Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Благословение джуги

Ког­да-то в ста­родав­ние вре­мена жи­ла од­на жен­щи­на. Ред­кой пра­вед­ности бы­ла. За тем или за дру­гим, кто их зна­ет, мно­го лю­дей со­бира­лось к ее до­му. За­ходи­ли ту­да и та­кие, кто прос­то язык че­сать лю­бит. Толь­ко все — и сан­та­лы и кош­ки-де­ко — на­зыва­ли ее доб­рой жен­щи­ной. А у жен­щи­ны той бы­ло пра­вило: спер­ва по­кор­мит тех, кто при­шел за по­да­яни­ем, по­том уж са­ма ест и пь­ет. Каж­дый день она сна­чала кор­ми­ла ни­щих и не­иму­щих, толь­ко по­том са­ма есть при­нима­лась.

Вре­мя шло. Кто его зна­ет, сколь­ко прош­ло вре­мени, толь­ко, го­ворят, нас­тал та­кой день, ког­да ник­то не при­шел с су­мой к ее до­му. Она уж и ждать ус­та­ла и есть дав­но хо­чет­ся; смот­рит ту­да, смот­рит сю­да — ниг­де ни­кого. Как дош­ло до по­луд­ня,— а у нее был рис сва­рен в гор­шке,— она, го­ворят, от­сы­пала гор­сти две ри­са в по­лу, взя­ла па­лоч­ку, чем зу­бы чис­тят, су­нула под мыш­ку кув­шин для во­ды и го­ворит са­ма се­бе: «Пой­ду-ка на гхат, там от­дам ко­му-ни­будь рис. По­том вы­чищу зу­бы и са­ма то­же по­ем. Как мне еще сде­лать, что­бы по­есть?»

По­дума­ла так и пош­ла на гхат. Толь­ко пос­та­вила кув­шин на зем­лю, ви­дит вдруг, идет к ней джу­ги го­са­ин, и очень об­ра­дова­лась. По­дошел он к ней, она го­ворит:

— Дав­но я те­бя жду, го­са­ин. Дол­го ты шел.

— Что до ме­ня,— от­ве­ча­ет го­са­ин,— мне ве­ление бы­ло пой­ти се­год­ня к те­бе. Вот я с ут­ра и пус­тился в путь. Рань­ше дой­ти до те­бя я не мог.

— Хо­рошо,— го­ворит она.— Я очень ра­да, что ты при­шел. Смот­ри, я при­нес­ла для те­бя ри­су. Вот, бе­ри.

Он ра­зос­тлал свое пок­ры­вало, и она вы­сыпа­ла ту­да рис. По­том джу­ги го­са­ин, го­ворят, ска­зал так:

— Ма­туш­ка, я при­шел те­бя бла­гос­ло­вить. Вот мы и встре­тились, про­си, о чем хо­чешь. Че­го поп­ро­сишь, то те­бе и дам. Толь­ко пом­ни: про­си од­но­го, ты­сячу ве­щей не про­си.

— Бла­гос­ло­ви ме­ня вот чем,— поп­ро­сила она.— Дай мне ви­деть, ку­да идут на­ши ду­ши, ког­да мы уми­ра­ем, как ду­ша вы­ходит из те­ла — че­рез нос или че­рез рот — и ку­да она ле­тит, сра­зу как ос­во­бодит­ся,— вот чем ме­ня бла­гос­ло­ви. И еще ска­жи мне, ког­да я ум­ру и ку­да пой­дет моя ду­ша. Вот моя прось­ба. Боль­ше я ни­чего не хо­чу.

— Ты ме­ня поп­ро­сила, и я те­бя этим бла­гос­ловлю,— ска­зал джу­ги.— Толь­ко пом­ни: ни­кому о том не рас­ска­зывай. Ес­ли рас­ска­жешь, ли­шишь­ся бла­гос­ло­вения.

— Я ни­кому не ска­жу,— ска­зала она.

Джу­ги вы­нул из сум­ки пе­ро — та­кое пе­ро, что и не ска­жешь, ка­кой оно пти­цы, вот ка­кое это бы­ло пе­ро,— про­вел им жен­щи­не по гла­зам и ве­лел про­мыть их во­дой. И гла­за у нее от­кры­лись за­ново, и ста­ли ей вид­ны все: и бон­ги, и бху­ты, и да­ны, и чу­рины, и ду­ши умер­ших.

— Те­перь ты ви­дишь их,— ска­зал джу­ги.— Но не бой­ся их и не го­вори с ни­ми, а то лю­ди до­гада­ют­ся о тво­ей тай­не. Ес­ли ты нач­нешь с ни­ми раз­го­вари­вать, по­дума­ют, что ты су­мас­шедшая, и все те­бе ис­портят. Вот что мне на­до бы­ло те­бе ска­зать. Пом­ни об этом. А те­перь нам по­ра рас­стать­ся.

— По­дож­ди, ос­тань­ся се­год­ня у нас,— поп­ро­сила она.— Дай нам те­бя угос­тить, преж­де чем ты уй­дешь.

— Нет,— ска­зал джу­ги, — я ухо­жу. Мне выш­ло ве­ление пой­ти се­год­ня еще к од­но­му че­лове­ку, по­это­му к те­бе се­год­ня я зай­ти не мо­гу. Как-ни­будь в дру­гой раз я обя­затель­но при­ду к те­бе в гос­ти.

По­гово­рили они так и ра­зош­лись. Жен­щи­на за­чер­пну­ла во­ды и вер­ну­лась до­мой. А у нее де­ти бы­ли — трое, а то и чет­ве­ро. Вся­кого скар­ба и при­пасов бы­ло в из­бытке. И на­роду в до­ме то­же хва­тало — все братья с семь­ями жи­ли вмес­те, не раз­де­лив­шись; све­кор и свек­ровь то­же бы­ли жи­вы.

Прош­ло сколь­ко-то вре­мени, кто его зна­ет сколь­ко, уж я-то ни­как не ска­жу, толь­ко при­шел вот ка­кой день. Жил в той де­рев­не бед­няк. Они с же­ной все по­ден­щи­ной на хлеб за­раба­тыва­ли. Им у ко­го-ни­будь всег­да на­ходи­лась ра­бота, и они ни от ка­кого де­ла не от­ка­зыва­лись — сра­зу бра­лись за все, что им пред­ло­жат. И ра­бота­ли они хо­рошо, ни­кому хло­пот с ни­ми не бы­ло. Вот их и приг­ла­шали с охо­той, а они ни на ко­го зла в ду­ше не дер­жа­ли. Вот по­чему им то и де­ло пла­тили боль­ше, чем сле­дова­ло, а бы­вало, и от­сы­пали рис пря­мо из ре­шета, не ме­ряя. Тем эти двое и жи­ли.

При­шел та­кой день, что не­весть как схва­тила это­го бед­но­го ста­рика ли­хорад­ка, и он скон­чался. Вот эта жен­щи­на и ви­дит: идут за его ду­шой ка­кие-то лю­ди с па­лан­ки­ном, и про­вожа­ют они его ду­шу пыш­но и с му­зыкой. Уви­дела она, как унес­ли его ду­шу, и очень об­ра­дова­лась. «Вер­но,— ду­ма­ет,— все на­ши ду­ши, ког­да мы уми­ра­ем, с та­ким же по­четом не­сут». Очень ее эта мысль уте­шала. Толь­ко то­го, как с его ду­шой обош­лись, ник­то не ви­дал, кро­ме этой жен­щи­ны, что бла­гос­ло­вение по­лучи­ла. Боль­ше ник­то не знал и не слы­шал об этом, а она ви­дела все, как оно прик­лю­чилось.

Прош­ло еще сколь­ко-то вре­мени, кто его зна­ет сколь­ко, и скон­чался ее све­кор. И по это­му слу­чаю уви­дела она, го­ворят, как оно с ним обош­лось. Приш­ли вдруг че­тыре сол­да­та. При­нес­ли они же­лез­ный прут. А бы­ли у них длин­ные бо­роды, и ви­да они бы­ли страш­но­го. Два из них, го­ворят, сра­зу в дом заш­ли. Схва­тили ее свек­ра за шею и вы­тол­ка­ли на­ружу. Как во двор выг­на­ли, ста­ли ты­кать в не­го же­лез­ным пру­том и ты­кали сно­ва и сно­ва, а по­том свя­зали и би­ли без жа­лос­ти. А жен­щи­на все это ви­дит; идет за ни­ми по­одаль и смот­рит. Дош­ли до кон­ца по­ля, а его от битья уже но­ги не дер­жат. Тог­да те на­кину­ли ему на но­ги пет­лю и по­волок­ли его но­гами впе­ред.

Уви­дела она, как с ним обош­лись, и пе­репу­галась до смер­ти. При­нялась кри­чать, как кор­шун или во­рона,— ну сов­сем буд­то ее кто-ни­будь бь­ет. «За­чем,— го­ворит,— за­чем я взя­ла та­кое бла­гос­ло­вение? Вот се­год­ня я уви­дала его, и мне ста­ло так пло­хо, как ни­ког­да не бы­вало». Так она го­вори­ла и пла­кала.

До­маш­ние страх как осер­ча­ли.

— Где по­кой­ник ле­жит, там она пла­кать не хо­чет,— го­ворят.— С че­го она пош­ла на край по­ля и там ре­вет? Это она от­ца из­ве­ла.

Выш­ла у брать­ев доб­рая ссо­ра. На­конец тот, что на ней был же­нат, ска­зал ос­таль­ным:

— Слу­шай­те, вы. Хва­тит ме­ня се­год­ня ру­гать. Мне до­воль­но то­го, что вы ска­зали,— я по­нял. Да­вай­те спер­ва с по­кой­ни­ком сде­ла­ем все, что по­ложе­но. А ког­да с этим кон­чим, зай­мем­ся мо­ими де­лами. Все рав­но здесь нет ни от­ца ее, ни ее брать­ев. Будь они здесь, мож­но бы сра­зу все и ре­шить. По­гово­рить бы мне с ни­ми, так я бы ей ра­зом го­лову снес. А раз их тут нет, опять го­ворю, на­до нам по­ка ус­по­ко­ить­ся. Как ни по­вер­ни, ожи­вить-то от­ца мы не мо­жем.

Ска­зал он им так, и они ус­по­ко­ились. Соз­ва­ли со­седей, вы­нес­ли те­ло от­ца, от­несли его ту­да, где сжи­га­ют по­кой­ни­ков, и на кос­тер по­ложи­ли. Там они то­же при­нялись тол­ко­вать о той жен­щи­не и о том, как ее муж их уве­рил и ус­по­ко­ил.

Ве­чером все вер­ну­лись до­мой и ста­ли доп­ра­шивать жен­щи­ну. Со­седи то­же на по­мощь приш­ли.

— Ты за­чем,— спра­шива­ют,— убе­жала от по­кой­ни­ка на ко­нец по­ля и там ре­вела? Го­вори, а то мы те­бя за ведь­му бу­дем счи­тать. Это ты его из­ве­ла?

Ну она им и рас­ска­зала, что ей джу­ги ска­зал и как бла­гос­ло­вил он ее,— все на­чис­то­ту. Ну а ког­да рас­ска­зала, как ду­шу от­ца уно­сили, тут ей по­вери­ли и от­ста­ли. Толь­ко с тех пор бла­гос­ло­вение свое она по­теря­ла, и ду­хов боль­ше не ви­дела.

Ко­нец сказ­ке.

Случайные и неслучайные рекомендации: