Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Газар Поолин, сын Зээдэлэя

В те ста­родав­ние вре­мена, ког­да по­года сто­яла бла­годат­ная и тра­вы яр­ко зе­лене­ли, ког­да мо­лоч­но-бе­лое мо­ре лу­жицей ка­залось и свиньи отъ­еда­лись на его бе­регу, ког­да ис­по­лин­ская го­ра Сум­бэр бы­ла ма­лень­кой коч­кой, ког­да раз­ве­сис­тое де­рево опуш­ки ко­лыха­лось мо­лодой по­рослью и кру­торо­гий ко­зел рез­вился ма­лень­ким коз­ленком, в те ста­роп­режние вре­мена жил на све­те сын Зэ­эдэ­лэя Га­зар По­олин со сво­ей ста­рухой.

Бы­ла у них дочь Но­го­он­дар — лю­бими­ца бо­гини Зе­леной Та­ры и сын Са­га­ан­дар — лю­бимец бо­гини Бе­лой Та­ры. По­дари­ли бо­ги бра­ту с сес­трой нес­коль­ко жиз­ней.

Боль­шой ис­кусни­цей бы­ла кра­сави­ца Но­го­он­дар: из шел­ка раз­ме­ром с ми­зинец мог­ла сшить двад­цать ха­латов, а из шел­ка раз­ме­ром с ла­донь — вык­ро­ить де­сять дох и дэ­гэлов.

Слав­ным охот­ни­ком был Са­га­ан­дар, имев­ший ту­гой се­реб­ря­ный лук, на­тяну­тый на от­ло­гом зе­леном лу­гу, доб­ро­го ча­лого ар­га­мака с че­кан­ным се­реб­ря­ным сед­лом и кнут с се­реб­ря­ным фун­то­вым кну­тови­щем.

В это са­мое вре­мя соб­рался Хар­та­гана­ан-хан вы­дать свою дочь за­муж и приг­ла­сил ис­кусни­цу Но­го­он­дар на шитье сва­деб­ных на­рядов. А Са­га­ан­дар, за­латав рва­ную одеж­ду, за­шив рас­по­ротую сбрую, уви­дел в сте­пи пыль, под­ня­тую ди­кими жи­вот­ны­ми, и от­пра­вил­ся на охо­ту.

Го­ворит Га­зар По­олин сво­ей ста­рухе:

— Побь­ет наш сын мно­жес­тво оле­ней да коз, при­везет вы­сох­шие шку­ры и зас­та­вит их вы­делы­вать. То­го и гля­ди, за­муча­ет нас ра­ботой. Как бы нам от та­кого бес­по­кой­но­го сы­на из­ба­вить­ся.

По­суди­ли они, по­ряди­ли, и ста­рик ре­шил:

— Я вы­копаю глу­бокую яму у две­ри, нак­рою ее скаль­ной глы­бой и свер­ху при­поро­шу гор­ны­ми тра­вами.

— А я, — до­бав­ля­ет ста­руха, — за двад­цатью ре­ками да ре­чуш­ка­ми на­соби­раю ядо­витых трав и на­варю из них зелья.

От креп­кой се­реб­ря­ной ко­новя­зи до две­рей до­ма рас­сте­лил ста­рик мяг­кую вой­лоч­ную до­рож­ку, у са­мого по­рога вы­копал без­донную ад­скую яму, нак­рыл ее ка­мен­ной глы­бой и свер­ху заб­ро­сал гор­ны­ми тра­вами. На­соби­рала ста­руха ядо­витых трав по бе­регам двад­ца­ти рек и ре­чушек, сва­рила зелье и на­лила в по­чет­ную зо­лотую ча­шу.

Вот воз­вра­ща­ет­ся до­мой мо­лодец Са­га­ан­дар, ве­зя связ­ки до­бытых шкур, а доб­рый ча­лый ар­га­мак го­ворит ему по до­роге:

— Турья-турь­ян­зу, я пе­рес­ка­жу сло­во в сло­во, а ты, хо­зя­ин мой, слу­шай да на ус мо­тай. Ре­шили отец с ма­терью сгу­бить те­бя. Турья-турь­ян­зу, твой отец-ста­рик, что умом не ве­лик, до две­рей до­ма пос­тлал мяг­кую вой­лоч­ную до­рож­ку, а у са­мого по­рога вы­копал без­донную ад­скую яму. А ста­руха-раз­ва­люха за двад­цатью ре­ками и ре­чуш­ка­ми соб­ра­ла ядо­витые тра­вы, сва­рила из них зелье, на­лила в по­чет­ную зо­лотую ча­шу и хо­чет угос­тить те­бя.

Уз­нав об этом, раз­бро­сал мо­лодец до­бытые шку­ры, ос­во­бодив ко­ня от пок­ла­жи, и на­лег­ке вер­нулся до­мой.

Ог­ля­дел он ро­дитель­ский двор и по­нял, что все ска­зан­ное ко­нем при­готов­ле­но и ждет его не­вер­но­го ша­га. Вот­кнул Са­га­ан­дар свою крас­ную стре­лу с вось­ми­деся­типу­довым на­бал­дашни­ком пос­ре­ди дво­ра, при­вязал к ней ко­ня, а по­том пе­рес­ко­чил ад­скую яму и с шу­мом опус­тился на хой­мо­ре.

Отец го­ловой ка­ча­ет.

— Эх­ма! — го­ворит. — А мы-то те­бя под­жи­да­ем, на­ше не­ук­лю­жее ди­тя, сов­сем с ног сби­лись. По­чему ты не при­вяжешь ко­ня за но­вую се­реб­ря­ную ко­новязь, а лук со стре­лами не по­весишь на но­вую се­реб­ря­ную ве­шал­ку? Что же с то­бой слу­чилось, ес­ли ты в наш но­вый двор не вхо­дишь как по­доба­ет дол­гождан­но­му гос­тю, а коз­лом че­рез по­рог пры­га­ешь, мед­ве­дем на хой­мор опус­ка­ешь­ся?

От­ве­ча­ет Са­га­ан­дар:

— Был я в чу­жедаль­ней сто­роне, по­казы­вал там свою удаль да так рас­храб­рился, так рас­хо­дил­ся, что по­думал: а не усесть­ся ли мне на хой­мо­ре, ког­да до­мой воз­вра­щусь?

Тут ста­руха пос­та­вила пе­ред сы­ном зо­лотую ча­шу с ад­ским зель­ем.

— Вы­пей, — го­ворит, — за бла­гопо­луч­ное воз­вра­щение.

— Не бес­по­кой­ся, ма­туш­ка, — от­ве­ча­ет сын, — ни го­лод, ни жаж­да ме­ня не му­ча­ют.

— Ах, сы­ночек мой, что же на те­бя наш­ло? — нас­та­ива­ет мать. — Хо­тя бы раз ис­полни на­ши же­лания. Ес­ли не мо­жешь вы­пить до дна, то при­губить по­чет­ную ча­шу ты прос­то обя­зан.

Не мог вы­нес­ти уп­ре­ков и уве­щева­ний мо­лодец Са­га­ан­дар, дот­ро­нул­ся до зелья сред­ним паль­цем и упал за­мер­тво.

Клик­нул Га­зар По­олин плот­ни­ка и за­казал ему де­ревян­ный гроб, клик­нул куз­не­ца и за­казал же­лез­ный гроб. По­ложи­ли ста­рик со ста­рухой мер­тво­го сы­на в де­ревян­ный гроб, де­ревян­ный гроб пос­та­вили в же­лез­ный и об­ши­ли его шку­рой си­вого бы­ка. А по­том выш­ли на бе­рег чер­но­го мо­ря и об­ра­тились к не­му с зак­ли­нани­ем:

— Ба­тюш­ка чер­ное мо­ре, под­но­сим те­бе вмес­то ха­дака сво­его сы­на единс­твен­но­го. Ба­тюш­ка чер­ное мо­ре, шум­ное ночью, бур­ное днем, на­вер­ты­вай вал за ва­лом пос­ре­ди пу­чины, бей в бе­рег го­рячей вол­ной! Вски­пая крас­ной пе­ной, взле­тай к звез­дам чер­ной пе­ной! Не поз­во­ляй фыр­кать над со­бою ко­ню со сплош­ным ко­пытом, не от­да­вай ни од­но­му смер­тно­му наш ха­дак. А ес­ли пе­рес­та­нешь ты шу­меть, не ста­нешь ки­петь, я сво­им прок­лять­ем ис­су­шу те­бя без ос­татка! Ес­ли не бу­дешь гро­хотать, за­будешь бур­лить, я сво­им прок­лять­ем ис­черпаю те­бя до дна, зак­ру­чу вмес­те с ры­беш­кой, за­вер­чу вмес­те с со­рож­кой!

Ска­зав так, бро­сили они сы­на в мор­скую пу­чину.

Слов­но взбе­силось чер­ное мо­ре, крас­ной пе­ной за­бур­ли­ло, бе­лой пе­ной зак­ру­жило, при­няв та­кой ха­дак.

Вер­ну­лись ста­рик со ста­рухой до­мой. А че­рез ма­лое вре­мя хан Бу­ха прос­лы­шал о том, что ста­рики по­губи­ли сво­его сы­на, прис­ка­кал к ним, вы­колол у обо­их по пра­вому гла­зу, раз­дро­бил каж­до­му по пра­вой ру­ке, сде­лал ста­рика ра­бом, а ста­руху — ра­быней, обуз­дал ар­ка­ном весь их скот, а всех под­данных об­ло­жил данью и при­учил к по­кор­ности.

Тем вре­менем ис­кусни­ца Но­го­он­дар, пред­чувс­твуя не­доб­рое, от­ло­жила в сто­рону шитье сва­деб­ных одежд, ис­про­сила у Хар­та­гана­ан-ха­на поз­во­ления съ­ез­дить до­мой, про­ведать род­ной очаг.

На­деж­ной ох­ра­ной снаб­дил хан де­вицу, и пус­ти­лась она в путь. За­видев род­ное ко­чевье, го­ворит Но­го­он­дар соп­ро­вож­да­ющим:

— Друзья мои вер­ные, воз­вра­щай­тесь об­ратно. Очень уж сер­дит по­рою бы­ва­ет мой млад­ший бра­тец. Как бы бе­ды не слу­чилось.

Вер­ну­ла она сво­их то­вари­щей, а са­ма пе­рес­ту­пила по­рог до­ма.

Вдруг с се­веро-за­пад­ной сто­роны прог­ро­хотал гром, на­бежа­ла чер­ная ту­ча с дож­дем, по­явил­ся ча­лый ар­га­мак мо­лод­ца Са­га­ан­да­ра с при­торо­чен­ны­ми к сед­лу лу­ком, кол­ча­ном со стре­лами и одеж­дой.

Го­ворит он де­вице Но­го­он­дар:

— Турья-турь­ян­зу, я пе­рес­ка­жу сло­во в сло­во, а ты выс­лу­шай ме­ня, де­вица Но­го­он­дар, дочь Га­зара По­оли­на. Ос­тался я без­домным си­ротой. Твой отец-ста­рик, что умом не­велик, и вмес­те со ста­рухой-раз­ва­люхой по­губи­ли сво­его единс­твен­но­го сы­на, тво­его род­но­го бра­та мо­лод­ца Са­га­ан­да­ра. Вмес­то ха­дака пре­под­несли они его ба­тюш­ке чер­но­му мо­рю. Не те­ряй до­рого­го вре­мени, ска­чи вниз по те­чению. Но сна­чала пе­реп­ле­ти семь сво­их ко­сичек в од­ну длин­ную ко­су, возь­ми бо­евой лук со стре­лами, одень­ся в рат­ные одеж­ды бра­та, на­кинь его ки­тай­ский узор­ча­тый дэ­гэл с семь­юде­сятью пятью пу­гови­цами, а под­по­ясай­ся ши­рочен­ным мон­голь­ским по­ясом, до­ходя­щим до во­рота, на­день бо­гатыр­скую шап­ку, ото­рочен­ную со­боль­им ме­хом, на­тяни ун­ты, ко­торым нет из­но­са, и стань во всем по­хожей на нас­то­яще­го муж­чи­ну! Пе­ресох­ли до впа­дин мои гла­за, ис­то­чились че­тыре мо­их ко­пыта. Дай мне глот­нуть из це­леб­но­го ар­ша­на, дай по­щипать соч­ной тра­вы, и пос­ка­чу я вниз по те­чению чер­но­го мо­ря. И тог­да не ща­ди ме­ня, не жа­лей, на­тяни уди­ла так, что­бы до ре­мен­ных зас­те­жек рот ра­зор­вался, стег­ни мое пра­вое бед­ро фун­то­вым кну­том так, что­бы про­няло ме­ня до кос­тей!

Пе­реп­ле­ла де­вица Но­го­он­дар свои семь ко­сичек в од­ну длин­ную ко­су, на­дела дэ­гэл, кры­тый узор­ча­тым ки­тай­ским шел­ком, на­тяну­ла ун­ты, ко­торым нет из­но­са, под­по­яса­лась ши­рочен­ным, до­ходя­щим до во­рота мон­голь­ским по­ясом, на го­лову на­дела боб­ро­вую шап­ку раз­ме­ром с по­рядоч­ную коч­ку, взя­ла лук с бо­евы­ми стре­лами, прив­ста­ла на пу­довых се­реб­ря­ных стре­менах, взмах­ну­ла фун­то­вым се­реб­ря­ным кну­том и от­пра­вилась в путь.

Ска­чет она вниз по те­чению чер­но­го мо­ря, па­рит чуть по­ниже си­не­юще­го не­ба, чуть по­выше ко­лыха­ющих­ся туч, стре­лою прон­зая об­ла­ка. Вдруг слы­шит гро­хот, гром­че то­пота бес­числен­ных ска­кунов, ог­лу­шитель­ное бря­цанье мно­жес­тва стре­мян. «Что стряс­лось?» — ду­ма­ет. Ог­ля­делась Но­го­он­дар и уви­дела пят­надца­тиг­ла­вого ры­жего ман­гатхая. Вски­нула де­вица свой бо­евой лук и про­гово­рила над стре­лой: «Ес­ли мне суж­де­но по­бедить, то по­пади в сред­нюю го­лову ман­гатхая! Ес­ли мне суж­де­но по­гиб­нуть — ле­ти в пус­то­ту и про­пади без вес­ти!»

Уго­дило ос­трие на­конеч­ни­ка пря­мо в боль­шую мед­ную го­лову ман­гатхая и снес­ло ее, слов­но сре­зало. По­валил­ся ман­гатхай за­мер­тво.

Едет она даль­ше и ви­дит: сто­ит се­реб­ря­ный хан­ский дво­рец с рез­ной се­реб­ря­ной из­го­родью. Объ­ез­жая дво­рец вдоль ог­ра­ды, уви­дела Но­го­он­дар, что в две­рях гор­ни­цы ле­жит двад­ца­типя­тиго­ловый ман­гатхай. По­тянул­ся он, зев­нул и ряв­кнул сво­им слу­гам:

— Слу­шай­те три ты­сячи мо­их во­инов и трид­цать бо­гаты­рей! Раз­ру­бите вмес­те с оде­ялом из ме­ха тар­ба­гана низ­ко­рос­лую же­ну мою и выб­рось­те по­даль­ше! Сбрось­те на дно се­миса­жен­ной ад­ской ямы се­мерых мо­их пу­затых сы­новей. При­готовь­те столь­ко ар­хи, сколь­ко в озе­ре во­ды. На­вари­те столь­ко мя­са, сколь­ко в сте­пи ко­чек. За­готовь­те во­семь­де­сят бо­чек ому­лей, за­сыпь­те их во­семью боч­ка­ми со­ли. Пош­ли­те приг­ла­шение на свадь­бу де­вянос­та че­тырем ха­нам-го­суда­рям! Уви­дел я дочь ста­рика Га­зар По­оли­на и хо­чу на ней же­нить­ся. В зрач­ке ее пра­вого гла­за све­тит­ся жен­ское ис­кусс­тво. А пос­мотришь на ее пра­вую ще­ку — уви­дишь от­блеск пра­вого бе­рега мо­ря…

— Стань мо­ей же­ной, — об­ра­тил­ся ман­гатхай к де­вице Но­го­он­дар, — и я спа­су тво­его бра­та.

Ра­ди спа­сения брат­ца Са­га­ан­да­ра не ста­ла от­ка­зывать Но­го­он­дар двад­ца­типя­тиго­лово­му ман­гатхаю.

— Слу­шай­те, три ты­сячи мо­их во­инов и трид­цать бо­гаты­рей! — зак­ри­чал он сно­ва. — На пус­тынном ос­тро­ве, пос­ре­ди боль­шо­го мо­ря, на рас­сто­янии вось­ми­деся­ти пя­ти лет пу­ти пос­трой­те кре­пость. Воз­ле нее пос­тавь­те ры­болов­ные се­ти и вер­ши про­тив те­чения, пусть по­падет­ся в них гроб Са­га­ан­да­ра.

Тем вре­менем вски­пело мо­ре крас­ной пе­ной, по­дер­ну­лось бе­лой на­кипью, за­бур­ли­ло по­сере­дине, опа­дая по кра­ям шум­ным при­бо­ем. Снес­ло ры­болов­ные снас­ти двад­ца­типя­тиго­ло-во­го ман­гатхая, раз­бро­сало по бе­регу. Рас­сы­палась гро­мад­ная кре­пость, слов­но бы­ла она сде­лана из пес­ка. Пог­ло­тили пус­тынный ос­тров мор­ские во­ды. Сам ман­гатхай с го­рем по­полам выб­рался на су­шу, хо­тел схва­тить де­вицу Но­го­он­дар, но она убе­жала и спря­талась в кус­тах бо­ярыш­ни­ка. Не­ук­лю­жий ман­гатхай ки­нул­ся бы­ло в по­гоню, да толь­ко ко­жу изод­рал. Ос­тавшись ни с чем, об­хва­тил он ру­ками все свои двад­цать пять го­лов и зап­ри­читал:

— Что же я на­делал! Ни за что ни про что сгу­бил се­мерых сво­их пу­затых сы­новей и нес­клад­ную низ­ко­рос­лую свою же­нуш­ку! Сколь­ко бы она мне еще сы­новей и до­чек на­рожа­ла!

А де­вица Но­го­он­дар от­пра­вилась даль­ше. Еха­ла она, еха­ла и за­мети­ла пос­ре­ди ог­ромно­го мо­ря пре­вели­кую ль­ди­ну. «Не ты ли это, бед­ный мой бра­тец», — по­дума­ла де­вица. Толь­ко по­дума­ла так, как ос­та­нови­лась ль­ди­на, и ус­лы­хала Но­го­он­дар:

— Сес­тра моя стар­шая, до­рогая моя зас­тупни­ца, за­чем ты сле­зы ль­ешь и хо­дишь сле­дом за плы­вущим по во­де, за под­ни­ма­ющим­ся ма­ревом к не­бу? Раз­ве ты не зна­ешь, что странс­твую я по све­ту с бла­гос­ло­вения сво­их ро­дите­лей? Не ис­пы­тал я мяг­кости но­вого оде­яла, сши­того ма­терью и от­цом из шку­ры се­рого бы­ка, не ис­пы­тал удобств бе­резо­вой люль­ки, выс­тру­ган­ной уме­лым гро­бов­щи­ком, но уви­дел я на сво­ем неп­ри­ка­ян­ном пу­ти на­речен­но­го сво­ей лю­бимой стар­шей сес­тры. Звать ее су­жено­го Хаб­саргал­та мэр­гэн, сын ха­на Саг­сы. Не вы­ходи за­муж ни за ко­го дру­гого!

За­тих го­лос бра­та, и ль­ди­на поп­лы­ла даль­ше. Ос­та­нови­лась в рас­те­рян­ности де­вица Но­го­он­дар, при­заду­малась: «Ес­ли уми­рать, так луч­ше вдво­ем; ес­ли воз­ро­дить­ся в дру­гой жиз­ни, то уж луч­ше вмес­те!»

И по­еха­ла она бе­регом мо­ря. Дол­го еха­ла и уви­дела прек­расных во­роных ко­ней на пес­ча­ном от­ко­се. При­вяза­ла она сво­его ар­га­мака воз­ле во­роных кра­сав­цев, а са­ма пош­ла умыть­ся к чер­но­му мо­рю. От­ку­да ни возь­мись при­лете­ли три ле­бедуш­ки. За­гово­рила на­пев­но од­на из них:

— Дэ­ви­элэн­гуйн хэ­би­элэн­гуйн! Мы от­ту­да, ку­да не сту­пал конь сво­им звон­ким ко­пытом, где во­рон не рас­плас­ты­вал свои ши­рокие кры­ла. Ес­ли ты по­нима­ешь нас, то про­дол­жим бе­седу, а ес­ли нет, то объ­яс­нимся на язы­ке паль­цев. Мы, не­бес­ные феи, ожив­ля­ем умер­ших, обо­гаща­ем не­иму­щих. Чем по­мочь те­бе, пе­чаль­ная де­вица?

Сбро­сили они свои ле­бяжьи перья и прев­ра­тились в трех кра­савиц. Тог­да Но­го­он­дар го­ворит им:

— По ви­не ро­дите­лей ли­шилась я единс­твен­но­го сво­его бра­та и те­перь стра­даю и му­ча­юсь на этой зем­ле. Мо­лю вас, ес­ли мож­но его спас­ти, то спа­сите; ес­ли мож­но выз­во­лить, то выз­во­лите из ле­дяной не­воли.

Ска­зав это, по­теря­ла де­вица Но­го­он­дар пос­ледние си­лы и упа­ла, уда­рив­шись о приб­режные кам­ни.

— Не го­рюй, сес­три­ца, — го­ворят ле­бедуш­ки-кра­сави­цы. — Ес­ли еще мож­но спас­ти тво­его бра­та, то неп­ре­мен­но спа­сем, ес­ли мож­но выз­во­лить, то обя­затель­но вы­ручим его.

Се­ли они на во­роных ко­ней и въ­еха­ли в чер­ное мо­ре. С боль­шим тру­дом вы­тащи­ли они пре­вели­кую ль­ди­ну на бе­рег. Раз­ре­зали ее и уви­дели, что Са­га­ан­дар, ле­жав­ший внут­ри де­ревян­но­го гро­ба, прев­ра­тил­ся в мла­ден­ца и гром­ко пла­чет, слез­но за­лива­ет­ся. Да­ла Но­го­он­дар ему свою грудь, и ус­по­ко­ил­ся мла­денец.

Стал он под­растать не по дням, а по ча­сам. Не прош­ло и трех дней, а он не мо­жет умес­тить­ся в шку­ру трех­го­дова­лого бы­ка, не прош­ло и че­тырех дней, как он уже хо­дить на­чал, сде­лал из пру­тика лук и стре­лы, стал мел­ки­ми пи­чуж­ка­ми про­мыш­лять.

Го­ворит де­вица Но­го­он­дар:

— Не сесть ли нам вмес­те на ко­ня? Не по­ехать ли нам на ро­дину?

Се­ли они вдво­ем на ча­лого ар­га­мака и за­рыси­ли в сто­рону род­ных кра­ев. Вдруг на­пали на них семь ма­лень­ких да пу­затых ха­на и уби­ли Са­га­ан­да­ра.

— Го­ре ты мое! — зап­ри­чита­ла сес­тра. — И как те­бе уми­рать не на­до­ест!

Тут ар­га­мак шеп­чет ей на ухо:

— Го­ворят, три до­чери не­божи­теля Эсэ­рэна спо­соб­ны ожив­лять мер­твых. Жи­вут они не­пода­леку. На­до съ­ез­дить за ни­ми и при­вез­ти сю­да.

При­заду­малась Но­го­он­дар. Сно­ва при­няла она муж­ской об­лик и, бла­гос­ло­вясь, от­пра­вилась в путь.

Едет она — и вдруг ви­дит кра­сивый вой­лоч­ный дво­рец. Пос­ре­ди дво­ра сто­ит од­на-единс­твен­ная ко­новязь, за ко­торую при­вяза­ны шесть ко­ней раз­ных мас­тей. При­вяза­ла де­вица сво­его ар­га­мака и взош­ла на крыль­цо. Ог­ля­нулась она на ко­ня сво­его, и толь­ко тут за­мети­ла, что ее ар­га­мак — су­щая кля­ча про­тив шес­те­рых раз­но­мас­тных ко­ней.

— Да и ка­кое мо­жет быть ве­зение нам, по­теряв­шим сво­его хо­зя­ина! — с до­садой вос­клик­ну­ла де­вица.

Вер­ну­лась она к ко­новя­зи, прев­ра­тила сво­его ко­ня в кре­мень, спря­тала его в су­му из-под ог­ни­ва, а са­ма обер­ну­лась ма­лень­кой пи­чуж­кой, за­билась в прос­те­нок и ста­ла под­слу­шивать да под­смат­ри­вать за тем, что про­ис­хо­дит в до­ме.

В гор­ни­це по пра­вую сто­рону си­дели три мо­лод­ца, а по ле­вую — три де­вицы. Три мо­лод­ца го­тови­ли стре­лы, а де­вицы ши­ли шап­ки из выд­ры и со­боля.

Вот один из мо­лод­цев ос­мотрел свою стре­лу и пе­редал край­не­му. Тот поп­ро­бовал ее ос­трие боль­шим паль­цем и го­ворит:

— Хо­роша стре­ла, но все же ус­ту­па­ет бо­евым стре­лам мо­лод­ца Са­га­ан­да­ра, сы­на Га­зар По­оли­на.

— Ес­ли так, то не нуж­на она мне вов­се! — вос­клик­нул мо­лодец, сде­лав­ший стре­лу, и бро­сил ее в огонь оча­га.

Тут од­на из де­виц, за­кон­чив шить боб­ро­вую шап­ку, раз­ме­ром с коч­ку, пе­реда­ла дру­гой кра­сави­це. Ос­мотре­ла та шап­ку, по­мяла ее в ру­ках и го­ворит:

— Хо­роша, спо­ру нет, но все же да­леко ей до ша­пок, ко­торые шь­ет де­вица Но­го­он­дар, дочь Га­зар По­оли­на.

— Ах, ка­кая жа­лость! — вос­клик­ну­ла де­вица, ра­зор­ва­ла шап­ку в клочья и бро­сила в огонь оча­га.

Тем вре­менем спра­шива­ет од­на из де­виц:

— А как мы их уз­на­ем, ес­ли брат с сес­трой вдруг возь­мут да и зай­дут к нам? Го­ворят, что ли­цом они очень схо­жи.

От­ве­ча­ет один из мо­лод­цев:

— Ес­ли вой­дет муж­чи­на, то вста­нет на пра­вую сто­рону и нач­нет ос­матри­вать ору­жие. А ес­ли де­вица вой­дет, то ста­нет на ле­вую сто­рону и нач­нет ос­матри­вать ва­ше ру­коде­лие.

Ус­лы­шав об этом, Но­го­он­дар по­дума­ла: «Не­уж­то мы и впрямь пре­вос­хо­дим во мно­гом этих мо­лод­цев и де­виц?»

Одер­ну­ла она на се­бе муж­ские одеж­ды, заш­ла в дом и се­ла ря­дом с тре­мя мо­лод­ца­ми на пра­вую сто­рону. Ос­мотре­ли они друг у дру­га ору­жие, и тут за­мети­ли мо­лод­цы, что гость на де­виц да на их ру­коде­лие заг­ля­дыва­ет­ся.

«На­вер­ное, сва­тать­ся при­шел», — по­дума­ли мо­лод­цы и выш­ли на крыль­цо.

Ос­та­лась Но­го­он­дар с тре­мя де­вица­ми и го­ворит им:

— Я тот са­мый че­ловек, ко­торый же­ла­ет пос­ва­тать од­ну из трех до­черей не­божи­теля Эсэ­рэна.

От­ве­ча­ют три де­вицы:

— Ес­ли не за вас, то за ко­го же нам еще вы­ходить? Толь­ко вре­мя на­ше де­вичье не прис­пе­ло, не от­даст нас отец за­муж. На­до у не­го раз­ре­шения спро­сить.

Воз­неслись они на не­бо к сво­ему от­цу Эсэ­рэну, спро­сили у не­го поз­во­ления на за­мужес­тво. Не стал отец пе­речить. «А на­пос­ле­док, — го­ворит, — по­гуляй­те да по­рез­ви­тесь в мо­их не­бес­ных са­дах. За­од­но и друг к дру­гу прис­мотри­тесь».

За­пер­ли всех чет­ве­рых в не­бес­ном са­ду. Ста­ли они там ве­селить­ся да гу­лять, пе­чали и за­бот не зная. Од­нажды спра­шива­ет стар­шая де­вица сво­их млад­ших сес­тер:

— Ну и как? Не пы­та­ет­ся ли мо­лодец про­явить к вам вни­мание?

— Нет, ни чу­точ­ки! — от­ве­ча­ют те.

— Тог­да я са­ма про­ник­ну к не­му ны­неш­ней ночью, — го­ворит стар­шая из сес­тер.

Тем вре­менем при­шел к де­вице Но­го­он­дар вер­ный ар­га­мак, скло­нил­ся над ее го­ловой и шеп­чет на ухо:

— Ны­неш­ней ночью те­бя на­вес­тит од­на из кра­савиц. Ты же за­тяни сей­час на мне под­пру­гу, да по­туже. Толь­ко де­вица взой­дет на твое ло­же, вы ус­лы­шите сре­ди ноч­ной ти­шины, как лоп­нет под­пру­га, как пе­рес­ко­чу я вы­сокий за­бор не­бес­но­го са­да и пос­ка­чу Млеч­ным Пу­тем. Тог­да ты со сло­вами: «Ах, ка­кая жа­лость! Все-то за­думан­ное мной убе­жав­ше­го ар­га­мака не сто­ит!» — сос­ка­кивай с пос­те­ли и ки­дай­ся в по­гоню за мной. Ког­да до­гонишь ме­ня и вер­нешь­ся к де­вицам, пред­ло­жи им в по­луден­ную жа­ру ис­ку­пать­ся в бе­лом озе­ре с жи­вой во­дой.

Пос­лу­шала Но­го­он­дар сво­его ко­ня, под­тя­нула под­пру­гу, при­вяза­ла ар­га­мака к ко­новя­зи.

Сре­ди но­чи приш­ла к ней стар­шая из сес­тер-кра­савиц, толь­ко от­ки­нула гор­носта­евое оде­яло, как зар­жал на дво­ре ар­га­мак, ог­лу­шитель­но гром­ко лоп­ну­ла се­дель­ная под­пру­га. Сор­ва­лась с пос­те­ли Но­го­он­дар и ки­нулась в по­гоню за сво­им ко­нем с кри­ком:

— Ах, ка­кая жа­лость! Все-то за­думан­ное мной убе­жав­ше­го ар­га­мака не сто­ит!

По­ут­ру воз­вра­тилась Но­го­он­дар на сво­ем ар­га­маке и го­ворит де­вицам-кра­сави­цам:

— А не ис­ку­пать­ся ли нам в бе­лом озе­ре с жи­вой во­дой?

Об­ра­дова­лись де­вицы но­вой за­тее, а Но­го­он­дар, па­мятуя об уби­том бра­те, до­бав­ля­ет:

— Я по­еду впе­реди вас, вы же пос­пе­шай­те сле­дом. Ес­ли уви­дите на­чер­танный на зем­ле круг — ос­та­вай­тесь дне­вать на том мес­те, ес­ли из­ви­лис­тую ли­нию — ос­та­вай­тесь но­чевать.

И она пос­ка­кала на сво­ем ар­га­маке впе­ред. Най­дя уби­того бра­та на преж­нем мес­те, оде­ла его в рат­ные одеж­ды, при­вяза­ла в из­го­ловье ко­ня, а са­ма спря­талась не­пода­леку.

Тем вре­менем подъ­еха­ли к мес­ту сто­ян­ки три де­вицы. Уви­дала Са­га­ан­да­ра стар­шая из сес­тер, пе­репу­галась не на шут­ку и зак­ри­чала:

— Да это ж наш мо­лодец мер­твый ле­жит!

Тог­да го­ворит млад­шая де­вица:

— Ка­ким бы дос­той­ным ни был муж­чи­на, но и он мо­жет оши­бить­ся. Как бы муд­ра ни бы­ла жен­щи­на, но и она мо­жет пе­репу­гать­ся. Ес­ли мы не под­ни­мем это­го мо­лод­ца на но­ги, на что нуж­но тог­да на­ше ис­кусс­тво ожив­лять мер­твых и обо­гащать бед­ных?

Пе­решаг­ну­ла че­рез кос­ти Са­га­ан­да­ра стар­шая из сес­тер-кра­савиц и уда­рила по ним кну­том со сло­вами: «Со­еди­нись раз­рознен­ное!» И в тот же миг раз­бро­сан­ные кос­ти лег­ли так, как им по­ложе­но ле­жать.

Пе­решаг­ну­ла че­рез кос­ти Са­га­ан­да­ра сред­няя из сес­тер и уда­рила по ним кну­том, при­гова­ривая: «Пусть го­лые кос­ти оде­нут­ся плотью! Пусть мер­твое мя­со на­пол­нится кровью!» И ста­ло так, как ска­зала сред­няя сес­тра.

И млад­шая из сес­тер взмах­ну­ла сво­им кну­том, пе­реша­гивая че­рез Са­га­ан­да­ра и пок­ри­кивая на не­го: «Как же вы дол­го спать из­во­лите! А ну-ка вста­вай­те быс­трее!»

В тот же миг ожил мо­лодец Са­га­ан­дар и вско­чил на но­ги. Уви­дел он пе­ред со­бою де­виц-кра­савиц и, ос­леплен­ный их кра­сотой, дол­го не мог вы­мол­вить ни сло­ва. Нак­ло­нил­ся к не­му ар­га­мак и мол­вит:

— Опом­нись, хо­зя­ин! Сде­лай вид, что ты дав­но зна­ешь и пом­нишь этих де­виц. Поб­ла­года­ри их за воз­вра­щение с то­го све­та. Что­бы ожи­вить те­бя, сес­три­ца Но­го­он­дар пе­ре­оде­лась в муж­ские одеж­ды и об­манным пу­тем при­вела до­черей не­божи­теля Эсэ­рэна к мес­ту тво­ей ги­бели. Из трех де­виц-кра­савиц са­мая млад­шая муд­рее всех. По­думай о том, как бы за­полу­чить ее в же­ны.

Все по­нял мо­лодец Са­га­ан­дар, не за­был ни од­но­го из со­ветов сво­его ко­ня. А ког­да воз­вра­тилась в де­вичь­их одеж­дах сес­три­ца Но­го­он­дар, ус­тро­или пир на весь мир. Мо­лодец Са­га­ан­дар же­нил­ся на млад­шей до­чери не­божи­теля Эсэ­рэна, а две ее сес­три­цы вер­ну­лись к се­бе на не­беса.

Вот го­ворят они од­нажды сво­ему ба­тюш­ке:

— Прис­ни­лось нам, буд­то на­ша млад­шая сес­тра выш­ла за­муж за мо­лод­ца, быв­ше­го у нас в гос­тях и гу­ляв­ше­го в не­бес­ных са­дах.

— Ах, мо­шен­ник! — воз­му­тил­ся не­божи­тель Эсэ­рэн. — Как же он су­мел вык­расть мою лю­бимую дочь? Не ку­дес­ник ли он ка­кой?

— Ба­тюш­ка наш, — от­ве­ча­ют до­чери, — го­вори по­тише, не гне­ви по­нап­расну мо­лод­ца Са­га­ан­да­ра.

— Не­уж­то у ме­ня по­явил­ся та­кой мо­гущес­твен­ный зять, что про не­го и сло­во рез­кое ска­зать нель­зя? Не на­вес­тит ли он ме­ня, по­ка я жив? Не пос­ту­чит ли в две­ри мои? — об­ра­довал­ся Эсэ­рэн и пос­лал боль­шое при­даное сво­ей до­чери.

Раз­бо­гател мо­лодец Са­га­ан­дар. Жи­вет с мо­лодой же­ной и го­ря не зна­ет. Вот взду­малось ей на­вес­тить сво­его от­ца Эсэ­рэна. Пос­ле отъ­ез­да же­ны зас­ку­чал Са­га­ан­дар и го­ворит сес­три­це Но­го­он­дар:

— За­хоте­лось мне по­бывать на преж­них мес­тах сво­ей охо­ты. А ты не смот­ри, что день очень длин­ный, сле­ди за ско­том пос­то­ян­но; не смот­ри, что ночь то­митель­на, не да­вай по­гас­нуть ог­ню в оча­ге.

Нап­ра­вил мо­лодец Са­га­ан­дар сво­его ко­ня на се­вер, взоб­рался на го­ру с трех­гла­вой вер­ши­ной, усел­ся вер­хом на сред­нюю из них, к дру­гой спи­ною прис­ло­нил­ся, в третью но­гами упер­ся и стал смот­реть за сво­им до­мом.

Ув­леклась де­вица Но­го­он­дар шить­ем и за­была за ско­том сво­им прис­мотреть, за­была очаг про­верить. А ког­да хва­тилась, скот вза­пер­ти ото­щал и огонь в оча­ге дав­ным-дав­но по­гас. Вспо­лоши­лась де­вица, пой­ма­ла в та­буне са­мого пок­ла­дис­то­го со­лово­го же­реб­ца и пом­ча­лась огонь ис­кать. Ска­чет она и ви­дит: в нег­лу­бокой па­ди сто­ит не­казис­тая из­бушка, из тру­бы ды­мок клу­бит­ся. Ос­та­нови­ла Но­го­он­дар сво­его ко­ня у крыль­ца и крик­ну­ла:

— Хо­зя­ева, не да­дите ли ог­ня?

На ее го­лос выш­ла из из­бушки древ­няя ста­руха в лох­моть­ях, дер­жа в ру­ках тле­ющую го­лов­ню, и го­ворит:

— Ах, ка­кая же ты кра­сави­ца! Дай я те­бя по­целую в пра­вую щеч­ку!

Под­ста­вила де­вица пра­вую ще­ку, а ста­руха впи­лась в нее и всю кровь, все жиз­ненные со­ки вы­соса­ла. Схва­тила Но­го­он­дар ос­ла­бев­шей ру­кой го­лов­ню и в бес­па­мятс­тве пос­ка­кала до­мой. Вош­ла она в свой бе­лос­нежный дво­рец и рух­ну­ла за­мер­тво.

Гля­дя на это, стал мо­лодец Са­га­ан­дар це­лить­ся из сво­его ту­гого лу­ка в чер­ную ста­руху-ведь­му. Це­лил­ся с вос­хо­да сол­нца до са­мого за­ката. И толь­ко на ве­чер­ней за­ре вы­пус­тил свою стре­лу, сра­зив нас­мерть злую ста­руху.

Прис­ка­кал мо­лодец до­мой и ви­дит: его сес­тра мер­твая ле­жит. Ре­шил он по­хоро­нить Но­го­он­дар, за­вер­нул те­ло в шел­ко­вое пок­ры­вало, по­ложил в боль­шой си­ний ко­роб, при­вязал ко­роб к ро­гам смир­но­го изюб­ра и от­пустил его на во­лю.

Од­нажды в су­мер­ках воз­ле до­ма бед­но­го пас­ту­ха что-то заг­ро­хота­ло. Выс­ко­чили на ули­цу ста­рик со ста­рухой и ви­дят: ле­жит пос­ре­ди дво­ра боль­шой си­ний ко­роб. За­тащи­ли ста­рики гро­моз­дкий ко­роб в дом, раз­вя­зали, раз­ре­зали ве­рев­ки и наш­ли внут­ри кро­хот­ную де­воч­ку. Ста­ли ста­рик со ста­рухой ре­бен­ка рас­тить.

Под­росла дочь, кра­сави­цей ста­ла. Про­ез­жал од­нажды ми­мо до­ма Хаб­саргал­та мэр­гэн, сын Саг­сы-ха­на. Уви­дали мо­лодые друг дру­га, влю­бились и по­жени­лись. На дру­гой год ро­дилась у них дочь, да та­кая плак­си­вая, что ни днем, ни ночью от нее по­коя нет. Об­ра­тил­ся Хаб­саргал­та мэр­гэн к се­миде­сяти чер­ным ас­тро­логам. И по­веда­ли они:

— Ро­дос­ловная ва­шей до­чери бе­рет на­чало на се­веро-за­паде. Она прав­нучка Зэ­эд­лэй мэр­гэ­на, внуч­ка ста­рика Га­зар По­оли­на, доч­ка Хаб­саргал­та мэр­гэ­на и его же­ны, лю­бими­цы бо­гини Зе­леной Та­ры, но­сив­шей в преж­ней жиз­ни имя Но­го­он­дар.

С тех пор, усып­ляя ре­бен­ка, ста­ли на­певать:

— Спи-за­сыпай, прав­нучка Зэ­эдэ­лэй мэр­гэ­на, внуч­ка ста­рика Га­зар По­оли­на. Баю-ба­юш­ки-баю.

При этих сло­вах за­мол­ка­ла ма­лень­кая де­воч­ка и спо­кой­но за­сыпа­ла.

Тут нас­ту­пил день свадь­бы у ха­на Хар­та­гана­ана. От­пра­вил­ся на сва­деб­ный пир и Хаб­саргал­та мэр­гэн со сво­ей же­ной, имев­шей в преж­ней жиз­ни имя Но­го­он­дар и но­сящей его по сей день.

А мо­лодец Са­га­ан­дар, сын Га­зар По­оли­на, де­сять лет ра­зыс­ки­вая изюб­ра с си­ним ко­робом на ро­гах, уга­дывая путь по сле­ду вспуг­ну­того па­ука и ушед­ше­го под зем­лю чер­вя, ока­зал­ся од­нажды воз­ле боль­шо­го хан­ско­го двор­ца и ус­лы­шал, как слу­жан­ка, уба­юки­вая ди­тя, на­пева­ла:

— Спи-за­сыпай, прав­нучка Зэ­эдэ­лэй мэр­гэ­на, внуч­ка ста­рика Га­зар По­оли­на. Ба­юш­ки-баю.

«От­ку­да этой жен­щи­не знать всех мо­их пред­ков?» — по­думал Са­га­ан­дар, без­мерно уди­вив­шись. Снял он двер­цу с хан­ско­го яг­нятни­ка, вы­сыпа­ли на­ружу яг­ня­та и раз­бе­жались в раз­ные сто­роны. Слу­жан­ка ос­та­вила ко­лыбель и ки­нулась со­бирать яг­нят. А мо­лодец Са­га­ан­дар во­шел в дом и рас­тормо­шил зас­нувше­го бы­ло ре­бен­ка. Вер­ну­лась на крик слу­жан­ка и вновь за­пела:

— Спи-за­сыпай, прав­нучка Зэ­эдэ­лэй мэр­гэ­на, внуч­ка ста­рика Га­зар По­оли­на. Баю-ба­юш­ки-баю.

Спра­шива­ет тог­да мо­лодец у слу­жан­ки:

— От­ку­да у те­бя та­кая прис­казка?

— Эту де­воч­ку ро­дила не­вес­тка на­шего ха­на, — на­чала свой рас­сказ слу­жан­ка. — Ро­дилось ди­тя с дур­ным ха­рак­те­ром, со дня сво­его рож­де­ния рот не зак­ры­вало. А про не­вес­тку на­шу го­ворят, буд­то она жи­вет но­вую жизнь и най­де­на в ко­робе. Од­нажды к до­му бед­но­го пас­ту­ха по­дошел смир­ный изюбр с но­шей на ро­гах и ски­нул во дво­ре этот ко­роб. Вы­бежа­ли ста­рик со ста­рухой из до­ма, раз­вя­зали ко­роб, раз­ру­били ве­рев­ки и уви­дели внут­ри пла­чущую кро­хот­ную де­воч­ку. Ста­ли они ее рас­тить да хо­лить. И вот ста­ла она де­вуш­кой и влю­бил­ся в нее сын на­шего ха­на Хаб­саргал­та мэр­гэн. По­жени­лись они, и на дру­гой год ро­дилась у них вот эта крик­ли­вая ма­лыш­ка. Приг­ла­сил Хаб­саргал­та семь­де­сят чер­ных ас­тро­логов. Дол­го муд­ри­ли они и ска­зали: «Ро­дос­ловная де­воч­ки бе­рет на­чало на се­веро-за­паде. Она прав­нучка Зэ­эдэ­лэй мэр­гэ­на, внуч­ка ста­рика Га­зар По­оли­на, доч­ка Хаб­саргал­та мэр­гэ­на и его же­ны, имев­шей в преж­ней жиз­ни имя Но­го­он­дар и но­сящей его по­ныне». С тех пор мы ее ука­чива­ем, вспо­миная пред­ков до треть­его ко­лена, и де­воч­ка за­сыпа­ет.

— Вот оно что, — го­ворит мо­лодец. — А где же се­мей­ство ха­на Саг­сы вмес­те с его сы­ном Хаб­саргал­та мэр­гэ­ном и его же­ной, но­сив­шей в преж­нее вре­мя имя Но­го­он­дар и зо­вущей­ся так по сей день?

— На свадь­бу ха­на Хар­та­гана­ана от­пра­вились, — от­ве­ча­ет слу­жан­ка.

— По­еду-ка и я на эту свадь­бу, — ре­шил мо­лодец.

Дол­го ли, ко­рот­ко ли, но на­конец доб­рался Са­га­ан­дар до двор­ца ха­на Хар­та­гана­ана. Обер­нулся мо­лодец за­нюхан­ным обор­ванцем, усел­ся пря­мо на сы­рую зем­лю, от­би­ра­ет у со­бак кос­ти и в по­дол скла­дыва­ет.

Уз­на­ла Но­го­он­дар в обор­ванце сво­его род­но­го бра­та, и ког­да пе­ред нею пос­та­вили по­чет­ное блю­до из крес­тца и бед­ренной кос­ти, она вспом­ни­ла, что у Са­га­ан­да­ра был нож, ко­торым мож­но бы­ло ре­зать не толь­ко мя­со, но и са­му кость, рав­ных ему по ос­тро­те ни у ко­го не во­дилось. Ког­да нас­та­ло вре­мя от­ве­дать по­чет­ное блю­до, Но­го­он­дар го­ворит:

— Раз­ре­зать бы этот крес­тец ос­трым-пре­ос­трым но­жом.

Но не наш­лось во всем двор­це та­кого но­жа. Тог­да Но­го­он­дар как бы в шут­ку спра­шива­ет у обор­ванца:

— Нет ли, поч­тенней­ший, у те­бя то­го, что най­ти не мо­гут?

— Как не быть, — от­ве­ча­ет он и дос­та­ет из-за па­зухи свой нож.

Дот­ро­нулась Но­го­он­дар ос­трым-пре­ос­трым но­жом до крес­тца — и раз­ва­лилась кость над­вое. Го­ворит Но­го­он­дар сер­ди­то:

— Что же вы, хо­зя­ева, та­ких гос­тей на сы­рой зем­ле уго­ща­ете, объ­ед­ка­ми кор­ми­те?

— Кто бы мог по­думать, что этот обор­ва­нец — об­ла­датель та­кого но­жа, ка­кого во всем ханс­тве не наш­лось! — уди­вил­ся хан Хар­та­гана­ан. По­дошел он к стран­но­му гос­тю и про­сит его: — Не мог­ли бы вы при­нять бо­лее дос­той­ный вид, по­доба­ющий об­ла­дате­лю ред­ко­го но­жа, а не то я ста­ну пос­ме­шищем чу­жезем­ных ха­нов.

— А по­чему бы нет! — вос­клик­нул Са­га­ан­дар. Вы­тащил он из сво­его кол­ча­на стре­лу, пе­рело­мил ее, и прев­ра­тилась она в ко­ня. При­вязал его Са­га­ан­дар к ко­новя­зи, на­дел при­торо­чен­ную к сед­лу одеж­ду, ли­хо сдви­нул со­болью шап­ку на­бок и прев­ра­тил­ся в прек­расно­го мо­лод­ца, из­лу­ча­юще­го вок­руг се­бя си­яние. У гос­тей от вос­торга дух зах­ва­тило, ста­ли они на­пере­бой приг­ла­шать мо­лод­ца к сто­лу, раз­ны­ми яс­тва­ми да пить­ем пот­че­вать.

Приг­ла­сил мо­лодец Са­га­ан­дар свою сес­тру Но­го­он­дар вмес­те с му­жем Хаб­саргал­та мэр­гэ­ном к се­бе в гос­ти, ус­тро­ил пир на весь мир, и вот сре­ди шум­но­го зас­толья спра­шива­ет мо­лодец у сво­его зя­тя-мэр­гэ­на:

— Раз­ве мо­жет муд­рый че­ловек за­быть сво­их ро­дите­лей?

— Муд­рый че­ловек не за­быва­ет бла­годе­яний, — от­ве­ча­ет Хаб­саргал­та мэр­гэн.

— Ты дол­жен обя­затель­но съ­ез­дить за от­цом и за ма­терью. Хо­чу на них взгля­нуть пе­ред отъ­ез­дом, — го­ворит Но­го­он­дар сво­ему бра­ту.

Ре­шил­ся мо­лодец Са­га­ан­дар заб­рать сво­их ро­дите­лей из вла­дений Бу­ха-ха­на, сна­рядил­ся в путь-до­рогу и на­казы­ва­ет сво­ей же­не:

— Не за­бывай ме­ня в сво­их мо­лит­вах, пог­ля­дывай вре­мена­ми на пред­на­чер­танный мне путь.

— По­ез­жай со спо­кой­ным сер­дцем, — на­путс­тву­ет его же­на. — Ни­чего дур­но­го не слу­чит­ся. Но возь­ми с со­бой в до­рогу ёр­хо, по­дарен­ное мне от­цом Эсэ­рэном, оно те­бе при­годит­ся.

Вот едет мо­лодец ущель­ем. Вдруг ви­дит: сто­ит по­перек до­роги пре­ог­ромный по­роз, ни объ­ехать его, ни пе­рес­ко­чить. На­бычил­ся по­роз, пе­ред­ним ко­пытом зем­лю ро­ет, ро­гами об­ла­ка бо­роз­дит и мы­чит на все ущелье:

— Я вер­ный страж Бу­ха-ха­на! Ме­ня еще ник­то не объ­ез­жал, че­рез мою спи­ну ник­то не пе­реп­ры­гивал! Ес­ли ты приш­лый враг — ро­гами прот­кну, ес­ли ко­вар­ный нед­руг — ко­пытом рас­топчу! Ес­ли с дур­ны­ми по­мыс­ла­ми при­был — по­сажу те­бя на шес­ти­сажен­ный язык, от­прав­лю в ут­ро­бу, от­ку­да уже по­метом вый­дешь!

Ска­зал он так, слиз­нул мо­лод­ца с ко­ня шес­ти­сажен­ным язы­ком и уже прог­ло­тить соб­рался, как вспом­нил Са­га­ан­дар о по­дарен­ном ёр­хо, уда­рил им по бычь­ему заг­ривку — и раз­дро­бились шей­ные поз­вонки, за­качал­ся по­роз, за­шатал­ся и рух­нул за­мер­тво. Вы­дер­нул мо­лодец шес­ти­сажен­ный язык по­един­щи­ка, при­торо­чил к сед­лу и от­пра­вил­ся даль­ше.

При­ехал ко двор­цу Бу­ха-ха­на, при­вязал сво­его ар­га­мака к ко­новя­зи, по­весил лук со стре­лами и во­шел в мо­лоч­но-бе­лый дво­рец, в ко­торый до­селе не сту­пала но­га чу­жезем­ца.

— От­ку­да ты бу­дешь ро­дом, мо­лодец? — спра­шива­ет хан.

— Ро­дом я с бе­рега чер­но­го мо­ря, — от­ве­ча­ет гость.

— А прав­да ли, что в ва­ших кра­ях нет силь­нее ба­тора, чем мо­лодец Са­га­ан­дар?

— В на­ших кра­ях, мо­жет быть, и не най­дет­ся, но ку­да ему рав­нять­ся с ва­ми и по­сягать на ва­шу честь, — от­ве­ча­ет гость.

Ос­тался Бу­ха-хан до­волен от­ве­тами за­ез­же­го мо­лод­ца и, ког­да тот поп­ро­сил­ся пе­рено­чевать, да­же об­ра­довал­ся:

— У ко­го же вам но­чевать, ес­ли не у нас? Будь­те на­шим до­рогим гос­тем. По­дать уго­щения! — при­казал хан прис­лу­ге.

На его зов яви­лась с зо­лотым под­но­сом в ру­ках сог­бенная ста­руш­ка, а вслед за ней внес се­реб­ря­ный сто­лик се­добо­родый ста­рик. Уз­нал в них мо­лодец мать с от­цом, но ви­да не по­дал.

Пос­ле сыт­но­го уго­щения ста­ли ему пос­тель сте­лить в хан­ских по­ко­ях. Но Са­га­ан­дар го­ворит ха­ну:

— Я че­ловек с до­роги, боль­но за­пылен да гря­зен, мож­но мне пе­рено­чевать у ва­шей прис­лу­ги?

Уди­вил­ся хан уч­ти­вос­ти гос­тя и ве­лел пос­те­лить ему в люд­ской.

Вот улег­ся мо­лодец на при­готов­ленную у оча­га пос­тель, а ста­рик Га­зар По­олин и ста­руха го­ворят меж­ду со­бой:

— Как он по­хож на на­шего сы­на Са­га­ан­да­ра! И на пле­че у не­го та­кая же ро­дин­ка. Ес­ли бы мы не по­губи­ли сво­его единс­твен­но­го сы­ноч­ка, мо­жет быть, и он бы к нам по­жало­вал.

Хо­чет­ся ста­рикам об­нять мо­лод­ца, от вос­по­мина­ний сле­зами об­ли­ва­ют­ся.

Рас­тро­гал­ся Са­га­ан­дар, при­под­нялся и го­ворит:

— Я и есть ваш единс­твен­ный сын, при­ехав­ший заб­рать вас от­сю­да.

Вко­нец рас­те­рялись мать с от­цом, за­су­ети­лись, за­бега­ли. Не зна­ют: го­ревать им или ра­довать­ся? Ус­по­ко­ил сын сво­их ро­дите­лей и спра­шива­ет:

— Ска­жи, отец, клик­нет ли те­бя хан на зав­траш­ней зорь­ке?

— Еще как клик­нет! — от­ве­ча­ет отец. — Хан кри­чит обыч­но: «Вста­вай, ле­жебо­ка! Иди за ско­том прис­мотри!»

— Отец, — го­ворит Са­га­ан­дар, — ког­да хан те­бя по­зовет, ты ска­жи ему: «Пусть тво­их овец вол­ки за­давят, а ко­ней ино­зем­цы уго­нят».

— А те­бя, ма­туш­ка, клик­нет хан­ша ра­но по­ут­ру? — спра­шива­ет сын у ма­тери.

— А как же! — от­ве­ча­ет мать. — Зав­тра хан­ша крик­нет мне: «Ну-ка, ста­рая че­репа­ха, по­дай одеж­ду!»

— От­веть зав­траш­ним ут­ром че­рез ды­моход: «Са­ма за­берешь свои дра­ные шта­ны!» — по­сове­товал сын.

Вот нас­ту­пило ут­ро. Прос­нулся хан и рас­кри­чал­ся: «Ста­рик, где ты там? Вста­вай, ле­жебо­ка! Иди за ско­том прис­мотри!»

Ста­рик в от­вет:

— Пусть тво­их овец вол­ки за­давят, а ко­ней ино­зем­цы уго­нят!

Бу­ха-хан собс­твен­ным гне­вом по­давил­ся, про­каш­лять­ся не мо­жет. А тут хан­ша кри­чит:

— Ста­руха, ты ку­да зап­ро­пас­ти­лась? По­дай-ка, ста­рая че­репа­ха, мою одеж­ду!

Ста­руха в от­вет:

— Са­ма за­берешь свои дра­ные пор­тки!

Рас­сви­репе­ла хан­ша, схва­тила зо­лотую ко­жемял­ку и по­бежа­ла в люд­скую. Тог­да прев­ра­тил­ся Са­га­ан­дар в пес­трую змею и лег, обер­нувшись триж­ды вок­руг оча­га. Хлес­тнул за­бежав­шую хан­шу кон­чи­ком хвос­та по го­лове, та с ис­пу­гу дух ис­пусти­ла.

Ус­лы­шав крик же­ны, при­бежал сам хан. Сно­ва мо­лод­цем обер­нулся Са­га­ан­дар, и сош­лись они в смер­тном по­един­ке. Дол­го они бо­ролись, на мес­те мо­лоч­но-бе­лого двор­ца раз­ва­лины ос­та­лись, на де­сять верст вок­руг пыль под­ня­лась. На­конец мо­лодец Са­га­ан­дар одо­левать стал. Го­ворит ос­ла­бев­ший хан:

— При­шел ты по мою бо­гатыр­скую ду­шу, но зас­тал ме­ня пос­та­рев­шим. Вид­но, по­ра мне на тот свет от­прав­лять­ся. Ес­ли ты доб­рый че­ловек, то под­ло­жи мне под го­лову по­золо­чен­ные по­душ­ки, а ес­ли мсти­тель­ный и ко­вар­ный — ос­тавь мои кос­ти не­пок­ры­тыми.

Ска­зав так, упал хан за­мер­тво.

При­вез мо­лодец Са­га­ан­дар по­золо­чен­ные по­душ­ки Бу­ха-ха­на и под­ло­жил ему под го­лову, обер­нул те­ло пар­чой и шел­ком, за­бил во­роно­го ар­га­мака и по­хоро­нил ря­дом с хо­зя­ином. Пре­ломил лук и стре­лы, по­ложил их ха­ну на грудь, а над мо­гиль­ным хол­мом бе­лый мо­лит­венный фла­жок под­ве­сил.

А по­том заб­рал ро­дите­лей и бла­гопо­луч­но до­ехал до сво­их ко­чевий.

Под­нялся Са­га­ан­дар на вер­ши­ну Зо­лото­го Хан­гая, взял проз­рачной жи­вой во­ды, ос­вя­тил той во­дой от­ца с ма­терью, и при­няли они хан­ский об­лик.

За­жили они ра­дос­тно и счас­тли­во, мо­лит­вой и доб­ром прос­лавляя все су­щее. Вот и сказ­ке ко­нец.

Случайные и неслучайные рекомендации: