Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Джигит охотник

И древ­ние-древ­ние вре­мена жил, го­ворят, один ста­рый охот­ник. Пе­ред смертью этот охот­ник поз­вал к се­бе сво­его единс­твен­но­го сы­на и от­дал ему своё ста­рое ружьё, за­тем дал од­ну ма­люсень­кую тет­радку.

— Возь­ми, улым, — ска­зал ста­рик, — в этой тет­ра­ди ука­зано, в ка­ком ле­су ка­кая пти­ца во­дит­ся, ка­кое жи­вот­ное где оби­та­ет — всё здесь ука­зано. А в та­ком-то ле­су бу­дет неч­то та­кое, что зат­ме­ва­ет лу­чи сол­нца, ты, улым, не под­хо­ди к не­му близ­ко.

Ска­зал всё это ста­рик и вско­ре умер.

Пос­ле смер­ти от­ца сын бе­рёт ружьё и на­чина­ет хо­дить на охо­ту. День он вы­ходит на охо­ту, вто­рой день, тре­тий. Каж­дый раз, ког­да вы­ходит на охо­ту, при­носит ма­тери то зай­ца, то раз­ных птиц.

Как-то раз го­ворит мать сы­ну:

— Сы­нок, взгля­ни хоть раз на то, что на­писа­но от­цом, че­му же он хо­тел те­бя на­учить?

Ма­лай бе­рёт ос­тавлен­ную от­цом тет­радь, смот­рит, и там то же са­мое на­писа­но: «В та­ком-то ле­су есть неч­то, что зат­ме­ва­ет лу­чи сол­нца». Ма­лай ду­ма­ет, ду­ма­ет и ре­ша­ет: схо­жу-ка я в тот лес. Бе­рёт все пат­ро­ны, что у не­го бы­ли, бе­рёт ружьё, ос­тавлен­ное от­цом, и ухо­дит.

Так он до­ходит до ле­са, хо­дил-хо­дил и вы­шел на боль­шую по­ляну. Смот­рит, в цен­тре по­ляны что-то ле­жит. Так оно свер­ка­ет, что гла­зам боль­но. Смот­рит ма­лай на это су­щес­тво, не зна­ет, жи­вое оно или не жи­вое, но, тем не ме­нее, бо­ит­ся по­дой­ти. Ду­ма­ет он, ду­ма­ет и ре­ша­ет: «Выс­тре­лю-ка я в не­го, пос­мотрим, что бу­дет». Бе­рёт ружьё и стре­ля­ет. То су­щес­тво да­же не ше­вель­ну­лось. Вто­рой раз выс­тре­лил джи­гит в не­го, тре­тий. Толь­ко ког­да он выс­тре­лил в тре­тий раз, оно вро­де прос­ну­лось ото сна. Прос­ну­лось оно и идёт к ма­лаю. Ис­пу­гав­шись, тот вы­пус­тил и ос­тавши­еся три пат­ро­на. Толь­ко пос­ледним пат­ро­ном он сва­лил с ног то су­щес­тво. Пос­ле это­го он по­дошёл поб­ли­же. Чу­дови­ще ле­жит и ляз­га­ет зу­бами, буд­то хо­чет прог­ло­тить охот­ни­ка. Ма­лай на­чал со всей си­лы ко­лотить его прик­ла­дом. Еле-еле за­бил его до смер­ти. По мо­лодос­ти сво­ей ма­лай не знал, как снять шку­ру с чу­дови­ща. Хо­тел его до­мой ута­щить, ку­да там, да­же под­нять его не мо­жет. Вот так сто­ял он рас­те­рян­ный, не зная, что де­лать, как от­ку­да ни возь­мись, по­явил­ся ка­кой-то ста­рик.

— Улым, — го­ворит, — что ты тут де­ла­ешь?

— Э-э, ба­бай, — го­ворит джи­гит, — ис­поль­зо­вал я все пат­ро­ны, а те­перь ни под­нять, ни ута­щить не мо­гу это жи­вот­ное.

Ба­бай вы­тащил из но­жен свой нож, ос­ве­жевал то жи­вот­ное и от­дал ма­лаю шку­ру.

— Лад­но, ба­бай, — го­ворит ма­лай, — спа­сибо те­бе боль­шое, ес­ли бы не ты, я бы не смог его ос­ве­жевать и снять шку­ру.

Пос­ле это­го они поп­ро­щались и рас­ста­лись. Джи­гит взял шку­ру это­го жи­вот­но­го, зат­ме­вав­ше­го лу­чи сол­нца, и по­шёл до­мой. По пу­ти встре­тил­ся ему ох­ранник па­диша­ха и ска­зал:

— Эге, это ты, ока­зыва­ет­ся, охо­тишь­ся на зве­рей в па­дишах­ском ле­су? Ну-ка дай сю­да!

Заб­рал шку­ру и ушёл. По­шёл пря­мо к па­диша­ху и от­дал ему шку­ру. Лад­но. Па­дишах со­зыва­ет сво­их ви­зирей, по­казы­ва­ет шку­ру.

— Нес­мотря на то, что джи­гит очень мо­лодой, он пой­мал та­кого ди­ковин­но­го зве­ря, — го­ворит па­дишах.

Ви­зири на­чали за­видо­вать охот­ни­ку. «Та­кого мо­лодо­го наш па­дишах уже те­перь хва­лит, ког­да он вы­рас­тет, он нам житья не даст», — ду­ма­ют. И на­чина­ют со­вещать­ся, как бы най­ти ка­кие-ни­будь пу­ти и убить его.

Тем вре­менем один ста­рый ви­зирь го­ворит:

— О мой па­дишах, ес­ли бы мы, соб­рав кос­ти ль­вов и вся­кой ди­чи, ве­лели бы пос­тро­ить те­бе дом, да этой кра­сивой шку­рой ок­ле­или бы сте­ны то­го до­ма, те­бе ни­какая смерть не бы­ла бы страш­на.

Па­дишах го­ворит:

— От­ку­да же мож­но взять та­кое ко­личес­тво кос­тей ль­ва?

Ста­рый ви­зирь го­ворит:

— Ты ве­ли то­му са­мому джи­гиту, ко­торый при­нёс шку­ру это­го зве­ря, до­быть и кос­ти; ес­ли кто и смо­жет до­быть та­кое ко­личес­тво кос­тей, то толь­ко он.

— Лад­но, ес­ли так, — го­ворит па­дишах и вы­зыва­ет к се­бе то­го джи­гита.

— Ну, джи­гит, — го­ворит па­дишах, — ты дос­тань мне столь­ко кос­тей ль­вов, что­бы из них мож­но бы­ло бы дом пос­тро­ить. Ес­ли не смо­жешь до­быть столь­ко кос­тей, я ве­лю от­ру­бить те­бе го­лову.

Джи­гит не мо­жет ни­чего воз­ра­зить па­диша­ху:

— Лад­но, — го­ворит, — я по­думаю, ты толь­ко дай мне не­делю сро­ка.

Па­дишах сог­ла­ша­ет­ся.

Джи­гит, глу­боко опе­чален­ный, при­ходит до­мой, дос­та­ёт ос­тавлен­ную от­цом тет­радь и про­бу­ет чи­тать. Там, ока­зыва­ет­ся, под­робно на­писа­но, где ль­вы во­дят­ся. Про­читав тет­радь от­ца, джи­гит сно­ва идёт к па­диша­ху. Го­ворит ему:

— Вот в та­ком-то ле­су столь­ко-то зем­ли ого­роди­те за­бором. В ле­су есть род­ник с во­дой, его зак­рой­те. В лес от­ве­зите со­рок бо­чек спир­та, а мне дай­те сто сол­дат.

Лад­но, па­дишах те­перь всё де­ла­ет так, как про­сил джи­гит. По­сере­дине ле­са есть, ока­зыва­ет­ся, од­на лож­бинка, в се­реди­не дня, в жар­кое вре­мя все ль­вы, ока­зыва­ет­ся, со­бира­ют­ся там и пь­ют во­ду. Джи­гит про­сит зак­рыть тот род­ник, по ко­торо­му пос­ту­пала во­да в эту впа­дину. Про­сит так­же сде­лать боль­шие ко­рыта и в эти по­суди­ны на­лива­ет со­рок бо­чек спир­та. Идёт с сот­ней сол­дат к той са­мой лож­бинке и пря­чет­ся. Ког­да нас­ту­па­ет пол­день, на­чина­ет­ся жа­ра. С гро­хотом и ры­чани­ем при­ходят ль­вы к той са­мой лож­бинке. Не най­дя во­ды, они приш­ли к тем са­мым ко­рытам, вы­пили спирт и сва­лились. Джи­гит дал ука­зание сол­да­там бить ль­вов. Там по­гиб­ло бес­числен­ное мно­жес­тво ль­вов. Джи­гит по­веле­ва­ет ос­ве­жевать ль­вов. На­чина­ют све­жевать ль­вов и су­шить кос­ти. Со­бира­ют они со­рок во­зов кос­тей и у­ез­жа­ют до­мой. Джи­гит от­да­ёт со­рок во­зов кос­тей ль­вов па­диша­ху и ухо­дит до­мой.

Уви­дев всё это, ви­зири бы­ли оше­лом­ле­ны. «Не уда­лось нам сгу­бить это­го джи­гита», — ду­ма­ют и го­рю­ют.

Че­рез не­кото­рое вре­мя ви­зири ещё раз со­бира­ют­ся у па­диша­ха и го­ворят ему:

— Вот, па­дишах наш, что­бы про­жить дол­гую жизнь, ты дол­жен же­нить­ся на до­чери па­диша­ха ог­ненно­го мо­ря, ес­ли же­нишь­ся на этой де­вуш­ке, бу­дешь жить дол­го и счас­тли­во.

— Хм, — спра­шива­ет па­дишах, — кто же зна­ет эту де­вуш­ку, да и кто до­будет мне её и при­везёт?

— Её най­дёт тот са­мый джи­гит, ко­торый до­был кос­ти ль­вов, — го­ворят ви­зири.

Па­дишах опять вы­зыва­ет к се­бе это­го джи­гита:

— Джи­гит, — го­ворит па­дишах, — бы­ло бы очень хо­рошо, ес­ли бы ты до­был и при­вёз мне дочь па­диша­ха ог­ненно­го мо­ря. А ес­ли не до­будешь, то ве­лю от­ру­бить те­бе го­лову.

Джи­гит от­ве­ча­ет:

— Лад­но, ес­ли есть та­кое на этом све­те, до­буду я её и при­везу те­бе. А ес­ли нет, то там вид­но бу­дет, ты дай мне не­делю сро­ка, что­бы по­думать.

Джи­гит воз­вра­ща­ет­ся до­мой, дос­та­ёт ос­тавлен­ную от­цом тет­радь и чи­та­ет. Чи­тал он, чи­тал и на­шёл то, что нуж­но. На са­мом де­ле есть, ока­зыва­ет­ся, та­кое ог­ненное мо­ре и у это­го ог­ненно­го мо­ря есть па­дишах. Ког­да прош­ла не­деля, он по­шёл к па­диша­ху и ска­зал:

— Лад­но, ты хо­чешь, ока­зыва­ет­ся, ис­пы­тать мою си­лу, раз так, поп­ро­буй, ис­пы­тай, я пос­та­ра­юсь най­ти ту де­вуш­ку. Для это­го нуж­но для нас сде­лать лод­ку, ко­торая в ог­не не го­рит и в во­де не то­нет. Па­дишах ог­ненно­го мо­ря по­пыта­ет­ся сжечь нас ог­нём за мно­жес­тво вёрст до его двор­ца. На­ша лод­ка не дол­жна сго­реть.

Лад­но, па­дишах ве­лел сде­лать боль­шую лод­ку, ко­торая ни в ог­не не го­рит, ни в во­де не то­нет. Наг­ру­зили её про­визи­ей на мно­го лет, под­го­тови­ли к вы­ходу в да­лёкий путь. В это вре­мя в го­лове у джи­гита-охот­ни­ка мель­кну­ла мысль: «Ме­ня не прос­то так по­сыла­ют, это, на­вер­ное, де­ло рук ви­зирей, они хо­тят по­кон­чить со мной, за­думы­ва­ют и по­сыла­ют ме­ня на та­кое де­ло. Тем не ме­нее, что по­дела­ешь: «Чем прос­то ле­жать, луч­ше стре­лять», — го­вари­вал наш отец», — с та­кими мыс­ля­ми вы­ходит он в путь, в сто­рону ог­ненно­го мо­ря.

День плы­вут, ночь плы­вут, так ме­сяц про­шёл. Пос­ле дол­го­го пу­ти дос­тигли они вы­соко­го бе­рега. Ос­та­вив лод­ку у бе­рега, джи­гит под­ни­ма­ет­ся на го­ру. Смот­рит, на го­ре кто-то па­шет зем­лю. По­шёл он к это­му че­лове­ку, поп­ри­ветс­тво­вал, спро­сил о здо­ровье, о житье-бытье. Тот че­ловек всё идёт за сво­ей со­хой, не по­вер­нётся и не пос­мотрит да­же. Тог­да джи­гит ска­зал:

— Аб­зый, па­хать-то па­шешь, да ку­да ухо­дит поч­ва из-под тво­ей со­хи?

Тот от­ве­ча­ет:

— Ты, энем, иди сво­ей до­рогой, хоть ты и пы­та­ешь­ся сме­ять­ся на­до мною, нас­ту­пит день, ког­да я бу­ду ну­жен те­бе.

Смот­рит джи­гит, тот че­ловек, ока­зыва­ет­ся, зем­лю, от­ста­ющую от со­хи, съ­еда­ет. Джи­гит очень уди­вил­ся. Пос­ле это­го джи­гит ухо­дит к сво­ей лод­ке. Плы­вут они даль­ше и доб­ра­лись до кра­сиво­го и ещё бо­лее вы­соко­го бе­рега. Ос­та­нав­ли­ва­ют лод­ку и под­ни­ма­ют­ся на го­ру. Бе­рёт джи­гит под­зорную тру­бу и смот­рит, вда­леке что-то вид­не­ет­ся. По­шёл он ту­да и встре­тил ка­кого-то че­лове­ка. Этот че­ловек, ока­зыва­ет­ся, па­шет зем­лю. Вста­ёт на один ко­нец зем­ли, шаг­нёт раз и уже на дру­гом кон­це по­ля. Так этот че­ловек бе­рёт де­сяти­ну зем­ли од­ним ша­гом. По­дошёл джи­гит к это­му че­лове­ку, здо­рова­ет­ся, спра­шива­ет о здо­ровье, о житье-бытье:

— Ай-яй, аб­зый, как да­леко ты ша­га­ешь, нель­зя ли ша­гать по­мель­че, — го­ворит.

— Лад­но, энем, ты иди сво­ей до­рогой, я по­том при­гожусь те­бе, — го­ворит тот.

Джи­гит-охот­ник спус­ка­ет­ся к сво­ей лод­ке, и они уп­лы­ва­ют от­ту­да.

Вот од­нажды ви­дят они ог­ненную го­ру. Джи­гит ду­ма­ет: «Вот, ока­зыва­ет­ся, где зем­ля па­диша­ха ог­ненно­го мо­ря», — и ве­лит нап­ра­вить лод­ку в ту сто­рону. Как толь­ко они приб­ли­зились к ог­ненной го­ре, на­чали по­ливать их от­ту­да ог­ненным дож­дём… Страш­ный огонь ль­ёт­ся на них. Но их лод­ка в ог­не не го­рит и, зная это, они идут всё впе­рёд и впе­рёд. Так, раз­дви­гая ог­ненную за­весу, доп­лы­ли они до двор­ца па­диша­ха. Как толь­ко приб­ли­зились они ко двор­цу па­диша­ха, те пе­рес­та­ли по­ливать их ог­нём, а встре­тили их как ба­тыров, с му­зыкой. Пос­та­вили они лод­ку у двор­ца па­диша­ха ог­ненно­го мо­ря, и джи­гит по­шёл к па­диша­ху. Зай­дя к па­диша­ху, джи­гит рас­ска­зал о сво­ей прось­бе:

— У вас, ока­зыва­ет­ся, есть очень кра­сивая дочь, мы при­были для то­го, что­бы увез­ти её в жё­ны та­кому-то ла­дища­ху, — го­ворит джи­гит.

Па­дишах от­ве­ча­ет:

— Очень хо­рошо, одоб­ряю, моя дочь как раз дос­тигла та­кого воз­раста, ес­ли вы су­ме­ете увез­ти её, возь­ми­те и уве­зите, а ес­ли не смо­жете, не обес­судь­те. А по­ка от­дохни­те до зав­тра, — и от­пустил их.

На­зав­тра джи­гит-охот­ник бе­рёт с со­бой од­но­го сво­его то­вари­ща и идёт к па­диша­ху. Па­дишах го­ворит:

— Вот та­кое вам де­ло: вот вам со­рок ка­занов, в каж­дом ка­зане мя­со со­рока бы­ков, ес­ли до за­ри съ­ешь всё это, де­вуш­ка ва­ша, а ес­ли нет, от­рублю те­бе го­лову.

За­пер­ли джи­гита в са­рае, где бы­ли эти со­рок ка­занов. Джи­гит су­нул­ся ту­да, сю­да, от­крыл один ка­зан и поп­ро­бовал мя­со, но ка­кое там, раз­ве столь­ко мя­са съ­ешь! Очень опе­чалил­ся джи­гит: «Эх, — ду­ма­ет, — не уце­ле­ет, на­вер­ное, моя го­ло­аа». Тем не ме­нее, он не те­ря­ет на­деж­ды на то, что най­дёт ка­кой-ни­будь вы­ход из по­ложе­ния. Ду­мал он, ду­мал и вдруг вспом­нил то­го че­лове­ка, ко­торый ел зем­лю. «Эх, — ду­ма­ет, — ес­ли бы он был здесь, он бы всё это мя­со два ра­за кус­нул и один раз глот­нул бы». Как толь­ко он по­думал об этом, под­ни­ма­ет­ся угол са­рая и за­ходит тот че­ловек. За­ходит он, от­кры­ва­ет ка­заны и рас­смат­ри­ва­ет:

— Что, улым, все­го-то мя­са? — спра­шива­ет.

— Бы­ло бы очень хо­рошо, ес­ли бы ты всё это съ­ел, — от­ве­ча­ет джи­гит.

Толь­ко ус­пел он до­гово­рить, как тот на­чал есть мя­со: два ра­за кус­нул, да один раз прог­ло­тил. Не ус­пе­ли мор­гнуть гла­зом, как тот съ­ел мя­со во всех ка­занах и ска­зал джи­гиту:

— Лад­но, спа­сибо, джи­гит, зав­тра то­же ты ме­ня вспом­ни, — и вы­шел.

Вот за­ходит па­дишах ог­ненно­го мо­ря. Смот­рит, хоть бы ма­лень­кий ку­сочек ос­тался! Па­дишах был по­ражён.

— Иди, джи­гит, — го­ворит па­дишах, — от­ды­хай, а зав­тра ут­ром опять зай­дёшь ко мне.

На вто­рой день ут­ром джи­гит по­дошёл ко двор­цу па­диша­ха.

— Мы да­дим те­бе со­рок бо­чек вод­ки, — го­ворит па­дишах, — да со­рок пе­чей хле­ба. Ес­ли до за­ри не съ­ешь весь хлеб и не выпь­ешь всю вод­ку, не оби­жай­ся на нас.

По­том джи­гита опять за­пер­ли в тот же са­рай. По­ходил джи­гит в са­рае ту­да-сю­да, вы­пил рюм­ку вод­ки, съ­ел ку­сок хле­ба, а со­рок пе­чей хле­ба и со­рок бо­чек вод­ки ос­та­лись нет­ро­нуты­ми. Джи­гит сов­сем рас­те­рял­ся, пог­ру­зил­ся в ду­мы. «Эх, — ду­ма­ет, — ес­ли бы был здесь вче­раш­ний аб­зый, то ему все­го это­го и не хва­тило бы». Толь­ко ус­пел он по­думать, как под­нялся угол са­рая и во­шёл тот че­ловек.

— Что, улым, это и есть всё их уго­щение? — спра­шива­ет.

— Эх, аб­зый, — го­ворит джи­гит, — бы­ло бы очень хо­рошо, ес­ли бы ты съ­ел всё это.

— Лад­но, — го­ворит тот, — это для нас пус­тяк.

И на­чал есть и пить. Сна­чала вы­пил од­ну боч­ку вод­ки и за­кусил хле­бом из од­ной пе­чи. Со­рок бо­чек вод­ки вы­пил за со­рок глот­ков, а со­рок пе­чей хле­ба со­вал од­ну за дру­гой в рот и прог­ла­тывал. Ког­да он за­кон­чил тра­пезу, ска­зал:

— Лад­но, сы­нок, спа­сибо, на­сытил­ся я, — и вы­шел.

Как толь­ко он ушёл, джи­гит на­чал сту­чать в дверь:

— Эй, сто­рож, — кри­чит, — от­кры­вай дверь, я есть хо­чу!

Сто­рож от­ве­ча­ет:

— Не то­ропись, без­вре­мен­но и цве­ток не рас­пуска­ет­ся, ког­да нас­ту­пит час, тог­да от­крою.

Лад­но, вско­ре нас­ту­пило вре­мя, от­кры­лись две­ри и во­шёл па­дишах. Ос­матри­ва­ет­ся и глядь — хоть бы крош­ка хле­ба, хоть бы рюм­ка вод­ки ос­та­лись — ни­чего нет.

— Мо­лодец! — го­ворит па­дишах, и боль­ше не смог вы­мол­вить ни сло­ва, опус­тил го­лову и по­шёл вон из са­рая.

Вы­шел джи­гит из са­рая. По­ходил по го­роду, по­шёл к се­бе и лёг. Встал он ра­но ут­ром, по­зав­тра­кал и по­шёл к па­диша­ху.

— Вот, — го­ворит па­дишах, — это уже пос­леднее те­бе де­ло, при­неси­те-ка вот с этой ба­буш­кой по од­но­му вед­ру во­ды. Вам пред­сто­ит прой­ти не бо­лее ста вёрст. Ес­ли ба­буш­ка при­дёт рань­ше те­бя, зна­чит, ты про­иг­рал, ес­ли же ты при­дёшь пер­вым, то де­вуш­ка бу­дет тво­ей.

Лад­но, бе­рут они оба по вед­ру и идут за во­дой. Дош­ли они до мес­та. Как толь­ко наб­ра­ли во­ды в вёд­ра, ба­буш­ка го­ворит:

— От­дохнём чу­ток здесь, по­том пой­дём.

Толь­ко се­ли от­дохнуть, и ми­нуты не прош­ло, ба­буш­ка и го­ворит:

— Ай­да, вста­вай. Вре­мя нас­ту­пило, пой­дём до­мой.

Толь­ко ста­руха шаг­ну­ла раз, как тут же про­пала с глаз — так здо­рово бе­га­ет, ока­зыва­ет­ся, та ста­руха.

Джи­гит ду­ма­ет: «Эх, сю­да бы то­го че­лове­ка, ко­торый бо­ронил зем­лю, не дал бы он ста­рухе обог­нать се­бя». Толь­ко он по­думал об этом, по­явил­ся пе­ред ним тот са­мый че­ловек, ко­торый бо­ронил зем­лю, по­садил джи­гита се­бе на ла­дони и по­шёл. Не ус­пел мор­гнуть гла­зом, как он дос­та­вил джи­гита к две­рям па­диша­ха.

Как толь­ко дош­ли, на­чали они ба­раба­нить в дверь па­диша­ха. Па­дишах по­думал: «На­вер­ное, ста­руха приш­ла», — вы­бежал и от­крыл дверь, смот­рит, а пе­ред ним джи­гит с вед­ром во­ды.

— Ну, джи­гит, — го­ворит па­дишах, — мо­лодец.

Ста­руха приш­ла че­рез три ча­са пос­ле джи­гита. Спра­шива­ет у неё па­дишах:

— Как так мог­ло слу­чить­ся, или джи­гит из­бил те­бя и ос­та­вил на мес­те?

Ста­руха от­ве­ча­ет:

— Нет, не бил, ни­чего не сде­лал, сна­чала он ос­тался да­леко по­зади, но я и не за­мети­ла, ког­да он ус­пел обог­нать ме­ня.

— Лад­но, джи­гит, ты по­бедил, — го­ворит па­дишах, — от­дохни не­дель­ку, по­гос­ти, пос­ле это­го при­дёт­ся спра­вить свадь­бу, от­дать дочь за те­бя и мо­жешь уво­зить её. Пос­ле это­го как-ни­будь са­ми про­живё­те.

Очень бо­гато уго­щали джи­гита, за­тем его с не­вес­той с по­чес­тя­ми про­води­ли.

Ме­сяц воз­вра­ща­ют­ся они, год плы­вут. По до­роге де­вуш­ка го­ворит джи­гиту:

— Эй, джи­гит, ска­жи-ка прав­ду, для ко­го ты ве­зёшь ме­ня?

Джи­гит от­ве­ча­ет:

— Для ко­го же вез­ти мне те­бя, для се­бя, ко­неч­но.

— Нет, не для се­бя, — го­ворит де­вуш­ка, — твои ви­зири хо­тят убить те­бя, ты был пос­лан по их на­уще­нию. Не смей от­да­вать ме­ня па­диша­ху, пос­та­рай­ся сам по­кон­чить с па­диша­хом.

— Как же по­кон­чить с ним? — спра­шива­ет джи­гит.

— Тог­да вот пос­лу­шай, — го­ворит де­вуш­ка, — зная о тво­ём воз­вра­щении, па­дишах под­го­товит те­бе ком­на­ту с боль­шой глу­бокой ямой. Он пос­та­ра­ет­ся за­вес­ти те­бя в эту ком­на­ту, что­бы ты по­гиб, а ты пос­та­рай­ся его са­мого стол­кнуть в эту яму.

Джи­гит за­пом­нил сло­ва де­вуш­ки.

Прош­ло не­кото­рое вре­мя, и они до­еха­ли до до­ма. Всё вой­ско па­диша­ха выш­ло их встре­чать, ви­зири, хо­тя и прит­ворно, встре­ча­ют их с пок­ло­нами. Сам па­дишах, под­няв саб­лю на­голо, вы­шел навс­тре­чу джи­гиту, пох­ва­лил его за то, что он при­вёз де­вуш­ку и по­вёл его во дво­рец. По двум сто­ронам до са­мого двор­ца он пос­та­вил сол­дат в два ря­да. Как толь­ко они вош­ли во дво­рец, па­дишах со сло­вами: «Доб­ро по­жало­вать, про­ходи­те впе­рёд», — пус­тил джи­гита впе­рёд, а сам идёт по­зади.

— Ну, джи­гит, — го­ворит па­дишах, — сколь­ко ме­сяцев, сколь­ко лет был ты на чуж­би­не, ус­тал, на­вер­ное, пой­дём в эту ком­на­ту, от­дохнёшь, по­жалуй сю­да.

От­крыл он дверь ком­на­ты, приг­ла­ша­ет джи­гита зай­ти ту­да, за­думал по­кон­чить с ним.

Джи­гит го­ворит:

— Эх, па­дишах мой — сул­тан мой, сколь­ко бы я бед не пе­режил, мне не по­ложе­но ид­ти впе­реди вас, вы са­ми по­жалуй­те впе­рёд.

Ска­зав это, джи­гит соб­рал все свои си­лы и втол­кнул па­диша­ха в эту дверь. В яму, ко­торая бы­ла вы­рыта для джи­гита, па­дишах упал сам.

Джи­гит с де­вуш­кой очень об­ра­дова­лись, ос­во­бодив­шись от зло­го па­диша­ха. Поз­вав ви­зирей, джи­гит стро­го на­казал каж­до­го из них за то, что они при­чини­ли ему столь­ко стра­даний. Они ста­ли вмес­те жить-по­живать. Вче­ра ту­да по­шёл, по­зав­че­ра при­шёл.

Случайные и неслучайные рекомендации: