В одной деревне жил-был поп да мужик; у попа было семь коров, у мужика была только одна, да хорошая! Только поповы глаза завистливы; задумал поп, как бы ухитриться да отжилить у мужика и последнюю корову: «Тогда было бы у меня восемь!».
Случился как-то праздник, пришли люди к обедне, пришел и тот мужик. Поп вышел из алтаря, вынес книгу, развернул и стал читать середь церкви:
— Послушайте, миряне! Аще кто подарит своему духовному пастырю одну корову — тому бог воздаст по своей великой милости: та одна корова приведет за собой семеро!
Мужик услыхал эти слова и думает: «Что уж нам в одной корове? На всю семью и молока нехватает. Сделаю-ка я по писанию, отведу корову к попу. Может и впрямь бог смилуется».
Как только отошла обедня, мужик пришел домой, зацепил корову за рога веревкою и повел со двора к попу. Привел к попу:
— Здравствуй, батюшка!
— Здорово, свет, что хорошего скажешь?
— Был я сегодня в церкви, слышал, что сказано в писании: кто отдаст своему духовному отцу одну корову, тому она приведет семеро. Вот я, батюшка, и привел к вашей милости в подарок корову.
— Это, хорошо, свет, что ты помнишь слово божее! Бог тебе воздаст за то седьмерицею. Отведи-ка, свет, свою корову в сарай и пусти к моим коровам.
Мужик свел свою корову в сарай и воротился домой. Жена ну его ругать:
— Зачем, подлец, отдал попу буренку? С голоду что ли нам пропадать, как собакам?
— Эка ты дура, — говорит мужик, — разве ты не слыхала, что поп в церкви читал? Дождемся, наша корова приведет за собой еще семь: тады похлебаем молочка досыта!
Целую зиму прожил мужик без коровы. Дождались весны. Стали люди выгонять в поле коров, выгнал и поп своих. Вечером погнал пастух стадо в деревню; пошли все коровы по своим дворам, а корова, что мужик попу подарил, по старой памяти побежала на двор к своему прежнему хозяину: семеро поповых коров так к ней привыкли, что и они следом за буренкою очутились на мужицком дворе. Мужик увидал в свое окошко и говорит своей бабе:
— Смотри-кась, ведь наша корова привела за собой целых семь. Правду читал поп: божее слово завсегда сбывается. А ты еще ругалась. Будет у нас теперича и молоко, и говядинка.
Тотчас побежал, загнал всех коров в хлев и накрепко запер.
Вот поп видит: уж темно стало, а коров нету, и пошел искать по деревне. Пришел к этому мужику и говорит:
— Зачем ты, свет, загнал к себе чужих коров?
— Поди ты с богом! У меня чужих нет, а есть свои, что мне бог дал: это моя коровушка привела за собой ко мне семеро, как помнишь, батька, сам ты читал на празднике в церкви.
— Врешь ты, сукин сын! Это мои коровы.
— Нет, мои!
Спорили-спорили. Поп и говорит мужику:
— Ну, чорт с тобой. Возьми свою корову назад; отдай хоть моих-то!
— Не хошь ли..?
Делать нечего, давай поп с мужиком судиться. Дошло дело до архирея. Поп подарил его деньгами, а мужик холстом, архирей и не знает, как их рассудить.
— Вас, — говорит им, — так не рассудишь. А вот что я придумал: теперь ступайте домой, а завтра из вас кто придет раньше утром ко мне, тому и коровы достанутся.
Поп пришел домой и говорит своей матке-попадье:
— Ты, смотри, пораньше меня разбуди завтра утром.
А мужик не будь дурак, как-то ухитрился, домой-то не пошел, а забрался к архирею под кровать. «Здесь, — думает себе, — пролежу целую ночь и спать не стану, а завтра рано подымусь — так попу коров-то и не видать».
Лежит мужик под кроватью и слышит: кто-то в дверь стучится. Архирей сейчас вскочил, отпер дверь и спрашивает:
— Кто такой?
— Я — игуменья, отче!
Мужик слышит, как разнежившийся архиерей спрашивает мать-игуменью: «Что это у тебя?» — «Это, святой отец сионские горы, а ниже — и долы», и т. д.
Пошел архиерей проводить мать-игумению. Тем временем мужик потихоньку выбрался и ушел домой.
На другой день поп поднялся до света, не стал и умываться — побежал скорей к архирею. А мужик выспался хорошенько, проснулся, — уже давно солнце взошло, — позавтракал и пошел себе потихоньку. Приходит к архирею, а поп давно его ждет:
— Что, брат, чай, за жену завалился? — посмеевается поп.
— Ну, — говорит архирей мужику, — ты после пришел…
— Нет, владыко, поп пришел после; нешто ты позабыл, что я пришел еще в то самое время, как ты ходил сионскими горами…
Архирей замахал обеими руками…
— Твои, — говорит, — твои, мужичек, коровы! Точно, твоя правда, ты пришел раньше!
Так поп и остался ни при чем, а мужик зажил себе припеваючи.
