В давние времена был у одного бедняка единственный сын. Звали его Асан. И так случилось однажды, что отец умер, оставив мальчика сиротой. Пришлось матери вдвоем с сыном ходить по людям, добывая себе пропитание.
Как-то раз пришли они к хану по имени Таиыр, пожаловались ему на свою горькую долю и попросили помощи. И сказал тогда хан Жаныл, матери Асана:
— Ты будешь ухаживать за моими псами. И спать, и есть будешь вместе с ними. Ну, а твой сын пусть пасет ягнят.
Так Асан с матерью стали подневольными батраками хана. Исхудавшая и обессиленная от тяжелого труда и лишений Жаныл ночи напролет причитала, жалуясь сама себе на горькую судьбу.
Когда Асану исполнилось восемь лет, он, разделяя с матерью невзгоды и печали, горюя вместе с ней, пас в бескрайней степи ягнят и глубоко переживал. И грустное настроение и мечты нес он в бескрайнюю степь.
Вскоре, став постарше, он превратился в искусного свирельщика. Однако у него не было средств, чтобы приобрести красивую узорчатую свирель, и в степи запела свирель, сделанная из полых стеблей курая. Этот кюй Асан назвал «Арман». Так он и играл все время грустно и жалобно. С каждым разом кюй Асана звучал все громче и напевнее. Ему внимали задумавшиеся о чем-то горы, притихшая степь, зачарованные звери и птицы.
Однажды, когда Асан опять выводил свой кюй, к нему подошла сайга, ведя за собой двух детенышей. Сайгачата, услышав прекрасную мелодию, стали пританцовывать под нее.
Так и жили день за днем сайгаки, наслаждаясь кюем и танцуя, не думая ни о какой опасности.
Но в один из дней, когда Асан как всегда наигрывал на свирели, а сайгаки плясали и в бескрайней степи разыгралось веселье, неожиданно грохнул выстрел из ружья. В густом дыму, окутавшем Асана, кто-то накинулся на него с кулаками. Смотрит, а это, оказывается, сын хана.
— Ты почему мне не сказал о том, что у тебя есть ручные танцующие сайгаки? Сейчас же поймай мне одного из них! Иначе не сносить тебе головы!— потребовал он от Асана.
Пришлось Асану поймать одного сайгачонка и отдать ханскому сынку. Тот взял его, принес своему отцу и сказал, что сайгачонок умеет танцевать.
Хан Тайыр собрал всех подвластных ему свирельщиков и приказал играть по очереди кюй. Но сколько бы они ни играли, сайгачонок так и не стал танцевать.
Хан, проявляя своеволие, разгневался, разбушевался подобно взбесившемуся верблюду и, разогнав всех собравшихся свирельщиков, спросил своих визирей:
— Кто еще может играть на свирели?
— Есть один свирельщик ста пятидесяти лет,— ответил ему один из них.
— Приведи его сюда!— приказал хан.
Однако старый свирельщик, играя кюй день и ночь, не смог заставить танцевать сайгачонка.
— Мой господин,—обратился к хану старый свирельщик,— хоть вы и властны над простым народом и над его жизнью, но чувства его и мысли не подвластны вашим приказам. Волшебства в свирелях нет, как нет здесь и вины свирельщиков. Тот кюй, который сможет повлиять на чувства сайгачонка, может сыграть только Асан. Кроме него, никто не в силах сделать это.
Хан прислушался к словам старого свирельщика, велел привести к нему Асана и приказал играть кюй. Услышав знакомую мелодию, сайгачонок тут же пустился в пляс.
Чудесный кюй Асана и танец сайгачонка смягчили ханское сердце и пленили его.
И хан сказал Асану:
— За такое искусство проси у меня чего хочешь, выполню любое твое желание. Что пожелаешь, то и бери!
Асан попросил у хана свободы для своей матери, себя и саигачонка, и все вместе они отправились бродить по бескрайнему степному простору.
