Давно это было, говорят. Пошли мышки-самочки за ягодами. Собирают они ягоды, а Майырахпак тем временем из дома своего вышла. Идет, на ходу свой нож о камни-скалы точит и говорит:
— Пис-пис-пис, как бы я вас ножом не ударила! Пис-пис-пис, как бы я вас ножом не ударила!
Увидела по пути маленьких мышек, собирающих ягоды. Приблизилась к ним. Увидели ее мышки, заплакали, а она свою тонкую кухлянку сняла и посадила их всех в кухлянку. Взвалила кухлянку с мышками на плечи и отнесла к высокому дереву, стоящему в тундре. Дошла до дерева, встала под него и сказала:
— Дерево, дерево, нагнись!
Действительно нагнулось дерево. Привязала Майырахпак свою кухлянку с мышками к верхушке дерева, отошла и говорит:
— Дерево, дерево, выпрямись!
Выпрямилось большое дерево, а Майырахпак в свою ярангу пошла. Когда она ушла, стали мышки в дырочку кухлянки смотреть, кто пройдет, какой зверь или человек. Увидели идущую пить к речке евражку, окликнули:
— Евражка, евражка, правда, что ты человек? Отвяжи нас!
Подпрыгнула евражка и говорит:
— Ни за что не отвяжу, ни за что не отвяжу! Когда мы пить идем, вы в нас камешками бросаете!
Бежит следом горностай. Увидели его мышки, позвали:
— Горностай, горностай, правда, что ты человек? Отвяжи нас!
Поглядел на них горностай и говорит:
— Ни за что не отвяжу, ни за что не отвяжу! Когда мы гуляем, вы в нас камешками бросаете!
Немного погодя бежит лиса. Увидели ее мышки, стали звать:
— Лисичка, лисичка, правда, что ты человек? Отвяжи нас!
Услыхала их лисичка, подбежала к дереву. Уселась и говорит:
— А что хозяин делает?
Отвечают мышки:
— Когда подходит к дереву, говорит: «Дерево, дерево, нагнись!» Когда уходит, приказывает: «Дерево, дерево, выпрямись!»
Запомнила эти слова лисичка и сказала:
— Дерево, дерево, нагнись!
Нагнулось дерево. Развязала лисичка кухлянку и выпустила мышек. Выпустила и говорит:
— Пойдите шикшовника наберите!
Набрали мышки шикшовника, наполнили им кухлянку. Лисичка привязала кухлянку к верхушке дерева и говорит ему:
— Дерево, дерево, выпрямись!
Действительно, выпрямилось дерево. Когда оно выпрямилось, разбежались мышки и лисичка в свою нору ушла. Развела в горшке красную краску из сухой коры ольхи. Наполнила свой горшок и в помойное ведро вылила. Затем постелила постель и спать легла.
Назавтра Майырахпак проснулась, взяла свой нож, к большому дереву пошла. Идет, по дороге о камни-скалы нож точит. «Пис-пис-пис, как бы я не поранила вас! Пис-пис-пис, как бы я не поранила вас!» Подошла к дереву, сказала:
— Дерево, дерево, нагнись!
Действительно нагнулось дерево. Майырахпак ножом кухлянку разрезала, оттуда шикша посыпалась. Стала Майырахпак ягоды есть и приговаривать:
— Глазища, глазища!
Съела и говорит:
— Где же мышки, которых я вчера в кухлянку засунула? Вместо них шикшовник один. Наверное, это моя двоюродная сестра лисичка их развязала. Ее очень легко уговорить.
Пошла к лисичке, решила ей отомстить. Закусила губу и говорит:
— Ну уж если я до тебя доберусь, не быть тебе живой!
Услышала лисичка шаги — Майырахпак к ее норе приближается. Обмакнула руки в горшок, ноздри разведенной краской намазала и стала стонать. Заглянула Мацырахпак в нору, видит — ее двоюродная сестра под покрывалом лежит. А в горшке и помойном ведре кровь, даже нос в крови. Испугалась Мацырахпак, так и присела у порога! Лисичка, не глядя на нее, сказала:
— Я, твоя двоюродная сестра, умираю, кровью истекаю, даже испражняюсь и мочусь кровью! Хороша же ты, единственная моя надежда, — хоть бы раз пришла навестить меня! Разве уж только когда умру, придешь?!
Майырахпак ответила:
— А я, глупая, сержусь на тебя, что ты мышек отвязала!
Лисичка опять ей говорит:
— Кто же мне горшок и помойное ведро выльет?
Майырахпак ответила:
— А я-то на что? Я и вылью!
Лисичка со стоном опять говорит ей:
— Только прямо на улицу не выливай. Зачем неприятное прохожим делать! Вон к тому утесу пойди, там и вылей!
Подумала лисичка и прибавила:
— Плохая совсем твоя двоюродная сестра. Отделилась от меня моя тень. Как услышишь мою тень, не оборачивайся, а то околдует она тебя!
Поставила Майырахпак на плечо помойное ведро, горшок в руки взяла, к утесу понесла. Вскочила лисичка, погналась за Майырахпак. Догнала ее — и давай ей на пятки наступать! Завыла Майырахпак, зубами защелкала и говорит:
— Ни за что к тебе не обернусь! Ни за что к тебе не обернусь!
А лисичка все бежит за ней, наступает на пятки. Подошла Майырахпак к утесу, наклонилась, стала помойное ведро с плеч опускать. В это время лисичка как толкнет ее, а сама в южную сторону убежала.
Упала Майырахпак, да на лету за птичье гнездо зацепилась. Отдышалась, стала всех птиц просить, чтобы подняли ее на утес. Не решаются птицы, потому что больно тяжелая Майырахпак. Тогда взяла она одного топорка, клюв его пальцами сплющила. Вырвала из опушки воротника волоски и приделала ему две косы. После этого краской лапы и клюв намазала. Кончила разукрашивать, посадила на скалу. Сидит топорок на скале, из всех своей красотой выделяется. Стали другие топорки просить Майырахпак, чтобы она их тоже такими красивыми сделала, обещают ее за это на скалу поднять. Разукрасила Майырахпак топорков, подняли они ее на скалу, хотя и трудно им было. С тех пор все топорки красивые. Это их Майырахпак такими сделала. Когда ее подняли на скалу, она на север пошла.
А лисичка тем временем на юг бежала. Пока бежала, застигла ее в пути зима. Поравнялась лисичка с островом Маскын и заметалась в поисках переправы. Видит — течением от берега маленькую льдинку несет. Прыгнула на эту льдинку и поплыла на ней на другой берег. Когда к суще приблизилась, увидели ее маскынские ребята, взяли луки, побежали к ней. Бегут, а лисичка им кричит:
— Эй вы, на суше, подождите! Дайте мне на берег сойти, ведь я могу и утонуть на море.
Оставили ее мальчишки в покое.
Прибило льдинку к суше, выскочила лисичка на берег, убежала от мальчишек. Стали мальчишки ей вслед из луков стрелять. Но лисичка очень скоро скрылась из виду, сделала в тундре пору и стала там жить.
А Майырахпак на север пошла и до самых Сиреников дошла. На другом берегу речки у поселка Сиреники остановилась. А на этом месте две скалы были, которые сами раскрывались и сами закрывались. Внутри этих скал Майырахпак и устроилась. Взяла на воспитание сына тугныгаков, потому что у самой детей не было. Вырос мальчик и стал к сиреникским детям ходить, в разные игры с ними играть. Станет ему кто-нибудь перечить, он возьмет, того и убьет. А сиреникские боятся с ним расправиться, его мачеха — тоже тугныгак. Зимой добудут охотники моржа во льдах, сядет Майырахпак на корточки и отнимет у охотников печенку, которая кому-нибудь на долю выпала. С этих пор сиреникские старики перестали зимой печенку есть.
И вот наконец стали сиреникские люди между собой рассуждать:
— А здорово получается! Добывать печенку добываем, а есть не едим. Долго так будет продолжаться?! Давайте в следующий раз, как на охоту пойдем, возьмем с собой воспитанника старухи Майырахпак, которая поселилась у нас в скалах. Пусть он как охотник получит свою долю печенки.
Вот однажды хорошая погода выдалась, и южные льды к Сиреникам пригнало. Позвали охотники с собой воспитанника Майырахпак во льдах поохотиться.
— Эй, где ты, сидящий в скале? Идем с нами во льдах охотиться! Заработай себе свою долю печенки!
Отвечает им юноша:
— Хорошо, пойду!
Стал юноша собираться, заспешил. А тем временем охотники уже моржа добыли и на припай вытащили. Хозяин лодки сказал своим людям:
— Эту печенку бросьте целиком на тонкий лед! Пусть парень за ней туда сходит.
Пришел юноша, говорят ему:
— Вон видишь печенку? Бери ее себе, это твоя доля.
Пошел юноша за печенкой и провалился. Загарпунили его охотники и убили. Печенку его вынули. Отдали прокладчикам дороги, те ее как груз на санки положили. Сказал хозяин байдары прокладчикам дороги:
— Выйдете на сушу, печенку эту старухе отдайте!
А старуха Майырахпак сидит, как всегда, на круче на корточках, охотников поджидает. Вышли прокладчики дороги на сушу, старуха их спрашивает:
— А где мой сын?
Отвечают прокладчики дороги:
— Да где-то следом идет. Целую печенку в долю получил. А пока вот это держи.
Отвязали от санок печенку ее воспитанника. Взяла ее старуха, домой пошла. Пришла, печенку на полочку над жирником положила, сама около жирника села. Сидит около жирника, а с печенки то и дело крупные вши перед ней падают. Подумала старуха: «Ох, уж не моего ли это сына печенка?» Сняла с полки печенку, стала ее рассматривать. Рассмотрела и признала печенку сына. Села на корточки перед входом в жилище и заплакала.
Вот однажды опять хорошая погода выдалась, опять все мужчины Сиреников вышли на припай охотиться. Сообразила старуха, когда охотники к берегу повернут, вышла на кручу, стала звать сильный ветер с суши вместе со снегом. Налетел ветер, повалил снег, и оторвало припай. Всех мужчин, которые ушли во льдах охотиться, в море унесло. Собрались старики на берегу, всматриваются в море, своего шамана подстрекают:
— Какой же ты шаман? Где твой ворон, которым ты хвастался? Вон старуха всех мужчин у нас отняла, а нашу надежду, мальчиков-подростков, ее воспитанник поубивал. Так что все мы теперь умрем от голода.
Наступила ночь, запел старик шаман, имеющий ворона. Влетел к нему ворон, велел ему шаман отнять у Майырахпак жилище.
Полетел к ней ворон, велит из жилища уходить. Ответила ему Майырахпак:
— Никуда не пойду, мое это жилище!
Опять ей ворон говорит:
— А ну, давай, убирайся! Если это действительно твое жилище, попробуй открой его снаружи!
Когда вышла Майырахпак, двери ее, как всегда, за ней захлопнулись. Приказывает им старуха открыться. Только двери заскрипели, начали открываться, прикусил ворон губу, сказал сквозь зубы:
— Попробуйте только открыться, я вас истолку, искрошу!
Захлопнулись двери. Сказал тогда ворон Майырахпак:
— Ну довольно, уходи отсюда, нет у тебя здесь жилища! Видишь, двери тебя не слушаются!
Видит Майырахпак, делать нечего, опечалилась и пошла на север, куда глаза глядят, потому что отобрал у нее ворон жилище. Тьфу!
