При­тащил он ка­наты. По­ложил его на пол, при­мерил, на­вер­тел на­парь­ей дыр. При­вязал он его на ва­ровин­ны ка­наты. — «Ну-ка, Кри­вая Ерах­та, по­воро­тись, — го­ворит, — что­бы ка­наты по­вытя­нулись!» — Кри­вая Ерах­та по­воро­тил­ся, ка­наты эти лоп­ну­ли.
«Нет ли у те­бя шляп­ных ка­натов?» — «Есть». — «Ну, та­щи мне шляп­ные ка­наты!» (Те поз­до­ров­ше бу­дут.) — При­тащил ему шляп­ные ка­наты, то при­вязал он на шляп­ные ка­наты. «Ну-ка те­перь по­воро­тись, Кри­вая Ерах­та! Ка­наты пу­щай по­вытя­нут­ся». — Кри­вая Ерах­та по­воро­тил­ся, весь дом во­роча­ет­ся, толь­ко ка­наты по­вытя­нулись, не лоп­ну­ли.
Тог­да ска­зал Фе­дор Бур­ма­кин: «Ты, Кри­вая Ерах­та, кри­вой (глаз) рас­щурь (гля­ди кри­вым), а здо­ровый заж­ми!» — То он по­чер­пнул чер­па­ком оло­во, плес­нул на все ли­цо ему оло­вом го­рячим.
Тог­да Фе­дор Бур­ма­кин вы­бежал из ком­нат во дво­рец, а Кри­вая Ерах­та как встре­пенул­ся, ка­наты его лоп­ну­ли. Вы­бежал Кри­вая Ерах­та во дво­рец и спро­сил: «Фе­дор Бур­ма­кин, ты где?» — «Во дво­ре», — ска­зал. Хо­дил по дво­ру Кри­вая Ерах­та, его ис­кал и хо­тел его съ­есть. Тог­да у Кри­вого Ерах­ты был слу­га ко­зёл; и он к коз­лу стал, Фе­дор Бур­ма­кин, при­вязы­вать­ся. При­вязал­ся Фе­дор Бур­ма­кин к коз­лу, тог­да ко­зёл под­бе­га­ет к Кри­вой Ерах­те. Ко­зёл как толь­ко за­ревел, в до­саду Кри­вой Ерах­те (что ко­зёл ему еще при­бежал до­сажать), тог­да взял это­го коз­ла и выб­ро­сил за свой дво­рец (а двор у не­го был ты­ном ус­тро­ен).
То он во вто­рой раз спро­сил: «Фе­дор Бур­ма­кин, ты где?» — Фе­дор Бур­ма­кин ска­зал: «Я за дво­ром!» — «Как ты ту­ды по­пал?» — «Ты выб­ро­сил, — го­ворит, — ме­ня с коз­лом». — «Хит­рый, — го­ворит, — ты!» — Тог­да он жи­во от коз­ла от­вя­зывал­ся. — «Про­щай, — го­ворит, — Кри­вая Ерах­та, я уй­ду!»
«На вот, я те­бе по­даро­чек дам, скла­день!» — Фе­дор Бур­ма­кин брал пра­вой ру­кой скла­день; тог­да Кри­вая Ерах­та ска­зал, что «скла­день, дер­жи его!» — Скла­день его дер­жит: ес­ли по­тянуть, рва­нуть, то дол­жон он мне ру­ку об­ре­зать — (скла­день за­жал ру­ку креп­ко). Кри­вая Ерах­та от­во­рял во­рота (пой­мать что­бы Фе­дора Бур­ма­кина). Фе­дор Бур­ма­кин ви­дит, что он к не­му под­хо­дит, не по­жалел свою ру­ку, ру­ку об­ре­зал и ушел от не­го. На­конец ска­зал: «Ну, Кри­вая Ерах­та, ты те­перь вов­се сле­пой, а я хоть без ру­ки, да ви­жу, ку­да ид­ти!»
От это­го дво­ра то­же по­пала ему тро­па; по­шел он по этой тро­пе, до­ходит по этой тро­пе: сто­ит дом, Мар­фы Ва­вило­нов­ны тут жи­вет сес­тра. За­ходит в дом, уви­дал он: Мар­фы Ва­вило­нов­ны сес­тра. — «Здравс­тву­ешь, гос­по­жа жен­щи­на! (Наз­вать вас не знаю как)». Ска­зала эта жен­щи­на: «Ку­да же ты от­прав­ля­ешь­ся, Фе­дор Бур­ма­кин? За­шел в ди­кое мес­то сю­ды!» — «Я заб­лу­дящий че­ловек; не при­мешь ли ты ме­ня с со­бой жить на мес­то му­жа?» — Она сог­ла­силась с ним жить, так же на мес­то му­жа дер­жать, и они в год при­жили маль­чи­ка. То Мар­фы Ва­вило­нов­ны сес­тра го­ворит: «Те­перь, Фе­дор Бур­ма­кин, жи­ви как треб­но быть, по-до­маш­не­му: что мне, — го­ворит, — то и те­бе ди­тё!»
То она уле­тала на по­бо­ище, его же­на, а он схо­дил к мо­рю и сде­лал се­бе плот. Она ле­тела с по­бо­ища и плот этот уви­дала. При­лета­ет и го­ворит: «Что же ты, Фе­дор Бур­ма­кин, к че­му же ты этот пло­тик ис­пра­вил?» — Ска­зал Фе­дор Бур­ма­кин: «Что же ты ка­кая не­разум­ная! Вот у нас ре­бено­чек есть, обс…ся, нуж­но пе­лен­ки по­мыть! На пло­тике луч­ше по­мыть пе­леноч­ки». — «А я ду­мала, что ты хо­чешь от ме­ня от­да­лять­ся на этом пло­тике!» — «Нет, я не бу­ду от­да­лять­ся, бу­ду жить!» — Тог­да он плот ос­та­вил тут, а вес­ло ис­пра­вил, спря­тал (что­бы ей не ви­дать бы­ло). На бу­дущий день она от­пра­вилась на по­бо­ище, на­каза­ла: «Смот­ри, от ре­бен­ка ни­куды не хо­ди!» — Толь­ко ее про­водил, от­пра­вил­ся ско­ро к мо­рю, сел на пло­тик и по­ехал.
То ре­бенок за­ревел, и лес зат­ре­щал. Ус­лы­хала Мар­фы Ва­вило­нов­ны сес­тра, что ре­бенок ре­вет, очень ско­ро во­роти­лась до­мой. При­бежа­ла, ре­бен­ка схва­тила, при­бежа­ла на мо­ре, на но­гу (ре­бен­ка) ста­ла, а за дру­гую ра­зор­ва­ла на­попо­лам. Она бро­сила эту по­лови­ну, доб­ро­сила до не­го, у не­го пло­тик на­чал то­нуть. Кое-как он спих­нул эту по­лови­ну, по­том от­пра­вил­ся впе­ред, а она свою по­лови­ну съ­ела.
То он ехал — близ­ко ли, да­леко ли, низ­ко ли, вы­соко ли — прис­тал, при­валил­ся опять к бе­регу, по­том он по­шел по Ура­лу, не­ча­ян­но при­ходит на та­кое по­бо­ище: вы­бито по­бо­ище впе­чат­ную са­жень. Тог­да Фе­дор Бур­ма­кин ска­зал: «Дож­дусь, кто сю­ды при­будет?» — За­лез он на дуб и сде­лал се­бе лу­чок и на­чал де­лать стрел­ки. То при­ходит на­пер­во к не­му лев-зверь. Лев-зверь взгля­нул на дуб, уви­дал Фе­дора Бур­ма­кина, ска­зал: «Фе­дор Бур­ма­кин, по­моги мне ока­ян­но­го Идо­лища по­бедить, а я те­бя в твое царс­тво (в рус­ское го­сударс­тво) дос­тавлю!»
При­ходит шес­тигла­вый ока­ян­ной Идо­лище, взгля­нул на де­рево, уви­дал (на этом ду­бу) Фе­дора Бур­ма­кина; ска­зал ока­ян­ный Идо­лище: «Ес­ли ты, Фе­дор Бур­ма­кин, по­можешь ле­ва-зве­ря по­хитить, я те­бе по­лови­ну зо­лотой го­ры от­дам!» — Ска­зал Фе­дор Бур­ма­кин: «По­дери­тесь вы сна­чала од­ни, я тог­да на вас пог­ля­жу, ко­торо­му по­мок­ни!» — То Фе­дор Бур­ма­кин по­думал: «Ес­ли мне Идо­лищу по­мок­чи, ку­да мне по­лови­ну зо­лотой го­ры? Луч­ше я по­могу ле­ву-зве­рю: луч­ше пусть он ме­ня дос­та­вит во свое царс­тво!» — Скри­чали они ему: «По­соб­ляй ко­торо­му-ни­будь, а то мы драть­ся дол­го не бу­дем!»
То Фе­дор Бур­ма­кин на­тянул свой лу­чок, пус­тил в Идо­лища, от­шиб ему го­лову. И во вто­рой раз пус­тил, дру­гую от­шиб; в тре­тий раз пус­тил и третью от­шиб. Стал лев-зверь уже одо­левать его; а Фе­дор Бур­ма­кин на­тянул чет­вертый раз, чет­верту от­шиб. Ос­та­ет­ся две. Ос­татки лев-зверь сам за­кон­чил. Он убил, лев-зверь, вов­се Идо­лища, сам вы­лез из шах­ты. — «Сле­зай, Фе­дор Бур­ма­кин, не опа­сай­ся! Я те­бя не по­шеве­лю!»
Фе­дор Бур­ма­кин слез с ду­бу, поз­до­ровал­ся с ле­вом-зве­рем, сел на не­го и по­еха­ли. До­бега­ют до бе­лого кам­ню. Ска­зал лев-зверь, что «я не мо­гу те­бя те­перь в твое царс­тво вез­ти; на трои сут­ки дай мне от­дохнуть здесь». — Фе­дор Бур­ма­кин ска­зал: «Чем лее я бу­ду трои сут­ки здесь про­питы­вать­ся?» — «Вот ты этот ка­мень лиз­ни три ра­за, бу­дешь тог­да сыт, пь­ян и ве­сел!» — То он лиз­нул бе­лый ка­мень три ра­за, и сде­лал­ся — сыт, пь­ян и ве­сел Фе­дор Бур­ма­кин. — «Мож­но про­живать­ся мне!» — го­ворит. — Трои су­ток про­ходит, тог­да лев-зверь встал, ска­зал: «Са­дись на ме­ня и дер­жись за ме­ня креп­че!»
То он при­возит его в рус­ское го­сударс­тво, а на­конец ска­зал: «Ты, смот­ри, Фе­дор Бур­ма­кин, мною не хвас­тай­ся, что я на лев-зве­ре ез­дил! Ес­ли ты мною пох­васта­ешь­ся, тог­да я те­бя не по­жалею, съ­ем!» — При­ходит Фе­дор Бур­ма­кин к ца­рю во дво­рец, а царь за­вёл пир на весь мир. То, в пь­янс­тве, хвас­та­лись ге­нера­лы вой­ска­ми, а ку­печес­тво хвас­та­лось день­га­ми. Царь на­казал: «Ес­ли кто в пь­янс­тве по­мянет про Фе­дора Бур­ма­кина, то­го жи­вого в мо­гилу ко­пать. (Он до­садил мне шиб­ко.)»
Тог­да Фе­дор Бур­ма­кин сам ска­зал: «Ох вы, ку­печес­тво, тол­сто­пузи­ки тол­сто­голя­хие,вы хвас­та­етесь день­га­ми, — го­ворит, — а вы бы, — го­ворит, — тем пох­васта­лись, кто на ле­ве-зве­ре ез­дил!» — Лев-зверь все рав­но как тут и был; ска­зал, что «Фе­дор Бур­ма­кин, был до­говор, что мною не хвас­тать­ся!» — Фе­дор Бур­ма­кин ска­зал: «Не я хвас­та­юсь, а хмель!» — «Где он?» — «Иди, я вот под­ве­ду!» — Под­вел его к боч­ке, к ви­ну: «Вот да­вай ла­ни тут, лев-зверь, этот хмель!» — На­пил­ся лев-зверь пь­яный и сва­лил­ся. Фе­дор Бур­ма­кин тог­даскур­тю­жил, свя­зал его креп­ко.
Прос­нулся лев-зверь, ска­зал: «Кто ме­ня свя­зал?» — «Вот хмель свя­зал те­бя! Он мо­жет те­бя и раз­вя­зать». — На­пил­ся он во вто­рой раз, лев-зверь; он его раз­вя­зал. По­том прос­нулся лев-зверь раз­вя­зан. «Ну, и вер­но, Фе­дор Бур­ма­кин, чем ты зна­ешь, тем и хвас­тай­ся те­перь! Сту­пай, — го­ворит, — я по­верил, что хмель мо­жет все сде­лать».
То при­ходит он к ца­рю; ска­зал: «Ох вы, гос­по­да ге­нера­лы, хвас­та­етесь вы вой­ска­ми, а вы бы тем пох­васта­лись, кто в Ва­вилон­ское царс­тво хо­дил за цар­ской ко­роной! И вот я пре­дос­та­вил цар­скую ко­рону!» — го­ворит. То он раз­вя­зыва­ет свой сук­во­яж и вы­нима­ет цар­скую ко­рону, по­да­ет ца­рю ко­рону. То из­ви­нил­ся ца­рю, что я оп­ло­шал: ко­рабь мой на­руши­ли и на­род весь сож­гли, толь­ко я один мог сох­ра­нить­ся». — Поб­ла­года­рил его царь, наг­ра­дил его день­га­ми. — «Ку­ды зна­ешь, ту­ды и сту­пай те­перь, Бур­ма­кин!»

Случайные и неслучайные рекомендации: