Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Как сына раджи жена спасла

В ста­родав­ние вре­мена, го­ворят, был в од­ном го­сударс­тве рад­жа, и был у это­го рад­жи со­вет­ник. Как за­велись у них де­ти, они ус­тро­или шко­лу-пат­сал и, толь­ко де­ти под­росли в ме­ру, пос­ла­ли их в эту шко­лу учить­ся. А по­жени­ли они де­тей еще во мла­ден­чес­тве, так что те и не зна­ли, же­наты они или не же­наты,— в го­лове то­го у них не бы­ло.

И, ска­зать прав­ду, ког­да сын рад­жи и сын со­вет­ни­ка вы­рос­ли, они хо­рошо на­учи­лись чи­тать и пи­сать и сда­ли эк­за­мен, так что их от­цы и их гу­ру бы­ли ими очень до­воль­ны и всег­да их хва­лили.

А те оба юно­ши всег­да бы­ли вмес­те, и вот как они про­меж се­бя го­вори­ли:

— Слу­шай, хо­тел бы я знать, ког­да нас же­нят? Знать бы, же­нят нас или нет?

Ска­зано бы­ло, их обо­их же­нили, ког­да они бы­ли мла­ден­ца­ми. Они про то ни­чего и не пом­ни­ли. Вот и го­ворят:

— Им за­боты нет нам жен по­дыс­кать. Да­вай пой­дем от­сю­да в чу­жие края.

И вот, как раз ког­да они так го­вори­ли, а мо­жет днем-дву­мя поз­же, ло­шади­ные ба­рыш­ни­ки бог весть от­ку­да приг­на­ли, го­ворят, ту­да на про­дажу хо­роших-хо­роших ко­ней. Тут юно­ши го­ворят:

— Слу­шай, ни­куда не пой­дем. Вон ка­ких они приг­на­ли ко­ней. На­до нам сде­лать так, что­бы на­ши ку­пили нам по ко­ню. На­учим­ся ез­дить вер­хом, а там и от­пра­вим­ся ку­да по­жела­ем.

По­дума­ли оба, что так бу­дет луч­ше, и на том сог­ла­сились. Пош­ли и вправ­ду ста­ли до­ма про­сить:

— Ку­пите нам по ко­ню. Та­ких хо­роших ко­ней при­вели. Ус­лы­шали это рад­жа и со­вет­ник и го­ворят:

— Уж очень они оба про­сят. На­до ку­пить им ко­ней. Не заг­русти­ли б они. Че­го доб­ро­го, в тос­ку впа­дут.

Ре­шили так и вправ­ду ку­пили ко­ней. Юно­ши очень об­ра­дова­лись. Каж­дый день они са­дились вер­хом и ез­ди­ли взад и впе­ред.

И вот, го­ворят, взял раз сын рад­жи и пос­ка­кал один на пруд к гха­ту. Уви­дел — ку­па­ют­ся де­вуш­ки, и за­кипе­ла в нем кровь. Ска­зать-то он ни­чего не ска­зал, а на­чал го­нять ко­ня во всю мочь у са­мого гха­та. Де­вуш­ки пе­репу­гались, бе­гут кто ку­да, а на­род го­ворит:

— Вид­но, он уже вы­рос. Вот и го­ня­ет ко­ня — хо­чет се­бя пе­ред де­вуш­ка­ми по­казать.

Да толь­ко из-за не­го и во­ды не наб­рать. По­дош­ла к не­му од­на ста­руха и го­ворит:

— Пос­лу­шай, сы­нок, ты тут кру­тишь­ся, как бал­бес хо­лос­той. А ты ведь же­натый. За­был, что ли?

— А ког­да ме­ня же­нили? — спра­шива­ет он.— Что до ме­ня, я та­кого не пом­ню. А ес­ли же­нили, где же же­на? Я ее не ви­дал.

Ста­руха ему от­ве­ча­ет:

— Те­бя же­нили, ког­да ты сов­сем ма­лень­кий был. Вот ты и не пом­нишь. А же­ну твою сю­да еще не при­вози­ли. Она у от­ца в до­ме жи­вет. А те­перь, ви­дим, ты уже вы­рос. Мо­жет, по­ра и же­ну те­бе при­вез­ти на ны­неш­ний год. До сих пор ты был еще мал, вот рад­жа и не го­ворил, что­бы те­бе же­ну при­вез­ти. А те­перь вы­рос; на­до ду­мать, в этом го­ду те­бе ее при­везут.

— Ска­жи, ба­буш­ка,— спра­шива­ет он,— из ка­кой де­рев­ни моя же­на?

— Те­бе,— от­ве­ча­ет,— прос­ва­тали в же­ны доч­ку рад­жи та­кой-то де­рев­ни из та­ких-то кра­ев.

— Хо­рошо,— го­ворит он.— Так я спро­шу у ро­дите­лей, при­везут ее или не при­везут.

— Лад­но, спро­си.

По­гово­рил так сын рад­жи и пос­ка­кал ско­рей к до­му. Тут уж жен­щи­ны смог­ли без стра­ха ис­ку­пать­ся и во­лосы вы­мыть, а по­том наб­ра­ли во­ды и пош­ли по до­мам.

А сын рад­жи прис­ка­кал до­мой и спра­шива­ет у ма­тери:

— Ска­жи, ма­туш­ка, же­нили ме­ня или нет?

— Же­нили,— го­ворит.

— А че­го ж мы ее сю­да не при­везем? — спра­шива­ет.

— Сы­нок,— от­ве­ча­ет мать,— срок не при­ходил, вот и не при­вез­ли.

— Слу­шай, ма­туш­ка,— го­ворит сын.— Че­го ждать? Я по­еду, взгля­ну и от­вет при­несу. А от­пустят ее со мной — при­везу сра­зу.

— Хо­рошо,— от­ве­ча­ет она.— По­ез­жай.

Тут он и вправ­ду, как по­ел, сра­зу соб­рался, сел на ко­ня и пус­тился в путь за же­ной. Едет он ми­мо трос­тни­ково­го по­ля, а там кто-то трос­тник под­жег. Пла­мя ши­рит­ся, все по­ле вок­руг об­хва­тило. А на том по­ле жи­ла боль­шая-пре­боль­шая змея. Уви­дела змея пла­мя со всех сто­рон, ста­ла вы­ход ис­кать, да бо­ит­ся сго­реть и вый­ти не мо­жет.

Тут она вдруг за­мети­ла сы­на рад­жи, что за же­ной сво­ей ехал, чтоб ее при­вез­ти. Кри­чит ему:

— Эй, сын рад­жи! У те­бя ра­дость — ты за же­ной едешь, а я тут в бе­де. По­жалей ме­ня, вы­ручи из бе­ды. Спа­сешь ме­ня, я те­бя наг­ра­жу.

— Ишь ты,— от­ве­ча­ет он.— Ста­ну я те­бя спа­сать. Ес­ли я те­бя вы­ручу, ты ме­ня сра­зу уку­сишь. Ваш зме­иный род бла­годар­ности не зна­ет. Сколь­ко мы вас ни лю­бим, вы нас ку­са­ете.

— Нет, я не та­кая,— го­ворит змея.— Ма­ло ли кто неб­ла­годар­ный — я не та­кая. Я здесь по­гибаю. Сжаль­ся на­до мной, спа­си от бе­ды. Я те­бя всерь­ез про­шу.

Тут и вправ­ду ста­ло ему жал­ко змеи. Он слез с ко­ня, сбил огонь воз­ле змеи и по­вяз­ку с бе­дер на зем­лю пос­тлал. По этой по­вяз­ке змея и вы­пол­зла. Тог­да он ей го­ворит:

— Ну вот. Я те­бя вы­ручил. Ка­кую наг­ра­ду, ты го­вори­ла, мне дашь? Да­вай мне наг­ра­ду.

— Не бу­дет те­бе наг­ра­ды,— от­ве­ча­ет змея.— Ты ме­ня спас от та­кой страш­ной бе­ды. Это ты хо­рошо сде­лал. Толь­ко как это выш­ло, что ты ме­ня не по­бо­ял­ся спа­сать? Ред­кую от­ва­гу ты по­казал — ме­ня спас. А те­перь я те­бя убью. Вот отой­дем нем­но­го от­сю­да, и я те­бя уку­шу. Ку­да ты от ме­ня де­нешь­ся?

— Ес­ли я по­бегу,— спра­шива­ет он,— ты ме­ня уку­сишь?

— Да,— от­ве­ча­ет змея,— уку­шу неп­ре­мен­но. Ты раз­ве не знал, что мы, змеи, яд в се­бе но­сим? Те­перь те­бе от ме­ня не уй­ти.

Ос­толбе­нел юно­ша. По­том го­ворит:

— Вер­но, мне те­перь от те­бя не убе­жать. Хо­чу я те­бе од­но толь­ко ска­зать. Пос­лу­ша­ешь ме­ня или нет?

— Лад­но,— от­ве­ча­ет змея.— Го­вори. В чем де­ло-то?

— Ты все рав­но ме­ня убь­ешь,— го­ворит он.— Так по­дож­ди ма­лость. Да­вай спер­ва ко­го-ни­будь по­зовем — пусть нас рас­су­дят. Ес­ли ска­жут по-тво­ему — лад­но, ку­сай.

— Толь­ко не бу­дем звать лю­дей,— от­ве­ча­ет змея,— они на­перед в твою поль­зу ска­жут. Та­ких мне не на­до. Да­вай ис­кать дру­гих су­дей.

— Лад­но,— го­ворит он.— Ска­жи са­ма, ко­го нам в судьи поз­вать.

— Пусть судь­ей бу­дет ко­рова,— ска­зала змея,— дру­гим пусть бу­дет де­рево, а треть­им — во­да. Их тро­их мы поп­ро­сим нас рас­су­дить. Что они ска­жут, то­му и по­корим­ся. Ре­шат в твою поль­зу — убей ме­ня; ре­шат в мою — я те­бя уку­шу.

— Лад­но,— го­ворит юно­ша.— Это хо­рошо. Идем их ис­кать. Вот они и вправ­ду пош­ли. Идут и ви­дят: ста­до ко­ров от­ды­ха­ет под бань­яном.

— Пой­дем,— го­ворят,— ту­да, к ко­ровам. По­гово­рим и с бань­яном. Вро­де там и во­да есть поб­ли­зос­ти. Най­дем всех тро­их сра­зу.

На том и сог­ла­сились.

По­дош­ли они к бань­яну, по­гово­рили с де­ревом и с ко­рова­ми, а по­том по­вер­ну­лись к ис­точни­ку. Юно­ша им го­ворит:

— Пос­лу­шай­те, я про­шу вас всех тро­их. Рас­су­дите нас.

— Хо­рошо,— от­ве­ча­ют они.— Ска­жи спер­ва, в чем де­ло. Рань­ше, чем ус­лы­шим, мы не ре­шим.

— Лад­но,— го­ворит он.— Я на­чинаю. Слу­шай­те.

— Мы слу­ша­ем,— го­ворят.

Тог­да он ска­зал:

— Я ехал за же­ной — взять ее из от­цов­ско­го до­ма. А эта змея бы­ла в трос­тни­ках. Кто-то под­жег трос­тник со всех кон­цов, и огонь шел коль­цом. Змея ис­пу­галась, что сго­рит, и хо­тела упол­зти от ог­ня. А го­рело так силь­но, что ей бы­ло не вы­пол­зти. Уви­дела она ме­ня, поз­ва­ла и ска­зала: «Эй ты, жизнь моя на во­лос­ке. По­жалей ме­ня, спа­си от этой бе­ды. Спа­сешь ме­ня, я те­бя наг­ра­жу». Я ей го­ворю: «Кто те­бя зна­ет. Вы, зме­иное пле­мя, неб­ла­годар­ны. Да­же ког­да вас кор­мят и бе­регут, вы лю­дей жа­лите». А она мне: «Те — кто их зна­ет, ка­кие. Я не та­кая. По­жалей ме­ня и выз­во­ли из этой бе­ды». Раз она так го­вори­ла, я ее по­жалел; сбил огонь и по­вяз­ку со сво­их бе­дер ра­зос­тлал по го­ряче­му мес­ту. Она и вы­пол­зла. Я ей го­ворю: «Ну, я те­бя спас. Да­вай мне наг­ра­ду». А змея мне: «Ка­кую те­бе наг­ра­ду? Как ты не по­бо­ял­ся ме­ня спа­сать? Я ведь опас­ная тварь. Те­перь я те­бя уку­шу. Смот­ри сам, где те­бе от ме­ня убе­жать». Го­ворит она так, а са­ма вста­ла на хвост и ка­пюшон свой раз­ду­ла. Я го­ворю: «Слу­шай, ты. Ты ме­ня все рав­но убь­ешь. Так да­вай поп­ро­сим ко­го-ни­будь нас рас­су­дить, пос­лу­ша­ем, что он ска­жет. Ре­шат в твою поль­зу, тог­да ме­ня и уби­вай. Я те­бя спас. Ес­ли ты нис­ко­леч­ко не бла­годар­на, что мне с то­бой де­лать?» По­гово­рили мы так и ре­шили про­сить вас тро­их. Так что сде­лай­те ве­ликую ми­лость, рас­су­дите вы нас. Знать бы мне, сде­лал я хо­рошо или я сде­лал пло­хо?

Тут бань­ян го­ворит:

— Вер­но, ты сде­лал хо­рошо. Но за доб­ро пла­тят злом. Ты спас змею, а она те­бя хо­чет убить, и она те­бя неп­ре­мен­но уку­сит. Су­дить так мы на­учи­лись от вас, от лю­дей. Гля­ди сам. Вы от­ды­ха­ете в мо­ей те­ни, я слу­жу вам доб­ром. А вы ло­ма­ете мои сучья, са­дитесь на них и пус­ка­ете вет­ры. Ви­дишь, как нес­пра­вед­ли­во вы пос­ту­па­ете. Так что будь уве­рен, змея те­бя неп­ре­мен­но уку­сит.

Тог­да юно­ша поп­ро­сил:

— Ко­рова, сде­лай ми­лость, ска­жи. Что ты ре­шила?

— Да, она те­бя вправ­ду уку­сит,— ска­зала ко­рова.— Как де­рево го­ворит, так и бу­дет. Смот­ри, мы при­носим те­лят. Толь­ко нач­нем их кор­мить, вы их от­би­ра­ете. Их го­ните прочь, а мо­локо бе­рете се­бе. Да еще нас бь­ете без жа­лос­ти. Мы вам па­шем по­ля и за­рабо­тать на жизнь по­мога­ем, а вы нас гу­бите. Так что змея те­бя и вправ­ду уку­сит.

Тут юно­ша про­сит:

— Ис­точник, ска­жи те­перь ты, сде­лай ми­лость. Как ты ре­шил?

— У ме­ня то же ре­шение, ка­кое ты слы­шал от этих дво­их,— ска­зал ис­точник.— Зло за доб­ро — это пра­виль­но. Гля­ди: вы пь­ете из ме­ня, я сох­ра­няю вам жизнь. Я слу­жу вам доб­ром, а вы, лю­ди, со мной об­ра­ща­етесь пло­хо: по­рой вы в ме­ня об­легча­етесь, вы здесь под­мы­ва­етесь, вы сю­да плю­ете и хар­ка­ете. Вот и пой­ми: за мое вам доб­ро вы ме­ня же бес­чести­те. Очень пло­хо вы де­ла­ете. Так по­чему же, ес­ли ты пос­ту­пил хо­рошо, змее не пос­ту­пить пло­хо? И впрямь она дол­жна так пос­ту­пить, она ужа­лит те­бя.

Тог­да змея го­ворит:

— Лад­но. Что ты те­перь ска­жешь? Слы­шал, что на­ши судьи ска­зали? Зна­чит, я те­бя уку­шу.

— Хо­рошо,— от­ве­ча­ет юно­ша.— Ты ме­ня уку­сишь, но пе­ред тем я сми­рен­но про­шу вас, мои судьи: дай­те мне из­лить мою пе­чаль, выс­лу­шай­те ме­ня. А ес­ли выс­лу­шать не хо­тите, ска­жите пря­мо.

— Лад­но,— ска­зали они.— Мы те­бя слу­ша­ем. На­чинай.

— Ме­ня же­нили,— на­чал он го­ворить,— кто его зна­ет, в ка­ком ран­нем воз­расте. Я и ли­ца ее ни­ког­да не ви­дал — не знаю, ка­кая она. Нын­че я в пер­вый раз по­ехал в дом к тес­тю — же­ну взять. Мне и на ум не при­ходи­ло, что бе­да вро­де ны­неш­ней встре­тит ме­ня на пу­ти. Я вас мо­лю, от­пусти­те ме­ня не­надол­го, дай­те мне с же­ной встре­тить­ся. А по­том я по­еду на­зад этой до­рогой, и пусть тог­да змея ме­ня жа­лит.

Тог­да бань­ян спро­сил:

— Ну, змея, что ты ска­жешь? Он про­сит, мы слы­шали.

— Вер­но,— от­ве­ча­ет змея.— Толь­ко вы за не­го по­ручи­тесь и будь­те сви­дете­лями. А я с судь­ями спо­рить не ста­ну.

— Лад­но,— го­ворит бань­ян.— Судьи ведь мы, не так ли? По­ручим­ся мы за не­го или нет?

— Да,— го­ворят двое дру­гих,— это мож­но. Толь­ко ког­да он вер­нется?

Вот они и спро­сили у юно­ши:

— Слу­шай, че­рез сколь­ко дней ты вер­нешь­ся? Или ты не вер­нешь­ся сов­сем?

— Зав­тра я не вер­нусь,— от­ве­тил он,— вер­нусь пос­ле­зав­тра. Я наз­на­чу вам тре­тий день, ес­ли пер­вый се­год­ня. В этот день я при­ду неп­ре­мен­но. Я вас не об­ма­ну.

— Смот­ри же, не об­ма­ни,— пре­дуп­ре­дили они.— А то ос­ра­мишь нас по­нап­расну.

— Да нет же,— пов­то­рил он,— я вас не ос­рамлю. Тут они об­ра­тились к змее:

— Лад­но, змея,— го­ворят.— Раз так, дай ему три дня. Мы ру­ча­ем­ся за не­го. По­думай са­ма, его же­нили, ког­да он был ре­бен­ком, он не по­гово­рил и не пос­ме­ял­ся с ней ни еди­ного дня. Ес­ли ты его ужа­лишь сей­час, вый­дет так, что его нап­расно же­нили. Вот мы и про­сим те­бя: от­пусти его на три дня, мы ру­ча­ем­ся. Уку­сишь его, ког­да он вер­нется. Тог­да мы те­бе ни сло­ва не ска­жем.

— Хо­рошо,— от­ве­ча­ет змея.— Я с судь­ями спо­рить не ста­ну. Пусть идет.

Как кон­чился раз­го­вор, юно­ша сел на ко­ня и по­ехал к до­му же­ны. При­ез­жа­ет ту­да, вы­нес­ли ему кро­вать, и он сел. Они его не приз­на­ли и го­ворят:

— Здравс­твуй, поч­тенный. От­ку­да ты, друг наш? Мы те­бя что-то не уз­на­ем.

— Вер­но,— от­ве­ча­ет он.— Вам ме­ня не уз­нать. Вот ког­да я ска­жу, вы пой­ме­те, кто я.

— Так от­ку­да же ты? — спра­шива­ют.

— Я,— го­ворит им юно­ша,— сын та­кого-то рад­жи из та­кого-то края. Я уз­нал, что мне здесь же­ну выс­ва­тали. Доч­ку та­кого-то рад­жи вы­дали за ме­ня. Вот я и при­ехал же­ну заб­рать.

— А,— го­ворят они,— это­го хва­тит. Даль­ше и не рас­ска­зывай. Те­перь нам по­нят­но.

При­нес­ли они во­ды, омы­ли ему но­ги, а по­том по­дали мас­ло и па­лоч­ки зу­бы чис­тить и по­вели его ис­ку­пать­ся. Вер­нулся он с ку­панья, его угос­ти­ли прос­токва­шей и ри­сом, а как это съ­ел, за­коло­ли от­кор­млен­но­го коз­ла и ус­тро­или це­лый пир. Но­чевать от­ве­ли ему от­дель­ную ком­на­ту, да­ли до­чери мас­ла и ве­лели ей:

— Пой­ди, доч­ка, нат­ри му­жа мас­лом, ра­зот­ри ему ру­ки и но­ги и са­ма с ним там ос­та­вай­ся. А доч­ка их, прав­ду ска­зать, к той по­ре уже вы­рос­ла и все по­нима­ла, как взрос­лая. Толь­ко ска­зали ей, она сра­зу пош­ла. На­тер­ла его мас­лом, рас­ти­ра­ет ему ру­ки и но­ги и бол­та­ет с ним обо всем. А юно­ша и от­ве­ча­ет ей без охо­ты и вро­де ни­чего с ней иметь не же­ла­ет. По­дож­да­ла де­вуш­ка, а по­том вдруг и спра­шива­ет:

— Ска­жи-ка мне, ты ведь уже взрос­лый муж­чи­на, прав­да? Раз­ве смеш­но­го не по­нима­ешь?

— Ко­неч­но, я уже взрос­лый,— от­ве­ча­ет он ей.— По­тому я за то­бой и при­ехал. Толь­ко, бо­юсь, это на­ша пер­вая и пос­ледняя встре­ча. То­мит ме­ня пе­чаль. За­чем мне с то­бой так об­хо­дить­ся, что­бы те­бе по­том бы­ло пло­хо. Ос­та­нешь­ся по мне тос­ко­вать.

— По­чему ты так го­воришь? — спра­шива­ет де­вуш­ка.— Ку­да ты со­бира­ешь­ся? Рас­ска­жи мне, а то я те­бя не от­пу­щу.

— Ес­ли я ска­жу,— от­ве­ча­ет он,— те­бе толь­ко ху­же бу­дет.

— Ска­жи,— про­сит она.— Как бы мне ни приш­лось, хо­рошо или пло­хо, ска­жи.

Тут он и вправ­ду на­чал с то­го, как он ехал и уви­дел змею, ко­торой огонь смертью гро­зил, а там и все рас­ска­зал, все, как бы­ло. По­том го­ворит:

— А при­шел я к те­бе, по­тому что они за ме­ня по­ручи­лись на три дня. Ког­да я об­ратно пой­ду, змея ме­ня неп­ре­мен­но уку­сит. Вот по­чему я се­бя так ве­ду. Че­го ра­ди мне ми­ловать­ся с то­бой все­го один день? Те­бе от то­го толь­ко пло­хо бу­дет.

— Ну так я то­же пой­ду с то­бой,— го­ворит де­вуш­ка,— и вмес­те с то­бой смерть при­му. Я твоя на всю жизнь. Ты ку­пил ме­ня, а по­тому я ум­ру там, где до­ведет­ся те­бе уме­реть. И я те­бе го­ворю: что бы мне ни гро­зило, ког­да ты пой­дешь, я пой­ду вмес­те с то­бой. Я пос­мотрю на нее, как она те­бя уку­сит.

— Не на­до те­бе ид­ти,— про­сит юно­ша.

— Нет,— от­ве­ча­ет она.— Я те­бя ни за что не ос­тавлю. С тех пор как ты мне это ска­зал, мне ста­ло пло­хо. Не ска­зал бы ты, я бы ни о чем и не ду­мала. А как ты ска­зал, ста­ло ху­до.

По­гово­рили они, и ста­ло им лег­че друг с дру­гом. Ночь они про­вели вмес­те, а все рав­но юно­шу не по­кида­ла тос­ка. В наз­на­чен­ный день он ска­зал:

— Се­год­ня я ухо­жу. Боль­ше я не ос­та­нусь.

— Лад­но,— го­ворят ему.— Хо­рошо.

Соб­ра­ли в путь де­вуш­ку и про­води­ли их. Они ведь об этом ни­кому боль­ше не го­вори­ли. Отош­ли сколь­ко-то, юно­ша и го­ворит:

— Слу­шай, не хо­ди даль­ше. Вер­нись от­сю­да на­зад.

— Хо­рошо,— от­ве­ча­ет де­вуш­ка.— Я вер­нусь. Толь­ко ска­жи, да­леко от­сю­да до мес­та, где те­бя змея ждет?

— Вон там, у хол­ма,— го­ворит он,— сто­ит бань­ян. Под этим бань­яном она ме­ня ждет.

— Лад­но,— го­ворит она.— Тог­да я дой­ду до это­го де­рева. Пог­ля­жу, как змея уку­сит те­бя, и вер­нусь.

Стал он ее как мог уго­вари­вать, что­бы она не хо­дила, и на­силь­но на­зад ее по­вора­чивал. Толь­ко она не уш­ла, и приш­лось ему с тем при­мирить­ся. Что еще ему ос­та­валось? Пош­ли они вмес­те даль­ше. По­дош­ли к де­реву, де­вуш­ка и го­ворит:

— Не мо­гу, я от мо­ей люб­ви к те­бе от­ка­зать­ся. Те­бя змея неп­ре­мен­но уку­сит. По­это­му я вот что ска­жу: пус­ти ме­ня ид­ти впе­ред, а сам иди сза­ди. Я хо­чу с зме­ей са­ма повс­тре­чать­ся.

— Лад­но,— от­ве­ча­ет он.— Иди ты впе­реди.

Тог­да и вправ­ду де­вуш­ка пош­ла впе­реди. Нем­но­го прош­ли и уви­дали змею: она под­ня­лась на хвос­те над до­рогой и ка­пюшон свой раз­ду­ла. И все рав­но они пош­ли даль­ше. По­дош­ли к ней, де­вуш­ка го­ворит:

— Слу­шай, змея. Уку­си ме­ня пер­вой, а по­том мо­жешь ку­сать мо­его му­жа. Ес­ли уку­сишь толь­ко его, ку­да мне де­вать­ся?

— Те­бя-то ку­сать я не бу­ду,— от­ве­ча­ет змея.— Жи­ви се­бе у от­ца с ма­терью.

— Не по­лучит­ся так,— го­ворит сно­ва де­вуш­ка.— Ви­дишь, ро­дите­ли мои ме­ня ему про­дали. Он ку­пил ме­ня с кос­тя­ми и с пра­хом, а по­тому все, что мо­жет с ним прик­лю­чить­ся, и мне уго­това­но. Вот по­чему я те­бе го­ворю: ес­ли хо­чешь его уку­сить, ку­сай и ме­ня.

— Нет,— от­ве­ча­ет змея,— те­бя я ку­сать не ста­ну.

И по­пол­зла она пря­мо к юно­ше, что­бы его уку­сить. А де­вуш­ка сто­ит пе­ред ним и зас­ло­ня­ет его, ку­да бы змея ни по­вер­ну­лась. По­том го­ворит:

— Эй, змея, что ты за­дума­ла, по­чему ме­ня не ку­са­ешь? Я не дам те­бе его уку­сить. Пусть этот бань­ян мне бу­дет сви­дете­лем. Хо­тела б я знать, чем я бу­ду се­бя со­дер­жать, ка­кие лю­ди ме­ня при­ютят, ес­ли ты убь­ешь мо­его му­жа. Вот и ска­жи мне это спер­ва.

— Хо­рошо,— от­ве­ча­ет змея.— Ес­ли так, я те­бя наг­ра­жу — на­учу те­бя зак­ли­нанию. Вот чем ты смо­жешь се­бя со­дер­жать.

— Лад­но,— го­ворит де­вуш­ка.— Толь­ко спер­ва ме­ня на­учи, тог­да я те­бя пу­щу. А не на­учишь — не пу­щу.

— Хо­рошо,— от­ве­ча­ет змея.— Я те­бя на­учу.

Вот она и да­ла ей свое бла­гос­ло­вение, кто его зна­ет ка­кое, и на­учи­ла ее зак­ли­нанию.

— Как бу­дешь зак­ли­нание чи­тать,— го­ворит,— под­ни­ми ще­пот­ку пы­ли и сдуй ее од­ним ду­нове­ни­ем. На ко­го эта пыль упа­дет, тот ми­гом в зо­лу прев­ра­тит­ся.

— Пусть так,— го­ворит де­вуш­ка.— Пусть я это с кем-ни­будь сде­лаю. А на­учи, как мне ему жи­вое те­ло вер­нуть.

Змея ее и то­му на­учи­ла. Де­вуш­ка ей го­ворит:

— По­дож­ди, я сна­чала поп­ро­бую. Мо­жет, ты ме­ня об­ма­нула.

— Лад­но,— от­ве­ча­ет змея.— Поп­ро­буй на этом де­рев­це.

— Хо­рошо,— го­ворит де­вуш­ка.— Спер­ва я поп­ро­бую, а по­том ты ку­сай его.

Она и впрямь под­ня­ла ще­пот­ку пы­ли, проч­ла зак­ли­нание и сду­ла пыль, да сду­ла-то ее, го­ворят, пря­мехонь­ко на змею, и змея ми­гом в прах об­ра­тилась. Тут змее ко­нец при­шел.

Пош­ли даль­ше юно­ша с де­вуш­кой бе­зо вся­кого стра­ха, и она ему ска­зала:

— Ви­дел ты? Я пош­ла с то­бой и те­бя вы­ручи­ла и спас­ла. А не пош­ла бы, не топ­тать бы те­бе зем­лю се­год­ня. Пос­лу­шай я те­бя и во­ротись с пол­до­роги, не ви­дать бы мне боль­ше тво­его ли­ца.

Юно­ша ни сло­ва в от­вет не ска­зал. От ее ре­чей он слов­но бы ос­толбе­нел. А по­том за­вели они раз­го­вор про дру­гое и даль­ше пош­ли.

Приш­ли они до­мой к юно­ше и там все рас­ска­зали. Все пе­репо­лоши­лись и толь­ко ди­ву да­вались. За­били коз­лов и ус­тро­или боль­шой пир: все ели, пи­ли и ве­сели­лись. «Лю­ди уш­ли от смер­ти и к нам вер­ну­лись,— го­вори­ли они.— А то мы бы их боль­ше и не уви­дели. Они вер­ну­лись на­зад, уш­ли от ве­ликой на­пас­ти». Вот как они го­вори­ли, ни­чего боль­ше. Так юно­ша спас­ся от страш­ной бе­ды.

Вот и сказ­ке ко­нец. Сказ­ка про это­го юно­шу вся тут. Кон­че­на она.

Случайные и неслучайные рекомендации: