Трем родным братьям отец оставил в наследство три конских волоса — один черный, другой белый и третий волос — от гнедого коня.
Если достать черный волос и сказать: «Ты мне нужен сейчас!» — перед тобой появится, гарцуя, уже оседланный вороной конь, появятся шашка, пистолет, кинжал и одежда — все под стать коню, черное как вороново перо.
И другие два волоса были подобны этому: только скажешь — перед тобой появятся кони в полной готовности. Тогда уже ни о чем не думай — только садись верхом.
Черный конь был для войны, белый — для игр, джигитовки, а гнедой — для езды: ни днем ни ночью он не знал усталости.
Вот какое наследство имели три брата, но владели им только старший и средний.
Они были хорошие, смелые парни, без конца устраивали набеги, нападали на села, грабили людей и так наживали добро.
А младший брат был простак: когда на него ни взглянешь, всегда он сидит у очага, всунув ноги в золу. Он не одевался, не носил обуви; дашь ему поесть, не дашь — все молчит. Старшие братья не уважали его:
Почему этот несчастный родился от нашего отца? Ты —позор для нас!
Братья гнали его от себя, а когда к ним приходили гости, выгоняли из дому.
Как-то раз братья снарядились в набег. Они отправились в отдаленные земли, откуда не могли скоро вернуться.
Младший брат остался дома. Он решил, что братья отъехали уже далеко, бросился к невесткам и избил их. С тех пор, как только братья отлучались из дому, стал он избивать своих невесток.
Невестки принялись ласкать деверя. Они думали: «Не сегодня, так завтра он перестанет!» — и снова ласкали его, но ничего не помогало — он не давал им покоя, делался все хуже и хуже.
— Сколько бы ни терпели, мы не сможем перенести эту тяжелую долю. Как только вернутся наши мужья, мы должны им все рассказать! — решили жены.
Как решили, так и сделали.
Когда братья услышали это, им стало очень неприятно.
«Наверное, наши жены ненавидят младшего брата и хотят от него избавиться. А может быть, они правду говорят?» — думали братья и стали судить-рядить.
И решили старшие братья никому не верить, пока не увидят все своими глазами.
Однажды они дали наставления своему несчастному брату, Дали наставления женам, сказали, что уходят, и ушли, но потом незаметно вернулись, чтобы посмотреть и узнать, правда ли, что младший брат избивает их жен.
И тот же день младший брат избил жен старших братьев.
Братья узнали, что слова их жен — сущая правда, поговорили между собой и решили завести младшего брата в далекую
землю завести и бросить там, чтобы он не мог вернуться обратно.
И вот средний брат взял своего младшего брата и пошел с ним как будто по делу. Когда они отошли далеко, средний брат вынул из газыря гнедой волос и сказал: «Вот теперь ты мне нужен!» Проговорил он это, и вдруг перед ним, гарцуя, появился гнедой конь. Появились седло, одежда, оружие — все под цвет гнедого коня.
Средний брат быстро вскочил верхом, посадил сзади себя своего младшего брата, крикнул «Чу!», и конь помчался. Горы, леса, дома — никакие преграды не могли его остановить, так он мчался.
Долго они ехали лесом, заехали очень далеко. Средний брат подумал, что отсюда младший не сможет вернуться домой, стащил его с коня и бросил, а сам повернул назад.
Но как только средний брат отъехал немного, младший тоже пошел назад, и, хотя гнедой конь был гнедым конем, младший брат вернулся быстрее его, открыл дверь, вошел в конюшню, лег в стойло, а сверху засыпал себя кукурузными стеблями. Так он лежал и выглядывал оттуда.
А средний брат, что бросил его в лесу, вернулся домой, вошел в конюшню, вынул газырь с конскими волосками, вложил туда гнедой волос, газырь положил в дыру — там, где скрещивались балки, потом вышел и дверь закрыл.
Тогда младший брат быстро выскочил из стойла, достал газырь с конскими волосками из дыры между балками, где он был спрятан, прихватил его с собой и вышел.
Прошел немного, подумал: «Уже время!» — вынул из газыря белый волос, сказал ему: «Вот теперь ты мне нужен!» — и вызвал так белого коня. Перед ним появился стройный высокий белый араш. Седло, одежда, оружие — все, что появилось с ним, все было белое-белое.
Младший брат быстро вскочил в седло, ударил своей плетью, и копь пустился скакать через горы и широкие реки.
Далеко заехал младший брат, вдруг слышит: откуда-то доносятся гул большой толпы и звуки выстрелов.
Как только это донеслось до его ушей, он быстро помчался на шум, крикнул «Чу!», джигитуя и кружась, избороздил весь двор, где собралась толпа, как стрела вылетел в ворота и исчез.
Огромная толпа, что собралась там, как рой пчел, удивилась. Всем показалось странным, что этот человек так быстро появился и так быстро исчез, и никто не мог узнать, кто он такой.
А младший брат как только отъехал подальше, достал свой газырь, вынул белый волос, заговорил его: «Теперь ты спрячься и стал таким, каким был раньше,— босым, оборванным.
Он опять превратился в несчастного, сложил на груди руки и тихо пошел. Так подошел он к пастушке — она пасла гусей владетельного князя.
Удивилась пастушка, что к ней пришел гость.
— Нан! — сказала она.—- Как ты мог прийти ко мне?! Ведь я бедная пастушка, пасу княжеских гусей.
Когда она так сказала, младший брат ответил: — Чем же я лучше тебя? Как видишь, я бедный, проклятый нищий. Не прогоняй меня! Я буду стеречь твоих гусей.
Обрадовалась пастушка, быстро вынула свою грудь, дала младшему брату прикоснуться к ней губами и так усыновила его.
В тот же вечер он спросил:
-¬ Сан! Что за сход был сегодня, почему оттуда слышались выстрелы?
— Нан, пусть я буду твоей жертвой, этот сход был вот почему: князь, гусей которого я пасу, выдает замуж своих трех дочерей. Они стоят на верху дворца, и каждая держит в руке по яблоку. Девушки смотрят на собравшийся народ и бросают яблоко тому, кто им понравится. Сегодня старшая сестра кому то бросила яблоко, завтра бросит средняя, а послезавтра младшая.
На следующий день пастушка сказала:
Нан, пойдем на сход! — и пыталась его повести, но он ответил:
Нет, сан, я не гожусь для такого большого схода. Вдруг кто нибудь раздавит меня копытами своей лошади! Ты иди, а я останусь стеречь гусей.
Так сказал оп и остался, а мать послал на сход. Вечером он пригнал гусей к дому и, посвистывая, то стоял, то ходил возле них, пока не пришла мать.
Ну что, средняя дочь князя бросила сегодня яблоко? — спросил он мать.
Бросила, нан! Бросила одному знатному человеку. А завтра очередь младшей бросить яблоко. Пойди и ты, нан! — сказала она и стала ласкать сына, но сын не захотел:
-Не мое дело ходить на такие большие сходы, еще затопчет кто-нибуть копытами своей лошади! Иди ты, а я буду стеречь гусей.
Так и на следующий день послал свою мать на сход.
Вечером пригнал гусей к дому и, посвистывая, то стоял, то похаживал возле них. В это время вернулась мать. Он спросил:
Ну что, младшая дочь князя бросила сегодня яблоко?
Нет, нан! Младшая дочь князя не бросила сегодня яблоко. Завтра опять будет сход, пойди и ты, а я буду пасти гусей.
Сказала так пастушка и начала ласкать сына, но юноша повторил то, что говорил раньше.
На другой день вечером, когда старушка вернулась домой, он спросил:
Бросила младшая дочь князя свое яблоко?
Нет, нан, и сегодня младшая дочь князя не бросила яблока. Завтра снова будет сход, пойди, нан, а я стану пасти гусей,— сказала мать. Она принялась ласкать сына, но сын не пошел — не отказался от своих слов.
И в этот день младшая дочь князя не бросила своего яблока. Она целую неделю, а то и десять дней не бросала яблоко, но младший брат все не шел на сход.
Наконец мать ему сказала:
— Нан, если ты сегодня не пойдешь со мной, я больше тебе не мать, а ты мне не сын! — И она дала клятву.
Что он мог поделать?
На следующий день рано утром они выгнали гусей в поле, а потом пошли во двор князя. Мать шла впереди, сын — за пей.
Огромная толпа народа наполнила двор, а на верху дворца стояла младшая дочь князя. Это была лучшая из его дочерей, она светилась подобно солнцу и луне.
Сын пастушки, сгорбившись, незаметно пробрался через толпу и, как пень, стал у подножия дворца.
За это время (прошла неделя или десять дней) люди устали, измучились. Начали догадываться, что младшая дочь князя кого-то ждала, но тут все были в сборе, у князя больше не осталось народу, и никто не знал, кого же младшая дочь могла поджидать.
Вот наступил вечер. Народ должен был разойтись. У всех сердца клокотали от злобы — младшая дочь князя опять не бросила свое яблоко.
Младший брат тоже хотел было уйти, но в это время княжна заметила его, быстро бросила яблоко, попала прямо в голову нашему несчастному, и яблоко звонко стукнулось о макушку.
Все заволновались в княжеском дворе: «Это ошибка, как она могла бросить яблоко этому несчастному?!» Поднялся переполох и приближенные князя нарушили его клятву: ведь князь поклялся выдать дочь за того, кому она бросит яблоко.
На второй день пастушка опять стала уговаривать своего сына:
Пойдем туда!
Ну да! Чтоб я на сход пошел! Еле-еле спас свою душу! Сказал так сын и остался пасти гусей, а мать послал на сход.
Вечером пригнал гусей домой и, посвистывая, то стоял, то похаживал возле них, пока не вернулась старушка мать.
— Сан,— спросил он ее,— в кого сегодня бросила яблоко младшая дочь князя?
Ни в кого, нап, сегодня младшая дочь князя яблока не бросила!
То же самое было и на следующий день. А на третий пастушка, что стерегла гусей князя, стала упрашивать, уговаривать сына, но сын говорил: «Нет, нет!» —и упорно отказывался. Тогда мать не стала слушать его, схватила и насильно повела во двор князя.
Не успели они войти в княжеский двор, как сын сгорбился, прошел через толпу, стал на старое место и сделал все так, как в первый раз.
До вечера простоял оп, плотно прижавшись к дворцу, сложив на груди руки и боясь, как бы кто-нибудь с ним не заговорил.
Солнце уже близилось к закату. Двор был переполнен народом, и люди уже стали расходиться.
«Сейчас и я пойду!» — подумал наш несчастный и завернулся в свою старую бурку. Но только он отошел от стены, как дочь князя быстро бросила свое яблоко, и оно со звоном стукнулось о его макушку.
Что князь и приближенные могли поделать? Пришлось отдать младшую дочь этому несчастному.
Все опечалились и говорили: «Младшая дочь умерла!» Ее одежду положили на постель и оплакивали девушку, как покойницу.
А княжеская дочь жила со своим мужем у пастушки гусей.
Он после женитьбы стал еще хуже. Он даже гусей не выгонял со двора — сидел, распахнув рубашку на груди, и грел у костра ноги.
Пастушка кормила сына и его жену. Так продолжалось год, три года, а муж никак не исправлялся. Старая его одежда
совсем износилась, он ходил полуголый, много лежал, когда же вставал — ничего не делал. И вот жена стала его упрекать.
Хоть бы раз ты показал себя моим глазам! — говорила она ему, а муж только смеялся.
Как, разве можно меня не видеть? Или ты думаешь, что я что-нибудь из себя представляю? Я всегда был таким, как сейчас,— говорил он ей.
Младший брат знал, что, когда он в первый раз проджигитовал на белом коне во дворе князя и выезжал из ворот, младшая дочь заметила его. Вот почему он остался у пастушки, но никому не говорил об этом.
Постепенно сердце жены стало остывать. Она думала: «Неужели я обманулась?»
Но вот как-то раз старая княгиня внезапно заболела. Смотрели ее все врачи, но никто ничем не смог помочь. Наконец, больная сама заговорила:
— Есть для меня одно средство. Только оно сможет мне помочь, но кто его достанет? Если влить мне в рот это лекарство, я сразу поправлюсь. Вот что это за лекарство: надо поймать живую олениху, выдоить у нее бутылку молока и этим теплым молоком напоить меня. Тогда я сразу поправлюсь, а больше ничего мне не сможет помочь.
Собрались все люди князя и стали говорить между собой, кто сможет принести княгине молока, кто это сделает?
Дикие олени паслись на горах. Поймать олениху, надоить молока и еще теплым принести княгине было очень трудно. Кто сумеет зто сделать?
Народ решил, что с этим справятся только два человека —-старшие зятья князя; младшего считали умершим.
Народ поручил достать молоко двум старшим зятьям. Они отправились в горы, ходили месяц, ходили два, но, сколько ни старались, не смогли поймать живую олениху и принести ее молока, как просила княгиня.
Однажды в ненастный день они совсем выбились из сил, устали и, дрожа от холода, сели отдохнуть на вершине горы.
В это время началась гроза. От грома, молнии, ветра содрогались и небо и земля, все слилось, смешалось.
Испугались зятья непогоды, стало им страшно. «Что с нами будет?»—думали они. Зятья стояли, прижавшись друг к другу? сердца их трепетали от страха. И в это время они вдруг заметили, что вдали кто-то показался и приближается к ним.
Какой-то человек сидел на гнедом араше. Из ноздрей араша лил огонь — это пламя могло всякого сбить с ног. Седло, и одежда всадника — все было под цвет коню.
Араш скакал через вершины гор, всадник подъезжал все ближе и ближе.
Зятья подумали: «ктo такой человек, от которого нам не спастись, настал наш конец!»—и совсем пали духом. А всадник подъехал к ним, соскочил с коня и сказал:
— Добрый день!
Бог помочь! — ответили ему.— Добро пожаловать, садись, пожалуйста.
И зятья постелили свои бурки, но всадник даже не подумал сесть.
Где вы были? Что вас заставило в такую непогоду зайти сюда? Какое у вас горе? — спросил он.
Зятья удивились, когда всадник заговорил с ними по абхазски, и стали рассказывать:
— Вот уже два месяца, как мы ходим по горам, но никак не можем достать молока дикой оленихи.
Рассказали все, как было, а всадник им в ответ:
— Если так, это легко сделать! Я поймаю живую олениху и надою для вас молока, если исполните то, что я вам скажу.
Обрадовались зятья:
Если ты это для нас сделаешь, чего мы для тебя не исполним? Все исполним, только душу из нас не вынимай!
Если так,— сказал всадник,— я принесу вам оленье молоко, а потом поставлю клеймо на ваших лопатках.
Зятья согласились. Всадник быстро вскочил на своего коня и пустился скакать по горам. Ничто не могло остановить его.
Ехал, ехал и очутился посреди стада оленей — они там паслись.
Всадник выстрелил. Пуля попала в заднюю ногу одной матки. Нога повисла, болтаясь. Тогда он быстро поймал олениху, подставил бутылку и сейчас же наполнил ее молоком. Потом вернулся назад.
Как только всадник вернулся к зятьям, он развел костер, положил в пего огниво, раскалил докрасна, а потом оголил зятьям лопатки, ударил по ним раскаленным огнивом и так заклемил их.
После этого дал им бутылку теплого-претеплого молока, а сам куда-то исчез.
Дивились зятья мужеству этого человека — ведь он им сделал столько добра! Не знали они, кто он такой, ни начала его, ни конца не знали.
И вот зятья с молоком и с клеймом на спинах изо всех сил поспешили домой.
Вернулись два княжеских зятя домой и сказали, что принесли молоко.
Князь устроил пир-веселье.
А княгиня, как только ей влили в рот оленье молоко, сейчас же поправилась и встала на ноги. Все случилось так, как она говорила.
Младшая дочь князя — жена несчастного —- очень надеялась, что ее муж добудет оленье молоко, но ей показалось, что он даже не шевельнулся.
Младшая дочь завидовала своим сестрам — ради их мужей князь устроил пир. Она много плакала и с горя сама превратилась в хилую, несчастную женщину. Жена перестала надоедать мужу, как надоедала раньше: «Покажи, мол, мне себя!» Она упала духом, ее заели думы, и она стала похожа на своего несчастного мужа.
Только одно утешало ее: жалостливые сердцем воспитатели князя приходили туда, где она жила, к пастушке гусей, навещали младшую дочь и приносили ей объедки с княжеского стола, которые брали тайком от всех.
Как-то раз князь отправился отомстить кровникам. Он надеялся на тех зятьев, которые достали молоко оленихи. Князь решил уничтожить братьев-адауы — они убили его отца.
Снарядился князь, взял с собой около пятисот воинов и отправился в путь.
Три брата-адауы жили по ту сторону реки Кубани.
Князь дошел до Кубани и расположился с войском по эту сторону.
Все адауы были ужасны, но ужасней всех был младший брат.
Князь решил, как только наступит рассвет, вместе с войском переправиться через реку. Войско было уже наготове, но погода испортилась, подул такой сильный ветер, что нельзя было устоять на ногах. Сверкала молния, гремел гром — нельзя было оставаться на черкесской равнине.
Князь страшно испугался: он думал, что все это совершили адауы.
Княжеское войско перемешалось. И люди и лошади натыкались друг на друга.
Но вот в это самое время на равнине появился незнакомый всадник. Под ним был вороной конь; седло, одежда, оружие —-все на нем было блестящее, черного цвета.
Добрый день! — сказал всадник и остановился посреди княжеского войска — оно в беспорядке кружилось на месте. Тогда воины выстроились и отдали честь. Всадник спрыгнул с коня, а князь разостлал бурку и говорит:
Да буду я твоей жертвой, садись! Но всадник не хотел садиться:
Не я, а ты садись!
Князь долго отказывался, но всадник насильно его усадил, а сам стал перед князем и спросил:
Куда вы идете? Какое у вас горе?
Не знает князь, кто его спрашивает: враг или друг? Очень неприятно ему было отвечать на такой вопрос, но потом он решил: «Если этот человек думает сделать что-нибудь плохое, и так сделает!» — встал и подробно рассказал, куда он идет и что думает сделать.
— Уничтожить трех адауы очень легко! — сказал всадник, которого все боялись.— Ты об этом не болей душой!
Незнакомец приготовился к битве, а другим сказал:
— Пока вы не услышите обо мне, оставайтесь на своем месте, не двигайтесь отсюда, что бы ни случилось. И вы увидите, что я сделаю! Гром, молния, буря станут еще страшнее, ветер будет вас с ног сбивать, но вы ничего не бойтесь, с вами ничего не случится.
Сказал так всадник и направился к своему коню. Ему хотели помочь, но не успели взяться за стремена, как он был уже верхом.
Прошло немного времени. Как незнакомец сказал, так и случилось: гром, молния, ветер стали еще сильнее, воины князя не могли стоять на ногах: их поднимало и уносило ветром.
А всадник — мститель князя, как только прискакал туда где были адауы, сейчас же выхватил шашку и снес голову старшему брату, потом среднему, а с младшим братом-адауы пришлось долго сражаться. Пуля его не брала, и всадник стал думать: «Если не убью младшего брата шашкой, не смогу с ним справиться».
Долго они бились. Разгорячился мститель князя и думает: «Неужели он меня победит?»
Под конец он напряг последние силы, взмахнул шашкой и снес голову младшему адауы, как будто ее никогда и не было.
Уничтожил мститель князя всех адауы и вернулся, а князь не знал, кто этот человек, который сделал ему столько добра, не знал, откуда он родом, ни конца, ни начала его не знал.
И говорит ему князь:
За все то добро, что ты мне сделал, я никогда не смогу тебе отплатить, но я ничего не пожалею для тебя, возьми все, чем я владею. Прошу тебя, возьми, что ты хочешь. Чего бы ты ни попросил, я все сделаю.
Нет, я не потому сделал тебе добро, чтобы просить награды. Я ничего не хочу у тебя брать! — ответил всадник, попрощался и поехал, но в это время князь заметил: у человека, который мстил за него, ранен мизинец, в него вонзилась пуля, и из пальца сочится кровь.
Тогда князь вынул свой шелковый платок — на нем была княжеская метка — и перевязал ему палец.
После этого незнакомец ловко вскочил на коня и помчался во весь дух.
Князь и его войско со славой вернулись домой. Княжеские зятья прославились еще больше. Народ говорил: «Раньше они принесли оленье молоко, а теперь отомстили за князя!» Люди прямо на руках их носили.
Князь тоже прославлял своих зятьев. В честь их он устроил большой пир.
Но вот однажды утром младшую дочь князя решили навестить две ее молочные сестры — княжна воспитывалась в их семье с детства. Они взяли остатки еды, что попались под руку, и пришли к пастушке, чтобы узнать, как живет младшая дочь князя.
В это время несчастный зять спал на кровати с раскрытой грудью. От злости молочные сестры даже не глядели на него — такой он был несчастный.
Но все-таки одна из девушек посмотрела и видит: одну руку зять подложил под голову, а палец на этой руке завязан платком князя с княжеской меткой.
Глаз девушки приметил это. Она рассказала все своей сестре, девушки удивились и решили, что этот платок зять гденибудь нашел. Иначе кто бы дал этому несчастному княжеский платок?
Девушки засмеялись, побежали к князю и рассказали: «Этот несчастный завязал палец платком с твоей меткой!» Поразился князь и говорит девушкам:
Замолчите! Кто этому несчастному мог дать мой платок? вы наверное, ошиблись. Вон отсюда! Князю стало неприятно. Он подумал:
А вдруг это правда? Но как мой платок мог попасть к нему?
Он никак не мог сравнить своего несчастного зятя с тем человеком, которому сам перевязал палец, но все-таки подумал: — Всевозможно, надо это хорошо разузнать!
Князь отправил к зятю одного воспитателя, которому доверял больше всех, узнать, правда ли то, о чем рассказали девушки.
Пошел воспитатель, узнал, что у зятя княжеский платок, вернулся и говорит:
Так и есть, все это правда! На самом деле это твой платок!
Князь стал догадываться, что случилось. Он долго думал, но не мог придумать, что делать. Наконец князь решил позвать к себе несчастного, приготовил для него смену хорошей чистой одежды, послал за ним того воспитателя, которого посылал раньше, и сказал:
— Приведи его сюда, ко мне!
Но когда тот пришел с одеждой, зять закричал:
— Разве я нуждаюсь в одежде князя? — Он не взял ее и отослал обратно.
Обиделся князь, но что было делать?
Эти разговоры о платке дошли до жены несчастного. Она стала болеть душой, она умоляла мужа: «Хоть раз покажись мне!»
А он повторял все одно и то же и от всего отказывался. Но она не отставала. Тогда он пожалел ее, быстро вскочил на ноги, вышел, достал свой газырь, сказал: «Вот теперь ты мне нужен!» —- и вызвал белого коня.
Гарцуя, перед ним во всей готовности появился белый конь; седло, оружие — все было под масть коня, белое-белое, и он сам стал не таким, каким был раньше — несчастным нищим, а под стать коню: сиял как сын божий, подобно солнцу и луне.
Муж быстро вскочил на коня, крикнул «Чу!» и стал джигитовать по двору.
Потом он показал жене гнедого коня, показал все свое мужество.
А жена только этого и хотела! «Наконец-то!» — вздохнула она, и сердце ее успокоилось.
И так, верхом на вороном копе, не останавливаясь, он отправился к князю — своему тестю и въехал во двор. Из ноздрей его коня валило пламя, так что никто вблизи не мог устоять, даже вершины деревьев сгибались! Стоило младшему брату въехать во двор — и князь сразу узнал того храбреца, который мстил за него адауы: его палец был перевязан княжеским платком.
Князь сказал:
— Ты тот человек, который спас мою душу. Разве я ожидал, что увижу тебя в своем доме? Это бог привел тебя ко мне!
Обрадовался князь, но все же ему стало неприятно: к нему в дом приехал человек, который отомстил за него. Теперь, когда приехал сам мститель, всем станет ясно, что князь неправильно воздавал славу и почести своим зятьям.
Князь собрал весь свой народ и стал готовиться к пиру.
Но в это время гость заговорил и сказал вот что:
— Я тот, кто отомстил за тебя, я твой несчастный зять, которого усыновила пастушка гусей.
Тут он развязал свой палец и показал князю его платок, чтобы князь разобрался, где правда, где неправда, а потом сказал:
— Тащи сюда твоих хороших зятьев!
Когда зятья пришли, он набросился на них, раздел до пояса и сказал:
— Вот твои хорошие зятья, которые достали оленье молоко, посмотри на их лопатки!
Посмотрели все, а на лопатках зятьев выжжено клеймо. Теперь все поняли, что хорошие зятья получили славу и почести только благодаря младшему зятю.
Хорошие зятья князя умирали от стыда, да ведь и князь-то не отомстил сам за себя! «Это сделал муж младшей дочери, вот этот несчастный!» — говорил народ, и слава о нем разнеслась повсюду.
И в этот же день князь отказался от своего княжества: своя владения он передал младшему зятю.
Тогда пастушка бросила пасти гусей и стала рядом со своим сыном и его женой.
