Ярочки Айше и Фатьма

То  ли было, то ли не было, жила одна овца. У нее были две ярочки, которых звали Айше и Фатьма
Каждый день овца ходила пастись. Целый день она паслась, набирала в вымя молока, а вечером, подойдя к двери своего дома, говорила:
— Ярочки Айше и Фатьма,
ноет мое вымечко,
отоприте дверь, я дам вам молока.
Айше и Фатьма открывали дверь и сосали у своей матери вымя.
Соседом овцы был волк. Однажды волк подумал: «Пойдука я и съем Айше и Фатьму».
Подошел волк в двери дома ярочек и закричал грубым голосом:

А ярочки ответили ему из дома:
— У тебя грубый голос. Ты не наша мать, и мы не откроем тебе дверь.
Тогда волк пошел и украл в курятнике яйцо, выпил его, чтобы голос стал потоньше, снова вернулся к двери дома ярочек и закричал:

— Голос у тебя тонкий,— ответили ярочки,— но покажи нам свои ноги. А то, может быть, ты не наша мать.
Волк показал в дверную щель свои ноги.
— У нашей матери ноги белые-пребелые, как хлопок. А у тебя ноги — черные. Ты не наша мать,— сказали ярочки Айше и Фатьма и не открыли дверь волку.
Тогда волк пошел на мельницу и сунул ноги в мешок с мукой, Вернулся волк снова к двери Айше и Фатьмы и закричал тоненьким голосом:
— Ярочки Айше и Фатьма,
ноет мое вымечко,
отоприте дверь, я дам вам молока.
— Покажи свои ноги,— ответили ярочки. Волк просунул ноги в дверную щель, Айше и Фатьма увидели, они, как хлопок, белые-пребелые. Тогда ярочки подумали, что пришла их мать, и открыли дверь. Тут-то волк и съел Айше и Фатьму и косточки их здесь же бросил.
К вечеру вернулась домой овца и сказала:

Из дома не донеслось ни звука. Овца снова позвала ярочек, но дверь так и не открылась. Тогда она ударила рогами в дверь и сама открыла ее, смотрит — а в доме разбросаны косточки Айше и Фатьмы. «Кто же мог это сделать, кроме проклятого волка?» — подумала овца, вышла из дома и отправилась по следу волка. Глядь, а волк невдалеке лежит на спине и облизывается.
— Братец волк,— сказала овца,— мои Айше и Фатьма умерли. Я устраиваю поминки, приготовлю пилав и зерде. Приходи попозже, поедим.
То-то волку радость! «Хорошо»,— сказал он. А овца тотчас же вернулась домой, вырыла в саду яму, набросала на ее дно дров, хворосту и подожгла их. Потом она закрыла яму хворостом и ветками, а сверху положила большую подушку.
Наступил вечер. Пришел волк.
— Братец волк, пожалуй сюда, сядь на эту подушку,— пригласила овца.
Только волк сел на подушку, как тут же провалился в яму и стал гореть.
— Ой, мои уши! — закричал волк.
А овца ему на это отвечала:
— Ты говоришь: «Ой, мои уши!» А хорошо тебе было есть моих ярочек Айше и Фатьму?
— Ой, мои лапы! — снова закричал волк.
— Ты говоришь: «Ой, мои лапы!» А хорошо тебе было есть моих Айше и Фатьму? — отвечала овца.
— Ой, моя голова!
— Ты говоришь: «Ой, моя голова!» А хорошо тебе было есть моих Айше и Фатьму?
Вот так волк кричал: «Ой, мои глаза!», «Ой, мои брови!..», пока не сгорел дотла и не превратился в пепел.
А овца родила еще двух ярочек. Теперь, избавившись от волка, они зажили счастливо.