Есть в Кернтене Дикий ручей — Вильдбах, низвергающийся в долину с таким шумом и грохотом, что каждый в округе называет его только Румпельбах — Гремучий ручей.
В уединенной долине на берегу этого Вильдбаха много-много лет тому назад стояла кузница, а жил там кузнец, имя которого никто не знал, да ни один человек об этом и не спрашивал: все называли его лишь Кузнец с берега Румпельбаха, или кратко Румпельбахом.
Кузнец охотно бы женился, чтобы не коротать в одиночестве свой век в этой уединенной долине, но он был беден, как церковная мышь, и при всем самом большом желании не мог бы прокормить жену. Так что пришлось ему оставаться в холостяках. Однажды, впав в полное отчаяние, он призвал черта и продал ему свою душу. Черт должен был заполнить всю кузницу сверху донизу золотом, а за это на десять лет заполучал душу Румпельбаха. «Однако же десять лет — срок немалый, — рассуждал кузнец, — уж я придумаю, как черта перехитрить».
Посватался кузнец к хорошенькой девушке, привел ее к себе домой, в кузницу, и пошло тут в уединенной долине веселье. В своей благодати кузнец ни минуты не раскаивался в выборе жены, и она была столь же счастлива, как и он.
Минуло девять лет. Кузнец из Румпельбаха становился все мрачнее, впадал в уныние, и даже жена не в силах была его утешить. А тут нагрянул и десятый гол, а Румпельбаху все еще не пришла в голову какая ни на есть хитрость, с помощью которой он лишил бы черта его добычи.
И вот однажды, на исходе этих десяти лет, вышел Румпельбах, одолеваемый мрачными мыслями, из своей кузницы — и кого же он видит! Он не верил своим глазам! Разве не Святое Семейство явилось в тихую Румпельбахскую долину?! Мария с младенцем на руках сидела верхом на осле, а Святой Иосиф вел осла под уздцы! Осел ужасно хромал, и Святой Иосиф попросил кузнеца заново подковать животное.
Чрезвычайно охотно исполнил Румпельбах его просьбу, и ни за что не захотел получать мзду за свою работу. В ответ Святой Иосиф пообещал выполнить три его желания. Кузнец недолго думая пожелал себе, во-первых, скамью, что без его дозволения не даст уйти никому из тех, кто на нее сядет. Второе желание — вишневое дерево, ветви которого схватят и не отпустят каждого, кто пожелает отведать с дерева вишни. А под конец пожелал кузнец получить мешок, из которого никто, однажды забравшись туда, не выйдет до тех пор, пока он, Румпельбаховец, того не пожелает. Святое Семейство исполнило все эти желания, благословило кузнеца и отправилось дальше.
И вот, когда десять лет бесповоротно минуло, явился черт, чтобы забрать с собой душу кузнеца. Румпельбах прикинулся смиренным и на все готовым, но однако же сказал, что путешествие предстоит ему долгое и надобно сперва к нему подготовиться.
— Уж вы-то, господин черт, — проговорил кузнец, — вы наверняка это понимаете. А пока посидите на этой скамье, понежьтесь на солнышке.
Черт, ни о чем не подозревая, уселся на скамью, но когда через некоторое время захотел подняться, поторопить кузнеца, скамья его больше не выпустила. Лицо у черта сделалось до того глупым! Он тянулся и рвался изо всех сил, но заколдованная скамья крепко его держала, и черт не мог сдвинуться с места ни на йоту. Тут он впал в настоящую чертову ярость, вопил, ругался и вел себя как сумасшедший, тогда кузнец вышел из дома и спросил, что-де стряслось. Черт же в ответ стал сыпать такими ужасными проклятиями, что даже воде из ручья стало совестно, и она, громыхая во сто крат сильнее прежнего, ринулась через скалы.
— Ах, милый черт, — произнес кузнец, — проклятьями да руганью тут не поможешь. По мне так хоть целую вечность сиди на этой скамье!
И, принеся плеть, он основательно отстегал попавшего к нему в плен черта. Тот визжал и выл, издавая душераздирающие вопли, но кузнец отпустил его лишь после того, как черт торжественно поклялся отправиться в ад один, без кузнеца, и никогда ему на глаза не попадаться.
Сопровождаемый адовым запахом серы, черт исчез; израненный и разбитый, явился он в ад и стал жаловаться своим соратникам, как скверно с ним обошлись. Другие черти стали над ним издеваться, высмеивать за его глупость. Тотчас же в путь отправился другой черт, который собирался с гораздо большим лукавством взяться за дело, нежели первый.
— Я-то уж точно не сяду на эту треклятую скамью, — поклялся он самому себе.
Тот летний день был необычайно жарким, путешествие — долгим, а жара, даже для черта, — ужасной. Обливаясь потом, смертельно усталый и томимый жаждой, добрался, наконец, черт до цели своего путешествия. Неудивительно, что тенистое вишневое дерево, росшее перед кузницей и усыпанное блестящими, темными, сочными ягодами привлекло его внимание. Миг — и черт уже сидит на верхушке дерева, набивая рот спелыми сладкими вишнями. Однако когда он захотел спуститься вниз, ему повезло не больше, чем первому черту. Ветки и сучья его не выпустили, и он, оказавшись пленником дерева, в конце концов завыл жалким голосом.
Кузнец вышел из кузницы, встал под деревом и снова лицемерно спросил черта, пришлись ли ему по вкусу ягоды.
Черт, извергая яд и желчь, приказал кузнецу тотчас же освободить его. Но Румпельбах схватил свою крепкую палку и дубасил бедного черта до тех пор, пока тот не завизжал, моля о пощаде. Тогда кузнец дозволил ему спуститься с дерева, но прежде черту пришлось поклясться никогда больше в кузнице не показываться.
Присмиревший черт вернулся обратно в ад, и с ним случилось то же, что и с его соратником, его высмеяли и поиздевались над его глупостью.
Наконец, сам Князь Тьмы отправился в путешествие в Румпельбах к кузнецу. Не менее усталый, чем его посланцы, он однако же поостерегся сесть на скамью или же взобраться на дерево.
Кузнец учтиво поздоровался с Князем Тьмы и сказал, что охотно спустится вместе с высокородным господином в ад. Совсем другое дело, когда является Князь собственной высокой персоной, а не двое глупых подвластных ему чертей. Князю Тьмы пришлась по душе речь кузнеца, потому как был он тщеславен, важен, надут, словно павлин. И вот оба они собрались в путь.
Кузнец на этот раз прикинулся, будто видеть не может, какие мучения приносит Князю Тьмы долгая дорога, и предложил Князю понести его на спине.
— У меня есть прекрасный мешок, — сказал он, — в котором удобно лежать. Соблаговолите, ваша милость, влезть туда, и я понесу вас на спине.
Князь Тьмы был ничуть не умнее своих подданных. Он забрался в мешок, который кузнец аккуратно завязал. Затем Румпельбах побежал обратно в кузницу, положил мешок на наковальню и тяжелые кузнечные молоты жестоко намяли и отколотили злосчастного Князя Тьмы. Князь вопил и выл, моля о пощаде, но Румпельбах отпустил его на свободу лишь после того, как тот поклялся навечно, на все оставшиеся времена, отказаться от его души. Тогда Князю Тьмы дозволили вылезти из мешка, и он исчез, сопровождаемый запахами серы и смолы.
Вот так и обрел кузнец покой, избавившись от гостей из ада. И жил он со своей женой в счастье и радости до самой смерти. Когда же душа его отправилась на небо, взял он с собой один из своих кузнечных молотов, на память о своем земном ремесле.
Однако пред вратами небесными ему не очень-то повезло. Святой Петр не захотел его впустить, так как тому, кто при жизни частенько якшался с чертом, не место на небе.
Румпельбах повернулся и побрел в ад. Но едва он постучался во врата ада, как чертей обуял страх, и они от ужаса пред ним стали изо всех сил придерживать врата. При этом черти так крепко вцепились когтями в ворота, что кончики их когтей оказались снаружи. Кузнец же и впрямь так разозлился, что, ударяя молотом, загнул чертовы когти и отправился дальше, предоставив их судьбе.
Что ему делать? Вход в ад ему заказан, да и, по правде говоря, ему вовсе не хотелось туда. Куда охотней полетел б его душа на небо. Но и туда его не впускали. «А что если, — подумал кузнец, — пойти на хитрость?» Улегся он пред вратами небесными и стал дожидаться подходящей оказии.
Однажды явилась старенькая женщина, робко постучалась, и когда Святой Петр спросил, кто там, ответила:
— Старая бедная женщина!
Ворота отворились, и старушка исчезла на небе.
— Ха! — воскликнул про себя Румпельбах. — Что может она, смогу и я!
Подкравшись к вратам небесным, он робко постучался и прошептал измененным слабым голосом:
— Старая бедная женщина!
Врата распахнулись, и Румпельбах оказался на небе. Хотя Петр и помрачнел, узнав кузнеца, но раз уж кузнец все равно попал на небо, Святой Петр не стал отсылать его прочь. Да и Иосиф с Марией замолвили доброе словечко за Румпельбаха, — ведь он им однажды помог, подковав осла.
Довольный, кузнец бродил по Царству Небесному. Однажды он совершенно случайно бросил взгляд вниз на землю. И что же он увидел! Его жена справляла как раз свадьбу с другим мужчиной. Румпельбах впал из-за этого в такой гнев, что швырнул в сердцах свой молот вниз, да убил обоих. После этого он, конечно же, чистосердечно раскаялся, но было уже поздно. Никакие мольбы не помогли. Оставаться на небе ему было нельзя, потому как то, что он сделал, противоречит всяким небесным законам.
Так что ему ничего больше не оставалось кроме как вечно странствовать туда-сюда между небом и землей и ждать той минуты, когда его проступок однажды будет прощен.
Так сказывают в Долине Оберес Гурткель — Верхней Огуречной.
