Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Чыонг Ти

Эта ис­то­рия слу­чилась в те да­лекие вре­мена, ког­да лу­на бы­ла еще сов­сем мо­лодой и уме­ла меч­тать, ког­да она не про­пус­ка­ла ни од­но­го ве­чера, что­бы не по­любо­вать­ся собс­твен­ным от­ра­жени­ем в ти­хой гла­ди вод. Она не пе­рес­та­вая бол­та­ла тог­да со зна­комы­ми реч­ка­ми и ру­чей­ка­ми, ко­торые всег­да охот­но от­ве­чали ей ве­селым сме­хом бес­числен­ных брызг.

Ста­рики рас­ска­зыва­ют, что в те вре­мена стра­на их бы­ла чу­дес­ным цве­тущим кра­ем. На его туч­ных по­лях в изо­билии ко­лосил­ся зо­лотис­тый рис, ре­ки киш­мя ки­шели ры­бой, а ле­са и го­ры бы­ли пол­ны вся­ких зве­рей. Всю­ду ца­рили мир и по­кой, лю­ди ра­бота­ли, нас­лажда­ясь пло­дами сво­его тру­да, и бед­ных бы­ло сов­сем ма­ло.

При этом ста­рики до­бав­ля­ли, что стра­ною в то вре­мя пра­вил мо­гущес­твен­ный ко­роль, ко­торо­го не столь­ко бо­ялись, сколь­ко ува­жали.

У это­го ко­роля и его суп­ру­ги-ко­роле­вы бы­ла единс­твен­ная дочь, кра­сави­ца Ми Ны­онг. Не­обык­но­вен­ная кра­сота прин­цессы по­ража­ла всех, ко­му хоть раз вы­пало счастье уви­деть ее. Осо­бен­но прек­расны бы­ли ее гла­за — боль­шие, как озе­ра, тем­ные, как зер­на ко­фе, и блес­тя­щие, как ноч­ные звез­ды. Ра­дова­лась ли, грус­ти­ла ли Ми Ны­онг, гла­за ее сра­зу вы­ража­ли вол­но­вав­шие ее чувс­тва, ос­та­ва­ясь чу­дес­ны­ми, как са­ма мо­лодость. Но ча­ще Ми Ны­онг сме­ялась. И тог­да ее звон­кий, как се­реб­ро, смех был по­хож на стру­ящий­ся проз­рачный ру­чей, лег­ко сбе­га­ющий с гор­ных круч.

Ми Ны­онг жи­ла без­за­бот­но и ра­дова­лась жиз­ни, всем бы­ла до­воль­на и го­рячо лю­била сво­их ро­дите­лей. Ко­роль и ко­роле­ва гор­ди­лись сво­ей до­черью. Ее ос­ле­питель­ную кра­соту они срав­ни­вали с кра­сотой ска­зоч­ных фей и не про­пус­ка­ли слу­чая пох­вастать­ся до­черью пе­ред людь­ми.

И вот Ми Ны­онг ис­полни­лось сем­надцать лет. Мать ко­роле­ва пос­мотре­ла на нее и с гор­достью, пе­репол­нявшей ее сер­дце, по­дума­ла: «Свет еще не ви­дел де­вуш­ки кра­сивее, чем моя дочь!» И впрямь, Ми Ныснг в свои сем­надцать лет бы­ла так пре­лес­тна, что труд­но бы­ло сыс­кать в ми­ре кра­сави­цу, рав­ную ей. Ни у ко­го не бы­ло та­ких длин­ных и кра­сивых во­лос, спа­дав­ших блес­тя­щими вол­на­ми на бе­лые, как хло­пок, пле­чи и лоб.

Ми Ны­онг, в соп­ро­вож­де­нии сво­ей слу­жан­ки, лю­била бы­вать в ко­ролев­ском са­ду Тхы­ой Уй­ен и лю­бовать­ся его бес­числен­ны­ми ди­ковин­ны­ми цве­тами, ис­пуска­ющи­ми тон­чай­ший, слег­ка пь­яня­щий аро­мат. Тог­да Ми Ныснг пе­репол­ня­ло бес­ко­неч­ное счастье, и, при­сев на ска­мей­ку в сво­ей лю­бимой бе­сед­ке, она жда­ла, ког­да вый­дет лу­на. Де­вуш­ка меч­та­тель­но смот­ре­ла на да­лекий лун­ный круг, на проп­лы­ва­ющие об­ла­ка, и ей хо­телось под­нять­ся в не­бо и кру­жить над зем­лей в нес­конча­емом тан­це. Но она ос­та­валась на том же мес­те. Тог­да она бра­ла в ру­ки свой лю­бимый дан бао, уда­ряла по стру­нам и на­чина­ла ти­хо петь. Так сна пе­ла до тех пор, по­ка слу­жан­ка не на­поми­нала ей, что уже вре­мя сна. Ми Ны­онг с со­жале­ни­ем пре­рыва­ла пе­ние и ухо­дила в свои по­кои.

Но вот прек­расная Ми Ны­онг ста­ла мень­ше сме­ять­ся, все ча­ще по­сеща­ла ее грусть. Не­ведо­мая тос­ка под­сту­пала вдруг к сер­дцу, сжи­мала его, при­чиняя ос­трую боль. В та­кие ми­нуты все вок­руг ка­залось Ми Ны­онг се­рым, как дож­дли­вый ап­рель, и чу­жим, как фаль­ши­вый звук дан бао. Ей страс­тно хо­телось по­бывать там, где сна еще ни­ког­да не бы­вала: там, за да­леки­ми го­лубы­ми хреб­та­ми гор, там, за мо­рем, пле­щущим­ся на вос­то­ке, за си­ним ле­сом, над ко­торым всег­да клу­бит­ся ту­ман… Ей хо­телось уви­деть лю­дей, ко­торые, как сна слы­шала, це­лые дни тру­дят­ся на сво­их зе­леных по­лях, уз­нать их поб­ли­же, по­гово­рить с ни­ми, пог­ла­дить по спи­не смир­ных и смеш­ных буй­во­лов… Но — увы! — Ми Ны­онг зна­ла, что все это не­осу­щес­тви­мо, ибо ко­роль стро­го-нас­тро­го при­казал не вы­пус­кать дочь за пре­делы са­да и ко­ролев­ско­го двор­ца, сле­дить за каж­дым ее ша­гом и обе­регать ее. Да­же тог­да, ког­да у ко­роля бы­вали при­емы, прин­цессе зап­ре­щалось вы­ходить из сво­ей ком­на­ты. Сквозь што­ры сна ви­дела од­ни лишь сог­ну­тые пе­ред ко­ролем спи­ны ста­рых ми­нис­тров да стра­жу, зас­тывшую у две­рей трон­но­го за­ла. Единс­твен­ной ее уте­хой был пыш­ный сад Тхы­ой Уй­ен с его при­чуд­ли­выми и яр­ки­ми рас­те­ни­ями, с бес­числен­ны­ми пе­вунь­ями пти­цами. Но и он вско­ре нас­ку­чил ей. Она це­лые дни бро­дила по са­ду, под его вы­сокой ка­мен­ной сте­ной, ста­ра­ясь пред­ста­вить се­бе жизнь за эти­ми сте­нами, и не мог­ла. И ей ста­нови­лось еще тос­кли­вее, и уже не раз в го­лову при­ходи­ла мысль: «Нет! Мне хо­чет­ся дру­гой жиз­ни!»

Од­нажды в сад Тхы­ой Уй­ен за­лете­ли ма­лень­кие хо­анг-ани  и со звон­ким кри­ком зак­ру­жили над ней. Де­вуш­ка прос­терла к ним свои бе­лос­нежные ру­ки и в от­ча­янии вос­клик­ну­ла:

— Как я за­видую вам, пти­цы! Вы так мно­го все­го ви­дели. Вы об­ле­тели все стра­ны и все мо­ря. А я все вре­мя здесь — в этом прек­расном и прок­ля­том са­ду. И ког­да нас­ту­па­ет ве­чер, мне ста­новит­ся не­выно­симо грус­тно. Возь­ми­те ме­ня с со­бой, хо­анг-ани! Возь­ми­те ме­ня из это­го са­да Тхы­ой Уй­ен!

Но хо­анг-ани толь­ко пок­ру­жили над нес­час­тной кра­сави­цей, по­щебе­тали и уле­тели прочь.

Око­ло ко­ролев­ско­го двор­ца про­тека­ла не­боль­шая ре­ка. Ее те­чение бы­ло ти­хим, по­это­му ве­тер, на­дувая па­руса ры­бачь­их ло­док, не мог под­нять боль­ших волн. Ры­баки из со­сед­них се­лений с ут­ра до ве­чера бо­роз­ди­ли ре­ку, за­мани­вая в свои ши­рокие се­ти ле­нивых рыб.

Из ок­на Ми Ны­онг был ви­ден из­гиб ре­ки. Прин­цесса по­дол­гу смот­ре­ла на се­реб­ристо-си­ние во­ды, на бес­шумно сколь­зя­щие па­руса. Од­нажды, ког­да Ми Ны­онг бы­ло осо­бен­но грус­тно, она поз­ва­ла свою мать — ко­роле­ву и про­мол­ви­ла:

— Ма­ма! Те­бе не ка­жет­ся, что эта ре­ка по­хожа на по­ток стру­ящих­ся слез?

Но мать-ко­роле­ва ни­чего ей не от­ве­тила.

У ре­ки жи­ла од­на бед­ная ры­бац­кая семья: ста­руш­ка Чы­онг и ее сын Чы­онг Ти. Отец Чы­онг Ти дав­но умер, и все за­боты о сы­не лег­ли на пле­чи ма­тери.

Чы­онг Ти был нек­ра­сив ли­цом, но очень спо­собен ко вся­кой ра­боте. Ког­да ему ис­полни­лось де­сять лет, он уже прек­расно иг­рал на шао, по­ражая всех сво­им мас­терс­твом. Чы­онг Ти очень лю­бил свою мать и, как толь­ко под­рос, стал по­могать ей по хо­зяй­ству, а в три­над­цать лет уже са­мос­то­ятель­но вы­ходил на рыб­ную лов­лю, заб­ра­сывая на се­реди­ну ре­ки тя­желые се­ти. Кон­чив ра­боту, Чы­онг Ти дос­та­вал свою шао, с ко­торой ни­ког­да не рас­ста­вал­ся, и на­чинал иг­рать. Иг­рал он с упо­ени­ем, со­чиняя на хо­ду все но­вые и но­вые ме­лодии. Над ре­кой сгу­щались су­мер­ки, и в этих су­мер­ках плы­ли, пе­рели­ва­ясь, чу­дес­ные зву­ки шао. Ры­баки бро­сали свою ра­боту и слу­шали как за­чаро­ван­ные то звон­кие и ве­селые, то грус­тные и про­тяж­ные пес­ни Чы­онг Ти. А он все иг­рал и иг­рал, и пес­ни его ле­тели над ре­кой, над ры­бац­ки­ми се­лени­ями, над ко­ролев­ским са­дом Тхы­ой Уй­ен. Де­ревен­ские де­вуш­ки встре­чали каж­дый звук шао с за­мира­ни­ем сер­дца, они то­же бро­сали свои за­нятия и пог­ру­жались в сла­дос­тные меч­ты. О! Как прек­расна эта му­зыка! Как вол­ну­ет она ду­шу и мо­лодо­го и ста­рого…

Од­нажды лод­ка Чы­онг Ти под­плы­ла сов­сем близ­ко к ко­ролев­ско­му двор­цу. Нас­ту­пил ве­чер, и юно­ша, как обыч­но, за­иг­рал на сво­ей чу­дес­ной шао. Неж­ная ме­лодия про­ник­ла во дво­рец и до­лете­ла до слу­ха Ми Ны­онг. Она в это вре­мя с грустью лю­бова­лась лу­чами за­ходя­щего сол­нца. Вол­шебные зву­ки на­пол­ни­ли сер­дце де­вуш­ки вос­торгом, а на гу­бах за­иг­ра­ла улыб­ка. До са­мой но­чи про­сиде­ла она, окол­до­ван­ная нез­на­комой и чу­дес­ной ме­лоди­ей. И толь­ко ког­да зву­ки ста­ли уда­лять­ся и пос­те­пен­но за­тих­ли, Ми Ны­онг лег­ла в пос­тель, но так и не смог­ла зас­нуть до са­мого ут­ра.

С это­го дня из­ме­нилась прин­цесса. Не­ведо­мые чувс­тва тре­вожи­ли ее ду­шу, слад­ко сжи­мая сер­дце. Она вновь ста­ла ве­селой и каж­дый ве­чер спе­шила в сад, бо­ясь про­пус­тить хоть один звук вол­шебной шао. Но од­нажды ве­чером она не ус­лы­шала му­зыки. Нас­ту­пил дру­гой ве­чер, тре­тий, а шао все мол­ча­ла. Ка­залось, пес­ни ис­чезли нав­сегда. Нап­расно Ми Ны­онг вы­бега­ла в сад Тхы­ой Уй­ен, нап­расно про­сижи­вала в бе­сед­ке до поз­дней но­чи — чу­дес­ная му­зыка не воз­ни­кала. И тог­да она за­боле­ла. В ко­ролев­ском двор­це под­ня­лась су­мато­ха, ко­роль и ко­роле­ва не от­хо­дили от до­чери уже тре­тий день. Но она не при­ходи­ла в се­бя и толь­ко бре­дила, пов­то­ряя: «Где он? Где его му­зыка?»

А Чы­онг Ти меж­ду тем и не по­доз­ре­вал, что его му­зыка пле­нила прек­расней­шую из прек­расных. Как и преж­де, днем ло­вил он ры­бу, а ве­чером иг­рал на шао. Но те­перь его лод­ка от­плы­ла да­леко от двор­ца — там был бо­гаче улов.

Бо­лезнь Ми Ны­онг не про­ходи­ла. Она про­дол­жа­ла ме­тать­ся в бре­ду и од­нажды, при­дя в се­бя, спро­сила у ма­тери, скло­нив­шей­ся над ее пос­телью:

— Ма­ма! Ска­жите мне, по­чему не слыш­но той чу­дес­ной му­зыки?

В гла­зах до­чери ко­роле­ва уви­дела та­кую тос­ку, что не­воль­но вздрог­ну­ла. «Бед­ная де­воч­ка, — по­дума­ла она, — лю­бов­ная тос­ка уне­сет ее в мо­гилу». И мать пос­пе­шила к ко­ролю, что­бы по­сове­товать­ся с ним, как ис­це­лить Ми Ны­онг.

На сле­ду­ющий день, ко­ролев­ские гон­цы пом­ча­лись на по­ис­ки му­зыкан­та, иг­равше­го прош­лую не­делю око­ло двор­ца. Вско­ре они ра­зыс­ка­ли Чы­онг Ти и пе­реда­ли ему, что прин­цесса вновь же­ла­ет ус­лы­шать его му­зыку и что он дол­жен не­мед­ленно явить­ся в ко­ролев­ский дво­рец.

Эта но­вость как гром по­рази­ла бед­но­го ры­бака. Он го­тов был иг­рать для прин­цессы свои лю­бимые ме­лодии, но за­чем для это­го яв­лять­ся во дво­рец? Он слиш­ком нек­ра­сив для то­го, что­бы гла­за Ми Ны­онг смот­ре­ли на не­го. Нет, он не мо­жет пой­ти во дво­рец! Но ко­ролев­ские гон­цы ска­зали, что та­ков при­каз ко­роля. Чы­онг Ти приш­лось сог­ла­сить­ся.

— Хо­рошо! Я при­ду. Но толь­ко пусть мое ли­цо бу­дет зак­ры­то тканью.

Он быс­тро соб­рался и от­пра­вил­ся во дво­рец. Как толь­ко Ми Ны­онг уз­на­ла, что при­шел че­ловек, иг­ра ко­торо­го так по­рази­ла ее. она ожи­вилась и с не­тер­пе­ни­ем ста­ла ждать, ког­да поль­ют­ся ча­ру­ющие зву­ки. И вот Чы­онг Ти за­иг­рал. Лас­ко­вый взор Ми Ны­онг ус­тре­мил­ся на не­го, она слов­но рас­цве­ла. А он иг­рал са­мую лю­бимую свою ме­лодию — ме­лодию люб­ви. «Ка­кая чу­дес­ная пес­ня!» — вос­клик­ну­ла про се­бя Ми Ны­онг. чувс­твуя, как си­лы пос­те­пен­но воз­вра­ща­ют­ся к ней. Ког­да Чы­онг Ти кон­чил, прин­цесса вста­ла, и все об­ра­дова­лись, ви­дя, что она сов­сем здо­рова. А Чы­онг Ти пос­пе­шил уй­ти.

Вер­нувшись до­мой, он дол­го не мог ус­нуть, ду­мая о прек­расной Ми Ны­онг. Впер­вые в сво­ей жиз­ни уви­дел он та­кую кра­сави­цу. Ее бо­жес­твен­ное ли­цо сто­яло пе­ред его гла­зами. Он ни о чем, кро­ме как о Ми Ны­онг, не мог ду­мать. Так прош­ла не­деля. Чы­онг Ти стал кое- как ра­ботать, пло­хо ел и спал. Все ва­лилось из его рук, а гла­за не хо­тели ни на что смот­реть.

— Что с то­бой, сын мой? — спра­шива­ла его мать.

— Ма­ма! Я, ка­жет­ся, по­любил прин­цессу… Ес­ли ты же­ла­ешь мне счастья, то пой­ди к ко­ролю и поп­ро­си у не­го от мо­его име­ни ру­ки Ми Ны­онг.

Мать за­маха­ла на сы­на.

— Что за мысль приш­ла те­бе в го­лову! Ты, сын прос­то­го ры­бака, хо­чешь взять в же­ны дочь ко­роля! Не шу­тишь ли ты со мной, со ста­рой?

Но Чы­онг Ти не шу­тил. Он ска­зал:

— Иди, ма­ма. Ес­ли ты лю­бишь ме­ня, ты ис­полнишь мою прось­бу. Я не шу­чу, и мой ра­зум не по­мутил­ся. Го­лос мо­его сер­дца под­ска­зал мне эту мысль… Иди, ма­ма!

И ста­рая мать пош­ла. Она очень лю­била сво­его сы­на и, ко­неч­но, же­лала ему счастья. Она ку­пила скром­ный по­дарок и приш­ла во дво­рец. Че­рез не­кото­рое вре­мя ко­роль и ко­роле­ва при­няли ее. Но ког­да она рас­ска­зала, за­чем приш­ла, они воз­му­тились и ве­лели вы­тол­кнуть ста­руху за во­рота.

Грус­тная, очень грус­тная воз­вра­щалась она до­мой к сво­ему лю­бимо­му сы­ну Чы­онг Ти.

С той по­ры Чы­онг Ти за­болел. Он слег и уже не вста­вал. Ста­руш­ка мать не от­хо­дила от не­го, об­ли­ва­ясь сле­зами. А Чы­онг Ти ме­тал­ся в бре­ду, и с уст его не схо­дило имя Ми Ны­онг. Прош­ло нес­коль­ко дней, и он умер.

По­хоро­нили Чы­онг Ти на бе­регу ре­ки. Вско­ре на его мо­гиле вы­рос­ло де­рево бать дан, сла­вяще­еся сво­ей цен­ной дре­веси­ной.

Все дни, по­ка Чы­онг Ти бо­лел, прек­расная Ми Ны­онг вы­ходи­ла в сад Тхы­ой Уй­ен и жда­ла, ког­да поль­ют­ся чу­дес­ные зву­ки шао. Но ме­лодия ис­чезла нав­сегда. Тог­да она спро­сила свою мать, где тот юно­ша со сво­ей вол­шебной му­зыкой. Ко­роле­ва от­ве­тила, что он пе­ре­ехал в дру­гое се­ло. При этих сло­вах Ми Ны­онг горь­ко за­рыда­ла, и ко­роль с ко­роле­вой раз­ре­шили ей вый­ти за сте­ны двор­ца пос­мотреть стра­ну. А ко­роль в это вре­мя стал по­дыс­ки­вать для сво­ей до­чери же­ниха. В те­чение двух лет Ми Ны­онг от­верга­ла од­но­го же­ниха за дру­гим. Она сно­ва ста­ла грус­тной и те­перь да­же не вы­ходи­ла в сад.

А де­рево бать дан на мо­гиле Чы­онг Ти вы­рос­ло боль­шим, с ог­ромной раз­ве­сис­той кро­ной. Ког­да ве­тер ко­лыхал его листья, они зве­нели, и ка­залось, это ти­хо грус­тит шао бед­но­го ры­бака.

Один сто­ляр уви­дел ред­кос­тное де­рево, сру­бил его и вы­резал ма­лень­кую чаш­ку. Чаш­ка по­лучи­лась очень кра­сивая, ее по­вер­хность бы­ла ис­кусно от­по­лиро­вана, а на дне та­лан­тли­вые ру­ки мас­те­ра на­рисо­вали лод­ку с па­русом, в ко­торой си­дел ры­бак и иг­рал на шао. Ког­да сто­ляр за­кон­чил свою ра­боту, он от­нес чаш­ку на ба­зар и про­дал ее ко­ролев­ско­му ми­нис­тру. А ми­нистр в свою оче­редь по­дарил ее ко­ролю.

Од­нажды ве­чером Ми Ны­онг заш­ла к от­цу и тот пред­ло­жил ей чаю. Она под­несла ко рту ма­лень­кую изящ­ную чаш­ку и вдруг уви­дела в ней лод­ку и ры­бака с шао. Ей по­каза­лось, что юно­ша с шао в ру­ках ожил, в ее ушах заз­ву­чала по­луза­бытая чу­дес­ная ме­лодия люб­ви. Вос­по­мина­ния вновь под­ня­лись в ее ду­ше, и не­выно­симая тос­ка сжа­ла сер­дце. Она не вы­дер­жа­ла и за­рыда­ла. Круп­ные сле­зы па­дали в чаш­ку, и она ви­дела, как лод­ка с па­русом и ры­баком вдруг то­нет, ис­че­за­ет. Че­рез ми­нуту в ру­ках Ми Ны­онг бы­ли од­ни лишь ос­колки ма­лень­кой чаш­ки из де­рева бать дан.

Лю­бовь ис­чезла нав­сегда,
Лю­бовь, омы­тая сле­зами.
И не ос­та­лось ни сле­да —
Од­ни ос­колки пред гла­зами.

Случайные и неслучайные рекомендации: