Вот в некотором царстве, в некотором государстве, именно в том, в каком живем мы, жил один мужик. У него было три сына — два умных, а третий дурак. Жили очень бедно. Отец посылает сыновей:
— Идите хоть один в работники: дома делать нечего!
Сыновья собрались; ни тому, ни другому неохота идти в работники. Перетолковали, здумали жребий кинуть, — кому идти в работники. Кинули жребий, досталось большаку брату идти в работники. Большак брат справился и отправился в путь-дорожку. Поступил в работники к попу. Тот его ничем почти не кормил, проморил зиму. Ушел большак. На другой год отправился к попу средний брат и тоже чуть с голоду не помер. Настала очередь меньшому брату идти — Ивану-дураку. Вот он снарядился и отправился в дорогу. Вышел — попадает поп стречу ему.
— Далеко ли, добрый человек, идешь? — спрашивает поп.
— Иду себе места искать! — говорит.
— Ну, наймись ко мне в работники!
— Найми! — говорит. — Сколько дашь?
— Сто рублей дам, — говорит, — за зиму!
— Ну, а сто рублей дашь, я и жить стану! — говорит.
— Ну станешь, дак садись в сани и поедем ко мне!
Сели в сани и поехали к попу. Приехали к попу. Поп чаем напоил; ужином накормил.
— Ложись спать! — говорит. — Утром ехать за сеном.
Утром поп будит с полночи работника:
— Вставай, надо ехать!
Сам чаю напился, отзавтракал, а работника не кормит на дорогу. Работник запряг пару лошадей.
— Ну, садись, батька! Поедем, — говорит.
Сели и поехали. Выехали за поле.
— Батька, — говорит, — я веревки забыл! Нечем сено завязать.
— Экой ты чудак! Еще хорошо скоро вспомнили! Беги, я подожду!
Иван-дурак прибежал к попадье.
— Матка, давай скорей белорыбник и бутылку вина! Поп велел дать!
Попадья сейчас подала. Работник побежал.
— На́ веревки, батька! Теперь есть чем сено вязать!
Верст сорок проехали. Наклали они возы, завязали. Поехали домой — сумерилось, а еще верст сорок ехать домой. Иван-дурак на возу выпивает из бутылки и белорыбником закусывает. Поп и говорит Ивану-дураку:
— Ваня, гляди. Есть дорога направо, как бы туда лошадь не сбрела. А я дремлю.
— Ладно, батька, поезжай. Я усмотрю эту дорогу.
Ваня идет и смотрит эту дорогу. Увидал эту дорогу, скочил с воза и отвел лошадь в сторону по той дороге, по коей не надо было ехать.
Проехали они по этой дороге верст пятнадцать. Потом поп проснулся. Осмотрел место и видит, что в сторону едут, не ладно.
— Ваня, ведь мы не ладно едем!
— А я, — говорит, — почем знаю — ладно или не ладно! Ведь ты впереди едешь, а я за тобой.
— Экой Ваня! Как я наказывал, что посмотри, дорога направо будет, а ты и заехал!
— Ишь, сам впереди, а я и заехал!
— Ну, стало быть, Ваня, делать нечего! Надо ехать по этой дороге. Должна тут быть деревня недалеко, нужно нам в ней ночевать.
Так поехали дальше продолжать. Приезжают они в одну деревню. Поп посылает работника:
— Пойди, просись ночевать вот у такого-то мужика!
Работник побежал к дверям. Видит двери заперты. Сейчас большуха вышла, двери отворила. Работник вошел и просит хозяина.
— Пусти нас, пожалуйста, с попом ночевать!
— Милости просим, — говорит, — ночуйте!
— Да, пожалуйста, я вас прошу, попа ужином не кормите: накормите, он еще горазже сшалеет. Примолвите так, а садить не садите более, а если посадите, так не взыщивайте, если сшалевать будет!
— Ну ладно!
Работник лошадей выпряг, поставил к возам. Вошли в избу, разделись поп и работник.
— Поужинать ли не хотите ли, батюшка?
Поп на ответ ничего не подает, а работник свернулся, да и за стол. Работник отужинал, как ему надо, а попу сесть неловко, только примолвили, а больше не садят; а есть очень хочется. Так работник отужинал, полез на полати, и поп за ним. Работник захрапел, а попу не спится. Работника тычет под бока:
— Работник, ведь я есть хочу!
— Ох,.. косматый леший! Садили тебя есть, не садился. Ведь не дома, где попадья за руки садит. Поди, я видел у большухи горшок каши стоит, пойди ешь!
Поп сошел со полатей, разыскал горшок в сошке.
— Работник! — говорит, — чем я буду кашу есть? Ложки мне не найти, — говорит.
— А ты, чорт косматой, навязался! Есть ему дал и то спокою не дает! Засучи руки и ешь так!
Поп загнёл туда руки и ожог, а там не каша была, а вар. Вот он и забегал с горшком опять:
— Работник, ведь мне рук не вынуть!
Работник и говорит:
— Ишь, лешего косматого навязало на меня! Всю ночь спокоя не даешь со своей кашей.
А ночь была месячная, значит.
— Вон, — говорит, — у порога точило лежит, брякни горшком об него и вынешь руки-то!
Этот поп разбежался — да как хрястнет об это точило. А это лежало не точило, а хозяин лысой спал. Поп об его лысину и ударил. Хозяин завопил, а поп скочил, да из избы вон: испугался. Тогда все хозяева скочили за огнем. Хозяин кричит чего-то, работник кричит:
— Куда поп девался?
Не знаю, что и делалось здесь. Хозяева за работника:
— Зачем старика убили?
А работник за хозяев:
— Куда попа дели? Давайте попа! А нет, сейчас схожу к десятскому: «Деревню собери!». Где хотите, попа давайте!
Потом хозяева одумались:
— Куда поп девался?
— Давайте, — говорит работник, — триста рублей, все дело замну, а нет — к десятскому пойду!
Хозяева мялись, мялись, дали триста рублей.
— Только не сказывай, что случилось!
Так работник запряг лошадей и поехал с сеном домой. Попа нет значит. Проезжает деревню, стоит поп у пелевнюшки, стоит, из угла выглядывает, видит, что работник едет с сеном. Поп и спрашивает:
— Аль ты, Ваня, едешь-то?
— Я, — говорит, — косматой плут! Ужо в остроге будешь сидеть! Убил хозяина!
— Неужели его до смерти я, Ваня, убил?
— Да быть до смерти! Сейчас ладят за урядником ехать, протокол составлять.
— Не можешь ли, Ваня, как-нибудь этого дела замять?
— Триста рублей давай, так замну, а нет — так в остроге сидеть будешь!
Так поп согласился триста рублей работнику заплатить, только бы замял это дело. Работник вернулся в деревню, постоял за углом, постоял немножко и идет назад.
— Поезжай, батька! Теперь ничего не будет! Поедем назад!
Приехали домой. Поп сделался такой добрый; стал работников жалеть. Как сам садится чай пить, так и работника садит. Ваня прожил зиму, семьсот рублей денег получил заместо сотни. Приходит домой, отцу и говорит:
— Вот, тятька, на́ деньги! Гляди, сколько заработал! Не как твои два умные сына!
После этого стали жить-поживать и добра наживать. И теперь живут хорошо.
