Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Предание о замке Илен-Донен

И на Шот­ланд­ском на­горье, и на Геб­рид­ских ос­тро­вах из­древ­ле соб­лю­да­ют та­кой обы­чаи: ког­да ре­бен­ка от­ни­мут от гру­ди и впер­вые да­дут ему нить из со­суда, этим со­судом дол­жен быть че­реп во­рона. Тог­да ре­бенок, по по­верью, бу­дет об­ла­дать сверхъ­ес­тес­твен­ны­ми да­рами, — ведь во­рон слы­вет са­мой муд­рой из птиц.
Дав­ным-дав­но жил был в Кин­тей­ле вождь од­но­го кла­на. И вот ему за­хоте­лось уз­нать, есть ли хоть до­ля прав­ды в этом по­верье. Ког­да его ма­лень­ко­го сы­на Ше­маса от­ня­ли от гру­ди и впер­вые со­бира­лись на­по­ить ко­ровь­им мо­локом, отец ве­лел на­лить мо­локо в лег­кий и хруп­кий че­реп во­рона.
Од­на­ко еще дол­го ка­залось, что у маль­чи­ка нет ни­каких осо­бен­ных да­рова­ний. Он иг­рал и ле­петал, как и все дру­гие де­ти, и так же, как они, был то сво­ен­равным, то пос­лушным.
Но как-то раз отец уви­дел Ше­маса под яб­ло­ней. Маль­чик си­дел, гля­дя вверх, на ее вет­ви, и что-то бор­мо­тал, но бор­мо­танье его не по­ходи­ло на че­лове­чес­кую речь. Вождь по­дошел поб­ли­же, и тут раз­дался шум и тре­пыханье крыль­ев — це­лая стая пти­чек уле­тела в ис­пу­ге.
— Эх, отец, за­чем ты их рас­пу­гал! — ска­зал Ше­мас. — Ведь птич­ки рас­ска­зыва­ли мне про теп­лые края, ку­да они уле­та­ют, ког­да мы тут зи­мой дро­жим от хо­лода. Рас­ска­зыва­ли они и про без­бреж­ное си­нее мо­ре, что це­лый день ле­жит под сол­нцем, спо­кой­ное, ти­хое, не бро­са­ет на бе­рег се­рые вол­ны, как на­ше мо­ре.
— Но как они мог­ли те­бе рас­ска­зать про это, сын мой? — уди­вил­ся вождь. — Ведь пти­цы не го­ворят по-на­шему.
— А я по­нимаю их и мо­гу го­ворить с ни­ми, — ска­зал Ше­мае, — их язык я знаю, как свой род­ной.
Так вождь убе­дил­ся, что сын его ода­рен зна­ни­ем птичь­его язы­ка. Спра­вед­ли­во бы­ло древ­нее по­верье о че­репе во­рона!
Про­ходи­ли го­ды, а Ше­мас не те­рял сво­его да­ра. Вы­ез­жая на охо­ту, он бе­седо­вал с со­колом, что си­дел у не­го на ру­ке; гу­ляя по бе­регу мо­ря, он слу­шал рас­ска­зы мор­ских птиц о ко­раб­лях, плы­вущих по оке­ану, а ма­лые пташ­ки, что под­ле­тали к его от­че­му до­му, со­об­ща­ли ему обо всем, что ви­дели в ок­рес­тнос­тях. Ше­мас от­ли­чал­ся от дру­гих не толь­ко сво­им да­ром — он рос юно­шей ум­ным и храб­рым, и весь клан счи­тал, что со вре­менем он ста­нет дос­той­ным пре­ем­ни­ком сво­его от­ца.
Но в один чер­ный день слу­чилось так, что гнев ста­рого вож­дя об­ра­тил­ся на Ше­маса и зас­та­вил юно­шу в скор­би по­кинуть ро­дину.
В тот ве­чер он прис­лу­живал от­цу за сто­лом. И вот ста­рик вдруг по­казал ру­кой на за­коп­ченные стро­пила. На этих стро­пилах бес­числен­ные пти­цы с не­запа­мят­ных вре­мен ви­ли гнез­да.
— Ска­жи, сын мой, о чем се­год­ня ще­бечут сквор­цы? — спро­сил Ше­маса вождь. — В жиз­ни я не слы­хивал, что­бы они так шу­мели.
Ше­мас опус­тил гла­за и от­ве­тил:
— Я бы те­бе ска­зал, отец, да бо­юсь, что ты рас­сердишь­ся.
Не муд­ре­но, что ста­рика обу­яло лю­бопытс­тво, и Ше­масу во­лей-не­волей приш­лось ска­зать ему прав­ду;
— Сквор­цы го­ворят, что ког­да-ни­будь мы с то­бой по­меня­ем­ся мес­та­ми: ты, отец, бу­дешь мне прис­лу­живать за сто­лом в этой са­мой па­лате.
Ус­лы­шал вождь от­вет Ше­маса и раз­гне­вал­ся. По­думал, что сын хо­чет вос­стать про­тив не­го и по­лучить нас­ледс­тво рань­ше вре­мени.
— Из­менник! — крик­нул ста­рик и швыр­нул об пол свой ку­бок. — Так, зна­чит, ты пре­дашь род­но­го от­ца? Ухо­ди из мо­его до­ма! Прос­тись со сво­ими ро­дича­ми и боль­ше не по­казы­вай­ся мне на гла­за!
Как ни убеж­дал Ше­мас от­ца в сво­ей сы­нов­ней люб­ви и вер­ности, а приш­лось ему прос­тить­ся с род­ны­ми и по­кинуть от­чий дом. Он ушел из Кин­тей­ла, как ни­щий, в чем был, а ког­да доб­рался до бе­рега мо­ря, по­думал:
«Весь мир ле­жит пе­редо мной за оке­аном. Ся­ду на ка­кой-ни­будь ко­рабль и поп­лы­ву по си­нему мо­рю к тем сол­нечным стра­нам, про ка­кие рас­ска­зыва­ли мне пти­цы».
Слу­чилось так, что как раз в тот день один ко­рабль ухо­дил в за­мор­ские стра­ны, и Ше­масу уда­лось на не­го на­нять­ся. И вот ко­рабль поп­лыл по мо­рю, то спо­кой­но­му, то бур­но­му, и на­конец при­чалил к бе­регам Фран­ции. Здесь Ше­мас ре­шил вы­садить­ся и даль­ше ид­ти пеш­ком. В путь он тро­нул­ся лег­ким ша­гом, го­товый к лю­бым прик­лю­чени­ям.
Нем­но­го по­годя он по­дошел к ог­ромно­му пар­ку, где в зе­леной тра­ве рос­ли ли­лии. Вда­ли вы­сились зо­лоче­ные ба­шен­ки, и Ше­мас до­гадал­ся, что там ко­ролев­ский дво­рец. Он по­дошел к ог­ромным во­ротам и ус­лы­шал стук то­поров и визг пил. Ока­залось, что тол­па дро­восе­ков ру­бит то­поле­вую ро­щу пе­ред двор­цом. Но это еще не все: к сво­ему ве­лико­му удив­ле­нию, Ше­мас уви­дел, что все не­бо вок­руг двор­ца ки­шит пти­цами — ма­лень­ки­ми бу­рыми во­робь­ями. Они кри­чали без умол­ку да так прон­зи­тель­но, что ему приш­лось да­же уши се­бе зат­кнуть.
Тут к не­му по­дошел слу­га и ска­зал:
— За­тыкай, за­тыкай се­бе уши, стран­ник! Все рав­но бу­дешь слы­шать этот нес­терпи­мый го­мон. Нам по­коя нет от птичь­его ще­бета и чи­риканья, и не толь­ко здесь, в пар­ке, но и в са­мом двор­це. Пря­мо рех­нуть­ся впо­ру! Ко­роль не зна­ет, что де­лать, как из­ба­вить­ся от этой на­пас­ти.
И тут Ше­мас по­думал: «А ведь я, по­жалуй, смо­гу по­мочь ко­ролю в бе­де!» И он поп­ро­сил слу­гу про­вес­ти его к ко­ролю.
Слу­га по­вел Ше­маса по длин­ным га­лере­ям, где ту­чи во­робь­ев би­лись кры­лыш­ка­ми о сте­ны; по­вел по тер­ра­сам, где прид­ворные да­мы не мог­ли рас­слы­шать друг друж­ку из-за не­умол­чно­го птичь­его го­мона; по­вел че­рез па­лату с ко­лон­на­ми, где во­робьи, рас­севшись по всем кар­ни­зам и выс­ту­пам, заг­лу­шали ре­чи важ­ных ко­ролев­ских со­вет­ни­ков.
На­конец слу­га при­вел Ше­маса в не­боль­шую ком­на­ту, где ко­роль си­дел один. Ок­на здесь бы­ли зак­ры­ты наг­лу­хо, За дверью на стра­же сто­ял ча­совой. Но нес­мотря на эти пре­дос­то­рож­ности, один прыт­кий во­робей ухит­рился-та­ки вле­теть в ком­на­ту ут­ром, ког­да ко­роле­ва приш­ла поз­до­ровать­ся со сво­им суп­ру­гом. Во­робей си­дел на под­ло­кот­ни­ке крес­ла, а ко­роль смот­рел на не­го в глу­боком от­ча­янии, опер­шись под­бо­род­ком на ру­ку.
— Поз­воль­те вам до­ложить, сэр, — на­чал Ше­мас, — что я, по­жалуй, смо­гу из­ба­вить вас от этой пер­на­той бе­ды, что сва­лилась на ваш дво­рец.
Ли­цо у ко­роля пос­ветле­ло, и луч на­деж­ды блес­нул в его гла­зах.
— Ес­ли ты го­воришь прав­ду, — мол­вил он, — по­лучишь боль­шую наг­ра­ду и зас­лу­жишь мою веч­ную бла­годар­ность. Но по­чему ты ду­ма­ешь, что су­ме­ешь по­мочь мо­ей бе­де?
Тог­да Ше­мас по­ведал ко­ролю о сво­ем да­ре — ска­зал, что уме­ет го­ворить с пти­цами на их язы­ке.
— Ес­ли пти­цы на вас так опол­чи­лись, сэр, — мол­вил он, — и под­ня­ли та­кой шум, зна­чит, это­му есть ка­кая-то при­чина.
Тут он по­вер­нулся к птич­ке, что си­дела на крес­ле ко­роля, и за­гово­рил с нею на ее язы­ке. Это бы­ло то же ди­ковин­ное бор­мо­танье, ка­кое ус­лы­шал ста­рый вождь, ког­да уви­дел сы­на под яб­ло­ней. Но вот Ше­мас умолк, а во­робей пе­реле­тел на его про­тяну­тую ру­ку и воз­бужден­но за­щебе­тал в от­вет. Ко­роль, ко­неч­но, ни­чего не мог ра­зоб­рать в его ще­бете, а Ше­мас, тот, ви­димо, прек­расно все по­нял. Он по­вер­нулся к ко­ролю и ска­зал:
— Так вот, сэр, за­гад­ка эта сов­сем прос­тая. Вы рас­серди­ли во­робь­ев, ког­да при­каза­ли сру­бить то­поля пе­ред двор­цом. Ведь птич­ки гнез­ди­лись на их вет­вях, а те­перь бо­ят­ся ос­тать­ся без­домны­ми. Но ес­ли вы при­каже­те дро­восе­кам прек­ра­тить руб­ку, птич­ки обе­ща­ют боль­ше вас не бес­по­ко­ить.
Тут ко­роль встал, рас­пахнул дверь и от­дал ка­кой-то при­каз ча­сово­му. И тот­час же шесть ге­роль­дов зат­ру­били в шесть се­реб­ря­ных труб и объ­яви­ли, что от­ны­не ни од­но де­рево, ни один куст, ни од­на вет­ка, ни один су­чок в двор­цо­вом пар­ке не бу­дут сруб­ле­ны. А еще ко­роль пок­лялся сво­ей гус­той бо­родой и все­ми фран­цуз­ски­ми свя­тыми, что, ес­ли пти­цы пе­рес­та­нут его тре­вожить, Ше­мас по­лучит боль­шую наг­ра­ду.
И вот как толь­ко все то­поры пе­рес­та­ли сту­чать, из длин­ных га­лерей, с тер­рас, где си­дели прид­ворные да­мы, из па­латы с ко­лон­на­ми, где со­веща­лись ко­ролев­ские со­вет­ни­ки, из каж­до­го уг­ла и за­ко­ул­ка во двор­це на­чали вы­летать стаи во­робь­ев. Про­летев над зо­лоче­ными ба­шен­ка­ми, они ус­трем­ля­лись к то­полям, что­бы сно­ва вить на них свои гнез­да. С то­го ча­са и до пос­ледних дней фран­цуз­ско­го ко­роля его уже не тре­вожил ни один во­робей.
И ко­роль, вер­ный сво­ему сло­ву, щед­ро воз­награ­дил Ше­маса за ус­лу­гу — по­дарил ему длин­ную га­леру, пол­ностью сна­ряжен­ную и с ко­ман­дой, и, кро­ме то­го, дал мно­го зо­лота.
На этом доб­ром но­вом ко­раб­ле Ше­мас опять поп­лыл по мо­рю в по­ис­ках прик­лю­чений. Он по­бывал в стра­нах, где жи­вут тем­но­кожие лю­ди и там, где зо­лото ле­жит пря­мо на зем­ле, слов­но кам­ни на го­рах, но ник­то на не­го не об­ра­ща­ет вни­мания. Пла­вал Ше­мас и меж­ду прек­расны­ми ос­тро­вами, на ко­торые еще не сту­пала но­га че­лове­ка. И ку­да бы он ни при­ехал, всю­ду он при­об­ре­тал и бо­гатс­тво и зна­ния. Но во всех этих даль­них стра­нах Ше­мас час­то вспо­минал род­ные го­ры и гор­ные озе­ра и по­рос­шие ве­рес­ком скло­ны Кин­тей­ла. Он странс­тво­вал де­сять лет и боль­ше уже не мог про­тивить­ся сво­ему ве­лико­му же­ланию вер­нуть­ся до­мой и вновь уви­деть род­ных.
И вот на­конец его рос­кошная га­лера с зо­лоче­ным но­сом проб­ра­лась сквозь ту­ман меж Геб­рид­ски­ми ос­тро­вами и бро­сила якорь в уз­ком про­ливе меж­ду ос­тро­вом То­тегом и од­ним ска­лис­тым ос­тров­ком.
Ро­дичи Ше­маса и чле­ны его кла­на, за­видев боль­шой ко­рабль, ста­ли ди­вить­ся его ве­лико­лепию и спра­шивать друг дру­га: кто же этот бо­гатый ино­земец, что при­был в их стра­ну? Но­вость пе­реда­ли ста­рику вож­дю, что ког­да-то выг­нал из до­му род­но­го сы­на, и он по­шел на бе­рег, что­бы при­ветс­тво­вать нез­на­комо­го мо­реп­ла­вате­ля и ока­зать ему гос­тепри­имс­тво. Но он не уз­нал в этом кра­сивом чу­жес­тран­це род­но­го сы­на и обо­шел­ся с ним как с важ­ным за­мор­ским гос­тем. А Ше­мас ре­шил от­крыть­ся не сра­зу, но во вре­мя пи­ра, ко­торый за­дали в его честь.
По обы­чаю тех вре­мен, хо­зя­ин до­ма дол­жен был сам прис­лу­живать за сто­лом по­чет­но­му гос­тю. Ше­маса по­сади­ли за глав­ный стол, и ста­рый вождь при­нес ему ви­на. Ста­рик стал пе­ред ним на од­но ко­лено и про­тянул ему ку­бок с ви­ном, и тут Ше­мас вос­клик­нул:
— Отец мои, не­уж­то ты ме­ня за­был? Ведь я твой род­дом сын! Ты в гне­ве выг­нал ме­ня из до­му, ког­да ус­лы­шал про­рочес­тво птиц. Те­перь их пред­ска­зание ис­полни­лось: ты прис­лу­жива­ешь мне за сво­им собс­твен­ным сто­лом. Отец, при­ми ме­ня, как сво­его сы­на! Я сно­ва кля­нусь, что у ме­ня, и в мыс­лях не бы­ло из­ме­нять те­бе. Ни­чего дур­но­го я про­тив те­бя не за­мыш­лял.
Тут ста­рик вско­чил с ра­дос­тным кри­ком и бро­сил­ся об­ни­мать сы­на. При всех соб­равших­ся в па­лате он наз­на­чил Ше­маса сво­им пре­ем­ни­ком и нас­ледни­ком, и все в кла­не воз­ли­кова­ли.
Ког­да же Ше­мас рас­ска­зал о сво­их пу­тешес­тви­ях, сла­ва о нем раз­ле­телась пов­сю­ду и дош­ла до са­мого шот­ланд­ско­го ко­роля. В те вре­мена на жи­телей за­пад­но­го по­бережья Шот­ландии час­то на­пада­ли скан­ди­навы, и ко­роль ис­кал вер­но­го че­лове­ка, что­бы по­ручить ему ох­ра­ну под­сту­пов к Кин­тей­лу. Он приз­вал Ше­маса ко дво­ру и, убе­див­шись, что он ода­рен ве­ликой муд­ростью, при­казал ему пос­тро­ить за­мок на ска­лис­том ос­тров­ке Илен-До­нен нап­ро­тив ос­тро­ва То­тега. Этот за­мок стал сто­роже­вой кре­постью и твер­ды­ней, ог­раждав­шей Шот­ландию от скан­ди­нав­ских зах­ватчи­ков.

Случайные и неслучайные рекомендации: