В древние времена, когда коза была командиром, сорока — сотником, ворона — плотником, жил говорят, один знаменитый охотник. Знаменит он был тем, что все животные знали его.
Однажды охотник говорит жене:
— Ты приготовь мне еду, иду на охоту.
Берёт охотник еду и уходит на охоту. После некоторого времени он оказывается на поляне в лесу. Смотрит, дерутся две змеи: одна — белая, другой — черный змей. Смотрит он со стороны, начинает жалеть белую змею — очень уж обижает её черный змей. Берёт он ружьё и стреляет в чёрного змея. Но попадает не в чёрного змея, а ранит белую. После этого, очень расстроившись, охотник уходит домой, всё ещё жалеет белую змею. Когда он заходит домой, жена спрашивает:
— Что же с тобой случилось, заболел что ли? — говорит»
— Целился в чёрного змея, попал в белую,— говорит охотник, — стало очень жалко белую змею.
Оказывается, одна змея подслушала их. «А, — говорит, — этот, оказывается, попал по ошибке», — приходит и говорит царице змей:
— Он в твою дочь попал по ошибке, — говорит, — когда твоя дочь дралась с кем-то, он стрелял в её врага, но попал в неё.
Царица змей очень рассердилась:
— Идите, — говорит, — приведите ко мне этого охотника, с кем же дралась моя дочь? — говорит.
Одна из змей пошла и привела этого охотника.
— Садись, — говорит царица змей. — Расскажи, почему ты стрелял в мою дочь?
— Она дралась с одним чёрным змеем, — говорит,— я пожалел твою дочку и выстрелил в чёрного змея, но попал в твою дочь.
— Если бы теперь ты увидел этого чёрного змея, узнал бы его? — спрашивает царица.
— Узнал бы, — говорит охотник.
Царица приказывает собрать всех змеев. Собираются все змеи и ложатся в один ряд.
— Теперь смотри, который из них? — спрашивает царица змей.
— Вот этот,— говорит, показывая на одного чёрного змея.
Отделяют этого змея от других.
— Расскажи теперь, почему дрался? — говорит царица змей.
— Я хотел жениться на твоей дочери, — говорит, — а она не согласилась, из-за этого и подрались, — говорит.
Царица змей говорит охотнику:
— Ты, оказывается, стрелял в мою дочь не по злобе. Поскольку так, ты можешь её и оживить.
Она уводит джигита к себе. Как только заходят, царица змей говорит:
— Погладь мою дочь рукой.
Как только джигит прикоснулся рукой, девушка вскочила, говорят, и сама рассказала, как всё случилось. Царица говорит охотнику:
— За твою доброту я тоже сделаю тебе доброе дело, но ты об этом никому не рассказывай. Если кому-либо расскажешь, тут же умрёшь.
Джигит обещает никому не рассказывать.
— Если так, то открой рот, — говорит змея.
Как только он открыл, змея плюнула ему в рот. После этого этот охотник стал понимать язык всех животных и птиц на этом свете, стал понимать смысл шума, шелеста трав.
Так охотник простился с ними и пошёл к себе домой. Идёт он, а сам слушает шелест-разговор всех трав под ногами, и всё понимает. Травы, оказывается, разговаривают между собой. Одна из них говорит: «Я полезна от такой-то болезни», — а вторая: «Я излечиваю головную боль…» — говорит. И язык пения птиц он понимает. Какие только есть языки на этом свете, всё теперь он понимает.
Приходит охотник домой, через несколько дней он решает идти в гости к бабаям. Тесть, оказывается, жил в другой деревне. Идут в гости они вместе с женой. Когда они шли по дороге, овца, которую они вели в подарок, время от времени блеет и что-то бормочет. Услышав это, охотник рассмеялся. Видя, что муж смеётся, жена спрашивает:
— Отчего смеёшься?
— Да нет, просто так, — говорит охотник.
— Скажи, пожалуйста, отчего смеёшься? — говорит жена.
— Не могу сказать, — говорит охотник.
Жена пристаёт к нему ещё больше:
— Если не скажешь, я тебя оставлю и уйду, — говорит.
— Хорошо, — говорит охотник, — придём домой, затоплю баню и искупаюсь, после этого скажу.
Вместо того, чтобы провести в гостях две ночи, они провели у них только одну ночь, и торопясь, вернулись домой. Как только вернулись, жена затопила баню. Между тем, охотник выносит и отдаёт собаке кусок хлеба:
— На, животинка моя, скушай, видать, я тебя в последний раз кормлю, — говорит.
Когда собака съела, осталась одна крошка. Эту крошку проглотил петух, который оказался поблизости. Собака говорит петуху:
— Как тебе не стыдно, это же была доля хозяина, сейчас он раскроет тайну своей жене и умрёт. Царица змей велела ему об этой тайне никому не рассказывать. А он не может вытерпеть приставаний жены, и всё ей расскажет, — говорит.
Петух отвечает:
— Эх, если так, то и ты, и твой хозяин, оказывается, безмозглые, — говорит. — У меня сорок жён, но я всё-таки командую ими, а твой хозяин не может командовать и одной женой, — говорит.
В незапамятные времена жили, говорят, некие старик со старухой; жили и были.
Как ни родится у них дитя на свет, так и помрёт сразу. Ладно, родила однажды жена дочку. Назвали её Зухрой. И красоты она была, говорят, неописуемой. Пуще всего старики сглазу боялись, оттого держали дочку взаперти, ни на улицу не выпускали, ни людям не показывали. А всё ж таки знал народ об их поздней радости. Вот исполнилось дочке четырнадцать лет, и как-то в пригожий день занесло в избу соседских девчат: окружили они бабку, стали просить-умолять старую. Щебетали в голос:
— Бабушка, милая, отпусти Зухру с нами на озеро выкупаться!
Бабушка отвечает:
— Что вы мелете? Нету у нас никакой дочки.
А те говорят:
— Есть-есть, мы точно знаем.
Старая на своём стоит, не пускает дочку. Три дня кряду просят девчушки. Уступила, в конце концов, бабка. Одели Зухру, украсили, как могли. Сказала бабка:
— Смотри, долго не пропадай, побыстрее домой возвращайся.
Да-а-а, удивительно красива была дочка у стариков. Бегут девчушки к озеру на окраине села. Разоблачаются вмиг и ныряют в воду. Платья свои на берегу побросали. Но вот, накупавшись, выходят они на берег, одеваются. Зухра тоже выходит. Глядь, а на платье у неё лежит толстый, длиннющий Змей. Перепугались девчата, разбежались кто куда. А Зухра боится, к платью своему не подходит, плачет горько. Убежала бы, да как без платья пойдёшь? Перед людьми стыдно. Да в тот миг самый заговорил Змей человеческим голосом:
— Не плачь, Зухра, я тебя не трону, и платье своё заберёшь, да только скажи мне, пойдёшь ли ты за меня замуж?
Зухра ужаснулась.
— Батюшки, ты что же это говоришь?
— Одно я тебе скажу: как исполнится тебе восемнадцать,— говорит Чёрный Змей, — тотчас приду я и заберу тебя из дому, готовься!
Сказал Змей те слова свои и нырнул в озеро, только след кругами пошёл. Осталась Зухра на берегу в страхе и растерянности. А как явилась домой, спрашивает у неё старуха-мать:
— Доченька, что с тобой приключилось? Побелела ты, как полотно, да и ни кровиночки у тебя на лице нету.
Рассказала ей Зухра всё по порядку и говорит напоследок:
— За этого гада чёрного ни в жизнь замуж не пойду, спасите, маменька, не то смерть моя наступит.
Говорит ей мать, старая бабка:
— Не печалься, детка, свет рчей моих. Не для того я тебя на свет родила, чтоб за гада замуж отдать. Ничего, способ отыщем.
Ну, успокоилась Зухра.
День за днём, год за годом идут, растёт у стариков дочка, вот уж и восемнадцать ей стукнуло. Избу свою они, памятуя о Чёрном Змее, всю, как есть, чугунным забором обнесли.
Однажды вбегает Зухра домой перепуганная и кричит дрожащим голосом:
— Маменька, маменька, там Змей идёт.
Выскочили старики на улицу, смотрят: небо как в грозу потемнело, и весь белый свет словно бы вверх дном перевернулся. И кого только там нет на дворе: и аждаха, и пэри, и злые джинны, и змеи ползучие… Бросились хозяева обратно в дом, заперлись крепко. Обступили чудища избу со всех сторон, и раздался голос Чёрного Змея:
— Ты, Зухра, слово своё не сдержала, не ждала меня, не готовилась. Вот я к тебе пришёл, выйдешь ли, нет ли?
Отвечает Зухра:
— Нет, не бывать этому. Уходи, откуда пришёл!
— Не для того я сюда явился, чтоб с пустыми руками уйти; дорого моё время… Выйдешь?
Говорит Зухра:
— Нет, не выйду.
— Что ж, тогда я тебя силой возьму.
И тут угол дома начинает в воздух подниматься. Перепугались старики до смерти. Подумала Зухра, что, видно, на роду у неё написано, и крикнула Змею:
— Выхожу, выхожу, Чёрный Змей.
В тот же миг опустился дом на прежнее место. Выпустили старики Зухру на улицу. Чёрный Змей перед нею вьюном вьётся, а вокруг тёмен воздух от всякой нечисти: пэри, джиннов и гадов ползучих. Свист и шипенье стоят неумолчные. Взмахнул Чёрный Змей хвостом — и пропала вся нечисть.
Змей говорит:
— Пошли, милая, время настало.
Зухра говорит:
— Пошли.
И двинулись они парою. Змей рядом скользит. Зухра споро вышагивает. До озера добрались. Змей говорит:
— Обовьюсь я вокруг тебя и в озеро нырну, ты не бойся.
Зухра говорит:
— Я не боюсь.
Прошёл уже страх у Зухры.
Обвил Змей её на манер пояса и нырнул прямо в озеро. Долго ли, коротко ли под водою плыли, пока двери какой-то не достигли. Открыл Змей ту дверь и вначале сам туда пролез. Потом и Зухру втащил. За дверью золотая лестница вниз ведёт. Ударился Змей о ту лестницу раз и другой и обратился в молодого, стройного джигита. И сказал он Зухре:
— Ты не бойся меня, я ведь и сам из людского племени. Джинны меня украли ещё ребёнком. Превзошёл я все их коварные хитрости и сам над ними падишахом сел.
Ожило сердце у Зухры от этих его слов: в ту же минуту влюбилась она в джигита.
Падишах молодой повёл её, владения свои показал. Чего только нету там! И всё из золота да серебра. Вот поженились они немедля и зажили дружно. А джигит умный оказался, джиннам спуску не дает, трудятся они на него не покладая рук, а людям вредить и вовсе не позволяет.
Три года минуло и народилось у них трое детей, один другого краше, как яблочки наливные. Всё бы хорошо, да затосковала Зухра по отцу-матери, по родимой сторонке.
Вот как-то говорит Зухра мужу:
— Отпустил бы ты меня на пару недель в родимый дом. Я бы деток наших матери показала.
Падишах противиться не стал. Говорит жене:
— Ладно, отправляйся, да захвати с собою злата, серебра сколько надобно, чтоб старики до смерти нужды не знали.
Взяла Зухра с собою много золота и серебра, и всех детей своих взяла с собою. Пошёл падишах провожать её с детьми да с поклажей. Дошли до лестницы золотой, ударился об неё трижды и обратился в Чёрного Змея. Обвился вокруг них и вынес всех на берег озера. А когда попрощалась жена и собралась уходить, спросил Змей у Зухры:
— А как возвращаться будешь, ведомо тебе?
Зухра говорит:
— Нет, не ведомо.
— Скажешь только: «Падишах джиннов, явись передо мною!» И я появлюсь тотчас. Только смотри, не проговорись. Если проговоришься, погибну я.
Ушла жена. Добрались до дому. Обнялись, поплакали на радостях, одарила она родителей серебром-золотом, внучатами порадовала. Отдыхают они теперь в своё удовольствие. Как остался день до возвращения, начала Зухра собираться, готовиться. По мужу своему, падишаху джиннов, сильно истосковалась, хочется ей быстрее к нему попасть. Только доняла её мать расспросами, и открыла Зухра тайну: так, мол, и так надобно сказывать, и явится мой супруг в образе змеи.
Вот легла она спать перед дорогой и детей уложила, а мать, баба старая, говорит себе: «Нет, не пущу её обратно к гаду чёрному. Пусть со мною живёт».
Ровно в полночь взяла она острую саблю и сама пошла к озеру.
Говорит старая:
— Падишах джиннов, явись передо мною!
Всколыхнулось озеро, и выполз на берег Чёрный Змей. Не успел он и голову поднять, взмахнула старая булатной саблей и снесла ему голову. Завертелся Змей и вытянулся, как палка, мёртвый. А бабка бросилась в свою избу, легла тотчас и захрапела.
Поднялась Зухра чуть свет, стала в дорогу собираться, а мать ей говорит:
— Не торопись, доченька, всё одно назад воротишься.
Зухра говорит:
— Нет-нет, маменька, прощайте, не поминайте лихом.
Собрала она детей своих и отправилась к озеру. Не терпится ей мужа своего любимого скорей увидать. Вот до озера дошла. И крикнула что есть мочи:
— Падишах джиннов, явись передо мною!
Нет никого, пусто. Чуть погодя крикнула она ещё раз, потом ещё и ещё — нет Чёрного Змея. Растерялась Зухра. Над озером чёрный туман висит, тишина мёртвая. Глянула она невзначай под ноги, а там его голова валяется. Закричала она дурным голосом, упала и заплакала горько, обняв ту голову. Поняла Зухра, как всё оно было, поняла тогда, как её предала родная мать. Встала Зухра, отыскала тело Чёрного Змея, вырыла она с детьми яму. Хоронили они падишаха джиннов — слезами горючими обливались. После того взяла Зухра одного своего дитятю и, плача и сетуя, бросила его прямо в небо.
— Ступай, родненький, обернись там соловушкой, утешай людей своею чудесною песней.
И обернулось её дитя соловушкой и прочь улетело. Взяла она второго на руки:
— Ты, детка, свет очей моих, ласточкой обернись, пусть люди восхищаются ловкостью твоей.
Обернулось дитя быстрой ласточкой и прочь улетело.
Взяла она третьего своего дитятю на руки и долго плакала, на него глядючи.
— А ты, золотце моё, обернись мудрым скворушкой, кому все языки на свете ведомы.
Улетел скворушка. И тогда встрепенулась Зухра раз, другой и сама обернулась сизой голубкою.
Вот так, говорят, повелись на свете соловьи, ласточки, скворцы и сизокрылые голуби.
