Более ста лет прошло с тех пор, как крестоносцы ворвались в замок епископа Вормсского и безжалостно перебили восемьсот евреев — мужчин, женщин и детей, — которые там прятались. Об этом еще вспоминали с ужасом, когда снова пошли тревожные слухи: алчный и мстительный граф Эммиг собирается разгромить еврейский квартал города Вормс. Почтенный рабби Элизер, ученик знаменитого рабби Иегуды Благочестивого, незамедлительно созвал евреев на совет. И вот что рассказал им Леви-Оппенхаймер, уважаемый всеми местными купцами-виноторговцами: граф Эммиг, потеряв большую часть своих земель из-за огромных карточных долгов, поклялся вернуть былое богатство. Для этого он послал рыцаря Ханнеса объехать в округе все постоялые дворы и харчевни, где собирались бродяги и бездельники. Ханнес вволю поил их пивом и вином, а потом звал идти вместе с графом громить еврейский квартал. «Там живут торговцы, — говорил Ханнес, — скопившие груды золота и серебра, вымогая деньги у честных христиан.
Граф Эммиг — храбрый и честный дворянин, он обещает половину добычи тем, кто примет участие в его походе против евреев».
Предвкушая сказочное обогащение, эти люди уже толпились у дворца графа.
«Через несколько дней — или даже часов, — продолжал Леви-Оппенхаймер, — граф Эммиг напьется допьяна и во главе озлобленной толпы двинется на еврейский квартал. Вдобавок Ханнес уверял их, что городских стражников можно не бояться — те и сами присоединятся к толпе погромщиков».
Однако Барух Хомбургский, богатый торговец шелком и весьма высокомерный глава еврейской общины, призвал членов совета не доверять слухам и не принимать всерьез ни похвальбы, ни угроз пьяных дворян: «Нас охраняет хартия Генриха V, согласно ей мы находимся под защитой Императорского Двора. Ни городские власти, ни местная знать, ни крестьяне не могут нарушить особый статус, гарантированный нам Его Величеством».
Но старый мудрый рабби Элизер все же попросил Баруха пустить в ход все свои связи с городскими властями и заручиться их поддержкой. «Однако нам нужно и самим подумать о защите, — продолжал рабби. — Ведь то, что выпадало нам на долю и здесь, и в других ближних городах, научило нас не полагаться ни на местные власти, ни на королей и правителей, ни на священников. Никто из них не вмешивается в погромы еврейских кварталов. Несмотря на все свои обещания, власти не мешают толпе обращать свой гнев и ярость против евреев. Зато потом она покорней несет тяготы податей и изнурительной работы. Городские власти знают, что евреи все равно рано или поздно вернутся, вновь отстроят свои дома и снова начнут пополнять сундуки дворян пошлинами и особыми налогами. Я тоже наслышан о графе Эммиге. Его называют Черным Рыцарем из Ризельхайма. Он богохульник и дурной человек. Граф и его приспешники нападут на жилища, невзирая на королевские указы и хартии. Мой совет: сразу же прятать наше имущество в безопасном месте, а самим быть готовыми скрыться в любой момент. А пока попытаемся узнать о тайных планах графа от его перепившихся приспешников».
Великий мудрец редко говорил на заседаниях совета, и поэтому к его словам прислушивались. И хотя Барух Хомбургский все сомневался, Леви-Оппенхаймера отправили к бургомистру — просить, чтобы евреев пустили в одно из самых укрепленных мест в городе, крепость на Молочной горе.
Но Барух Хомбургский пытался отговорить совет: «Вспомните, что недавно случилось в Вампфхайме. Двенадцать наших братьев и сестер были убиты только из-за того, что пытались скрыть свое богатство. А мой сын Ицхак собрал нескольких юношей и научил их обращаться с оружием. Если на нас все-таки нападут, а королевская хартия не поможет, они встанут на защиту ворот еврейского квартала».
Слова богатого торговца убедили многих, но рабби Элизер твердо стоял на своем: не полагаться ни на охранную хартию, ни на храбрость нескольких юношей.
Когда Леви вернулся с ключами от крепости и обещанием бургомистра сделать все возможное для предотвращения погрома, совет единодушно признал правоту рабби Элизера. И в сумерках мужчины еврейского квартала понесли свои ценные вещи по лесным дорогам, по горным тропам в крепость на Молочную гору.
Спустя два дня граф Эммиг — со своими всадниками, во главе огромной толпы пьяных, орущих крестьян с копьями, дубинками и косами — выступил из Ризельхайма. Евреи Вормса тут же заперли свои дома, магазины, подвалы и покинули квартал.
Только юный Ицхак и его ближайшие друзья остались в доме Баруха Хомбургского: «Мы не боимся. Мы сумеем, если понадобится, защитить себя от этих оборванцев и их знатных покровителей!»
Тщетно старались переубедить их Барух и рабби Элизер. Но нельзя было терять ни минуты. Евреи бежали через лес и виноградники к Молочной горе, а сзади уже слышались ржание лошадей, скрип повозок, звуки рожков, пьяные песни.
Граф и небольшая группа рыцарей в черных доспехах держались позади. Возглавлял ревущую толпу рыцарь Ханнес, великан с тяжелой железной палицей. Когда толпа оказалась у городских ворот, они, как и было обещано, растворились по сигналу рожка, а большинство стражников присоединилось к отряду громил; те из них, кто пытался оказать сопротивление, тут же были отброшены прочь, а их оружие подобрано толпой. Возбужденные грабители шли от дома к дому, Ханнес и его люди железными ломами разбивали и открывали ставни, засовы и запоры. Но нигде не было ни золота, ни серебра, ни драгоценностей. Разочарованные грабители ворвались в подвалы, разгромив все, что нельзя было унести, и выпив чудовищное количество вина. Толпа отправилась дальше в надежде добраться до обещанных графом богатств.
Когда несколько погромщиков, опередив всех, подошли к дому Баруха Хомбургского, Ицхак сам открыл ставню небольшого окна, выходящего на балкон. «Прочь, мерзавцы! Мы находимся под защитой хартии, выданной самим королем!» — прокричал он собравшимся перед домом.
«Ха! Сейчас вы вам, евреям, покажем, — проревел Ханнес, — что мы думаем о вашей хартии!» Минуту спустя тяжелые ворота были разбиты, и толпа ворвалась в дом. Горстка храбрых юношей, друзей Ицхака, с мечами и кинжалами уже поджидала грабителей. Послышались стоны и удивленные крики.
В это время подъехали граф Эммиг и его черные рыцари. За несколько минут сопротивление защитников дома было сломлено превосходящими силами нападавших. Раненых и убитых юношей бросали в подвал, а толпа разбрелась по многочисленными складам с товарами, принадлежавшими Баруху Хомбургскому.
Разъяренная толпа катилась от дома к дому в надежде найти наконец спрятанные драгоценности, как вдруг раздался хриплый крик: «Вон еврей тащит свои сокровища!»
Глаза всех обратились к невысокому каменному зданию в глубине еврейского квартала, известному всем как Синагога Раши. Считалось, что именно здесь этот великий мудрец изучал Библию и Талмуд и написал к ним свои знаменитые комментарии.
Какой-то старик тащил туда в каждой руке по огромной суме, а за плечами — набитый мешок. Толпа еще не знала, что это Реб Ицкель Башмачник, известный своей ученостью и благочестием, который не спешил скрыться со своими драгоценными рукописями. Напрасно жена и дочь умоляли его поторопиться идти вместе со всеми в крепость.
«Сначала я должен поместить рукописи в хранилище Синагоги святого Раши. Он-то защитит их. Там их не тронет никто. С помощью Всевышнего я уйду чуть позже вас».
Когда Реб Ицкель проскользнул в дверь невысокого здания, рыцарь Ханнес бросился вслед, размахивая палицей, и вышиб дверь… И внезапно замер как вкопанный.
«Глаза!» — шептал он хрипло, а из толпы летели насмешки и ругань,
Подошел сам граф Эммиг с обнаженным мечом: «В чем дело, Ханнес? С каких пор тебя может напугать старый еврей?» Молча, выронив дубину, Ханнес указал на Реб Ицкеля, который все еще держал в руках сумки с драгоценными рукописями. Оттолкнув Ханнеса, граф Эммиг крикнул: «Дурак! Наверняка евреи спрятали свои сокровища именно здесь!» Подняв меч, он прошел мимо пораженного страхом рыцаря в открытую дверь и тоже застыл на месте.
Затем он начал медленно пятиться. Поровнявшись с большим, высеченным из камня креслом, принадлежавшим величайшему еврейскому мудрецу средневековья, граф Эммиг забормотал: «Его глаза. Я вижу, он смотрит на меня!» С испуганным криком он выбежал на улицу и накинулся на людей, отнимавших у Реб Ицкеля сумки.
«Смерть каждому, кто осмелится здесь тронуть хоть что-нибудь, — кричал он, — проклятие тому, кто сунется сюда тревожить покой святого!» Граф Эммиг выронил меч и едва не упал сам, если бы его не подхватил один из его людей. Испуганная толпа молча покидала еврейский квартал, за ней спешили и черные рыцари.
После этого случая Синагога Раши простояла еще много веков — толпа, время от времени громившая еврейский квартал, боялась ее трогать, и только спустя столетия, во время «хрустальной ночи», ее разрушили коричневые полчища гитлеровских боевиков.