Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Вор Ванька

У кресть­яни­на сын был. Ис­полни­лось ему 15 лет, отец и го­ворит ма­тери: «На­до Вань­ку при­вес­ти в го­род, от­дать ко­му-ни­будь в ученье!» — При­вел, сдал его са­пож­ни­ку в строк, на год. Па­рень жи­во все пе­ренял, стал ра­ботать, как сле­ду­ет.

Од­нажды сши­ли куп­цу ла­киро­ван­ные са­поги, по­сыла­ют: «Ну-ка, Вань­ка, сне­си вон к то­му куп­цу эти са­поги, по­лучи день­ги!» — Вань­ка шел, шел: «Дай-ка я их при­меряю: не в са­мый ли раз мне? Пос­ле сошью се­бе та­кие же!» — При­мерил — в са­мый раз. — «Да что, — го­ворит, — к не­му ид­ти? Пой­ду до­мой, об­ма­ну от­ца: что он ме­ня из­бил да прог­нал».
При­ходит к от­цу. — «Ты что, Вань­ка, ра­но? Строк ведь не кон­чился?» — «Да что, тять­ка! Он день и ночь пь­ет, ме­ня бь­ет. Бил, бил; вот сколь­ко слу­жил, выг­нал — са­поги толь­ко и дал мне ла­киро­ван­ные».
«Ну, так что ж? Да­вай пой­дем к пор­тно­му!» — При­вел к пор­тно­му, сдал его опять встрок, на год. Про­жил у не­го три дня. Как раз ши­ли трой­ку куп­цу из хо­роше­го ма­терия. — «Ай­да-ка, Вань­ка, сне­си вон в тот дом эту трой­ку, по­лучи день­ги!» — Вань­ка за­шел за угол, при­мерял эту трой­ку, на се­бя все на­дел — по­дош­лась трой­ка. — «Дай убе­гу опять к от­цу!»

При­ходит, тот уди­вил­ся. — «Ты что, Вань­ка, при­шел опять?» «Что, тять­ка! Хо­зя­ин шиб­ко хо­рошой был, да треть­его дня вне­зап­но и умер. Мне хо­зяй­ка взя­ла да трой­ку-ту и по­дари­ла: «Ай­да, — го­ворит, — Ва­ня, с Бо­гом, до­мой!» — Я ушел.
«Ку­да же я сей­час те­бя, Ва­ня?» — А у Вань­ки был дя­дя вор. — «От­дай ме­ня, тять­ка, к дя­де во­ровать учить­ся!» — «Что ты за ду­рак? Нет, не от­дам!» — Так и не от­дал.

Че­рез не­делю отец и мать у не­го зах­во­рали и умер­ли. Он к дя­де по­шел. При­ходит. — «Здо­рово, дя­дя! Возь­ми ме­ня с со­бой во­ровать учить­ся!» — «Лад­но! Па­рень шус­трый, ни­чего, пой­дем!» — Под­ры­лись под ма­газин к куп­цу и ста­ли по­тас­ки­вать у не­го каз­ну.

Во­ру­ют; каз­на убы­ва­ет. Не мо­гут до­гадать­ся: как че­го? От­ку­да че­го? И наш­ли эту ла­зей­ку. Взя­ли, чан со смо­лой наг­ре­ли да и спус­ти­ли, где им ла­зать.

Вот, по­дош­ли ночью дя­дя с Вань­кой. Дя­дя был пь­яный. Вань­ка учу­ял смо­лу. — «Ну, дя­дя, по­лезай!» — Дя­дя по­лез и по­пал в смо­лу, и зах­лебнул­ся; умер. Вань­ка его по­тащил за но­ги, отор­вал ему го­лову. Ут­ром приш­ли, наш­ли как раз: ле­жит че­ловек — и без го­ловы. Ну, хо­рошо. Взя­ли его выб­ро­сили без го­ловы. И пря­мо с го­ловой (не за­мети­ли го­лову в ча­ну) чан вы­лили.

