У старухи было два сына. Оба солдаты.
Мать и спрашивает:
— Детушки, а что это такое война?
А они говорят.
— Тебе дела нет.
(А с французом тогда дрались, да, да, дорогие мои! И старухе они никогда не говорили про войну! И тогда николаевским солдатам земли не давали. Они побирались; их дарили хорошо, жалели.)
Приходит солдат николаевский.
— Здравствуй, бабушка!
— Здравствуй, сынок. Ты солдат?
— Солдат.
— Насчет войны-то как?
— Знаю, бабушка… Могу показать! А где ваши дети?
— Они на сенокос выехали. До вечера не приедут.
— А много у тебя горшков?
— Много, — говорит. — Коров много и горшков много.
— Неси, — говорит, — все!
Она наносит полную квартиру.
— Бабушка, поджарь мне подкрепиться, — солдат говорит.
Накормила она солдата.
— А мед?
И мед принесла. И свинины и холста дала.
— А все горшки принесла?
— Нет, в печке один большой поставлен. Со щами.
— Неси и его!
Она принесла.
— Бабушка, все принесла?
— Все, кормилец,
— Теперь колун принеси. Буду войну устраивать. А ты, бабушка, полезай под печку. А то полетят шрапнели — убьют еще!
Залезла бабушка под печку. А он:
— Та-та-та-та-та! — по горшкам.
— Слышишь, бабушка? — кричит, — это мы на неприятеля наступаем. Сейчас будем сражаться!
(Раньше только ружья и штыки были у нас в Турецкую войну).
Как крикнет: «Ура!». И начал горшки колотить. Горшки толкет. Рамы, стекла — вдребезги! Кирпич начал толочь, пока не устал.
А бабушка думает — солдат с ума сошел!
— Ой, кормилец, сколько тут набито!
— Эти черёпки — солдатские тела. А молоко — кровь. Это я один был. А миллионная армия была бы, — чай и квартиры не было бы… Да, да, да, да.
И пошел. Приезжают хозяева. Везде ветер свищет.
— Что такое?
— Да солдат войну показывал.
Он — плюх ее. Она — брык на землю.
— Ах ты, дура, дура!.
