Откуда у королевы английской столько денег

Как-то со­вещал­ся сул­тан со сво­им ве­ликим ви­зирем и за­дал ему та­кой воп­рос:

— Ска­жи, есть ли кто-ни­будь на све­те бо­гаче ме­ня? Я даю каж­до­му, кто при­ходит под мои ок­на ми­лос­ты­ню про­сить, зо­лотой ду­кат!

— Есть и бо­гаче, — от­ве­тил ве­ликий ви­зирь. — Ко­роле­ва ан­глий­ская бо­гаче те­бя, по­тому что каж­до­му, кто под­хо­дит к ее ок­нам и про­сит по­да­яния, она да­ет сто ду­катов!

Уди­вил­ся сул­тан и го­ворит:

— От­ку­да у ко­роле­вы ан­глий­ской столь­ко де­нег?

Ви­зирь ска­зал от­кро­вен­но, что не зна­ет.

— Из­воль вы­яс­нить и мне до­ложить, — вос­клик­нул сул­тан, — ина­че не сно­сить те­бе го­ловы!

Ве­ликий ви­зирь не­мед­ленно соб­рался в путь ис­кать от­вет на воп­рос сво­его по­вели­теля. Пер­вым де­лом при­был он ко двор­цу ан­глий­ской ко­роле­вы, встал под ее ок­ном и за­орал, что бы­ло мо­чи:

— По­дай­те Хрис­та ра­ди!

Ко­роле­ва выб­ро­сила ему из ок­на сто ду­катов. За день ве­ликий ви­зирь де­вянос­то де­вять раз яв­лялся под ок­на ко­роле­вы про­сить ми­лос­ты­ню и по­лучил де­вять ты­сяч де­вять­сот ду­катов. Ко­роле­ва при­мети­ла ви­зиря, поз­ва­ла к се­бе и спро­сила, за­чем ему по­надо­билось столь­ко де­нег, а он ей и го­ворит:

— На бед­ность!

— Ты на ни­щего не по­хож, и не­чего те­бе ми­лос­ты­ню про­сить.

— Ты пра­ва, ко­роле­ва, — мол­вил ве­ликий ви­зирь, — но вот в чем де­ло. Од­нажды дер­жал со мной со­вет сул­тан, мой по­вели­тель, и спра­шива­ет: «Есть ли кто-ни­будь на све­те бо­гаче ме­ня? Ведь я каж­до­му ни­щему по­даю ду­кат!» Я от­ве­тил мо­ему по­вели­телю, что ко­роле­ва ан­глий­ская бо­гаче, по­тому что она по­да­ет Хрис­та ра­ди сто ду­катов. Уди­вил­ся сул­тан ис­пра­шива­ет ме­ня: «От­ку­да у ко­роле­вы ан­глий­ской столь­ко де­нег?» Я не знал, что от­ве­тить. «Из­воль ра­зуз­нать и мне до­ложить, — вос­клик­нул сул­тан, — ина­че не сно­сить те­бе го­ловы!» Я и ре­шил доз­нать­ся, от­ку­да у те­бя столь­ко де­нег.

— В со­рока днях пу­ти от­сю­да, — мол­ви­ла в от­вет ко­роле­ва ан­глий­ская, — в пус­той лав­чонке си­дит па­рень. Пе­ред ним сто­ит сту­па, и в той сту­пе он тол­чет ал­ма­зы. Ис­толчет, вы­сып­лет по­рошок на ла­донь, ду­нет — и нет ни­чего. Сту­пай ту­да, пусть этот па­рень рас­толку­ет те­бе, за­чем он это де­ла­ет, тог­да и я ска­жу те­бе, от­ку­да у ме­ня столь­ко де­нег бе­рет­ся.

Ве­ликий ви­зирь не­мед­ленно от­пра­вил­ся в до­рогу. Шел он со­рок дней и на­конец на­шел в пус­той лав­чонке то­го са­мого пар­ня, что си­дел пе­ред сту­пой. И как раз тут гла­шатай объ­явил, что про­да­ет­ся ал­маз; па­рень дал за ал­маз ты­сячу ду­катов, и ка­мень дос­тался ему. По­лучил он ал­маз, бро­сил его в сту­пу, ис­то­лок в по­рошок, вы­сыпал по­рошок на ла­донь, ду­нул — и по­рош­ка не ста­ло.

Ве­ликий ви­зирь по­дошел к пар­ню и вос­клик­нул:

— От­ку­да у те­бя столь­ко де­нег, что ты их на ве­тер бро­са­ешь?

От­ве­ча­ет ему па­рень:

— В со­рока днях ходь­бы от­сю­да на пе­репутье всех до­рог си­дит сле­пой и дрях­лый ста­рик и бе­зутеш­но пла­чет. Каж­дый, кто ми­мо про­ходит, да­ет де­ду две оп­ле­ухи, а вза­мен по­луча­ет два гро­ша. Сту­пай к ста­рику, пусть он те­бе объ­яс­нит, что все это зна­чит, тог­да и я от­ве­чу те­бе на твой воп­рос.

Че­рез со­рок дней пу­ти ве­ликий ви­зирь вы­шел на пе­рек­ресток и уви­дел сле­пого ста­рика.

— Дай мне две зат­ре­щины! — поп­ро­сил его дед.

— Я при­шел сю­да не для то­го, что­бы те­бя бить, — го­ворит ему на то ве­ликий ви­зирь. — Я при­шел уз­нать, с ка­кой это ста­ти ты пла­тишь день­ги за ко­лотуш­ки?

— Стук­ни и ты ме­ня два ра­за, тог­да я все рас­ска­жу.

Что де­лать — вле­пил ве­ликий ви­зирь две зат­ре­щины де­ду, а дед про­тянул ему два гро­ша с та­кими сло­вами:

— В со­рока днях пу­ти от­сю­да ты най­дешь му­эд­зи­на. Он сти­ра­ет свое белье и сто раз на дню взбе­га­ет на ми­нарет и сно­ва сбе­га­ет вниз. Пой­ди вы­ведай у му­эд­зи­на, за­чем он это ­дела­ет, тог­да и я от­ве­чу те­бе на твой воп­рос.

Ве­ликий ви­зирь пус­тился в до­рогу и че­рез со­рок дней на­шел то­го са­мого му­эд­зи­на. Спра­шива­ет ве­ликий ви­зирь му­эд­зи­на, за­чем ему по­надо­билось взбе­гать столь­ко раз в день на ми­нарет, а му­эд­зин ему и от­ве­ча­ет:

— В со­рока днях ходь­бы от­сю­да жи­вет ста­рик са­пож­ник. Ког­да нас­ту­па­ет по­ложен­ный срок, он два ча­са под­ряд пла­чет, а по­том че­тыре ча­са под­ряд сме­ет­ся. Пой­ди уз­най, что сним та­кое, тог­да и я ска­жу, за­чем мне нуж­но взбе­гать по сто раз в день на ми­нарет.

Со­рок дней шел ве­ликий ви­зирь и на­конец доб­рался до ста­рика са­пож­ни­ка. А тут как раз нас­тал срок, и са­пож­ник проп­ла­кал два ча­са кря­ду, а по­том стал сме­ять­ся и хо­хотал ров­но че­тыре ча­са. Спра­шива­ет его ве­ликий ви­зирь, по ка­кой при­чине он пла­кал два ча­са под­ряд, а по­том че­тыре ча­са под­ряд хо­хотал, а ста­рик са­пож­ник ему и от­ве­ча­ет:

— Бу­дешь ты ид­ти со­рок дней и при­дешь в пус­ты­ню, а в той пус­ты­не оби­та­ет от­шель­ник. Ему на пле­чи на­сели два ль­ва, но от­шель­ник и не ду­ма­ет от них из­бавлять­ся. Сту­пай, пусть от­шель­ник ска­жет те­бе, что это зна­чит, тог­да и я те­бе все объ­яс­ню.

Ве­ликий ви­зирь дви­нул­ся в путь и ско­ро очу­тил­ся в пус­ты­не, на­шел то­го от­шель­ни­ка, про ко­торо­го рас­ска­зывал ему ста­рик са­пож­ник. Стал ве­ликий ви­зирь расс­пра­шивать от­шель­ни­ка, что он де­ла­ет в пус­ты­не, а тот и го­ворит:

— И не спра­шивай… Был я у од­но­го ход­жи в ус­лу­жении. Тот ход­жа от­пра­вил­ся на пок­ло­нение свя­тым мес­там. Ме­ня ос­та­вил дом ка­ра­улить и на­казал: «Ни в чем ты, сы­нок, не бу­дешь нуж­дать­ся, дом у ме­ня — пол­ная ча­ша. Поль­зуй­ся лю­бой ком­на­той, но од­ну дверь не от­кры­вай ни в ко­ем слу­чае!» Ход­жа — за по­рог, а в ме­ня слов­но бес все­лил­ся и не да­ет по­кою: не ус­то­ял я и от­пер зап­ретную дверь; во­шел в ком­на­ту — а там во­да! Ски­нул я с се­бя одеж­ду и вы­купал­ся в той во­де. И что ж, бра­тец мой, сто­ило мне оку­нуть­ся, как пе­ренес­ся я в пус­ты­ню, и вот уже со­рок лет как жи­ву я здесь, и, кро­ме те­бя, ни еди­ного че­лове­ка я тут до сих пор не ви­дал. Пе­редай мою ис­то­рию то­му, кто те­бя сю­да пос­лал, а те­перь сту­пай с бо­гом!

Ве­ликий ви­зирь прос­тился с от­шель­ни­ком и за­торо­пил­ся об­ратно. Вер­нулся он к ста­рику са­пож­ни­ку, к то­му са­мому, что два ча­са под­ряд пла­чет, а по­том че­тыре ча­са хо­хочет. Рас­ска­зал ему, ка­кая бе­да прик­лю­чилась с от­шель­ни­ком, а са­пож­ник и го­ворит:

— В та­ком слу­чае, и я те­бе от­кро­юсь. Од­нажды, ког­да я был мо­лод, по­ехал я в Стам­бул, влю­бил­ся в доч­ку сул­та­на, и сул­тан об­венчал ме­ня с ней. Же­на за­бот­ли­во уха­жива­ла за мной, бы­ла смир­на и по­кор­на. Ни за что, бы­вало, не ся­дет вмес­те со мной за стол, а ес­ли я по­зову ее, мол­вит толь­ко: «Не­дос­той­на я с то­бой за од­ним сто­лом есть!» Че­рез год ро­дила она мне ре­бен­ка, а еще че­рез год — вто­рого. Вот как-то раз за­шел я в ко­фей­ню и уви­дел там стар­ца с бе­лой бо­родой до са­мого по­яса. Рас­ска­зал я ему про свою же­ну, а ста­рец дал мне та­кой со­вет: «Прос­ле­ди хо­рошень­ко, не от­лу­ча­ет­ся ли она ку­да-ни­будь ночью — ут­ром все мне рас­ска­жешь!» С тем я и ушел до­мой. Нас­ту­пил ве­чер, я по­ужи­нал и лег спать. Сре­ди но­чи под­ня­лась моя же­на и коль­ну­ла ме­ня ши­лом в бед­ро, хо­тела, ви­дишь ли, про­верить, креп­ко ли я сплю. Я прит­во­рил­ся спя­щим и ни­чем се­бя не вы­дал. Тог­да же­на вста­ла с пос­те­ли, от­во­рила дверь и выс­коль­зну­ла вон из ком­на­ты. Я то­же по­тихонь­ку под­нялся и не­замет­но по­шел за нею. При­вела она ме­ня на мо­гилу. В ней был по­хоро­нен один юно­ша. Раз­ры­ла моя же­на мо­гилу, вы­тащи­ла из мер­тве­ца пе­чен­ку, съ­ела ее и сно­ва его за­копа­ла. А я пос­ко­рее до­мой во­ротил­ся и лег спать. Че­рез не­кото­рое вре­мя яви­лась моя же­на и лег­ла под­ле ме­ня. Ут­ром от­пра­вил­ся я в трак­тир по­гово­рить с бе­лобо­родым стар­цем, но нап­расно ис­кал я его — стар­ца и след прос­тыл. Бли­зил­ся пол­день, и я по­шел до­мой обе­дать. Приг­ла­сил же­ну раз­де­лить со мной тра­пезу, но она от­ка­залась: не­дос­той­на, мол, есть со мной за од­ним сто­лом. Го­ворю я ей: «Ты сы­та, — знать, на­елась ­ночью пе­чен­ки то­го са­мого юно­ши, ко­торый не­дав­но по­гиб!» Брат­цы мои, пос­мотре­ли бы вы, что тут с ней сде­лалось вско­чила она и ки­нулась на ме­ня! Ног­ти у нее сде­лались слов­но крючья от без­ме­на. Я бро­сил­ся на­утек, она — за мной. Бе­жал я со­рок дней и со­рок но­чей, и вот те­перь чи­ню здесь обувь. Толь­ко сто­ит мне вспом­нить двух мо­их де­тишек, как за­лива­юсь я сле­зами два ча­са под­ряд, а при­дет на ум, как я от же­ны уди­рал, — сме­юсь без ус­та­ли че­тыре ча­са. А те­перь сту­пай с бо­гом и пе­редай все это то­му, кто прис­лал те­бя ко мне.

Че­рез со­рок дней ве­ликий ви­зирь при­шел к му­эд­зи­ну и по­ведал ему все, что уз­нал от са­пож­ни­ка.

— В та­ком слу­чае, и я те­бе рас­ска­жу про се­бя, — ска­зал му­эд­зин и вот что ему по­ведал: — Од­нажды в пол­день под­нялся я на ми­нарет сзы­вать ве­ру­ющих к мо­лит­ве, как вдруг от­ку­да ни возь­мись при­лете­ла гро­мад­ная пти­ца, схва­тила ме­ня, унес­ла на не­ведо­мый ос­тров, да там и ос­та­вила. «В ка­кую сто­рону пой­ти?» — ду­маю я. Тут взгляд мой упал на ка­кой-то дом. Во­шел я в дом и уви­дел двух де­вушек.

— Вот ра­дость-то! — вскри­чала од­на из них, ки­нулась ко мне и взя­ла за ру­ку. — Те­перь у ме­ня бу­дет муж! Смот­ри толь­ко, — об­ра­тилась она ко мне, не вспо­минай ни­ког­да про сво­ю род­ную сто­рону, и тог­да за­живешь здесь на сла­ву!

Про­жил я с этой де­вуш­кой год на да­леком ос­тро­ве и был нес­ка­зан­но счас­тлив. Но вот как-то раз си­дели мы с ней у ок­на, а я и вздох­нул: «Эх, ка­бы мне сей­час очу­тить­ся в род­ных кра­ях, да сзы­вать пра­вовер­ных к мо­лит­ве с на­шего ми­наре­та!» Ед­ва сор­ва­лись с мо­их уст эти сло­ва, как сно­ва при­лете­ла гро­мад­ная пти­ца, схва­тила ме­ня и пе­ренес­ла на­наш ми­нарет. С той по­ры взбе­гаю я на не­го по сто раз на день, все жду, не при­летит ли гро­мад­ная пти­ца, не от­не­сет ли на ос­тров к прек­расной де­вуш­ке, что да­рила ме­ня та­ким бла­женс­твом. А те­перь сту­пай и пе­редай все это то­му, кто те­бя пос­лал сю­да!

Ве­ликий ви­зирь при­пус­тил со всех ног к пе­рек­рес­тку, где си­дел сле­пой ста­рик, и пе­рес­ка­зал ему все, что ус­лы­шал от му­эд­зи­на.

— Лад­но, — вос­клик­нул сле­пой, — ко­ли он те­бе от­крыл­ся, от­кро­юсь и я. За­нимал­ся я пе­реп­ро­дажей ско­та, и бы­ло у ме­ня двад­цать че­тыре ко­ня. Од­нажды повс­тре­чал­ся мне в пу­ти дер­виш и спра­шива­ет: «Эй, тор­го­вец! Не возь­мешь­ся ли пе­ревез­ти кой-ка­кую пок­ла­жу?» Я сог­ла­сил­ся и по­вер­нул за ним. Подъ­еха­ли мы к пе­щере, а в нее во­рота ве­дут. Дер­виш вы­тащил из кар­ма­на кни­гу и чи­тал ее до тех пор, по­ка во­рота не рас­пахну­лись са­ми со­бой. «Да­вай сю­да меш­ки!» — крик­нул тог­да дер­виш. Я при­нес со­рок во­семь меш­ков, и мы на­пол­ни­ли их день­га­ми, а еще дер­виш прих­ва­тил в пе­щере ма­лень­кое зер­каль­це. Навь­ючи­ли мы меш­ки на ко­ней и Дви­нулись даль­ше. Выб­ра­лись на до­рогу, и тут я пот­ре­бовал от дер­ви­ша два меш­ка де­нег, и он мне от­дал их с боль­шой охо­той. Но мне та­кой пла­ты по­каза­лось ма­ло, и я стал про­сить еще один вь­юк с день­га­ми — дер­виш и тут ус­ту­пил. А мне все ма­ло, и я все тя­нул и тя­нул у дер­ви­ша день­ги, по­ка на­конец все двад­цать че­тыре тю­ка, навь­ючен­ные на ло­шадей, не отош­ли ко мне.

Тут мне взбре­ла в го­лову мысль, за­чем дер­виш прих­ва­тил с со­бой ма­лень­кое зер­каль­це? На­вер­но, оно сто­ит до­роже, чем двад­цать че­тыре тю­ка де­нег, и я ска­зал дер­ви­шу, что хо­чу по­лучить в при­дачу и зер­каль­це. Дер­виш от­ве­тил, что с удо­воль­стви­ем по­дарит мне зер­каль­це, но толь­ко я по­жалею об этом. «Пусть я тот­час же рас­ка­юсь в том, что при­нял от те­бя в дар зер­каль­це, а все-та­ки от­дай мне его, дер­виш!» — поп­ро­сил я. Дер­виш про­тянул мне зер­каль­це. Гля­нул я в не­го — ос­леп на пра­вый глаз, гля­нул еще ра­зок — ос­леп на ле­вый глаз. Вдруг ка­кая-то не­ведо­мая си­ла под­ня­ла ме­ня и вмес­те со все­ми вь­юка­ми пе­ренес­ла вот сю­да на пе­рек­ресток до­рог. А те­перь я даю по два гро­ша каж­до­му, кто ми­мо ме­ня про­ходит и наг­ражда­ет дву­мя оп­ле­уха­ми. И бу­ду да­вать до тех пор, по­ка не ис­сякнут день­ги, по­тому что рань­ше не умел я обуз­дать свою жад­ность, а пот­ре­бовал еще и зер­каль­це у дер­ви­ша. Так и пе­редай то­му, кто те­бя пос­лал, а те­перь сту­пай с бо­гом!

Ве­ликий ви­зирь за­торо­пил­ся даль­ше и ско­ро доб­рался до то­го пар­ня, что то­лок в сту­пе ал­ма­зы, и пе­редал ему рас­сказ сле­пого ста­рика.

— Ну, ко­ли ста­рик рас­ска­зал те­бе свою ис­то­рию, от­че­го бы и мне не рас­ска­зать! — вос­клик­нул па­рень. — Мой отец был дер­виш. Од­нажды он тяж­ко раз­бо­лел­ся и, по­чу­яв бли­зость смер­ти, поз­вал ме­ня к се­бе и про­мол­вил: «Сы­нок, ос­тавляю я те­бе вдос­таль вся­кого доб­ра, будь же ра­читель­ным хо­зя­ином. А ес­ли про­мота­ешь все бо­гатс­тво, мною на­коп­ленное, — луч­ше те­бе по­весить­ся, ли­шить се­бя жиз­ни. Я те­бе и пет­лю при­гото­вил в ста­ром до­ме». По­том отец прос­тился со мной и ис­пустил дух. От­нес я его на клад­би­ще и по­хоро­нил. Жаль мне бы­ло от­ца, и я за­ливал­ся сле­зами, а ког­да пос­мотрел вок­руг, уви­дел, что двад­цать мо­их дру­зей то­же ры­да­ют. «Бог мой! Не­уже­ли нет ни­како­го средс­тва за­быть­ся и осу­шить мои сле­зы?» — вос­клик­нул я. «Есть! Бу­тыль с той во­дич­кой, что хмель­ной ра­ки­ей зо­вет­ся. Уте­ша­ет она страж­ду­щих, хоть и сто­ит пять­де­сят один ду­кат».

Я тот­час же вы­тащил ко­шелек, от­счи­тал пять­де­сят один ду­кат, и бу­тыль с ра­ки­ей бы­ла не­мед­ленно дос­тавле­на. Вы­цеди­ли мы ее всю до пос­ледней кап­ли. Пе­чаль сра­зу как ру­кой сня­ло, и слез как не бы­вало. По­забы­ли мы обо всем на све­те. Ста­ли пес­ни орать тут же на мо­гиле мо­его от­ца. Ве­лел я при­нес­ти нам еще по бу­тыли на бра­та. Каж­дый опо­рож­нил свою бу­тыль, и ве­селье за­кипе­ло. Выз­ва­ли му­зыкан­тов с там­бу­рами, скрип­ка­ми, зур­ной и ба­раба­ном. И до той по­ры пля­сали и пе­ли на мо­гиле мо­его от­ца, по­ка ночь не ра­зог­на­ла нас по до­мам. Ут­ром я сно­ва встре­тил­ся с друзь­ями, сно­ва пил ра­кию. Так и по­велось изо дня в день, я все пил с друзь­ями, ве­селил­ся, не ра­ботал и спус­тил все свое сос­то­яние. Тут, к ве­лико­му удив­ле­нию сво­ему, я об­на­ружил, что мои друзья по­от­кры­вали собс­твен­ные лав­ки, за­нялись тор­говлей, а от ме­ня от­верну­лись.

Заг­рустил я и час­то пов­то­рял про се­бя: «Про­пали день­ги, про­пали и друзья!» А зна­ешь, ка­ким пу­тем раз­бо­гате­ли мои при­яте­ли? Они по­купа­ли бу­тыль с ог­ненной ра­ки­ей за трид­цать ду­катов, а мне го­вори­ли, что зап­ла­тили пять­де­сят один, — ста­ло быть, на каж­дой бу­тыл­ке на­жива­ли по двад­цать од­но­му ду­кату.

Опос­ты­лела мне жизнь, и по­шел я в ста­рый дом, что­бы по­весить­ся, как при­казал мне по­кой­ный отец. Во­шел в дом, от­во­рил дверь в од­ну ком­на­ту и ви­жу — со стро­пил сви­са­ет ве­ревоч­ная пет­ля. Под­тя­нул­ся я, пет­лю на шею на­дел и по­вис. Вдруг стро­пила об­ло­мились, я по­летел на пол, а со стро­пил по­сыпа­лись ал­ма­зы. Взял я один ал­маз, по­нес в го­роди про­дал. На­купил се­бе раз­ной одеж­ды, а в кар­ма­не у ме­ня сно­ва день­ги за­велись. Уви­дели мои друзья, что я раз­бо­гател, ста­ли приг­ла­шать к се­бе в гос­ти, но я на них да­же и смот­реть не за­хотел. А те­перь что ни день я зо­ву гла­шатая и даю ему ал­маз на про­дажу. Сто­ит це­не под­ско­чить до ты­сячи, я за­бираю ка­мень се­бе и тол­ку его в по­рошок. По­том вы­сып­лю по­рошок на ла­донь, ду­ну — и по­рошок раз­ле­тит­ся. Так я бу­ду де­лать до тех пор, по­ка двое пос­ледних мо­их при­яте­лей не по­дох­нут от за­вис­ти и му­чений по при­меру ос­таль­ных. А сей­час сту­пай с бо­гом и пе­редай все это то­му, кто те­бя ко мне пос­лал.

Ве­ликий ви­зирь с пар­нем прос­тился и вско­ре дос­тиг двор­ца ан­глий­ской ко­роле­вы. Рас­ска­зал он ей все, что ус­лы­шал от пар­ня. Тог­да ко­роле­ва ан­глий­ская ска­зала ве­лико­му ви­зирю:

— Сту­пай к сво­ему сул­та­ну и пе­редай ему, что я об­ла­даю тай­ной Со­ломо­на, и в ней ис­точник мо­его бо­гатс­тва!

И ве­ликий ви­зирь, пос­ле дол­го­го от­сутс­твия, вер­нулся к сул­та­ну и при­нес от­вет, за ко­торый ед­ва не поп­ла­тил­ся го­ловой.