И по­вез­ли по се­лу дя­дю это­го, по­кой­ни­ка: не приз­на­ют ли кто? Вань­ка и го­ворит тет­ке: «Тет­ка, дя­дя ведь вот в чан упал, его сей­час по­везут по се­лу. Те­бе охо­та по­реветь? Возь­ми крин­ку с мо­локом, срав­няй­ся с ним, раз­бей крин­ку и ре­ви-при­читай, чё те­бе угод­но!» — Срав­ня­лась она с ним, хлоп крин­ку и да­вай ре­веть: «Ми­лый ты мой кор­ми­лец, дра­гоцен­ный! Как я без те­бя бу­ду жить-то?..» Ее и спра­шива­ют: «Ето, тет­ка, раз­ве твой муж?» — «Нет! Что вы? Я об мо­локе ре­ву: вот мо­локо про­лила, а ку­пить боль­ше не на что!..» — На­реве­лась и пош­ла до­мой.
Вань­ка стал опять эту каз­ну во­ровать хо­дить. Как во­ра пой­мать, не зна­ют. Сдо­гада­лись: взя­ли выс­та­вили на дво­ре чан с ви­ном; вор при­дет: обя­затель­но уж он дух ус­лы­шит вин­ной; все-та­ки выпь­ет, напь­ет­ся, сва­лит­ся — вот мы его и пой­ма­ем.

По­шел Вань­ка в эту ночь во­ровать. Наб­рал сколь­ко на­до де­нег; по­шел об­ратно, слу­ша­ет: что-то ви­ном пах­нет. Ню­ха­ет, ню­ха­ет, уню­хал, по­дошел к ча­ну, вы­пил ста­кан (ковш был), дру­гой и тре­тий; опь­янел, сва­лил­ся и ус­нул. При­ходит сто­рож. «А! По­пал­ся, го­луб­чик!» — ду­ма­ет в се­бе. А Вань­ка был здо­ровен­ный рос­том. Ду­ма­ет (сто­рож): «Не унесть мне ведь од­но­му-то его! Дай пой­ду еще ко­го-ни­будь скри­чу!» — Взял да ему пол бо­роды и отс­триг­нул: «Ес­ли прос­нется, пой­дет, так мы все рав­но его без бо­роды-то все уз­на­ем!»

Как раз Вань­ка вско­ре и прос­нулся. Хвать, уж бе­ло на дво­ре-то. Пой­мал­ся за бо­роду, щу­па­ет: пол­бо­роды нет. — «Ох, чёрт те­бя поб­рал! Что я бу­ду те­перь де­лать?.. Бе­жать!» — Вы­бежал на боль­шую до­рогу; идет навс­тре­чу му­жик с боль­шой бо­родой. Схва­тил его за бо­роду, отор­вал ему пол­бо­роды. От­бе­жал, идет вто­рой; схва­тил и то­го, у то­го пол­бо­роды. Так их мно­го он нар­вал. Ну, и уб­рался.

Ста­ли ис­кать по се­лу: ко­торо­го ни схва­тят, у каж­до­го пол­бо­роды нет. — Как во­ра най­ти?
А Вань­ка взял под­ровнял се­бе бо­роду, обс­триг (вы­ров­нял). Ду­ма­ет: «Бу­дет во­ровать, ста­ну об­ма­ном день­ги на­живать». — Соб­рался, по­шел в дру­гое се­ло. Смот­рит: ба­ба хол­сты ра­зос­тла­ла су­шить. Толь­ко уш­ла, Вань­ка под­хо­дит и снял эти хол­сты, и снёс в овин — спря­тал. Идет опять в се­ло.

По вре­мю ба­ба зна­ет, что хол­сты вы­сох­ли; идет сни­мать. Смот­рит: хол­стов нет, и да­вай ре­веть. Вань­ка под­хо­дит и спра­шива­ет ее: «Ты че­го, тет­ка, орёшь!» — «Что ты, ба­тюш­ка? Хол­сты кто-то ук­рал!» — «Пой­дем, тет­ка, в из­бу, сей­час во­рожить ста­нем!» — Заш­ли в из­бу. — «Да­вай, тет­ка, ковш во­ды!» — Гля­дел, гля­дел и го­ворит ей: «Ну, тет­ка, на той не­деле ты ру­галась — вон в том до­ме ба­ба есть, — ты с ней по­руга­лась, вот она у те­бя их сня­ла, да в овин и снес­ла. Ай­да бе­ги сей­час; в ови­не они ле­жат! А то ута­щит!»

По­бежа­ла ба­ба, наш­ла хол­сты. — Как в ру­ку по­ложил! — Приш­ла, в но­ги ему: «Ба­тюш­ка, чем же с то­бой рас­пла­чивать­ся?» «Ну, есть день­ги, так день­га­ми да­вай! а то — мас­лом, яй­ца­ми бе­ру!» — Да­ла рупь де­нег, яй­ца пол-лу­кош­ка. Рас­прос­тился Вань­ка, по­шел.

А ба­ба эта по­бежа­ла к той су­сед­ке, на ко­торую он по­казал, и да­вай ру­гать­ся: «Ты во­ров­ка! Та­ка-ся­ка! Хол­сты ута­щила!» — Ну и ра­зод­ра­лись.

А Вань­ка идет сво­ей до­рогой. Под­хо­дит к ку­печес­ко­му до­му. Смот­рит: трой­ка ло­шадей. Схва­тил их и в лес; при­вязал в ма­лин­ник, в кус­ты, и хо­дит по это­му же се­лу. Хва­тил­ся ку­пец, ло­шадей нет! Вот бе­да! Ту­да сю­да ис­кать, — не­ту! Про­вали­лись ло­шади, ниг­де най­ти не мо­гут.

Как раз и при­ходит та ба­ба, у ко­торой хол­сты те­рялись, в лав­ку ку­пить мы­ла. — «Об чем это вы ту­жите?» — спра­шива­ет она у куп­ца. — «Да что ты, Ер­мо­ла­ев­на? Да я трой­ку ло­шадей по­терял! Вот все­го че­рез час сто­яли тут! — Не­ту!» — «Ба­тюш­ка, Ев­сей По­ликар­пыч! У нас ведь по се­лу кол­дун хо­дит! Всю под­но­гот­ную, ба­тюш­ка, зна­ет!» — А как раз Вань­ка ми­мо и идет. — «Вот он! Вот он!»

Ку­пец жи­во кри­чит: «Ей, де­тинуш­ка! Зай­ди-ка сю­да!» — За­ходит Вань­ка и го­ворит: «Знаю, ку­пец, че­го ты хошь спра­шивать! У те­бя по­теря­лась трой­ка ло­шадей?.. Да­вай ковш во­ды! Сей­час пос­мотрим, кто ук­рал». — Смот­рел, смот­рел и го­ворит: «Тво­их ло­шадей ук­рал — прош­лом го­де му­жику по­се­ять ты не дал пше­ницы — вот тот и ук­рал! Бе­ги, вот они за 12 ка­ких-ни­будь ша­гов в та­лин­ни­ке при­вяза­ны! До но­чи бы прос­то­яли, — он их у те­бя бы и уг­нал!»
По­бежа­ли, ве­дут ло­шадей. Ку­пец и спра­шива­ет: «Ну, гос­по­дин кол­дун, че­го те­бе за тру­ды?» — «Ну, руб­ли­ков 50, и бу­дет? У те­бя трой­ка ведь до­рого сто­ит!» — Дал ему ку­пец и про­водил с по­четом.

И пош­ла про Вань­ку сла­ва. Как раз в этом ко­ролевс­тве, где Вань­ка жил, у ко­роля и по­теря­лось коль­цо вен­чаль­ное. Вот приз­ва­ли муд­ре­цов раз­ных, во­рожей — ни­чё не мо­гут уга­дать.

Этот ку­пец, у ко­торо­го по­теря­лась трой­ка, и при­ехал в этот го­род. И как раз на пос­то­ялом раз­го­вор и ве­дут: «Вот у ко­роля по­теря­лось коль­цо! Бе­да те­перь всем бу­дет!»

За­ходит Вань­ка. Ку­пец его сра­зу уз­нал. Ви­ду ему не по­казал, что уз­нал его; по­бежал этот ку­пец пря­мо к ко­ролю: «До­ложь­те, по­жалуй­ста: я же­лаю кое-что ко­ролю рас­ска­зать!» — Вы­ходит ко­роль, спра­шива­ет его: «Что те­бе, мо­лодец, нуж­но?» — «Я слы­шал, Ва­ше Ко­ролев­ское Ве­личес­тво, у вас по­теря­лось коль­цо. Дак я и при­шел вам ска­зать, что у вас, в ва­шем го­роде, на пос­то­ялом ос­та­новил­ся кол­дун; вот он-то вам все и рас­ска­жет, ку­ды и коль­цо де­валось». — «Ну, хо­рошо, спа­сибо!.. За­переть его в тюрь­му (куп­ца)! Ес­ли кол­дун вы­воро­жит, то я те­бя наг­ра­жу, а ес­ли ни­чё не при­дёт­ся, так обе­их ве­лю по­весить!»

По­бежа­ли за Вань­кой. При­вели. За­ходит, кла­ня­ет­ся. — «Ну, что! Ты мо­жешь во­рожить?» — спра­шива­ет ко­роль. — «Ма­ракую, Ва­ше Ко­ролев­ское Ве­личес­тво!» — «Ну, так вот! Вы­воро­жишь, наг­ра­жу, а об­ма­нешь, сов­решь, ве­лю по­весить!» — «Хо­рошо! Дай­те мне сро­ку на три дня и на три но­чи!» — За­пер­ли его в ком­на­ту.
И ду­ма­ет Вань­ка, си­дит: «По­пал, я го­луб­чик! Че­го я бу­ду го­ворить ему, ког­да я ни­чего не знаю?.. Э! Да дож­дусь треть­их пе­тухов: как про­по­ют, раз­бе­гусь и в ок­но: хоть и убь­юсь, так все-та­ки не по­вешен­ной бу­ду!»

А это коль­цо ук­ра­ли по­вар, ко­нюх и дво­рец­кий. Они — ну, кол­дун из­вес­тной, сла­ва идет, ведь он сей­час уз­на­ет — тря­сут­ся. — «Ай­да-ка, — по­сыла­ют по­вар ко­нюха пос­лу­шать: «Чё он там во­рожить?» — Толь­ко по­дошел к две­ри, про­пели пер­вые пе­тухи. Вань­ка го­ворит: «Сла­ва Бо­гу! Один есть!» — Тот и бе­жит об­ратно, ска­зывать: «Ну, ре­бята! Толь­ко к две­ри по­дошел, ухо на­ложил, он и го­ворит: «Сла­ва Бо­гу, один есть!» — Ме­ня, ста­ло быть, уз­нал!»

По­сыла­ют вто­рого: «Ну-ка, ты ай­да слу­шай!» — Толь­ко вто­рой по­дошел, вто­рые пе­тухи про­пели; Вань­ка и го­ворит: «Сла­ва Бо­гу! Два есть!» — Тот и бе­жит: «Ну, ре­бятуш­ки, и ме­ня уз­нал!»

По­сыла­ют треть­его: «Ну, ес­ли те­бя уз­на­ет, бро­сим­ся к не­му в но­ги! Ста­нем про­сить про­щенья, и коль­цо от­да­дим!» — Толь­ко под­хо­дит, третьи пе­тухи. — «Сла­ва Бо­гу, три есть!» — Вань­ка го­ворит и бро­сил­ся бе­жать к две­ри. Под­бе­га­ет, а они бух ему все трое в но­ги: «Ба­тюш­ка кол­дун, спа­си нас, не рас­ска­зывай! Мы ведь коль­цо-то ук­ра­ли!»

«Я как за­шел, так вас сра­зу за­метил! Знаю, что вы!.. Ну, да что с ва­ми по­дела­ешь? Да­вай­те, вы­вора­чивай­те по­лови­цу жи­во!» — Вы­воро­тили по­лови­цу; взял у них Вань­ка коль­цо и бро­сил в под­пол. — «Да­вай­те на мес­то по­лови­цу! Дак что­бы плот­но она не бы­ла, ос­тавь­те — как коль­цу про­лезть та­кую щел­ку!.. Ну, те­перь от­прав­ляй­тесь!»

Сам зак­ри­чал: «Эй, док­ла­дывай­те ко­ролю! Вы­воро­жил!» — Бе­жит ко­роль: «Ну, что, кол­дун? Как де­ла?» — «Для ме­ня ведь, Ва­ше Ко­ролев­ское Ве­личес­тво, хит­рости нет! У вас его ник­то не во­ровал! Гор­ничная сме­тала с окош­ка и сме­ла на пол; вон в ту вон щель и про­валил­ся». — Жи­во от­во­роти­ли по­лови­цу, смот­рят: коль­цо там.

«Ну, де­тинуш­ка, мо­лодец! Пой­дем-ка со мной в сад!» — Пош­ли с ко­ролем Вань­ка в сад. — «А что кол­дун, глу­бока ли зем­ля?» — спра­шива­ет ко­роль у Вань­ки. — «Вот у ме­ня 190 лет то­му на­зад умер дед и за­хотел на­зад с то­го све­ту во­ротить­ся: идет, идет и сей­час не мо­жет вый­ти».

«А сколь­ко на не­бе звезд?» — «Да­вай­те, Ва­ше Ко­ролев­ское Ве­личес­тво, мне бу­лавоч­ку да лис­тик бу­маж­ки!» — По­дал ему лист бу­маги и бу­лав­ку. Он всю ее ис­ты­кал в ды­роч­ки, весь лист. — «Вот сос­чи­тай­те-ка, Ва­ше Ко­ролев­ское Ве­личес­тво, сколь­ко тут ды­рочек!» — Тот счи­тал, счи­тал, все мет­ле­сит, не мо­жет сос­чи­тать. — «Что ты за ду­рак, да где же тут сос­чи­тать?» — Вань­ка: «Ну, так­же и звез­ды: сколь­ко ни счи­та­ешь, все мет­ле­сят да свер­ка­ют! Где же их сос­чи­та­ешь?»
Отош­ли нем­но­го. Ко­роль пой­мал в ру­ку май­ско­го жуч­ка. (А Вань­ку ру­гали в де­рев­не: «Жу­чок»). Ко­роль и спра­шива­ет: «А вот что, кол­дун! От­га­дай, что у ме­ня в ру­ке?» — Вань­ка и го­ворит ему как буд­то про се­бя: «Ну, по­пал­ся Жу­чок ко­ролю в ру­ки!» — «Ну, мо­лодец, кол­дун! Те­перь ис­пы­тывать те­бя не бу­ду!»

Наг­ра­дил Вань­ку, от­пра­вил с по­четом. Вы­пус­тил куп­ца и то­го наг­ра­дил.

Сей­час де­нег мно­го (у Вань­ки). — «Пой­ти на­до на ро­дину, жить се­бе при­пева­ючи!» — Идет до­рогой, зас­тигла его ночь в ле­су. Ду­ма­ет: «Эх, по­пут­чи­ков нет! Тос­кли­во ид­ти од­но­му!» — Толь­ко пе­реду­мал, как раз двое идут навс­тре­чу. — «Здо­рово, брат­цы! Ку­да про­бира­етесь?» — «Да вот до де­рев­нюшки бы на­до доб­рать­ся, да с до­роги сби­лись!» — «Идем, я до­рогу най­ду! Вы не­лад­но пош­ли, пой­дем­те по­пут­но!»

Шли, шли, ус­та­ли: все не мо­гут най­ти до­рогу, ко­торую им на­до. Се­ли от­дохнуть. У Вань­ки­ных то­вари­щев есть ко­телок, есть и на ка­шу пше­но. Схва­тились, у всех тро­их спи­чек нет — раз­вести ог­ня. Вань­ка сгля­нул в сто­рону, смот­рит: ого­нек. — «Ну-ка, то­варищ, схо­ди-ка! Там кто-то но­чу­ет, возь­ми-ка огонь­ка!»
Тот по­шел; при­ходит, смот­рит, си­дит прес­та­рый-ста­рый ста­ричи­ще и ва­рит точ­но ка­шу. — «Бог по­мочь, де­душ­ка!» — «Ка­кой те­бе Бог? Ска­зывай пря­мо, за­чем при­шел!» — «Дай, по­жалуй­ста, нам огонь­ка!» — «А ска­жи мне не­были­цу, дам ог­ня! А ска­жешь быль, — из спи­ны ре­мень вы­режу, а из пя­ток по пряж­ке!» — Тот чё ни ска­жет, все быль. Вы­резал ему из спи­ны ре­мень, из пя­ток по пряж­ке, про­водил без ог­ня.

Тот идет и ду­ма­ет: «Чё же, не­уже­ли мне им ска­зывать, че­го со мной бы­ло? — Нет, не ска­жу! Дай об­ма­ну!» — «Ну! Ты чё там хо­дил? Да чё-то и без ог­ня?» — «Да по­дошел — теп­ли­лась го­ловеш­ка; по­дошел — и по­тух­ла».
«Ну-ка, иди вто­рой! Ты не счас­тли­вый ли?» — Вто­рой по­дошел, и с ним то же слу­чилось, что и с пер­вым.
«У, чёрт вас поб­рал! Да что та­кое? Дай-ка я сам пой­ду!» — Под­хо­дит. — «Здо­рово, дед! Ты че­го же нам огонь­ка-то не да­ешь?» — «А вот ска­жешь не­были­цу, дак дам ог­ня! А не ска­жешь, — из спи­ны ре­мень, из пя­ток по пряж­ке!» — «Идет, ста­рина! Толь­ко с уго­вором: ес­ли пе­реши­бешь мою речь, то у те­бя — из спи­ны ре­мень, из пя­ток по пряж­ке!» — «Ну, да­вай рас­ска­зывай!»

На­чина­ет Вань­ка рас­ска­зывать: «Жи­ли мы с от­цом не бед­но, не бо­гато. Ну и ус­лы­хали, что за мо­рем на мух ско­та ме­ня­ют. Вот мы с от­цом выш­ли на ули­цу с дву­мя меш­ка­ми, да­вай ло­вить мух. Пол­не­шень­ки меш­ки оба на­лови­ли ка­ких-ни­будь ми­нуты в две. — На чем ехать? Ко­раб­ля нет! — Се­ли в ста­рое ко­рыто, в без­донное, по­еха­ли. При­еха­ли за мо­ре, да­вай ме­нять: на каж­дую му­ху по бы­ку да­ли нам. — Как их пе­рево­зить? — Я и при­думал: схва­чу бы­ка, раз­мо­таю, пе­реш­вырну на тот бе­рег, от­ку­дова при­еха­ли. Всех пе­реш­вы­рял.
Ос­тался один бык Бу­рище. По­садил бать­ку на спи­ну, кри­чу: «Дер­жись за ро­га!» — Схва­тил за хвост, мо­тал, мо­тал, а из рук не вы­пус­тил; он с на­ми и пе­реле­тел. Вот и да­вай с бать­кой их всех при­калы­вать. За­коло­ли, у нас мя­са-то ник­то и не бе­рет.

У ме­ня трис­та лет то­му на­зад дя­дя умер. С то­го све­ту мне за­писоч­ку и прис­лал: «Ми­лый пле­мян­ни­чек, все мы бо­сиком на том све­те хо­дим — ко­жи нет!» — Зап­рягли с бать­кой ло­шаден­ку, нак­ла­ли ко­жи, по­еха­ли на тот свет. При­еха­ли, ко­жи с ба­рышом все про­дали; од­на толь­ко с дыр­кой ос­та­лась, не взя­ли.

Бать­ку там ос­та­вил жу­рав­лей пас­ти, а сам стал слу­шать­ся на зем­лю. — А как, ду­ма­ешь, слу­шал­ся? — Взял да ко­жу-то на ре­меш­ки и из­ре­зал. Стал спус­кать­ся. Ну, вер­сты три эдак и не хва­тило ре­меш­ка до зем­ли. Я так три го­да и ви­сел.
По мо­ему счастью, му­жик пше­ницу ве­ет: мя­кина квер­ху и ле­тит. Я стал ло­вить да ве­рев­ку вить. Свил, стал по этой ве­рев­ке спус­кать­ся. Ве­рев­ка обор­ва­лась, я бул­тых в бо­лото, по са­мую шею и увяз. Опять пять лет в бо­лоте-то и си­дел.
Ут­ка на мо­ей го­лове гнез­до сви­ла и си­дит, цып­лят вы­водит. Под­бе­жал волк, хвать ут­ку. Я из­ловчил­ся, да его за хвост. Как ух­нул, он ме­ня и вы­тащил из бо­лота. Я его хлоп! Убил. Раз­ре­зал брю­хо, в нем гро­мад­ней­ший ящик. От­крыл его, в нем шка­тул­ка. Я и шка­тулоч­ку от­крыл, там за­писоч­ка ле­жит; в ней на­писа­но, что буд­то бы твой дед мо­ему де­ду дол­жен веч­но об­ро­ки пла­тить».

Ста­рик сос­ко­чил: «Стой! Врешь!» — «А, ста­рина! По­пал­ся! На что же ты речь-то мою пе­решиб?» — Вы­резал ему из спи­ны ре­мень, из пя­ток по пряж­ке. Взял ог­ня, стал ва­рить ка­шу.

Случайные и неслучайные рекомендации: