Как Бадыноко сражался с чинтами

Чин­ты бы­ли ис­ста­ри зак­ля­тыми вра­гами нар­тов.

Па­мят­ным стал для них тот день, ког­да же­на Ба­дына, мать Ба­дыно­ко, раз­гро­мила их вой­ско, а единс­твен­ный чинт, уце­лев­ший в сра­жении, был от­пу­щен ею до­мой с клей­мом на ли­це от уда­ра ме­ча, от­пу­щен, как вес­тник ги­бели чинт­ско­го вой­ска. Но участь по­гиб­ших не ста­ла для чин­тов уро­ком. Они бы­ли сви­репы, они лю­били опус­то­шать чу­жие стра­ны, ис­треб­лять лю­дей и пре­давать ог­ню их жи­лища. Они соб­ра­ли вой­ско мно­гочис­леннее преж­не­го и хлы­нули на Стра­ну Нар­тов, без­жа­лос­тно унич­то­жая на сво­ем пу­ти все жи­вое.

Опыт­ный в бран­ном де­ле Ба­дын пос­ка­кал со­бирать нар­тов во­еди­но, что­бы дать от­пор не­умо­лимо­му вра­гу. А же­на его ска­зала:

— Нас­та­ла по­ра для мо­его сы­на на­пом­нить чин там тот день, ког­да я раз­гро­мила их вой­ско. Пусть ся дет на ко­ня Ба­дыно­ко, пусть его меч, впер­вые вы­нутый из но­жен, прой­дет вой­ско чин­тов нас­квозь.

Она при­каза­ла вы­вес­ти сво­его сы­на из под­зе­мелья. Ба­дыно­ко, вы­рос­ший во мра­ке, не при­вык к днев­но­му све­ту. Гла­зам его ста­ло боль­но. Он спро­сил:

— Ма­туш­ка, ку­да ты ме­ня при­вела? Как на­зы ва­ет­ся это мес­то?

— Это мес­то на­зыва­ет­ся ми­ром, — от­ве­тила мать. — Мир прек­ра­сен, а мы — его де­ти.

Боль в гла­зах Ба­дыно­ко утих­ла. Они хо­рошо ви­дели во ть­ме, а днев­ной свет уве­личил их зор­кость. Вы­соко над со­бой сын Ба­дына уви­дел си­яние, ко­торое по­каза­лось ему чу­дес­ным. Он смот­рел на не­го, не щу­рясь, и чувс­тво­вал, как грудь его на­пол­ня­ет­ся счасть­ем. Он спро­сил, по­казы­вая паль­цем:

— Что это та­кое?

— Это сол­нце, — ска­зала мать. — Лю­ди с чи сты­ми сер­дца­ми кля­нут­ся его име­нем.

Гла­за Ба­дыно­ко бы­ли та­кие зор­кие, что раз­гля­дели за си­яни­ем сол­нца мно­жес­тво ка­ких-то ис­ко­рок. Он спро­сил:

— Ма­туш­ка, что это за ма­лень­кие све­тиль­ни­ки, го­рящие над сол­нцем?

— Я их не ви­жу, — от­ве­тила об­ра­дован­ная мать, — но я знаю, как их зо­вут. Это звез­ды. Ес­ли ты ви­дишь их в сол­нечный день, то враг не скро­ет­ся от те­бя и в тем­ную ночь.

И мать ска­зала ли­ку­ющим го­лосом:

— Гла­за твои — как сто пар глаз, сер­дце — как сто сер­дец. Иди, об­рушь на вра­га свой удар. Нас­ту­пай на вра­га днем, на­летай на вра­га ночью. Днем по­бе дишь — сол­нце оза­рит твою по­беду, ночью об­ра­тишь вра­га в бегс­тво — звез­дным си­яни­ем пок­ро­ет­ся твой след!

Ба­дыно­ко сел на ко­ня, а мать взя­ла в ру­ки звон­кую пши­ну и за­иг­ра­ла, да так, что конь зап­ля­сал. Конь пля­сал, а мать пе­ла:

Ба­дыно­ко, чья за­кус­ка — бык,
Ба­дыно­ко, чей обед — олень!
День нас­тал: са­дись на ска­куна, —
Нарт­ская стра­на те­бя зо­вет.
Ты в по­ход возь­ми сво­их со­бак,
Ты в по­ход возь­ми сво­их ор­лов,
На вра­гов ты свой удар об­рушь,
Нарт­ский муж, от­ва­гу про­яви,
Вра­жес­кое вой­ско по­карай,
Нарт­ский край от ги­бели спа­си!

— По­во­юю с нарт­ской от­ва­гой, вер­нусь до­мой с дос­то­инс­твом, вер­нусь нев­ре­димым. А как быть с от цом и ма­терью? — спро­сил Ба­дыно­ко о вос­пи­тав­ших его ста­рухе и ста­рике.

— Не тре­вожь­ся о них, — ска­зала мать, — я бу­ду ле­ле­ять их ста­рость, их по­кой. А ты во­юй, ду­мая толь­ко о раз­гро­ме вра­га, во­юй, как по­доба­ет нар­ту. Не го­вори нар­там, чей ты сын, от­ку­да ты ро­дом, ибо сре­ди нарт­ских му­жей, твер­дых и бла­город­ных, есть и зло­жела­тели и за­вис­тни­ки.

Ска­зав так, мать по­дала Ба­дыно­ко во­ин­ские дос­пе­хи, и, по­ка сын на­девал их, мать пе­ла:

С ле­беди­ной ше­ей твой гне­дой,
Тон­кий, в две ла­дони ши­риной,
Вы­ращен, под­жа­рый, под зем­лей,
Вскор­млен пер­вой, ран­нею тра­вой!
Кто с то­бой срав­нится на зем­ле?
Ты в сед­ле се­реб­ря­ном си­дишь,
Шле­мом зо­лотым ты оси­ян,
Стре­лами на­пол­нен твой кол­чан,
Эти стре­лы — слов­но лес гус­той.
Блес­ком, ос­тро­той прос­лавлен меч, —
Без нуж­ды его не об­на­жай,
Об­на­жил — унич­то­жай вра­га.
Уве­личь сток­ратно свой удар,
Пусть гре­мит сток­ратно бран­ный клич,
Будь на по­ле рат­ном тверд и смел,
На­чал бой — об­ратно не ска­чи.
Вой­ско чин­тов прев­ра­ти ты в пыль,
Во­жака их зах­ва­ти ты в плен,
Смель­ча­ка их от­пусти ты прочь,
Пусть ухо­дит цел и нев­ре­дим,
Пусть к сво­им он вес­тни­ком при­дет,
При­несет о по­раженье весть.
На­ша жизнь и честь — в тво­их ру­ках,
Ба­дыно­ко, зор­кий мой, ле­ти,
За­щити нас, от­вра­ти бе­ду!
Доб­ро­го те­бе пу­ти, сы­нок!

Ба­дыно­ко прос­тился с ма­терью и пос­ка­кал. За день он про­делал путь се­ми дней и но­чей и дос­тиг чинт­ско­го вой­ска. Оно сто­яло, го­товое к бит­ве. По­ка Ба­дыно­ко до­ехал от пос­ледних ря­дов до пе­ред­них, прош­ло пол­дня. А вда­ли, ма­лой горс­ткой, сто­ял от­ряд нар­тов. Ба­дыно­ко крик­нул чин­там:

— При­готовь­тесь, еду сра­зить­ся с ва­ми!

Чин­ты хлы­нули бес­ко­неч­ным, бур­ным по­током. Но по­ток этот раз­би­вал­ся о ска­лу, а ска­лой был Ба­дыно­ко. Еще сол­нце не ок­ра­сило мир ве­чер­ней за­рей, как Ба­дыно­ко ис­тре­бил чинт­ское вой­ско. Он зах­ва­тил в плен пред­во­дите­ля вой­ска и при­вязал его креп­ко к сво­ему ко­ню спи­ной к гри­ве. Зах­ва­тил он в плен и са­мого сме­лого во­ина из чис­ла чин­тов, от­ме­тил ме­чом его ли­цо и от­пустил на ро­дину — вес­тни­ком ги­бели чинт­ско­го вой­ска. А сам Ба­дыно­ко пос­ка­кал на вер­ши­ну Ха­рамы-го­ры.

Нар­ты бы­ли пот­ря­сены от­ва­гой и си­лой не­из­вес­тно­го ви­тязя. Сер­дца их пре­ис­полни­лись бла­годар­ностью, удив­ле­ни­ем и вос­торгом. А не­кото­рые уже на­чали за­видо­вать его сла­ве. Они пос­ка­кали вслед за ви­тязем на го­ру Ха­раму и уви­дели ис­ка­жен­ное зло­бой и стра­хом ли­цо пред­во­дите­ля чин­тов. А Ба­дын­ско от­вя­зал плен­ни­ка, пос­та­вил его ли­цом ту­да, от­ку­да приш­ли чин­ты, об­на­жил меч и обез­гла­вил пред­во­дите­ля вра­жес­ко­го вой­ска, ска­зав при этом:

— Пусть все ви­дят: вот ко­нец на­шес­твия чин­тов на Стра­ну Нар­тов!

Ба­дыно­ко не по­дошел к нарт­ским всад­ни­кам. Он сел на ко­ня и, не ска­зав им, кто он та­кой, от­ку­да он ро­дом, ус­ка­кал.

Ког­да Ба­дыно­ко при­ехал до­мой, мать спро­сила его:

— Сын мой, вер­нулся ли ты со сла­вой и честью нарт­ско­го ви­тязя?

— Там, ку­да ты ме­ня пос­ла­ла, я не на­шел се­бе де­ла по си­лам, — ска­зал Ба­дыно­ко. — Но я сде­лал столь­ко, сколь­ко мо­жет сде­лать нарт. Один чинт ос­тался в жи­вых, и я от­пустил его до­мой — вес­тни­ком ги­бели чинт­ско­го вой­ска.

Тог­да мать со спо­кой­ным сер­дцем уве­ла Ба­дыно­ко в под­зе­мелье. А ста­рик и ста­руха сно­ва при­нялись за его вос­пи­тание.

В тот же день воз­вра­тил­ся Ба­дын. Он ска­зал сво­ей же­не:

— Слу­чилось чу­до. Не ус­пе­ли мы всту­пить в бой с нес­метным вой­скам чин­тов, как прим­чался, буд­то на крыль­ях, не­ведо­мый ви­тязь. Он один, без на­шей по­мощи, ис­тре­бил чинт­ское вой­ско. Но, вид­но, не по чел он нуж­ным по­дой­ти к нар­там, ус­лы­шать сло­ва хва­лы и бла­годар­ности. Как мол­ния, уле­тел он, и ни кто из нас не зна­ет — кто этот всад­ник, от­ку­да он ро­дом.

Об­ра­довал мать Ба­дыно­ко этот рас­сказ, но ни­чего не ска­зала му­жу, скры­ла свою ра­дость.

А нар­ты, не зная, как зо­вут не­ведо­мого ви­тязя, наз­ва­ли его так: Гро­за чин­тов.