Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Пастушок

В ста­рые вре­мена жил-был один па­дишах. Ро­дил­ся у не­го мла­денец, маль­чик. Ког­да он дос­тиг три­над­ца­ти-че­тыр­надца­ти лет, умер­ла его мать. Па­дишах взял мо­лодую же­ну. А маль­чик учил­ся в мек­те­бе. Од­нажды он го­ворит от­цу:

— Да­вай за­ведём же­ребён­ка. Сам бы хо­лил-рас­тил его, иг­рал бы с ним.

Се­ли в ка­рету и от­пра­вились на бо­яр­ские лу­га, к та­бунам, на по­ис­ки же­ребён­ка. Всё же он сын па­диша­ха, отец ищет хо­роше­го, а не ка­кого-ни­будь же­ребён­ка. Но маль­чи­ку ни один из по­казан­ных же­ребят не пон­ра­вил­ся.

— Не­уже­ли те­бе зо­лотой же­ребё­нок ну­жен? — удив­ля­ет­ся отец.

Ез­ди­ли они, ез­ди­ли по лу­гам от та­буна к та­буну и, на­конец, приг­ля­дел маль­чик од­но­го же­ребён­ка в бо­яр­ском та­буне. Об­лезлый, опар­ши­вел весь, смот­реть не на что.

— Отец, да­вай возь­мём вот это­го же­ребён­ка, — го­ворит маль­чик.

Па­дишах был оза­дачен.

— Что в нём та­кого? Опар­ши­вел весь. Нет, его не возь­мём. Не до­везём мы его, из­дохнет, — го­ворит он.

— Возь­мём это­го, отец, — го­ворит маль­чик, — дру­гие мне не нра­вят­ся. Я его бу­ду ле­чить ртут­ной мазью.

Лад­но. От­де­лили его от по­мещичь­его та­буна, рас­сте­лили по­пону, чтоб не ис­пачкал ка­рету, сва­лили ту­да это­го дра­ного же­ребён­ка. В ка­рету умес­тился, та­кой кро­шеч­ный. При­еха­ли к по­мещи­ку.

— Заб­ра­ли од­но­го тво­его же­ребён­ка, сколь­ко те­бе за не­го зап­ла­тить? — спра­шива­ют у не­го.

— А-а, про не­го я дав­но уже ска­зывал пас­ту­хам, чтоб за­реза­ли, — го­ворит бо­ярин, — а то пор­тит всё ста­до. Не за­реза­ли, ока­зыва­ет­ся, бес­толко­вые. С поч­тенно­го па­диша­ха, не то, что за не­го, за прек­расных же­реб­цов ни гро­ша не возь­му. Вы луч­ше вы­бери­те луч­ше­го из мо­их же­реб­цов, он мне сла­ву при­несёт.

Они не сог­ла­сились брать бес­плат­но, зап­ла­тили сто руб­лей и у­еха­ли.

При­вез­ли же­ребён­ка, зак­ры­ли в ко­нюш­не. Маль­чик се­бе пос­тель тут же пос­те­лил. В ап­те­ке взял нуж­ные ле­карс­тва. Ле­чил он, ле­чил и впрямь пос­та­вил же­ребен­ка на но­ги. Стал он же­реб­цом луч­ше не бы­ва­ет.

Пос­ле учё­бы маль­чик всё своё сво­бод­ное вре­мя про­водил воз­ле не­го. И ночь там про­водит, раз­го­вари­ва­ет с ним.

Же­ребё­нок дос­тиг трёх лет. Вот чу­деса: же­ребё­нок с маль­чи­ком по-че­ловечьи раз­го­вари­ва­ет. С дру­гими не го­ворит, толь­ко с ним.

Мо­лодая же­на па­диша­ха, та са­мая, ма­чеха маль­чи­ка, с од­ним джи­гитом гу­ля­ет, пре­любо­дей­ству­ет. А же­ребё­нок уз­нал про это. Од­нажды, ког­да маль­чик вер­нулся с за­нятий и за­шёл к же­ребён­ку, тот ему и го­ворит:

— Вот так-то и так-то, мо­лодая ма­чеха твоя гу­ля­ет с муж­чи­ной, ког­да от­ца нет до­ма. Се­год­ня в та­кое-то вре­мя при­шёл, и в та­кое-то вре­мя ушёл.

