Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Сказание о Мэн Цзян-Нюй

В ста­рые вре­мена жи­ли на све­те муж и же­на по проз­ванью Цзян. По­сади­ли они тык­ву-гор­лянку, бот­ва длин­ная — че­рез сте­ну пе­реки­нулась к со­седям по проз­ванью Мэн, глядь — у со­седей боль­шая тык­ва вы­рос­ла. Мэ­ны ее сре­зали, по­том раз­ре­зали, смот­рят — в тык­ве де­воч­ка си­дит, и наз­ва­ли де­воч­ку Мэн Цзян-нюй — де­воч­ка из се­мей Мэн и Цзян.

Шли го­ды. Вы­рос­ла Мэн Цзян-нюй нас­то­ящей кра­сави­цей — фея с не­бес спус­ти­лась. Взгля­нешь — сра­зу влю­бишь­ся, толь­ко ник­то ее не ви­дал: бы­ли Мэ­ны людь­ми бо­гаты­ми, дочь дер­жа­ли в вы­соком до­ме в са­ду, в сад ник­то не вхо­дил, а за во­рота де­вуш­ку не вы­пус­ка­ли.

Од­но­му толь­ко Фань Си-ля­ну как-то пос­час­тли­вилось уви­деть ее, и ста­ли они вско­рос­ти лю­бящи­ми суп­ру­гами.

Как это слу­чилось? А вот как. О ту по­ру им­пе­ратор Цинь Ши-ху­ан за­мыс­лил пос­тро­ить Ве­ликую сте­ну дли­ною в де­сять ты­сяч ли. Лю­дей приг­на­ли ви­димо-не­види­мо, всех без раз­бо­ру муж­чин хва­тали, не счесть, сколь­ко на­роду там по­уми­рало. Ко­го схва­тят — не на­дей­ся до­мой во­ротить­ся. А ко­му охо­та ни за что по­гибать? И вот од­нажды приш­ли страж­ни­ки за Фань Си-ля­ном, а он возь­ми да и убе­ги. При­бежал к до­му Мэ­нов, пе­рес­ко­чил че­рез са­довую ог­ра­ду, за ис­кусс­твен­ней гор­кой из кам­ня схо­ронил­ся. А тут как на­роч­но Мэн Цзян-нюй со слу­жан­кой в сад по­гулять выш­ла, смот­рит — мо­тыль­ки раз­ноцвет­ные пор­ха­ют. За­хоте­лось де­вуш­ке хоть од­но­го пой­мать. Вы­тащи­ла она шел­ко­вый пла­точек, бро­сила, толь­ко пла­точек на мо­тыль­ка не по­пал, в пруд упал, а мо­тылек вы­пор­хнул и уле­тел. Обид­но де­вуш­ке, при­томи­лась она, на боль­шой се­рый ка­мень се­ла, ве­лит слу­жан­ке пла­ток из во­ды вы­ловить. А та, вид­но, не по­няла, приш­лось Мэн Цзян-нюй са­мой пла­ток дос­та­вать. По­дош­ла она к пру­ду, по­доб­ра­ла ру­кава. Тут слу­жан­ка как зак­ри­чит:

— Ой, что я ви­жу! — Это она юно­шу при­мети­ла, схо­ронил­ся он за гор­кой, на ба­рыш­ню гля­дит.

Под­ня­ла Мэн Цзян-нюй го­лову, зас­ты­дилась, пок­расне­ла: и впрямь, на дру­гом бе­регу прек­расный юно­ша за гор­кой схо­ронил­ся. А Фань Си-лян рас­те­рял­ся, не зна­ет как ему быть, бе­жать — страж­ни­ки схва­тят, ос­тать­ся не­лов­ко — с де­вуш­кой-то он не зна­ком. На­конец он ре­шил­ся, вы­шел впе­ред, пок­ло­нил­ся слу­жан­ке и го­ворит:

— Про­шу те­бя, де­вуш­ка, спа­си ме­ня, спа­си!

А слу­жан­ка уже оп­ра­вилась от ис­пу­га и да­вай ру­гать юно­шу:

— Ты от­ку­да взял­ся, бро­дяга?

Пал юно­ша ниц и го­ворит:

— Я — Фань Си-лян, пря­чусь от страж­ни­ков, вот и за­бежал не­наро­ком сю­да.

Не уни­ма­ет­ся слу­жан­ка:

— А зна­ешь ли ты, что это сад мо­ей ба­рыш­ни?

От­ве­ча­ет юно­ша пос­пешно:

— Не знал я это­го!

А юно­ша меж­ду тем приг­ля­нул­ся Мэн Цзян-нюй: и ста­тен и при­гож. Ро­дилась у нее в сер­дце лю­бовь, и ста­ла она вы­гова­ривать слу­жан­ке:

— Нель­зя быть та­кой не­веж­ли­вой. От­ве­дем его к от­цу, пусть на­учит, как спря­тать­ся от страж­ни­ков.

От­ве­ли Фань Си-ля­на к хо­зя­ину.

Пог­ля­дел на не­го ста­рик: и ста­тен юно­ша, и при­гож, раз­го­вор с ним за­вел — все зна­ет Фан Си-лян, о чем ста­рик ни спро­сит, от­ве­ча­ет без за­пин­ки. При­шел­ся юно­ша по нра­ву ста­рику, ре­шил он сде­лать его сво­им зя­тем, и что­бы в тот же день свадь­бу сыг­рать.

Кто мог по­думать, что не ус­пе­ют но­воб­рачные в цве­точ­ный зал вой­ти, со­вер­шить пок­ло­ны, как явят­ся страж­ни­ки.

Уве­ли они юно­шу, зап­ла­кали мать с от­цом, за­печа­лились все до­мочад­цы. А Мэн Цзян-нюй клят­ву да­ла ни за ко­го дру­гого не вы­ходить, Фань Си-ля­на до­жидать­ся.

С той по­ры воз­не­нави­дела она им­пе­рато­ра Цинь Ши-ху­ана лю­той не­навистью, и его Ве­ликую сте­ну воз­не­нави­дела, и страж­ни­ков, ко­торые му­жа схва­тили, Взды­ха­ет тяж­ко Мэн Цзян-нюй, бро­вей не рас­прям­ля­ет, а за­гово­рит — го­лос у нее пе­чаль­ный та­кой. Це­лыми дня­ми си­дит в сво­ей спаль­не, не ест, не пь­ет, но­чи не спит, все о Фань Си-ля­не ду­ма­ет, тос­ку­ет. До­сад­но ей, что не уш­ла она тог­да вмес­те с му­жем Ве­ликую сте­ну стро­ить.

Прош­ли вес­на и ле­то, ми­нова­ла осень. Не ус­пе­ла де­вуш­ка ог­ля­нуть­ся, а уже пер­вый день де­сятой лу­ны нас­ту­пил. По­дума­ла тут Мэн Цзян-нюй, что муж ее в лег­ком платье ушел, ре­шила от­нести ему теп­лую одеж­ду. Как ни от­го­вари­вали ее отец с ма­терью да слу­жан­ка — все нап­расно. Толь­ко и ос­та­валось от­цу от­пра­вить слу­гу вмес­те с до­черью.

Не ста­ла Мэн Цзян-нюй кра­сить ли­цо, не ста­ла пуд­рить­ся, соб­ра­ла во­лосы в пу­чок, на­дела прос­тое платье, к спи­не узел с теп­лой одеж­дой при­вяза­ла, упа­ла пе­ред от­цом с ма­терью на ко­лени и го­ворит:

— Не най­ду му­жа — не во­рочусь!

Так и по­кину­ла Мэн Цзян-нюй род­ной дом.

Ми­нова­ли они со слу­гой од­ну де­рев­ню, по­том дру­гую, прош­ли од­но по­ле, по­том дру­гое, по­дош­ли к зас­та­ве, а от зас­та­вы этой как раз и ле­жал путь к Ве­ликой сте­не. Приг­ля­нулась Мэн Цзян-нюй чи­нов­ни­ку на зас­та­ве, и за­хотел он ее в же­ны взять, но Мэн Цзян-нюй ста­ла так его ру­гать, так по­носить, что чи­нов­ни­ку ни­чего не ос­та­валось, как от­пустить ее. А чи­нов­ник тот меч­тал о бо­гатс­тве и о вы­соких чи­нах, вот и ре­шил он на­писать на­чаль­ству док­лад, что-де есть та­кая кра­сивая и муд­рая де­вуш­ка по проз­ва­нию Мэн Цзян-нюй. Об­ра­ду­ет­ся на­чаль­ник, де­вуш­ку се­бе за­берет, а ему по­выше­ние даст. Кто мог знать, что на­чаль­ник то­же жаж­дет бо­гатс­тва и сла­вы и на­пишет док­лад са­мому им­пе­рато­ру Ши-ху­ану?!

Прош­ли Мэн Цзян-нюй со слу­гой зас­та­ву, к про­пас­ти по­дош­ли. Смот­рят — по уз­кой гор­ной тро­пин­ке вдво­ем не прой­дешь, од­но­му и то страш­но. С двух сто­рон глу­бокие ущелья. И на­до же бы­ло та­кому слу­чить­ся, чтоб слу­га вдруг за­мыс­лил не­доб­рое. Ре­шил он си­лой зас­та­вить Мэн Цзян-нюй его же­ной стать.

А Мэн Цзян-нюй и впрямь бы­ла ум­на. Не ис­пу­галась она, улыб­ну­лась и го­ворит:

— Я сог­ласна, толь­ко сва­ху на­доб­но отыс­кать.

— Где ж ее здесь оты­щешь? — зас­креб слу­га в за­тыл­ке.

Опять улыб­ну­лась Мэн Цзян-нюй, по­каза­ла на ма­лень­кий крас­ный цве­точек, ко­торый по са­мой се­реди­не го­ры рос, и го­ворит:

— Пусть бу­дет за сва­ху этот цве­ток, сор­ви его, и я ста­ну тво­ей же­ной!

Гля­нул слу­га — цве­ток так и ма­нит к се­бе. За­был он об опас­ности, вниз по­лез, а Мэн Цзян-нюй как тол­кнет его! По­летел тут слу­га — сер­дце волчье, нут­ро со­бачье — пря­мехонь­ко в про­пасть.

Ос­та­лась де­вуш­ка од­на-оди­нешень­ка. Ни­чего-то она не зна­ет: мо­жет, и нет дав­но в жи­вых ее му­жа.

Дош­ла она до Ве­ликой сте­ны, се­ла на зем­лю, горь­ко зап­ла­кала. Три дня и три но­чи пла­кала. Раз­мы­ло ее сле­зами Ве­ликую сте­ну, рух­ну­ла она на­земь, и уви­дела тут Мэн Цзян-нюй муж­ни­ны ос­танки.

А о ту по­ру им­пе­ратор Цинь Ши-ху­ан как раз док­лад от чи­нов­ни­ка по­лучил. И за­хоте­лось ему Мэн Цзян-нюй же­ной сво­ей сде­лать. При­казал им­пе­ратор страж­ни­кам ра­зыс­кать де­вуш­ку, дос­та­вить пря­мо в им­пе­ратор­скую кан­це­лярию.

Уви­дела Мэн Цзян-нюй им­пе­рато­ра, пу­ще преж­не­го воз­не­нави­дела, а им­пе­рато­ру, ска­зать на­доб­но, она по нра­ву приш­лась. Ве­лел он ей сесть ря­дом и го­ворит:

— Стань мо­ей же­ной, Мэн Цзян-нюй!

— Лад­но, — от­ве­ча­ет де­вуш­ка. — Толь­ко преж­де вы­пол­ни три мо­их ус­ло­вия.

— Не то что три, три ра­за по сто ус­ло­вий го­тов я вы­пол­нить. Ка­кое же пер­вое? Го­вори!

— Доз­воль три ме­сяца тра­ур по му­жу но­сить.

Об­ра­довал­ся им­пе­ратор:

— Эка важ­ность! Но­си на здо­ровье! Го­вори ско­рее вто­рое ус­ло­вие!

— Хо­чу я, чтоб му­жу мо­ему ты пыш­ные по­хоро­ны ус­тро­ил.

— И это мож­но, — сог­ла­сил­ся им­пе­ратор. — При­кажу ку­пить са­мый луч­ший гроб, са­мый боль­шой сар­ко­фаг да сто двад­цать во­семь шес­тов и ве­лю семь раз по семь — со­рок де­вять дней мо­лит­вы чи­тать. Ну, а те­перь го­вори третье ус­ло­вие!

— Третье? Хо­чу я, чтоб на­дел ты прос­тое хол­що­вое платье, шап­ку с тра­ур­ной лен­той, чтоб сам тра­ур­ный флаг нес и чтоб всем прид­ворным, во­ен­ным да чи­нов­ни­кам ве­лел тра­ур на­деть.

Выс­лу­шал им­пе­ратор третье ус­ло­вие, за­коле­бал­ся: «Вы­ходит, дол­жен я приз­нать се­бя сы­ном Фань Си-ля­на. Но тог­да она ста­нет мо­ей, — тут же по­думал им­пе­ратор. — Что ж, приз­наю се­бя сы­ном Фань Си-ля­на!»

Так сог­ла­сил­ся им­пе­ратор и на третье ус­ло­вие.

Нас­ту­пил день по­хорон. За­был им­пе­ратор о при­личи­ях, на­рядил­ся в хол­що­вое платье, шап­ку на­дел с тра­ур­ной лен­той, и впрямь по­дума­ешь — поч­ти­тель­ный сын от­ца хо­ронит. Мэн Цзян-нюй то­же в тра­ур­ном платье, ос­танки в по­воз­ке ве­зут, Мэн Цзян-нюй ря­дом идет. Чи­нов­ни­ки, во­ен­ные — все в тра­уре на по­хоро­ны яви­лись. Тру­бят, в ба­раба­ны бь­ют, идут к клад­би­щу семьи Фань. Ре­ка на пу­ти им по­палась, боль­шая, глу­бокая. Отош­ла Мэн Цзян-нюй от по­воз­ки, бро­силась в ре­ку и уто­нула.

Ос­тался Цинь Ши-ху­ан ни с чем, от ярос­ти рас­су­док по­терял, день и ночь про Мэн Цзян-нюй ду­ма­ет. И стал каз­нить всех без раз­бо­ра. Вый­дет в зал и спра­шива­ет:

— Ка­мен­ный конь у во­рот ест се­но?

Са­нов­ник, са­мо со­бой, от­ве­ча­ет:

— Не мо­жет ка­мен­ный конь есть се­но.

Раз­гне­ва­ет­ся тут им­пе­ратор и крик­нет:

— Как это не мо­жет? Каз­нить его!

Так каж­дый день по од­но­му и каз­нил. Тре­пещут са­нов­ни­ки от стра­ха. Был сре­ди них один чес­тный да бес­ко­рыс­тный. Нас­ту­пил его че­ред ид­ти к им­пе­рато­ру. Во­ротил­ся он до­мой мрач­ный, бро­ви хму­рит.

А в это вре­мя дух звез­ды Тай-бо ни­щим да­осом обер­нулся, по­дошел к до­му чи­нов­ни­ка, стал бить в де­ревян­ную ко­лотуш­ку.

На стук ста­рик прив­ратник вы­шел, го­ворит:

— У на­шего гос­по­дина доб­рое сер­дце, ты, как при­дешь, он всег­да ве­лит дать те­бе ме­ру ри­са и ме­ру му­ки. Толь­ко нын­че при­шел ты нек­ста­ти, го­ре у на­шего гос­по­дина, не до те­бя ему.

От­ве­ча­ет да­ос:

— Не на­до мне ни ри­са, ни му­ки, при­шел я спас­ти ва­шего гос­по­дина!

Ус­лы­шал это прив­ратник, пос­пе­шил к гос­по­дину, по­том во­ротил­ся, по­вел да­оса в дом. Вы­тащил да­ос из ру­кава кнут и го­ворит са­нов­ни­ку:

— Вот кнут «по­гоняй го­ры». Зав­тра, как пой­дешь во дво­рец, спрячь его в ру­кав. Спро­сит те­бя им­пе­ратор: «Ка­мен­ный конь ест се­но?» Ска­жешь: «Ест», — взмах­нешь кну­том. Конь тот­час нач­нет се­но есть. И еще ска­жи, что кну­том этим мож­но по­гонять го­ры и что он по­может отыс­кать Мэн Цзян-нюй.

Ска­зал так и ис­чез. На дру­гой день спря­тал са­нов­ник в ру­кав кнут, по­шел во дво­рец.

Спра­шива­ет его им­пе­ратор:

— Ка­мен­ный конь ест се­но?

— Ест, — от­ве­ча­ет са­нов­ник.

Ди­вят­ся прид­ворные, так и зас­ты­ли на мес­те. А Цинь Ши-ху­ан опять спра­шива­ет:

— Как же это мо­жет ка­мен­ный конь есть се­но?

От­ве­ча­ет са­нов­ник:

— Не ве­рите, са­ми пос­мотри­те.

Ки­нулись все к во­ротам, ко­нюшие се­но при­нес­ли, ка­мен­но­му ко­ню бро­сили. Зас­ту­чало у са­нов­ни­ка сер­дце: «А вдруг не по­лучит­ся? Лад­но, все рав­но уми­рать!» По­думал так са­нов­ник, взмах­нул ру­кавом, гром­ко крик­нул:

— Ешь се­но, жуй се­но. Ешь се­но, жуй се­но!

Глядь — конь и в са­мом де­ле стал се­но же­вать. Тут все в ла­доши зах­ло­пали, за­шуме­ли. Поп­ро­сил им­пе­ратор са­нов­ни­ка объ­яс­нить, в чем тут за­кавы­ка. От­дал са­нов­ник им­пе­рато­ру кнут и ска­зал ему все, как да­ос ве­лел.

По­весе­лел Цинь Ши-ху­ан, по­кинул дво­рец, от­пра­вил­ся ис­кать Мэн Цзян-нюй. Ма­лень­кие го­ры в ре­ки за­гоня­ет, боль­шие — в мо­ре. То на вос­ток ус­тре­мит­ся, то на за­пад.

Встре­вожил­ся тут царь дра­конов че­тырех мо­рей: вок­руг не­весть что тво­рит­ся, по все­му хрус­таль­но­му двор­цу звон идет. И от­пра­вил царь спеш­но двух ма­лень­ких дра­конов, мор­ских страж­ни­ков, ра­зуз­нать, что да как. Во­роти­лись они и док­ла­дыва­ют:

— Им­пе­ратор Ши-ху­ан кну­том «по­гоняй го­ры» ма­шет, Мэн Цзян-нюй ищет! Страш­ная опас­ность гро­зит на­шему двор­цу. То­го и гля­ди — пря­мо на кры­шу го­ра сва­лит­ся!

Вспо­лошил­ся тут царь дра­конов, зат­ре­пета­ло от стра­ха все рыбье во­инс­тво, кра­бы да ра­ки. Спа­сать­ся на­до, а ку­да бе­жать? Мэн Цзян-нюй мер­тва, ку­да по­дева­лось ее те­ло — ник­то не зна­ет.

Тут по­жало­вала в зал дочь ца­ря дра­конов — все вок­руг от кра­сы ее зас­верка­ло — и го­ворит:

— Хо­чу я из­ба­вить те­бя от на­пас­ти, отец!

Спра­шива­ет царь:

— Как же ты это сде­ла­ешь, до­чень­ка?

— Доз­воль мне Мэн Цзян-нюй обо­ротить­ся. Уви­дит ме­ня им­пе­ратор, пе­рес­та­нет го­ры го­нять.

Опе­чалил­ся царь, что с доч­кой рас­ста­нет­ся, да де­лать не­чего, сог­ла­сил­ся.

Го­нит го­ру им­пе­ратор, вдруг смот­рит — в во­де утоп­ленни­ца. Вы­тащил он ее, а это — Мэн Цзян-нюй. Пот­ро­гал — грудь еще теп­лая. Об­ра­довал­ся им­пе­ратор, от­хо­дил де­вуш­ку, во дво­рец с ней во­ротил­ся, сде­лал ее сво­ей же­ной.

Че­рез год сын у них ро­дил­ся, тут же­на и рас­ска­зала им­пе­рато­ру, что она не Мэн Цзян-нюй, а дочь дра­кона и дол­жна вер­нуть­ся в свой дво­рец. И вот од­нажды ночью вык­ра­ла она вол­шебный кнут у Ши-ху­ана, взя­ла сы­на и по­кину­ла дво­рец. Сы­на в да­леких го­рах бро­сила, са­ма в во­ду прыг­ну­ла.

Жи­ла в го­рах ста­рая тиг­ри­ца, уви­дела она мла­ден­ца, ста­ла его мо­локом кор­мить. А че­рез год от­несла к боль­шой до­роге, там и бро­сила.

Не­пода­леку жи­ли ста­рик да ста­руха по проз­ванью Сян. Ни сы­на у них, ни доч­ки, день-день­ской тру­дят­ся, со­евый сыр де­ла­ют. По ут­рам хо­дил ста­рик его про­давать. Идет он как-то, смот­рит — на до­роге маль­чон­ка ле­жит, взял его ста­рик, ра­дос­тный до­мой во­ротил­ся. Вы­рос маль­чик, го­лова ог­ромная, уши длин­ные, а си­лища та­кая, что го­ру сво­ротить мо­жет. Ведь был он рож­ден до­черью ца­ря дра­конов, а вскор­млен тиг­ри­цей.

Наз­вал его ста­рик Сян Ю­ем. Прош­ли го­ды, и стал Сян Юй чус­ким пра­вите­лем. Он унич­то­жил ди­нас­тию Цинь и отом­стил за Мэн Цзян-нюй и Фань Си-ля­на.

Случайные и неслучайные рекомендации: