Давным-давно жили два брата. Понимали они птичий язык да еще приметы всякие знали. Идут как-то братья через рисовое поле по узкой бровке. С двух сторон густая трава растет. Остановился вдруг младший брат и говорит старшему:
— Посмотри! С левой стороны трава выщипана. Не иначе как корова здесь прошла, слепая на правый глаз.
Отвечает старший брат:
— Ты прав. Траву на левой стороне бровки можно увидеть только левым глазом.
Идут братья дальше. Вдруг подбегает к ним какой-то человек и спрашивает, не приметили ли они поблизости коровы. Слепая она на правый глаз, объясняет. Отвечают братья: мол, не видели они здесь никакой коровы, а в душе радуются: примета-то не зря была.
Вернулись братья с поля, в горы пошли. Вдруг слышат — сорока на верхушке сосны трещит. Будто зовет их: «Идите сюда, идите сюда! Не придете — не улечу! Не придете — не улечу».
Подошли братья к сосне, смотрят — под сосной человек лежит. В груди меч торчит, кровь из раны льет. Испугались братья — отродясь такого не видели, прочь ушли.
Вдруг навстречу им путник, поглядишь — с души воротит. Подошел и говорит:
— Вы человека убили! Следуйте за мной!
Привел путник братьев к судье. Тот ничего слушать не стал, в тюрьму их упек. Как ни доказывали братья, что невиновны, — и про птичий язык рассказали, и про сороку, — не помогло. Велел судья под замком их держать.
Повели утром братьев к судье на допрос. А там за окном на верхушке дерева журавль сидит. Показал судья пальцем на журавля и говорит:
— Слышите, как журавль кричит? Что он хочет?
Отвечают братья:
— Он хочет, чтобы вы ему яйца вернули, которые выкрали из гнезда и в рукава спрятали!
Удивился судья. Ушам своим не верит. Вытащил из рукавов яйца, велел помощнику отнести журавлю. Отпустил судья братьев на волю, в гости позвал. А на столе чего только нет! И отборные яства, и лучшие вина. Попробовали братья вино и мясо, но ни есть не стали, ни пить. Глянули друг на дружку, поблагодарили хозяина за ласку и распрощались. Не поймет судья, отчего ни есть не стали, ни пить, слугу следом послал, чтобы разговор их подслушать.
Не успели братья уйти далеко, догнал их слуга, слушать стал. Говорит младший брат:
— Хотел нас хозяин человечиной накормить да кровушкой напоить.
Старший брат отвечает:
— Так и есть. Я вначале не понял, а потом разобрался. Да и чего ждать от сына странствующего монаха!
Услышал это слуга, помчался к судье, все передал, слово в слово: и про мясо, и про вино, и про странствующего монаха.
Рассердился судья, велел бросить братьев в тюрьму и говорит:
— Ни человечиной я вас не кормил, ни кровушкой не поил. С чего вы взяли?
Отвечает младший брат:
— А вы у мясника да владельца винной лавки спросите.
Послал судья за мясником и владельцем винной лавки. Сознался тут мясник, что теленка молоком своей жены выкармливал — корова издохла. Потому и дух человечий от мяса шел. А владелец винной лавки сказал, что пшеницу для бражки купил у крестьянина, чье поле рядом с кладбищем. Нечего судье сказать. И отпустил он братьев на все четыре стороны, да еще прощения попросил.
А про то, что он сын странствующего монаха, ни словом судья не обмолвился. А вдруг это правда? Пошел судья к старухе матери, чей он сын, спрашивает, чью фамилию носит. Грозится заточить себя в доме и с голоду умереть, если она правды не скажет.
Отвечает мать:
— Чью же фамилию ты можешь носить, если не отца?
Чует судья, старуха что-то скрывает. Заперся у себя в комнате, не ест, не пьет, правды от матери ждет.
Не выдержала мать и говорит:
— Отопри, сынок, всю правду тебе скажу.
Отпер судья дверь, вошла старуха в комнату и тихо так говорит:
— Пока мой муж в Сеул на год уезжал, на государственные экзамены, я согрешила с буддийским монахом — он к воротам приходил просить подаяние.
Услышал это судья и решил службу оставить, в горы уйти, отшельником стать, посвятить остаток жизни своей молитвам.