Так же­ребё­нок го­ворил маль­чи­ку нес­коль­ко раз: «И се­год­ня при­ходил и вче­ра».

Од­нажды маль­чик го­ворит ма­тери:

— Ма­туш­ка, ты гу­ля­ешь, ока­зыва­ет­ся, с муж­чи­ной. В из­вес­тное вре­мя при­ходит, в из­вес­тное вре­мя ухо­дит, — вре­мя наз­вал. — Ес­ли отец уз­на­ет, и мо­лод­ца, и те­бя убь­ёт, и я сно­ва ос­та­нусь си­ротой. Я к те­бе уже при­вык, ты мне как род­ная. Умо­ляю, брось ты это де­ло.

Ма­чеха бо­жит­ся:

— Нет, что ты, сы­нок, та­кое де­ло мне да­же на ум не при­ходи­ло.

А то­му муж­чи­не по­том го­ворит:

— Маль­чик уз­нал про на­ши де­ла. Он зна­ет точ­но, ког­да ты при­ходишь и ког­да ухо­дишь. Ты схо­ди к во­рожее, уз­най, кто ему со­об­ща­ет.

И да­ла ему мно­го де­нег, чтоб зап­ла­тил.

По­шёл джи­гит к во­рожее. Объ­яс­нил, что к че­му. Во­рожея пос­мотре­ла в кни­гах, рас­ки­нула кар­ты. Наш­ла она от­вет и ска­зала:

— Маль­чик всё уз­на­ёт от же­ребён­ка. Его же­ребё­нок го­ворит как че­ловек. Всё рас­ска­зыва­ет маль­чи­ку. На­до за­резать же­ребён­ка.

Ма­чеха на­чала ис­кать при­чину, чтоб за­резать же­ребён­ка. Прит­во­рилась боль­ной. Ког­да па­дишах до­ма, она оха­ет, слов­но при смер­ти ле­жит, не ест, не пь­ёт. А в от­сутс­твие па­диша­ха и ест и пь­ёт и со сво­им мо­лод­цом шу­ры-му­ры кру­тит.

Па­дишах го­ворит же­не:

— Боль­но­му всег­да че­го-ни­будь вкус­нень­ко­го охо­та, ты что-то ни­чего не про­сишь.

Же­на го­ворит:

— Хо­теть-то я хо­чу, но есть это­го, хоть ум­ру, но не ста­ну.

— Что же ты хо­чешь? — спра­шива­ет муж.

— Ес­ли б ты за­резал же­ребён­ка сы­на и сва­рил мне его сер­дце, мо­жет, я бы выз­до­рове­ла, — от­ве­ча­ет же­на.

А же­ребе­нок все мыс­ли жен­щи­ны за­ранее зна­ет. Ве­чером, ког­да маль­чик вер­нулся с за­нятий и за­шёл к же­ребён­ку, тот зап­ла­кал горь­ки­ми сле­зами.

— По­чему пла­чешь, мой же­ребё­нок? — спра­шива­ет маль­чик.

— Как же не пла­кать, зав­тра ме­ня за­режут, — от­ве­ча­ет же­ребё­нок.

— Кто за­режет? Я ни­кому не поз­во­лю те­бя за­резать, — го­ворит маль­чик.

— Ты, — го­ворит же­ребё­нок, — соп­ро­тив­ле­ни­ем ни­чего не добь­ёшь­ся. При­готовь се­год­ня по­боль­ше де­нег. При­готовь ниж­нее бельё, а вер­хнюю одеж­ду при­готовь во­ен­ную. В кар­ман по­ложи цар­скую пе­чать. Возь­ми про­визии, пис­то­лет. Ут­ром ты уй­дёшь на за­нятия. Они ска­жут тво­ему учи­телю, чтоб он те­бя не от­пускал. Ты, как дой­дёшь до шко­лы, сва­лись без сил, как бы с го­лов­ной болью. Сколь­ко б не зас­тавлял учи­тель, не раз­де­вай­ся и не при­нимай­ся за уро­ки. Он те­бя бу­дет очень уго­вари­вать. А они зай­дут в хлев и на­денут мне хо­мут на шею. Я зар­жу так, что­бы и ты ус­лы­шал. Они ме­ня по­ведут, что­бы за­резать. Ког­да они нач­нут опу­тывать мне но­ги, я сно­ва зар­жу. Ты тут же вы­бегай из шко­лы и бе­ги до­мой. Быс­трень­ко одень­ся и бе­ри пис­то­лет. Ког­да они прис­та­вят мне нож к гор­лу, я вновь зар­жу. Ты с хо­ду па­дай мне на шею. Отец не даст сог­ла­сия, ес­ли ты ска­жешь, чтоб не ре­зали. Тог­да ты ска­жи, что хо­чешь дать круг вер­хом по ули­це. Ес­ли не сог­ла­сит­ся, про­си прос­ка­кать по дво­ру. Ес­ли не сог­ла­сит­ся, про­си, чтоб пос­та­вили столб пос­ре­ди дво­ра, при­дела­ли коль­цо с цепью и при­вяза­ли ме­ня. Ког­да ся­дешь на ме­ня вер­хом, дашь один круг, вто­рой круг, а пос­ле треть­его кру­га с гром­ким кри­ком ударь ме­ня на­гай­кой изо всех сил. Выр­вется пла­мя, цепь ра­зор­вётся, и я пром­чусь че­рез во­рота. Толь­ко ты креп­ко вце­пись в мою гри­ву.

Маль­чик сде­лал всё так, как ве­лел же­ребё­нок. Ус­лы­шав пер­вое ржа­ние же­ребён­ка, при­гото­вил­ся вы­бежать. Вот же­ребё­нок зар­жал во вто­рой раз. Маль­чик вы­бежал из шко­лы и пом­чался до­мой. Быс­тро одел­ся, соб­рал всё, что нуж­но и по­бежал во двор. Гля­дит, а там к шее же­ребён­ка прис­та­вили нож. Маль­чик лёг под нож.

— Что ты де­ла­ешь, отец? — спра­шива­ет.

— Ре­жем, — от­ве­ча­ет тот.

— За­чем ре­жете? — спра­шива­ет маль­чик.

— Мать бо­ле­ет, её на­кор­мим сер­дцем же­ребён­ка, — от­ве­ча­ет отец.

— Не толь­ко сер­дце же­ребён­ка, своё сер­дце дам вы­резать, пусть ест, — го­ворит маль­чик. — Раз так, за­чем толь­ко я за ним уха­живал, ни ра­зу вер­хом не са­дил­ся. Дай­те хоть раз прос­ка­кать вер­хом по ули­це.

Отец от­ве­ча­ет:

— Он не при­ручен, те­бя сбро­сит и ус­ка­чет.

— Тог­да дай­те хоть по дво­ру прос­ка­чу, — про­сит маль­чик.

Пос­та­вили столб пос­ре­ди дво­ра, при­дела­ли коль­цо с цепью для ко­ня, буд­то соб­ра­лись, как обыч­но, за­меши­вать гли­ну при по­мощи кон­ских ко­пыт. Дру­гой ко­нец це­пи при­вяза­ли к шее ко­ня.

Маль­чик сел вер­хом. На треть­ем кру­ге маль­чик, очень гром­ко крик­нув, хлес­тнул же­ребён­ка. Выр­ва­лось пла­мя, цепь ра­зор­ва­лась, и конь пти­цей вы­летел че­рез во­рота.

День ска­кали они, ночь ска­кали, мно­го зе­мель прош­ли. До­еха­ли до боль­шо­го ле­са. Уви­дели на до­роге кос­ти. Конь го­ворит:

— Это кос­ти тиг­ра, возь­ми один зуб.

Маль­чик отод­рал один зуб и по­ложил в кар­ман. Про­еха­ли до­воль­но дол­го, вновь на до­роге ле­жат кос­ти.

— Это ль­ви­ные кос­ти, по­ложи один зуб в кар­ман, — го­ворит конь.

Маль­чик по­ложил. Еха­ли они, еха­ли и вы­еха­ли на по­ляну. Вда­ли вид­нелся дом. Здесь уже дру­гой па­дишах пра­вил.

— Те­перь мы рас­ста­нем­ся, — го­ворит же­ребё­нок.

Маль­чик зап­ла­кал:

— Как же я без те­бя? — го­ворит.

— Не го­рюй, день­ги есть у те­бя, — го­ворит же­ребё­нок, — иди в го­род, сни­ми жильё. Знай жи­ви, ешь-пей. Вы­дер­ни у ме­ня из хвос­та три во­лоса. Во­ен­ную свою одеж­ду при­вяжи к мо­ему зо­лото­му сед­лу. Ес­ли у те­бя бу­дут труд­ности, свис­тни че­рез один во­лос и я яв­люсь. Те­бя не бро­шу, не бой­ся, — ус­по­ка­ива­ет.

Та­ким об­ра­зом, он от­пустил ко­ня. Сам по­шёл в го­род, снял но­мер в гос­ти­нице. Жил в этом но­мере, по­ка не кон­чи­лись день­ги. Ког­да кон­чи­лись день­ги, его из но­мера выг­на­ли. Ку­да пой­ти? Не ра­бот­ник ведь. Он усел­ся воз­ле во­рот па­диша­ха. Ре­шил пой­ти во дво­рец па­диша­ха, на­нять­ся на служ­бу.

Па­дишах, уви­дел его и спро­сил:

— Ты что за джи­гит? По ка­кому де­лу при­шёл?

— Хо­тел к вам на ка­кую-ли­бо служ­бу про­сить­ся, мой по­вели­тель, — от­ве­ча­ет джи­гит.

— Най­дёт­ся ра­бота, да­вай за­ходи, — го­ворит па­дишах и ве­дёт его до­мой.

— Вон там есть дом скот­ни­ков, иди ту­да, не­дель­ку от­дохни, за­тем те­бе ра­боту да­дим, — го­ворит.

Джи­гит во­шёл в дом: де­ревян­ная кро­вать, со­ломен­ный тю­фяк, со­ломен­ная по­душ­ка. На трёх­но­гом сто­ле ле­жит рас­ко­лотая лож­ка и де­ревян­ное блю­до. Его ста­ли кор­мить здесь три ра­за в день сол­дат­ской пор­ци­ей. Че­рез не­делю его выз­ва­ли. Да­ли ему ты­сячу го­лов овец. Все хро­моно­гие, по­лус­ле­пые, са­ми то­щие.

Па­дишах го­ворит джи­гиту:

— Пусть они ста­нут зря­чими, их но­ги здо­ровы­ми и от каж­дой что­бы мож­но бы­ло де­сять фун­тов са­ла по­лучить. Вы­пол­нишь за­дание, я те­бе дам по­выше­ние.

Да­ли ему дра­ную и че­соточ­ную ло­шадь для ез­ды. Пос­ле это­го он пог­нал овец в лес. Вой­дя в лес, от­пустил он овец к озе­ру. И ло­шадь от­пустил. Сам си­дит и пла­чет. Пла­чет, но не го­рю­ет: ес­ли что, ду­ма­ет, вы­зову же­реб­ца и ус­ка­чу на нём.

Вот идёт ста­рик с бе­лос­нежной бо­родой.

— Ди­тя моё, по­чему пла­чешь? — спра­шива­ет ста­рик.

— Как же не пла­кать, ба­бай, — го­ворит джи­гит. — Ваш па­дишах по­ручил мне не­посиль­ную ра­боту. Как же я вер­ну сле­пой ов­це гла­за, как же я хро­мую здо­ровой сде­лаю?

— Не плачь нап­расно, пой­дём, ди­тя моё, в гос­ти к нам, — го­ворит ста­рик.

— Ба­бай, я бо­юсь, — го­ворит джи­гит, — что при­дёт волк и за­дерёт мо­их овец.

— Ди­тя моё, ты вол­ка не ос­та­новишь, за­хочет — возь­мёт.

Пош­ли они со ста­риком к не­му до­мой. Дом его был пос­ре­ди ле­са. У ста­рика бы­ла ста­руха и две до­чери. Джи­гита по­мыли в бань­ке, оде­ли, на­кор­ми­ли, на­по­или. Три дня он у них гос­тил. Млад­шая дочь ста­рика влю­билась в джи­гита. Очень уж кра­сивый он был. Пе­ред ухо­дом де­вуш­ка да­ла джи­гиту пла­точек.

— С ка­ким же­лани­ем раз­вернёшь пла­точек, то и сбу­дет­ся, — го­ворит де­вуш­ка. — По­весе­лить­ся ли, до­есть-по­пить ли — всё бу­дет, как ты за­хочешь. Кон­чится на­доб­ность, убе­ри пла­точек.

Ста­рик го­ворит:

— Иди, джи­гит, са­дись на ко­ня и воз­вра­щай­ся, ов­цы твои те­перь и здо­ровые, и жир­ные.

По­ехал джи­гит об­ратно, пос­чи­тал, ты­сяча го­лов овец, все в на­личии. И конь ок­реп. Джи­гит пог­нал ста­до, ра­дос­тный, к па­дишах­ско­му двор­цу. За­шёл к па­диша­ху и го­ворит:

— Всё сде­лано, как ты ве­лел, мой па­дишах.

Па­дишах не по­верил, по­думал, что из­де­ва­ет­ся.

— Раз­ве за нес­коль­ко дней воз­можно та­кое? — и он уда­рил джи­гита.

— Сна­чала пос­мотри, по­том бу­дешь бить, — го­ворит джи­гит.

Па­дишах ве­лел за­резать од­ну ов­цу и по­лучи­лось один­надцать фун­тов са­ла.

Пос­ле это­го он улуч­шил джи­гиту пи­тание, уве­личил пор­цию. А джи­гит раз­вернул пла­точек и ел всё, что хо­тел. На­ел­ся, за­вёл му­зыку и стал ве­селить­ся.

Од­нажды до­чери па­диша­ха, гу­ляя по ули­це, ус­лы­шали му­зыку. Млад­шая дочь по­няла, что му­зыка до­носит­ся из ком­на­ты, где жил джи­гит. Ви­дит в ок­но: джи­гит соб­рал пла­ток, и му­зыка ос­та­нови­лась.

Ночью, ког­да джи­гит ус­нул, млад­шая дочь заш­ла к не­му и ук­ра­ла пла­ток.

Ут­ром джи­гит встал, при­нес­ли ему еды. Еда хо­рошая. Всё рав­но не стал есть, вы­кинул всё. Хо­тел взять пла­ток, а плат­ка нет. Очень силь­но за­хоте­лось ему есть. Но ведь не ска­жешь па­диша­ху, что у не­го пла­ток ук­ра­ли. Так джи­гит про­жил здесь ещё од­ну не­делю. Че­рез не­делю па­дишах выз­вал джи­гита и го­ворит ему:

— Вот те­бе ты­сяча го­лов овец. Го­ни их на пас­тби­ще, вмес­то ты­сячи при­веди две и чтоб пуд са­ла на каж­дой был.

По­шёл джи­гит, усел­ся под­ле озе­ра. Тот дед сно­ва при­шёл и спра­шива­ет:

— Как де­ла, ди­тя моё?

— Па­дишах ваш, ока­зыва­ет­ся, та­кой-ся­кой, дед, —го­ворит джи­гит. — Опять не­выпол­ни­мую ра­боту за­дал. Из ты­сячи овец две ве­лел сде­лать и от каж­дой пуд са­ла по­лучить.

— Лад­но, не го­рюй, — го­ворит ста­рик — пой­дём к нам, — приг­ла­ша­ет.

Джи­гит по­шёл к ним.

Че­рез три дня млад­шая дочь ста­рика го­ворит:

— Твой пла­ток ук­ра­ла млад­шая дочь па­диша­ха.

Дед дал джи­гиту шка­тул­ку.

— И еды вдвой­не, и му­зыки вдвой­не в ней. Ты от­крой эту шка­тул­ку, ког­да они на про­гул­ку вый­дут. Ког­да тень че­лове­ка по­явит­ся, сунь в из­го­ловье, спрячь. Дочь па­диша­ха зай­дёт, ру­ку в из­го­ловье су­нет. Схва­ти её за ру­ку, ты же джи­гит, сам раз­бе­рёшь­ся.

По­шёл он к ста­ду. Овец ста­ло мно­го, и все раз­добре­ли. Пог­нал их, за­шёл к па­диша­ху, ска­зал. На этот раз па­дишах по­верил. За­реза­ли — пуд са­ла с каж­дой по­лучи­ли. Джи­гиту пи­щу ещё боль­ше улуч­ши­ли.

Млад­шая дочь па­диша­ха пос­то­ян­но воз­ле не­го: я, мол, твоя, а ты мой. За­ходит в лю­бое вре­мя. Коль­цо по­дари­ла джи­гиту.

Од­нажды на это па­дишахс­тво на­пали вой­ска трёх дру­гих па­диша­хов из-за трёх его до­чек. У каж­до­го из них бы­ло по де­сять ты­сяч сол­дат. Отец де­вушек то­же выс­та­вил про­тив каж­до­го по де­сять ты­сяч — все­го трид­ца­титы­сяч­ное вой­ско. Ес­ли те по­бедят, де­вушек за­берут. Ес­ли бу­дут по­беж­де­ны, то сто­рон­ни­ки джи­гита сги­нут.

Де­сяти­тысяч­ное вой­ско, тре­бу­ющее стар­шую дочь па­диша­ха, ос­та­нови­лось воз­ле ле­са. Пос­ла­ли па­диша­ху весть, чтоб вой­ско его приш­ло на сра­жение.

На­ут­ро выс­ту­пило де­сяти­тысяч­ное вой­ско от­ца де­вушек. Джи­гит то­же по­шёл пог­ля­деть. До­шёл до ле­су, за­резал ло­шадь. Сле­телось во­роньё. Ге­нера­лы го­ворят:

— Глянь-ка на на­шего пас­ту­ха, он без за­бот, во­рон кор­мит.

Джи­гит выд­рал зу­бы у ло­шади и по­ложил их в кар­ман. На­чал сле­дить за бит­вой. Силь­но би­лись. Мно­го лю­дей по­лег­ло и с той, и с дру­гой сто­роны. Ког­да от вой­ска от­ца де­вушек ос­та­лось сто че­ловек, джи­гит вы­тащил из кар­ма­на и рас­сы­пал зу­бы тиг­ров. Зу­бы прев­ра­тились в тиг­ров и они рас­терза­ли вра­жес­кое вой­ско. Он взял в плен сы­на то­го па­диша­ха и при­вёл к сво­ему па­диша­ху. Джи­гит ута­ил, что он пас­тух.

— Ты, джи­гит, дочь мою спас, её за те­бя и от­дам, — го­ворит па­дишах. — Вер­нёшь­ся к нам, свадь­бу спра­вим.

Джи­гит, без вни­мания к сло­вам па­диша­ха, по­шёл до­мой по дру­гой до­роге. Вер­нулся, а там по­есть при­нес­ли. Он не стал есть то, что при­нес­ли, из шка­тул­ки по­ел.

На дру­гой день, за вто­рую дочь па­диша­ха пош­ло в бой де­сяти­тысяч­ное вой­ско. Джи­гит сно­ва за­резал сво­его ко­ня под ле­сом и скор­мил во­ронью. На этот раз он ре­шил сам пой­ти в бит­ву. По­доз­вал же­реб­ца, одел­ся в во­ен­ные одеж­ды и стал по­хож на ба­тыра. Ког­да ос­та­лось со­рок сол­дат в вой­ске па­диша­ха, по­шёл он в бой. Силь­но он бил­ся. Взял в плен сы­на па­диша­ха.

Па­дишах и на этот раз поз­вал его к се­бе до­мой.

— Свадь­бу спра­вим, вто­рую дочь за те­бя вы­дам, — го­ворит.

Джи­гит от­ве­ча­ет:

— Мне ни­чего не на­до.

По­шёл он до­мой дру­гой до­рогой.

На тре­тий день сос­то­ялась бит­ва за третью дочь. Око­ло ле­са он сно­ва на­чал кор­мить во­рон.

— Пас­тух, воз­вра­щай­ся, се­год­ня бу­дет боль­шой праз­дник, — кри­чали ему во­ины па­диша­ха.

Джи­гит свис­том по­доз­вал же­реб­ца и го­ворит ему:

— Се­год­ня бой бу­дет за мою же­ну.

— Лад­но, — го­ворит же­ребец, — не бой­ся, ты по­бедишь.

Ког­да в вой­ске па­диша­ха ос­та­лось двад­цать сол­дат, джи­гит по­шёл в бой. Силь­нее преж­не­го би­лись в этом бою. Джи­гит по­бедил, лишь па­лец слег­ка по­ранил. Млад­шая дочь пе­ревя­зала ему па­лец сво­им имен­ным плат­ком. Джи­гит не наз­вался ни па­диша­ху, ни его до­чери. Па­дишах пред­ло­жил ему свою дочь в жё­ны. Джи­гит всё при­киды­ва­ет­ся, мол, не на­до.

Ге­нера­лы, вер­нувшись, ста­ли праз­дно­вать в па­дишах­ском двор­це. Джи­гит ле­жит в сво­ём до­мике, ест из шка­тул­ки и му­зыку слу­ша­ет.

Вот так па­диша­хи, тре­бовав­шие де­вушек, бы­ли по­беж­де­ны. Те­перь де­вуш­ки дол­жны бы­ли са­ми из­брать се­бе же­нихов. На­ут­ро соб­ра­ли на­род, пос­тро­или. Ге­нера­лы, ге­нераль­ские сы­новья, баи и куп­цы выс­тро­ились в ряд. По­зади вста­ли пас­ту­хи и дру­гая го­лыть­ба. Джи­гит то­же ока­зал­ся сре­ди пас­ту­хов. Стар­шая дочь выб­ра­ла од­но­го из мо­лодых ге­нера­лов и их обо­их под­ня­ли, по­нес­ли. Вто­рая дочь то­же выб­ра­ла ге­нера­ла, их то­же по­нес­ли на ру­ках, с по­чес­тя­ми. А млад­шая дочь выб­ра­ла пас­ту­ха. Стар­шим сыг­ра­ли хо­рошую свадь­бу, а млад­шей до­чери — нет.

— Вон, жи­ви со сво­им пас­ту­хом на скот­ном дво­ре, — ска­зал отец.

Так они за­жили в овечь­ем за­кут­ке. Они не силь­но огор­чи­лись. Еда име­ет­ся, из шка­тул­ки едят. Как на­едят­ся, му­зыку за­водят.

Мно­го ли, ма­ло ли прош­ло, па­дишах за­болел. Сколь­ко б ле­карей ни зва­ли, ни один не смог пред­ло­жить ему нуж­но­го ле­карс­тва. Лишь один ста­рый док­тор ска­зал, что его нуж­но по­кор­мить ле­бяжь­им мя­сом.

— Но дос­тать его не лег­ко, — го­ворит.

Тог­да па­дишах го­ворит:

— Ес­ли кто-то до­будет ле­бяжь­его мя­са, то ему па­дишахс­тво своё от­дам.

Те два зя­тя па­диша­ха оба за­хоте­ли зав­ла­деть па­дишахс­твом. С доб­ром да с день­га­ми они от­пра­вились до­бывать ле­бедя. Пас­тух то­же от­пра­шивал­ся у па­диша­ха, да па­дишах не боль­но-то до­верял ему. Толь­ко ког­да млад­шая дочь поп­ро­сила, он ска­зал:

— Лад­но, пус­кай сту­па­ет.

Сел на пло­хонь­ко­го же­ребён­ка. До­ехал до ле­са, за­резал его и скор­мил во­ронам. Толь­ко свис­тнул, его же­ребец по­явил­ся. Рас­ска­зал ему всё джи­гит. Конь ска­зал:

— Ес­ли ле­бедя­тины че­ловек по­ест, то ум­рёт, ес­ли пот­ро­хов по­ест — то вы­лечит­ся. Там-то и там-то он на­ходит­ся, — на­учил джи­гита, где най­ти ле­бедя.

Джи­гит от­пра­вил­ся на по­ис­ки. Хо­дил-хо­дил и отыс­кал ле­бедя.

Под­сте­рёг и схва­тил его за ла­пы. Ле­бедь и так, и эдак пы­тал­ся ос­во­бодить­ся, и в во­ду ны­рял — джи­гит за ним и не от­пуска­ет. Ле­бедь взле­та­ет в не­бо — джи­гит то­же воз­но­сит­ся, но не от­пуска­ет ле­бедя. Ле­бедь ус­тал, опус­тился на зем­лю. Так джи­гит пой­мал ле­бедя, нуж­но­го па­диша­ху.

По до­роге ему встре­тились сво­яки.

— Про­дай его нам, за­чем он те­бе? Из пас­ту­ха па­дишах не по­лучит­ся. Про­дай, ра­ди бо­га, — го­ворят джи­гиту.

— Сколь­ко дней я го­нял­ся за ним, — го­ворит пас­тух. — Но всё же я его про­дам, — го­ворит.

Вы­резал пот­ро­ха, ос­та­вил се­бе и про­дал им ле­бедя.

— Сколь­ко про­сишь? — спра­шива­ют те.

— Де­нег мне не на­до, — го­ворит пас­тух.

Джи­гит у од­но­го па­лец от­ре­зал, дру­гому на за­ду жжё­ное клей­мо пос­та­вил. Вы­тер­пе­ли ге­нера­лы, раз хо­тят па­диша­хом стать. Ге­нера­лы пош­ли сво­ей до­рогой, он сво­ей до­рогой от­пра­вил­ся.

Вер­нувшись, он ве­лел сва­рить ле­бяжьи внут­реннос­ти, да­же не по­чис­тив. Ге­нера­лы то­же спеш­но при­были. Ле­бяжье мя­со вы­мыли хо­рошень­ко, сва­рили. Да­ли па­диша­ху по­есть. Как па­дишах по­ел, так ему ещё ху­же ста­ло. Млад­шая дочь приш­ла до­мой и го­ворит джи­гиту:

— Отец уми­ра­ет, ка­жет­ся, ле­бяжье мя­со не пош­ло ему на поль­зу.

Джи­гит по­нёс ва­рёные пот­ро­ха вмес­те с на­печён­ны­ми овечь­ими ка­тыш­ка­ми и листь­ями бан­но­го ве­ника.

Млад­шая дочь го­ворит:

— По­чему так из­га­жено?

— Поль­за имен­но в этом, — го­ворит джи­гит.

Де­вуш­ка всё по­ложи­ла на блю­до и по­нес­ла па­диша­ху. Мать спра­шива­ет:

— По­чему не­чис­то так?

— Поль­за в том, — го­ворит дочь. — Как по­ест, поп­ра­вит­ся, муж так ска­зал.

Раз­жав зу­бы па­диша­ха, по­кор­ми­ли его. Прош­ло нем­но­го вре­мени, и па­дишах поп­ра­вил­ся.

— Что со мной слу­чилось? — спра­шива­ет па­дишах.

— Ты был при смер­ти, как по­ел ле­бяжь­его мя­са, — объ­яс­ня­ют ему. — А млад­ший твой зять при­нёс ле­бяжьи пот­ро­ха. Это те­бя и вы­лечи­ло.

Па­дишах по­хоро­шел, поп­ра­вил­ся те­перь.

И вот он объ­явил, что зав­тра бу­дет сбор и весь на­род дол­жен соб­рать­ся. Он ре­шил от­дать па­дишахс­тво, как и обе­щал, то­му, кто до­был ле­бедя.

На сле­ду­ющий день соб­рался на­род. Па­дишах ска­зал:

— Ког­да я силь­но бо­лел, два зя­тя-ге­нера­ла дос­та­вили ле­бяжь­его мя­са. Ког­да я его по­ел, мне ста­ло ху­же. Млад­ший зять сва­рил и при­нёс пот­ро­ха ле­бедя, я их съ­ел и поп­ра­вил­ся. Обе­щание бы­ло та­кое, что от­дам па­дишахс­тво то­му, кто ме­ня ис­це­лит. Ко­му от­дать? Вот что вы мне ска­жите.

— По­лез­ное ле­карс­тво сна­чала ухуд­ша­ет сос­то­яние, а по­том ис­це­ля­ет, — го­ворят ви­зири.

А на­род за­щища­ет пас­ту­ха, го­воря, что он по­руче­ния всег­да хо­рошо вы­пол­ня­ет.

— Кто ле­бедя пой­мал? — спра­шива­ют.

— Мы пой­ма­ли, — го­ворят ге­нера­лы-зятья.

Джи­гит го­ворит:

— Чем до­каже­те?

Ге­нера­лы буд­то оне­мели.

— Ле­бедя я пой­мал, — го­ворит пас­тух.

— Нет, это мы пой­ма­ли, — го­ворят ге­нера­лы.

Ви­зири спра­шива­ют у джи­гита:

— А чем ты до­кажешь?

— Смот­ри­те боль­шой па­лец у од­но­го, а у дру­гого зад об­на­жите,— го­ворит пас­тух.

Смот­рят: у од­но­го нет паль­ца, а у вто­рого клей­мо пос­тавле­но.

— Вот за та­кую це­ну я про­дал им ле­бедя, — го­ворит джи­гит.

По­вери­ли. Вот так па­дишах был вы­нуж­ден от­дать пас­ту­ху па­дишахс­тво. Двух ге­нера­лов он от­пра­вил в ове­чий за­куток, наз­на­чил пас­ту­хами.

А джи­гит стал ум­ным, хо­рошим па­диша­хом. До сих пор жи­вут и здравс­тву­ют. Вче­ра там был, се­год­ня вер­нулся. Си­том вод­ку пи­ли, уго­щение бы­ло слав­ное, но не на­елись.

Случайные и неслучайные рекомендации: