Возвращение богини Тефнут в Египет

У сол­нечно­го бо­га Ра бы­ла лю­бимая дочь — бо­гиня Теф­нут. В раз­ных об­личь­ях пред­ста­вала Теф­нут в при­роде и пе­ред людь­ми. Ее по­чита­ли как Сох­мет — гроз­ную бо­гиню вой­ны, а в дру­гом слу­чае ее зва­ли Ха­тор или Хат­хор, и она пред­ста­вала бо­гиней пляс­ки и ве­селья. Мно­го раз­ных ле­генд рас­ска­зыва­ли об этой бо­гине, и час­то го­вори­лось о том, как она по­беж­да­ет чу­довищ — вра­гов от­ца-Сол­нца, ли­бо на­казы­ва­ет лю­дей за не­пови­нове­ние бо­жес­твен­но­му ца­рю. В об­ли­ке бо­жес­твен­но­го Ока — Уд­жат — она сле­дит за про­яв­ле­ни­ем в ми­ре доб­ра и зла, за тем, что­бы все шло, под­чи­ня­ясь бо­жес­твен­но­му пред­на­чер­та­нию и за­кону.

Счас­тли­во жи­ли лю­ди во вре­мя зо­лото­го ве­ка. Бог воз­ду­ха Шу со­бирал дож­де­вые ту­чи, бо­гиня вла­ги Теф­нут по­лива­ла паш­ни, щед­рый Ха­пи — бог Ни­ла удоб­рял по­ля, а ве­ликий Ра сог­ре­вал зем­лю сво­ими лу­чами. Всем ка­залось, что жизнь всег­да бу­дет та­кой ра­дос­тной и сы­той. От­ку­да бы­ло лю­дям знать, что уже в не­дале­ком бу­дущем на них об­ру­шат­ся ве­личай­шие бедс­твия — за­суха и мор.

А при­чиной это­му пос­лу­жила ссо­ра, не­ожи­дан­но вспых­нувшая меж­ду Теф­нут и Ра.

В то вре­мя сол­нечный бог Ра еще жил на зем­ле и был ца­рем Егип­та. Теф­нут жи­ла вмес­те с от­цом. Бы­ла Теф­нут сво­ен­равной и гор­дой бо­гиней.

Лю­била гор­дая бо­гиня дож­дя при­нимать от лю­дей жер­твен­ные да­ры и слу­шать хва­леб­ные пес­но­пения. Но вдруг од­нажды на хол­ме Бен-Бен, в хра­ме сол­нца, заз­ву­чала гром­кая му­зыка. Это зем­ле­дель­цы бла­года­рили лу­чезар­но­го бо­га Ра за свет и теп­ло, ко­торое он да­рит Чер­ной Зем­ле.

Пом­рачне­ло ли­цо Теф­нут. Ей по­каза­лось, что егип­тя­не го­раз­до боль­ше по­чес­тей воз­да­ют сол­нечно­му бо­гу.

— Как же так! — сол­нце ис­су­ша­ет поч­ву, и, ес­ли б не мои дож­ди, ни од­но зер­но, бро­шен­ное под со­ху, не про­рос­ло бы.

— Ты не пра­ва, — воз­ра­зил ей бог сол­нца Ра, ус­лы­шав ее сло­ва. Пос­мотри на зем­лю: по всей ре­ке лю­ди пос­тро­или пло­тины и оро­ситель­ные ка­налы. Они са­ми пи­та­ют по­ля во­дой, да­же ес­ли нет дож­дя. Но что бы они де­лали без мо­их лу­чей?

Так ска­зал Ра, и оби­делась бо­гиня:

— Ес­ли мои дож­ди ни­кому не нуж­ны, я нав­сегда по­кину зем­лю Та-Ке­мет!

И вот об­ра­тилась Теф­нут в ль­ви­цу и уш­ла от Ра в Ну­бию, в да­лекую стра­ну Бу­гем.

В об­ра­зе ль­ви­цы бро­дила она по пус­ты­не, в ярос­ти уби­вала лю­дей, и кровь ее жертв на­пол­ни­ла все ущелья. Из глаз ее из­верга­лось пла­мя, ды­хание ее пас­ти бы­ло как огонь, и сер­дце ее пы­лало от гне­ва. Ни­ког­да не по­кида­ла она пус­ты­ни и уже сов­сем за­была Еги­пет, ро­дину сво­его от­ца Ра.

Сол­нце меж­ду тем па­лило все силь­ней, и вско­ре су­хая жа­ра сде­лалась сов­сем не­выно­симой. Гус­той слой пы­ли пок­рыл са­ды, ого­роды, кры­ши до­мов. Пло­довые де­ревья ссох­лись и ста­ли те­перь слов­но му­мии со скрю­чен­ны­ми ру­ками-сучь­ями.

По­желал Ра вер­нуть Теф­нут из Ну­бии, что­бы сно­ва иметь ее близ се­бя. Тос­ко­вал Ра без див­но­го Ока сво­его. Теф­нут бы­ла лю­бимой до­черью Ра, и при ви­де ее сер­дце его ох­ва­тыва­ла ра­дость.

Дол­го ду­мал Pa, ко­го пос­лать за до­черью в Ну­бию и на­конец вы­бор его пал на бо­га муд­рости и пись­ма То­та.

Тот сла­вил­ся сво­ей хит­ростью и лов­костью, и мог он вол­шебны­ми сло­вами по­мочь при­вес­ти Теф­нут в Еги­пет. А без кол­довс­тва и без по­мощи вол­шебных сил нель­зя бы­ло ук­ро­тить гроз­ную бо­гиню.

При­нял­ся бог за де­ло. Об­ра­тил­ся Тот в па­ви­ана и от­пра­вил­ся в Ну­бию на по­ис­ки бо­гини. Он пе­ресек во­ды Ке­нем и на­шел Теф­нут, ко­торая охо­тилась в пус­ты­не на юге в даль­ней стра­не Бу­гем.

Нед­ру­желюб­но встре­тила ль­ви­ца бо­га. Она под­ня­ла хвост и сви­репо за­рыча­ла на па­ви­ана. Прек­расна и гроз­на бы­ла в сво­ем гне­ве бо­гиня. Шерсть ее блес­те­ла и пе­рели­валась на сол­нце.

— Здравс­твуй, мо­гучая ль­ви­ца! Ра и все бо­ги пре­быва­ют в ве­ликой пе­чали, ибо ты по­кину­ла Та-Ке­мет. Выс­лу­шай же мой со­вет: не дер­жи в сер­дце гне­ва, за­будь свою оби­ду и вер­нись до­мой…

— Уби­рай­ся прочь, нич­тожный па­ви­ан! — за­рыча­ла Теф­нут. — Я не же­лаю те­бя слу­шать. Ухо­ди, или я рас­терзаю те­бя в клочья!

По­нял Тот, что про­тив ярос­ти бо­гини все ра­зум­ные до­воды бес­по­лез­ны. «Кто очень си­лен, час­то бы­ва­ет очень глуп, — по­думал он про се­бя. — А глу­пый охот­но при­нима­ет лю­бую ль­сти­вую ложь!.. Есть у ме­ня хит­рость и ум про­тив тво­их ос­трых клы­ков и ког­тей…»

— Не тро­гай ме­ня, о ль­ви­ца! — про­из­нес он вкрад­чи­во. — Я знаю, что ты са­мая мо­гущес­твен­ная из бо­гинь!.. Но объ­яс­ни мне: по­чему ты, та­кая силь­ная, бо­ишь­ся ме­ня — ма­лень­кую сла­бую обезь­ян­ку? По­чему ты ис­пу­галась? Я не по­нимаю это­го.

— Я?!. Те­бя?!. Бо­юсь?.. — уди­вилась ль­ви­ца.

— Но, бо­гиня, рас­су­ди са­ма! Ес­ли по­пада­ет в дом че­лове­ка скор­пи­он, че­ловек сра­зу спе­шит убить его. По­тому что, хо­тя че­ловек и силь­ней скор­пи­она, он все-та­ки бо­ит­ся его: бо­ит­ся, что скор­пи­он его ужа­лит… Или змея: она бо­ит­ся, что ей при­чинят зло, и на­пада­ет на всех, кто по­дой­дет близ­ко, да­же на бе­зобид­ных ко­ров и ло­шадей. И боль­шая ко­рова бо­ит­ся ма­лень­ко­го слеп­ня и уби­ва­ет его хвос­том, ед­ва тот ся­дет ей на спи­ну… И толь­ко вла­дыка зве­рей лев, — вот кто во­ис­ти­ну мо­гуч! — ес­ли к его ло­гову слу­чай­но приб­ли­зит­ся ша­кал или обезь­яна, он да­же не взгля­нет на них; ес­ли он дрем­лет, то да­же не по­дума­ет прос­нуть­ся, ус­лы­шав шум. По­тому что он не зна­ет стра­ха. Ему не нуж­но уби­вать, что­бы до­казать свое мо­гущес­тво. Уби­ва­ет толь­ко тот, кто не уве­рен в сво­ей си­ле и по­тому бо­ит­ся.

И стыд­но ста­ло Теф­нут, ког­да ус­лы­шала она сло­ва па­ви­ана.

— Знай же: я не бо­юсь те­бя, сла­бая обезь­яна! Кля­нусь, я не тро­ну те­бя, по­тому что я — са­мая мо­гущес­твен­ная из бо­гинь, и ты нис­коль­ко мне не стра­шен!

Под­нял Тот квер­ху ла­пы и на­чал уго­вари­вать ее от­пра­вить­ся с ним в Еги­пет. Он го­ворил о кра­соте стра­ны ее от­цов, о прек­расном Ни­ле, да­ющем ра­дость, обо всех чу­десах «та ме­ри» — «воз­люблен­ной зем­ли» (так на­зыва­ли егип­тя­не свою стра­ну).

— Вмес­то бес­плод­ной пус­ты­ни, где ты оби­та­ешь, — го­ворил Тот, — ты по­падешь в стра­ну, ко­торая бла­года­ря те­бе бу­дет цве­тущей: с ве­ликой мно­говод­ной ре­кой, с зе­лены­ми лу­гами, с мно­голюд­ны­ми го­рода­ми и се­лени­ями. Для те­бя пос­тро­ят храм, — про­дол­жал он, — и лю­ди бу­дут чтить те­бя. Те­бе не нуж­но бу­дет со­вер­шать раз­бой­ничьи на­беги на зве­рей и лю­дей, что­бы до­быть се­бе еду. Ежед­невно бу­дут при­носить те­бе в жер­тву га­зелей и ан­ти­лоп, гор­ных коз­лов и дичь пус­ты­ни. Каж­дый день те­бе бу­дут дос­тавлять ви­но, и от глот­ка его пе­чаль бу­дет ухо­дить из тво­его сер­дца. Ни­ког­да не прек­ра­тят­ся му­зыка, пе­ние и пляс­ка в твою честь.

Теф­нут, по­нача­лу не же­лав­шая слу­шать То­та, бы­ла рас­тро­гана его крас­но­речи­ем. И вот тог­да хит­рый Тот пред­ло­жил бо­гине-ль­ви­це ча­шу ви­на и ве­лико­леп­ное бла­го­уха­ющее ку­шанье — уби­тую га­зель, при­готов­ленную осо­бым об­ра­зом, так, как уме­ли го­товить толь­ко в зем­лях Егип­та. На­рас­пев воз­да­вал он ей пох­ва­лу.

— Ра­ди тво­его прек­расно­го ли­ка, ра­ди кра­соты тво­его те­ла, ра­ди взгля­да, ко­торый све­тит­ся ра­достью, возь­ми ку­шанье, о ко­тором я го­ворил… Во всем ми­ре нет пи­щи луч­ше…

Тот, хоть и выс­ту­пал в скром­ном об­ли­ке па­ви­ана, был нас­то­ящим ль­сте­цом и знал, как обуз­дать сво­ен­равную бо­гиню.

Теф­нут по­дош­ла к еде и ис­пы­тала то, что ис­пы­тыва­ют, вку­шая прек­расную пи­щу. Ли­цо ее пос­ветле­ло, взгляд стал ра­дос­тным. Она обер­ну­лась к То­ту, си­яя.

И стал ути­хать гнев бо­гини.

«Ты по­беди­ла собс­твен­ное сер­дце.
По­ис­ти­не, из все­го, что су­щес­тву­ет на све­те,
Ни­чего не лю­бят боль­ше род­ной сто­роны,
То есть мес­та, где ты ро­дил­ся.
Ког­да ста­ре­ет кро­кодил,
Где б ни слу­чилось это,
При­ходит уми­рать он в во­до­ем свой,
Ведь го­род то его род­ной».

Та­кие сти­хи чи­тал Тот бо­гине. Он рас­ска­зал о пе­чали Егип­та, ос­тавлен­но­го сво­ей пок­ро­витель­ни­цей:

— Ка­кой мрак кру­гом. Твои му­зыкан­ты ка­са­ют­ся струн, но не зву­чат они под их паль­ца­ми, твои пев­цы пе­чаль­ны, твои воз­люблен­ные в тра­уре. Стар и млад ждут тво­его со­вета, вла­дыки и вель­мо­жи все­го ми­ра на­дели тра­ур по те­бе. Ха­ос ца­рит с тех пор, как ты бе­жала из Егип­та; твои праз­дни­ки не от­ме­ча­ют­ся бо­лее. В тво­их хра­мах не ус­тра­ива­ют тор­жеств, муж­чи­ны пе­чалят­ся, кра­сивые жен­щи­ны уже не сме­ют­ся…

Воз­вра­щай­ся, бо­гиня, в зем­лю, где ждет те­бя отец, а я обе­щаю слу­жить те­бе и за­щищать от всех вра­гов!

— Как ты — ма­лень­кий, бес­по­мощ­ный па­ви­ан, смо­жешь за­щитить ме­ня силь­ную бо­гиню? — вскри­чала удив­ленная Теф­нут.

— Выс­лу­шай ме­ня, мо­гущес­твен­ная бо­гиня. Те­бе стран­ны­ми ка­жут­ся мои сло­ва, но пос­лу­шай, я рас­ска­жу те­бе прит­чу о ль­ве и мы­ши.

Слу­чилось так, что од­нажды по­палась под ла­пу ль­ва мышь, с ви­ду хи­лая и сов­сем ма­лень­кая. Лев хо­тел уже ее раз­да­вить, но мышь взмо­лилась:

— Не да­ви ме­ня, гос­по­дин мой! Ес­ли ты ме­ня съ­ешь, мною ты все рав­но не на­сытишь­ся. Ес­ли же от­пустишь, го­лод твой не ста­нет силь­нее. Но за­то, ес­ли ты по­даришь мне спа­сение, я то­же ког­да-ни­будь по­дарю те­бе жизнь. Не при­чиняй мне зла, я ког­да-ни­будь спа­су те­бя от бе­ды.

Лев пос­ме­ял­ся над мышью и ска­зал:

— Что ты мо­жешь сде­лать? Ведь нет ни­кого на зем­ле силь­ней ме­ня, ник­то не мо­жет при­чинить мне зла!

Но мышь пок­ля­лась ему:

— Кля­нусь, что из­бавлю те­бя от ги­бели, ког­да при­дет для те­бя чер­ный день!

Лев при­нял это за шут­ку, од­на­ко по­думал: «Ес­ли я съ­ем эту мышь, сы­тым я и вправ­ду не ста­ну…» И он от­пустил ее.

Прош­ло вре­мя, и слу­чилось так, что один охот­ник, ко­торый ло­вил зве­рей в за­пад­ни, вы­копал яму как раз на пу­ти ль­ва. Лев про­валил­ся в яму и по­пал в ру­ки охот­ни­ка. Опу­тал его охот­ник сетью и креп­ко свя­зал су­хими рем­ня­ми, а свер­ху опу­тал рем­ня­ми сы­ромят­ны­ми.

И вот свя­зан­ный лев ле­жал и го­ревал. Но судь­ба по­жела­ла, что­бы шут­ка мы­ши ста­ла прав­дой. За­хоте­ла судь­ба пос­ме­ять­ся над над­менны­ми сло­вами ль­ва, ска­зан­ны­ми ког­да-то, и ночью при­вела к не­му ма­лень­кую мыш­ку.

Ска­зала тут мышь ль­ву:

— Раз­ве ты не уз­на­ешь ме­ня? Я та са­мая ма­лень­кая мыш­ка, ко­торой ты по­дарил жизнь. Я приш­ла, что­бы се­год­ня от­пла­тить те­бе тем же. По­пал ты в ру­ки че­лове­ка, но я из­бавлю те­бя от ги­бели. Нуж­но быть бла­годар­ным к тем, кто ока­зал те­бе бла­годе­яние.

И вот при­нялась мышь грызть пу­ты ль­ва. Она пе­рег­рызла все су­хие рем­ни и все рем­ни сы­ромят­ные, ко­торы­ми он был свя­зан, и ос­во­боди­ла его от пут. По­том мышь спря­талась в гри­ве ль­ва, и он в тот же час от­пра­вил­ся с ней в го­ры, по­даль­ше от опас­ных охот­ни­ков.

По­думай о ма­лень­кой мыш­ке, са­мой сла­бой из всех жи­телей гор, и о ль­ве, са­мом силь­ном из всех зве­рей, жи­вущих в го­рах!

Да­же са­мый силь­ный мо­жет быть по­вер­жен, а са­мый сла­бый при­дет к не­му на по­мощь и спа­сет…

Та­кими сло­вами окон­чил свой рас­сказ ма­лень­кий па­ви­ан.

Зас­ме­ялась ну­бий­ская ль­ви­ца, воз­ра­дова­лось сер­дце ее сло­вам То­та. Лесть ма­лень­ко­го па­ви­ана и его ра­зум­ные ре­чи по­дей­ство­вали на сво­ен­равную Теф­нут, и об­ра­тила она лик свой к Егип­ту.

Она уже со­бира­лась тор­жес­твен­но объ­явить свое ре­шение То­ту, уже от­кры­ла рот, как вдруг за­мер­ла, по­ражен­ная вне­зап­ной мыслью.

— Как! — зак­ри­чала она, блед­нея от злос­ти. — Я ведь пок­ля­лась не воз­вра­щать­ся! Я не пос­лу­шалась бы да­же са­мого Ра, ес­ли б он при­шел за мной, — и вдруг ка­кой-то ма­лень­кий нич­тожный па­ви­ан сло­мил мою неп­реклон­ную во­лю! Да я сей­час рас­терзаю эту наг­лую обезь­яну!

Взды­била она гри­ву, из­да­ла ры­чание, от ко­торо­го сод­рогну­лась пус­ты­ня и при­гото­вилась к прыж­ку.

Ма­лень­ко­го па­ви­ана ох­ва­тил страх, ужас­ный страх, при ви­де ее си­лы… Съ­ежил­ся он и стал по­хожим на ля­гуш­ку.

— Бо­гиня! — зак­ри­чал он. — Вспом­ни о сво­ей клят­ве! Ведь ты пок­ля­лась не при­чинять мне зла!

Теф­нут в не­реши­тель­нос­ти зас­ты­ла.

— Хо­рошо, па­ви­ан, — про­рыча­ла она пос­ле не­кото­рого раз­думья. — Очень жаль, но мне при­дет­ся сдер­жать свое обе­щание. Од­на­ко не смей ду­мать, что ты взял на­до мною верх! Это не ты зас­та­вил вер­нуть­ся ме­ня в до­лину Ни­ла. Я са­ма ре­шила так!

— О да, ве­ликая бо­гиня! — под­твер­дил Тот. — Раз­ве мо­жет быть ина­че? Раз­ве кто име­ет власть над та­кой мо­гучей бо­гиней как ты? Ты ре­шила вер­нуть­ся на ро­дину, и я вос­хи­ща­юсь тво­ей муд­ростью! Я пой­ду впе­реди и бу­ду раз­вле­кать те­бя пес­ня­ми и пляс­ка­ми.

Он взял в ру­ки лют­ню и шел пе­ред ней, тан­цуя, что­бы она с ве­сель­ем яви­лась пе­ред Ра.

Так дос­тигли они гра­ницы Егип­та.

Не как ди­кая ль­ви­ца, а как крот­кая га­зель приш­ла из пус­ты­ни бо­гиня Теф­нут и уви­дела кра­соту стра­ны, о ко­торой ей рас­ска­зывал Тот.

Быс­тро рас­простра­нилась по все­му Егип­ту весть о при­ходе Теф­нут.

Кра­сивые де­вуш­ки с цве­тами в рас­пу­щен­ных во­лосах, с там­бу­рина­ми и сис­тра­ми в ру­ках выш­ли встре­чать ра­дос­тное шес­твие. Жре­цы иг­ра­ли на ар­фах и флей­тах, они нес­ли на пле­чах бо­гатые жер­твы; ви­но и гир­лянды цве­тов под­но­сили они бо­гине; ее умас­ти­ли бла­го­уха­ющим мас­лом и на­дели ей ве­нок на го­лову.

Она омы­ла свое те­ло в озе­ре Свя­щен­но­го ос­тро­ва. И тог­да прев­ра­тилась ль­ви­ца в прек­расную юную де­ву Хат­хор-Теф­нут с си­яющи­ми гла­зами, с ве­селым ли­цом, с чер­ны­ми во­лоса­ми, в де­ву с гор­дой осан­кой, блис­та­ющую кра­сотой.

Ра, уз­нав о воз­вра­щении до­чери, пус­тился в пляс, и сер­дце его воз­ра­дова­лось не­обы­чай­но. Он по­чувс­тво­вал се­бя слов­но за­ново ро­див­шимся.

Уви­дел ее отец Ра, ра­дос­тно зак­лю­чил дочь в объ­ятия и вос­клик­нул: «На­конец-то ты приш­ла, и я об­ни­маю те­бя, ца­рица жен­щин, дочь моя лю­бимая!»

В го­роде Фи­ле, в пер­вом мес­те, где ос­та­нови­лась бо­гиня, был пос­тро­ен храм око­ло свя­тили­ща Иси­ды.

От­сю­да про­цес­сия на су­дах поп­лы­ла вниз по Ни­лу. Де­вять дней дли­лось пу­тешес­твие. И в каж­дом го­роде пов­то­рялась тор­жес­твен­ная и ра­дос­тная встре­ча бо­гини — до­чери Ра. Жен­щи­ны пе­ли и пля­сали, и вся стра­на ли­кова­ла и праз­дно­вала.

С при­ходом Теф­нут кон­чи­лась за­суха в Та-Ке­мет. Пош­ли дож­ди, и Нил раз­лился, на­по­ив и удоб­рив ис­сохшую зем­лю по­лей.

A Pa по­велел счи­тать праз­дни­ком день при­хода Теф­нут в Еги­пет и еже­год­но ус­тра­ивать тор­жес­тва в честь его лю­бимой до­чери, его пла­мен­но­го Ока.

С тех вре­мен егип­тя­не свя­зыва­ли окон­ча­ние су­хого пе­ри­ода го­да и раз­ли­вы Ни­ла с воз­вра­щени­ем Теф­нут на ро­дину и от­ме­чали осо­бо эти дни. В хра­мах бо­гини ра­зыг­ры­вали це­лые свя­щен­ные пред­став­ле­ния-мис­те­рии, в ко­торых каж­дый раз сно­ва изоб­ра­жал­ся уход и воз­вра­щение Теф­нут.

Теф­нут бы­ла бо­гиней доб­ра и зла. Она мог­ла сме­ять­ся от ду­ши, и сер­дце ее бы­ло сла­дос­тным. В это вре­мя она выс­ту­пала в об­ли­ке Хат­хор — юной и прек­расной де­вы, бо­гини му­зыки и тан­цев. Но мог­ла она стать и гнев­ной, как разъ­ярен­ная ль­ви­ца, гла­за ее мог­ли на­ливать­ся кровью от гне­ва, из­вергая пла­мя на ви­нов­ных, тог­да ее на­зыва­ли Сох­мет, отож­дест­вляя с гроз­ной бо­гиней мес­ти. Теф­нут-Сох­мет — ца­рица жен­щин и вла­дычи­ца злых ду­хов, она ук­ра­шала се­бя гир­лянда­ми цве­тов и кра­силась кровью сво­их жертв. Ког­да Теф­нут-Хат­хор утом­ля­ли пляс­ки и му­зыка, влек­ло ее вновь в пус­ты­ню, и гроз­но ры­чала она в го­рах, и все дро­жало от стра­ха пе­ред нею.

Ху­дож­ни­ки изоб­ра­жали Теф­нут-Сох­мет в об­ра­зе строй­ной жен­щи­ны с го­ловой ль­ви­цы. На го­лове у нее ди­аде­ма — круг со зме­ей. Это сим­вол бо­жес­твен­но­го Ока — Уд­жат.