Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Лиса обманувшая смерть

Дав­ным-дав­но по ок­ра­инам се­вер­ной го­ры, по рас­падкам юж­ных пред­го­рий, по кор­ням лес­ных де­ревь­ев, меж кус­тов и та­еж­ной лис­твы ли­сица бро­дила. В мо­лодос­ти сво­ей ни еди­ной мыш­ки в тай­ге не упус­ка­ла, зай­цев на бе­гу ло­вила, лов­ко под­кра­дыва­ясь, ку­ропа­ток с ниж­них вет­вей хва­тала. Бы­ли у нее зу­бы ос­трее ши­ла и зор­кие свер­ка­ющие гла­за.

Шло вре­мя. С каж­дым го­дом ли­сица все не­пово­рот­ли­вей и ле­нивей ста­нови­лась. Ос­трые зу­бы ее при­тупи­лись, свер­ка­ющие гла­за по­мут­не­ли, от бы­лой лов­кости и сле­да не ос­та­лось.

На­конец нас­тал день, ког­да ли­са не смог­ла до­быть се­бе на обед да­же мыш­ки. Не­чем ста­ло бед­ной кор­мить­ся. О за­пасах на нес­коль­ко дней и ре­чи нет, на зуб и то по­ложить не­чего. Пред­смертным хо­лод­ком по­ве­яло. Ста­ла ли­са сво­ему бур­ха­ну мо­лить­ся. Два дня к не­му взы­вала, че­тыре дня ми­лос­ти про­сила:

— И чем это я про­вини­лась? И за что ты ме­ня на­казы­ва­ешь, на го­лод­ную смерть об­ре­кая?

Сме­ет­ся ли­сий бур­хан.

— Вы пог­ля­дите на нее! — го­ворит. — Та­кая ста­рая, еле но­ги во­лочит, а взду­мала со смертью в прят­ки иг­рать. Ви­на же твоя в том, хищ­ни­ца, что ты зу­бами раз­ди­ра­ешь жи­вот­ных и пь­ешь их кровь. Ес­ли от­ка­жешь­ся от это­го — от­сту­пит от те­бя го­лод­ная смерть, до­живешь свой век спо­кой­но и без­за­бот­но.

Дав та­кой со­вет ста­рой го­лод­ной ли­се, бур­хан вып­ро­водил про­ситель­ни­цу и дол­го по­том пос­ме­ивал­ся над ней.

«Мой бур­хан дал муд­рый со­вет», — ре­шила ли­са и пош­ла вос­во­яси.

Еле-еле доб­ра­лась она до за­ячь­их мест. Вет­ром бед­ную ша­та­ет, хвост к но­гам упал, уши об­висли, вздер­ну­тый к не­бу нос еще боль­ше за­ос­трил­ся. Уви­дел ее за­яц и очень уди­вил­ся. Стал он к ли­се прис­матри­вать­ся, стоя на че­тырех сво­их но­гах, стал он ее раз­гля­дывать, то при­под­ни­ма­ясь на зад­ние ла­пы, то ло­жась на спи­ну. А по­том ти­хонеч­ко по­дошел к ли­се и спра­шива­ет:

— По­чему хвост твой по­леном упал, уши об­висли, а нос, вздер­ну­тый к не­бу, еще боль­ше за­ос­трил­ся?

От­ве­ча­ет ли­са сми­рен­ным го­лосом:

— Гре­хи мои тяж­кие не под си­лу мне, по­это­му об­висли мои уши и хвост к но­гам упал по­леном. Нет мне де­ла до сле­дов жи­вот­ных, по­это­му и вздер­нут мой нос. И во­об­ще я ста­ла доб­рей­шей из доб­рых и пок­ля­лась ни­кому не де­лать зла.

«Чу­деса, да и толь­ко! — ду­ма­ет за­яц. — Но ес­ли бы ли­са не пе­реме­нила свой нрав, то не ста­ла бы она со мной так мир­но раз­го­вари­вать, в один бы миг рас­пра­вилась». Еще бли­же по­дошел он к ли­се и спра­шива­ет:

— И ку­да же ты путь дер­жишь?

— Иду я в до­лину счастья, хо­чу стать счас­тли­вой, — от­ве­ча­ет ли­са.

На­вос­трил за­яц уши и спра­шива­ет:

— Ска­жи на ми­лость, каж­дый ли мо­жет пой­ти в ту бла­гос­ло­вен­ную до­лину? И не возь­мешь ли ты ме­ня с со­бой?

— От­че­го же не взять, — от­ве­ча­ет ли­са, — толь­ко ты ни­кого из встре­чен­ных на пу­ти бо­ять­ся не дол­жен.

Пок­лялся за­яц не бо­ять­ся, и от­пра­вились они даль­ше вдво­ем. Шли они, шли и при­были в волчьи мес­та.

Уви­дев бре­дущих ру­ка об ру­ку ли­су и зай­ца, длин­нохвос­тый ото­щав­ший волк от удив­ле­ния по­пер­хнул­ся, ед­ва собс­твен­ной слю­ной не зах­лебнул­ся.

«Не сли­ва­ют­ся ли во­еди­но не­беса с зем­лею? — по­думал он. — Не расс­про­сить ли обо всем этих стран­ных пут­ни­ков?»

Нап­ра­вил­ся волк к ли­се и зай­цу. Обом­лел ко­сой от стра­ха, гла­за зак­рыл, к худ­ше­му при­гото­вил­ся. Но, па­мятуя на­каз ли­сицы и собс­твен­ные клят­вы, о по­беге да­же не ду­ма­ет.

Еще боль­ше уди­вил­ся волк:

— Где это ви­дано, что­бы за­яц не бо­ял­ся вол­ка. Об этом не го­вори­ли да­же мои пред­ки. Кто вы та­кие бу­дете? Что ты за ли­са, ес­ли нос вздер­нут к не­бу, уши об­висли, хвост к но­гам упал по­леном? Что ты за за­яц, ес­ли дру­жишь с ли­сой и не бо­ишь­ся вол­ка?

Тог­да ли­са за­кати­ла гла­за и сми­рен­ным го­лосом го­ворит:

— Гре­хи мои тяж­кие не под си­лу мне, по­это­му об­висли мои уши и хвост к но­гам упал по­леном. Нет мне де­ла до сле­дов жи­вот­ных, по­это­му и вздер­нут мой нос. И во­об­ще я ста­ла доб­рей­шей из доб­рых и пок­ля­лась ни­кому не де­лать зла. А за­яц пок­лялся ни­кого не пу­гать­ся. Идем же мы в до­лину счастья, что­бы стать счас­тли­выми.

— Ска­жи на ми­лость, — спра­шива­ет волк, — каж­дый ли мо­жет пой­ти в ту бла­гос­ло­вен­ную до­лину? И не возь­ме­те ль вы ме­ня с со­бой?

— От­че­го же не взять, — от­ве­ча­ет ли­са. — Толь­ко и ты ни­кого из встре­чен­ных в пу­ти не дол­жен пу­гать­ся.

Сог­ла­сил­ся волк, и от­пра­вились они даль­ше втро­ем. Шли они, шли и доб­ра­лись до мед­вежь­их мест.

Мед­ведь, уви­дев та­ких друж­ных пут­ни­ков, от удив­ле­ния так и при­сел.

«Не сли­ва­ют­ся ли во­еди­но не­беса с зем­лею? — по­думал он. — От­че­го эти трое в сог­ла­сии жи­вут?»

Пе­рес­тал мед­ведь де­ревья ва­лить, за­рычал и по­шел навс­тре­чу друж­ным пут­ни­кам.

Ис­пу­гал­ся за­яц, но, вспом­нив на­каз ли­сы и собс­твен­ные клят­вы, не стро­нул­ся с мес­та. «Будь что бу­дет», — ду­ма­ет.

Волк, уви­дев мед­ве­дя, зад­ро­жал всей сво­ей шку­рой и за­пере­бирал зап­ле­та­ющи­мися но­гами, ста­ра­ясь скрыть, что тес­но­вато ста­ло в же­луд­ке.

«Да и че­го мне бо­ять­ся, — рас­сужда­ет про се­бя волк, — ког­да за­яц не бо­ит­ся».

— Да­же пред­ки мои не рас­ска­зыва­ли, что мо­гут под­ру­жить­ся ли­са, за­яц и волк, — го­ворит мед­ведь. — Кто вы та­кие бу­дете? Что ты за ли­са, ес­ли нос вздер­нут к не­бу, уши об­висли, хвост к но­гам упал по­леном? Что ты за за­яц, ес­ли дру­жишь с ли­сой и вол­ком? Что вы за чер­ти та­кие, ес­ли да­же мед­ве­дя не бо­итесь?

Тог­да ли­са с еще боль­шим за­дором пов­то­рила свои сло­ва про до­лину счастья.

— Каж­дый ли мо­жет пой­ти в ту до­лину? — спра­шива­ет мед­ведь. — И не возь­ме­те ли вы ме­ня в то­вари­щи?

— От­че­го не взять, — от­ве­ча­ет ли­са. — Толь­ко ты в пу­ти по­нап­расну пу­гать­ся не дол­жен.

Сог­ла­сил­ся мед­ведь, и от­пра­вились они даль­ше вчет­ве­ром.

Дол­го шли и дош­ли до края го­лод­ной смер­ти. Как при­были они ту­да, волк с со­бой уже сов­ла­дать не мо­жет. Гля­нет на зай­ца — слюн­ки са­ми те­кут. За­метил за­яц рас­кры­тую волчью пасть и вы­суну­тый с ар­шин язык — чуть не за­ревел со стра­ху. Стал он ежить­ся, дер­гать­ся, на од­ном мес­те под­пры­гивать.

А ли­са все за­меча­ет, все на ус мо­та­ет.

— Будь нас­то­роже, — го­ворит плу­тов­ка вол­ку, — за­яц на те­бя ко­сит­ся.

Гля­нул волк и пой­мал на се­бе за­ячий взгляд.

— Ты еще и нас­ме­хать­ся на­до мной взду­мал! — зак­ри­чал волк, да так рас­сви­репел, что ра­зор­вал зай­ца на мел­кие клочья.

Да­же мед­ве­дю ста­ло не по се­бе от та­кой рас­пра­вы. От­тол­кнул он вол­ка и за­рычал:

— Объ­яс­ни-ка мне, ли­сица, что здесь про­ис­хо­дит? В чем про­винил­ся нес­час­тный за­яц?

— Про­вин­ность за­ячью поз­дно ис­кать, — от­ве­ча­ет ли­са. — Но по до­роге в до­лину счастья волк стал ви­нов­ни­ком про­литой кро­ви. По­это­му се­рый дол­жен два дня пос­тить­ся.

— Это вер­но, — ска­зал мед­ведь. — Не бу­дешь зай­цев оби­жать. — Раз­де­лил он за­ячье мя­со, по­лови­ну от­дал ли­се, по­лови­ну сам съ­ел.

А волк, ос­тавшись ни с чем, толь­ко зу­бами щел­кнул.

От­пра­вились они даль­ше втро­ем. Шли, шли и при­были в до­лину дра­ки. Не ус­пе­ли сту­пить в те мес­та, как гла­за у мед­ве­дя злостью на­лились, шерсть на заг­ривке ды­бом вста­ла. Уви­дев та­кое, зат­рясся волк от стра­ха, за­бега­ли у не­го гла­за в по­ис­ках спа­сенья.

А ли­са все за­меча­ет, все на ус мо­та­ет.

— Будь­те ос­то­рож­ны, — шеп­чет плу­тов­ка мед­ве­дю, — волк на вас зло гля­дит, зу­бы то­чит. Не мо­жет прос­тить, что зай­ча­тины ему не дос­та­лось.

Ог­ля­нул­ся мед­ведь и пой­мал на се­бе зат­равлен­ный вол­чий взгляд. Не стер­пел мед­ведь, наб­ро­сил­ся на се­рого, ра­зод­рал бо­ка, раз­мозжил го­лову. А по­том раз­де­лил с ли­сой волчье мя­со: от­дал ей по­лови­ну, сам дру­гую съ­ел.

От­пра­вились они даль­ше вдво­ем. Шли, шли и при­были в до­лину об­ма­на и лжи.

Тем­неть ста­ло. У за­пас­ли­вой ли­сы еще ос­та­лось несъ­еден­ное мя­со, ре­шила она в по­тем­ках под­кре­пить­ся. Толь­ко за­чав­ка­ла, как мед­ведь спра­шива­ет:

— Что ты ешь, ли­сица?

— Отор­ва­ла свои уши и жую, — от­ве­ча­ет ли­са. За­думал мед­ведь свои уши съ­есть.

— По­моги мне, — про­сит он ли­су.

— Это мож­но, — от­ве­ча­ет плу­тов­ка. Под мед­ве­жий рев и сто­ны пе­рег­рызла она ко­сола­пому уши и по­ложи­ла ему в рот.

А са­ма на­лиза­лась до­сыта мед­вежь­ей кро­ви, при­гова­ривая, что ос­та­нав­ли­ва­ет ее.

Пош­ли даль­ше. Шли они, шли, мед­ведь опять за­немог от го­лода и го­ворит ли­се:

— Смерть моя при­ходит, еле но­ги во­лочу.

Мол­чит ли­са, жу­ет по­тихонь­ку волчье мя­со.

— Что ты опять жу­ешь? — спра­шива­ет мед­ведь.

— Вы­ковы­ряла свои гла­за и ем, — от­ве­ча­ет ли­са. От ужа­са у мед­ве­дя во­лосы ды­бом вста­ли.

— Да­же пред­ки мои не рас­ска­зыва­ли про та­кое, — го­ворит мед­ведь. — Боль­но страш­ное сло­во ты про­рони­ла, сес­три­ца.

— Что ты, бра­тец, — го­ворит ли­са, — ско­ро мы бу­дем в до­лине счастья, где не нуж­ны ни гла­за, ни уши.

— Да как же я мо­гу на­сытить­ся, съ­ев собс­твен­ные гла­за. Да­же пред­ки мои про та­кое не го­вори­ли, — твер­дит мед­ведь.

— Раз­ве ты не зна­ешь, что гла­за бы­ва­ют с жи­ром тол­щи­ною в ла­донь? — воз­ра­зила ли­са.

Силь­но про­голо­дал­ся мед­ведь. Под­дался он на лисьи уго­воры, вы­ковы­рял гла­за с плу­тов­ки­ной по­мощью и съ­ел их. Пош­ли они даль­ше.

— Да­леко еще до до­лины счастья? — спра­шива­ет ос­лепший, спо­тыка­ющий­ся о до­рож­ные коч­ки мед­ведь.

— Ско­ро дой­дем, — го­ворит ли­са, — вот от­дохнем нем­но­го, под­на­берем­ся сил и про­дол­жим свой путь.

— Так и сде­ла­ем, — сог­ла­сил­ся мед­ведь.

Уло­жила плу­тов­ка мед­ве­дя на краю от­весной ска­лы. Под­га­дала так, что под мед­вежь­ими реб­ра­ми ока­зал­ся ос­трый ка­мень. По­воро­чал­ся мед­ведь, по­воро­чал­ся и го­ворит:

— Что-то боль­но жес­тко спать.

— Да и мне не мяг­че, — го­ворит ли­са. — Под­винь­ся, бра­тец, нем­ножко.

Под­ви­нул­ся мед­ведь и по­летел со ска­лы. Уда­рил­ся о кам­ни и раз­бился. Нем­но­го по­годя спус­ти­лась ли­са, соб­ра­ла мед­вежье мя­со, рас­толка­ла во все рас­ще­лины, во все тре­щины ска­лы. На та­кое уго­щение соб­ра­лась мы­шей ть­ма-ть­му­щая. Ста­ли мы­ши вок­руг ска­лы но­ры рыть, жи­лища го­товить. Ста­ли сво­его мы­шино­го бур­ха­на за по­дарок бла­года­рить.

Но са­мое удоб­ное мес­течко выб­ра­ла се­бе ли­сица. Вы­рыла се­бе но­ру под ска­лой и за­жила при­пева­ючи, то за­лежа­лым, то све­жим мя­сом уго­ща­ясь.

На­бож­ной ста­ла ли­са, мо­лит­вы ста­ла тво­рить:

— Спа­сибо те­бе, мой ли­сий бур­хан. Пос­ле­дова­ла я тво­ему со­вету и до­жила до вер­ши­ны счастья. Ес­ли и ла­коми­лась зай­ча­тиной, то ко­сого волк зад­рал. Ес­ли и от­ве­дала вол­ча­тины, то се­рого мед­ведь ра­зор­вал. Ес­ли и пи­та­юсь те­перь мед­ве­жати­ной, то ко­сола­пый сам со ска­лы сва­лил­ся и нас­мерть раз­бился. А мы­шей и раз­ди­рать не на­до, я их за­живо гло­таю. Спа­сибо те­бе, мой ли­сий бур­хан, за муд­рый со­вет.

Так и до­жила ли­са до за­ката сво­их дней, при­гова­ривая и га­дая: «Мед­вежье мя­со ско­рее нас­ку­чит или мы­шиное?»

Случайные и неслучайные рекомендации: