Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Легенда о бобре

Про­ис­хожде­ние ны­не царс­тву­ющих мань­чжур­ской и ко­рей­ской ди­нас­тий

В про­вин­ции Хон-чи­он, в ок­ру­ге Хо­ри­ен, в де­рев­не О-це-ами, жил Цой (пред­во­дитель дво­рянс­тва), и у не­го бы­ла мо­лодая дочь Цой-си (дочь Цоя).

Од­нажды, прос­нувшись, она ощу­пала воз­ле се­бя ка­кого-то мох­на­того зве­ря, ко­торый сей­час же уполз.

Она заж­гла лу­чину, но в ком­на­те ни­кого не ока­залось.

Она рас­ска­зала об этом ро­дите­лям, и, пос­ле дол­го­го со­веща­ния, бы­ло при­нято сле­ду­ющее ре­шение. Ес­ли еще раз зверь при­дет, то она, прит­во­рив­шись спя­щей, при­вяжет к его но­ге ко­нец клуб­ка длин­ной шел­ко­вой нит­ки.

Так Цой-си и пос­ту­пила.

Ког­да нас­тал день, то ни­точ­ка при­вела от­ца Цой-си к озе­ру, ко­торое на­зыва­ет­ся Хан-тон-дзе-ду­ти.

Нит­ка ухо­дила под во­ду, и ког­да отец по­тянул за нит­ку, на по­вер­хнос­ти всплыл бо­бер, опять ныр­нул и боль­ше не по­яв­лялся, а нит­ка отор­ва­лась.

Че­рез де­сять ме­сяцев Ной-си ро­дила маль­чи­ка, цве­том ко­жи до то­го жел­то­го, что его наз­ва­ли Но­рачи (ры­жий).

Он вы­рос, был не­людим и кон­чил тем, что, же­нив­шись, по­селил­ся на озе­ре сво­его от­ца, по­тому что бо­бер и был его отец. Он лю­бил во­ду и пла­вал, как и отец его, бо­бер.

Од­нажды ро­дона­чаль­ник ро­да Ни-чай (ро­дона­чаль­ник те­переш­ней мань­чжур­ской ди­нас­тии), из Когн­ско­го ок­ру­га, де­рев­ни Сор­бой, уви­дел во сне, что из озе­ра, где жил бо­бер, вы­летел в не­бо дра­кон, а явив­ший­ся в это вре­мя бе­лый ста­рик ска­зал ему:

— Это умер бо­бер. Кто опус­тится на дно озе­ра, где сто­ит дво­рец боб­ра, и по­ложит кос­ти от­ца сво­его в пра­вой ком­на­те от вхо­да, тот бу­дет ки­тай­ским им­пе­рато­ром, а чьи кос­ти бу­дут ле­жать в ле­вой ком­на­те, тот бу­дет ко­рей­ским.

Прос­нувшись, Ни-чай вы­рыл кос­ти сво­его от­ца и с Тон­га­мой (за­рыва­тель кос­тей) и с кос­тя­ми от­ца от­пра­вил­ся к озе­ру Хан-тон-дзе-ду­ти.

Но так как Ни-чай не умел пла­вать, то он и про­сил Но­рачи по­ложить кос­ти его от­ца во двор­це боб­ра. При этом Ни-чай об­ма­нул Но­рачи.

— Я от­крою те­бе все, — ска­зал Ни-чай, — там две ком­на­ты: пра­вая и ле­вая. Чьи кос­ти бу­дут ле­жать в пра­вой, тот бу­дет ко­рей­ским им­пе­рато­ром, а чьи в ле­вой — ки­тай­ским. По­ложи кос­ти от­ца сво­его в ле­вой, а с ме­ня до­воль­но бу­дет и ко­рей­ской ко­роны.

Так Ни-чай хо­тел об­ма­нуть Но­рачи.

Но Но­рачи пос­ту­пил как раз на­обо­рот, а на воп­рос Ни-чай, за­чем он так сде­лал, ска­зал:

— Для тво­его же ро­да луч­ше так, а мне прос­то боль­ше пон­ра­вилась пра­вая ком­на­та.

Ни-чай дол­жен был по­мирить­ся с сво­ей до­лей и про­сил Но­рачи о веч­ной друж­бе меж­ду их ро­дами. Но­рачи сог­ла­сил­ся.

Прош­ло еще вре­мя, и у Но­рачи ро­дились один за дру­гим три сы­на.

Тре­тий, Хан, имел страш­ное, во­лоса­ми об­росшее ли­цо, а взгляд та­кой, что на ко­го он смот­рел, тот па­дал мер­твый.

По­это­му он ни­ког­да не вы­ходил из ком­на­ты и всег­да си­дел с зак­ры­тыми гла­зами.

Ни-чай умер, а сы­ну его прис­нился сон, что в ко­лод­це, близ озе­ра Хан-тон-дзе-ду­ти, ле­жит ки­тай­ская им­пе­ратор­ская саб­ля. И опять бе­лый ста­рик ска­зал ему:

— Вла­делец этой саб­ли — ки­тай­ский им­пе­ратор.

По­это­му, прос­нувшись, сын Ни-чая от­пра­вил­ся к озе­ру, на­шел там ко­лодезь, а в нем саб­лю.

Так как все уже на­зыва­ли Ха­на бу­дущим по­вели­телем Ки­тая, то сын Ни-чая за­думал убить его этой саб­лей.

Поль­зу­ясь друж­бой от­цов, он при­шел к Но­рачи и стал про­сить его по­казать ему Ха­на.

Нап­расно Но­рачи от­го­вари­вал его, пред­став­ляя опас­ность. Сын Ни-чая нас­та­ивал, и в си­лу друж­бы Но­рачи не мог ему от­ка­зать.

Но, ког­да сын Ни-чая во­шел в ком­на­ту Ха­на и тот от­крыл гла­за, хо­тя и не смот­рел ими на гос­тя, сын Ни-чая так ис­пу­гал­ся, что по­ложил саб­лю к но­гам Ха­на и ска­зал:

— Ты им­пе­ратор, те­бе и при­над­ле­жит эта саб­ля.

Хан, ни­чего не от­ве­тив, зак­рыл гла­за, а Но­рачи пос­пе­шил вы­вес­ти сво­его гос­тя из ком­на­ты сы­на.

— Я знаю сво­его сы­на, — ска­зал Но­рачи, — спа­сай­ся ско­рее. Я дам те­бе его ло­шадь, ко­торая выш­ла к не­му из озе­ра и ко­торая бе­жит ты­сячу ли[6] в час.

Сын Ни-чая вско­чил на эту ло­шадь и скрыл­ся, ког­да с саб­лей в ру­ках вы­шел из сво­ей ком­на­ты Хан.

— Где тот, кто при­нес эту саб­лю? — спро­сил он от­ца.

— Он у­ехал.

— На­до дог­нать его и убить, что­бы преж­девре­мен­ным ог­ла­шени­ем не ис­портил он де­ло.

Хан хо­тел сесть на свою ло­шадь, но ока­залось, что на ней-то и ис­чез гость.

— Тог­да нель­зя мед­лить ни ми­нуты!

И, соб­рав сво­их мань­чжур, Хан дви­нул­ся на Пе­кин.

Он и был пер­вым им­пе­рато­ром из мань­чжу­ров.

Он нас­тро­ил мно­жес­тво кре­пос­тей, и кам­ни для них из мо­ря по­давал Нат­хо, тот са­мый Нат­хо, ко­торый выб­ро­сил кам­ни для зна­мени­той Ки­тай­ской сте­ны. А ког­да спро­сили, кто из мо­ря по­да­ет кам­ни, Нат­хо толь­ко на мгно­вение вы­сунул свою страш­ную го­лову из во­ды.

Ху­дож­ник, быв­ший здесь, ус­пел все-та­ки сри­совать его, и с тех пор го­лова Нат­хо, вмес­те со свя­щен­ной пти­цей Ха­ги (а­ист), слу­жит ук­ра­шени­ем вхо­дов в храм.

Случайные и неслучайные рекомендации: