Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Га­сан и Гу­сейн

Жил-был ког­да-то па­дишах. У не­го не бы­ло ни де­тей, ни нас­ледни­ков. И из-за это­го па­дишах был всег­да пе­чаль­ным.

Прош­ли го­ды. Па­дишах сос­та­рил­ся. Как-то при­ходит к не­му дер­виш:

— Ве­чер доб­рый, па­дишах!

— Доб­ро по­жало­вать, дер­виш!

— Па­дишах, о чем ты пе­чалишь­ся?

— Да бла­го­ус­тро­ит­ся твой дом, отец! Как мне не пе­чалитъ­ся и ко­му пе­чалить­ся, как не мне? Ко­му дос­та­нет­ся все мое бо­гатс­тво, кто ся­дет пос­ле ме­ня на трон? Нет у ме­ня ни до­чери, ни сы­на.

— Па­дишах, не пе­чаль­ся. Я дам те­бе яб­ло­ко, од­ну по­лови­ну ты съ­ешь сам, дру­гую от­дай сво­ей же­не. Же­на твоя ро­дит двух сы­новей. Ес­ли ты ус­ту­пишь мне од­но­го сы­на, я дам те­бе яб­ло­ко, ес­ли нет ― не дам.

— Кля­нусь бо­гом, да бу­дет его имя бла­гос­ло­вен­но, ес­ли моя же­на ро­дит двух сы­новей, од­но­го ты мо­жешь заб­рать.

— Хо­рошо, ― от­ве­тил дер­виш и дал па­диша­ху яб­ло­ко.

— Про­щай, па­дишах, име­на сы­новь­ям не да­вай, да­же ес­ли прой­дет год, два, три, пять, по­ка я не при­ду. Ес­ли на­зовешь хоть од­но­го, он ум­рет.

— Дер­виш, я те­бе кля­нусь: не дам им имен.

Дер­виш ушел, а мы вер­немся к па­диша­ху и его же­не.

Па­дишах раз­ре­зал яб­ло­ко на две по­лови­ны, од­ну съ­ел сам, вто­рую от­дал же­не. Приш­ло вре­мя, и же­на за­мети­ла, что за­тяже­лела.

Ров­но че­рез де­вять ме­сяцев же­на па­диша­ха ро­дила двух маль­чи­ков-близ­не­цов, по­хожих друг на дру­га, как две по­ловин­ки яб­ло­ка. Ес­ли у дру­гих де­ти рас­тут го­дами, то сы­новья па­диша­ха рас­тут ме­сяца­ми. Семь лет па­дишах не да­ет им имен, ждет дер­ви­ша.

На­конец дер­виш при­шел. Де­ти па­диша­ха уви­дели его, и один из сы­новей па­диша­ха го­ворит дру­гому:

— Пош­ли ему навс­тре­чу, это наш отец.

— Что ты го­воришь, брат, наш отец ― па­дишах.

— Нет, ― нас­та­ива­ет тот, ― это наш отец.

И по­бежал навс­тре­чу дер­ви­шу. Дер­виш его по­цело­вал и ввел с со­бой в дом па­диша­ха.

— День доб­рый, па­дишах.

— Доб­ро по­жало­вать, дер­виш, да бу­дет бла­гос­ло­вен твой дом! Мол­ния ли те­бя при­нес­ла, ве­тер ли те­бя за­нес? Вот уже семь лет мои гла­за не от­ры­ва­ют­ся от до­роги.

— Па­дишах, ты сдер­жал свое обе­щание?

— Да, сдер­жал.

— Ты не да­вал им имен?

— Те­бе из­вес­тно, что я не да­вал им имен.

— Что ж, знай: од­но­го зо­вут Га­сан, дру­гого ― Гу­сейн.

Га­сан бро­сил­ся на шею дер­ви­ша, об­ни­ма­ет его, а Гу­сей­на об­ни­ма­ет па­диша­ха.

— Па­дишах, нас­ту­пило вре­ми про­щания, я ухо­жу, очень то­роп­люсь. Га­сана я уво­жу с со­бой, он приз­нал ме­ня, а Гу­сейн: приз­нал те­бя, будь с ним счас­тлив.

— Хо­рошо, ― от­ве­тил па­дишах.

Выш­ли Га­сан и дер­виш из го­рода. Га­сан спра­шива­ет дер­ви­ша:

— Отец, а где наш дом?

Дер­виш от­ве­ча­ет: мол, то здесь, то там ― од­ним сло­вом, всё вре­мя об­ма­ныва­ет его и пят­надцать дней ве­дет не­из­вес­тны­ми пу­тями.

А Гу­сейн го­ворит па­диша­ху:

— Отец, я не мо­гу сми­рить­ся с тем, что дер­виш увел бра­та. От­пусти ме­ня, я пой­ду ис­кать его, мо­жет быть, най­ду и выз­во­лю Га­сана из рук дер­ви­ша.

— Что ж, сы­нок, сту­пай. Ху­же бу­дет, ес­ли ты от го­ря ум­решь на мо­их гла­зах.

И Гу­сейн пус­тился в путь. А мы вер­немся к дер­ви­шу и к Га­сану. Дол­го они идут или ко­рот­ко, до­ходят до од­ной ска­лы. Дер­виш про­из­нес зак­ли­нание, раз­дался треск, и ска­ла ра­зош­лась. Вош­ли они в рас­ще­лину, смот­рят ― бла­го­ус­тро­ен­ный дом. Дер­виш го­ворит Га­сану:

— Сы­нок, ты здесь по­будь, а я пой­ду в лес, нем­но­го дров на­руб­лю, ра­зож­гу тан­дур, ся­дем, от­дохнем.

— Хо­рошо, ― сог­ла­сил­ся Га­сан.

Дер­виш схо­дил за дро­вами, рас­то­пил тан­дур и на­тянул над ним ве­рев­ку. За­тем го­ворит Га­сану:

— Га­сан, сы­нок, влезь на эту ве­рев­ку, по­тан­цуй нем­но­го, а я при­лягу от­дохнуть, ведь я твой отец.

Га­сан не ис­пу­гал­ся, встал на ве­рев­ку и стал тан­це­вать. Тем вре­менем дер­виш под­нялся, не­замет­но вы­нул нож и пе­рере­зал ве­рев­ку. Га­сан упал в го­рящий тан­дур, зак­ри­чал. Но дер­виш и паль­цем не по­шеве­лил. Так и сго­рел Га­сан в тан­ду­ре.

Те­перь мы вер­немся к Гу­сей­ну. Он пеш­ком шел сле­дом за дер­ви­шем и Га­саном. А дер­виш, сде­лав свое чер­ное де­ло, улег­ся око­ло тан­ду­ра и зас­нул. Гу­сейн во­шел в пе­щеру, ви­дит ― дер­виш спит око­ло тан­ду­ра, а в тан­ду­ре огонь го­рит. По­думал Гу­сейн: «Где же мой брат? На­вер­ное, дер­виш убил Га­сана. По­ищу-ка я здесь, мо­жет, и най­ду бра­та».

Про­шел он че­тыре ком­на­ты, ни­кого в них не на­шел, а в пя­той ком­на­те че­лове­чес­кие че­репа ва­ля­ют­ся. Один че­реп за­гово­рил с Гу­сей­ном:

— Гу­сейн, вон тот че­реп но­вый, пот­ро­гай ру­кой, он еще теп­лый, ― это че­реп тво­его бра­та, Га­сана. Толь­ко ты будь ос­то­рожен. Дер­виш всех нас сжег в тан­ду­ре, он мо­жет и с то­бой так же пос­ту­пить. Пос­лу­шай, что я те­бе ска­жу. Он прос­нется и ска­жет: «Гу­сейв, ты при­шел?» Ты ему от­веть: «Да, отец, я при­шел». Он те­бе ска­жет: «Ты са­дись от­дохни, а я про­несу дров, раз­ве­ду огонь, еду при­гото­вим, по­едим». Ты сог­ла­сись. А ког­да он вер­нется и бро­сит по­ленья в огонь, он поп­ро­сит те­бя: «По­тан­цуй на ве­рев­ке». Ска­жи ему: «Отец, я еще ни­ког­да не тан­це­вал на ве­рев­ке, сна­чала ты по­тан­цуй, по­кажи, я пос­мотрю и то­же на­учусь».

— Хо­рошо, ― от­ве­тил Гу­сейн.

— По­том, ког­да дер­виш вста­нет на ве­рев­ку, ты но­жом пе­рережь ее, пусть он па­да­ет в тан­дур и го­рит. Пе­ред тан­ду­ром есть ма­лень­кая дверь, от­крой ее, вой­ди, уви­дишь род­ник, вы­лей во­ду из это­го род­ни­ка и пе­рей­ди к дру­гому, вы­мой в нем го­лову. За­тем под­ни­мись на­верх, там уви­дишь ко­ней. Са­дись на се­рого ко­ня, а гне­дой ― для тво­его бра­та Га­сана. Ес­ли ты су­ме­ешь все это сде­лать ― все мы ожи­вем, а не смо­жешь ― не ви­дать те­бе сво­его бра­та жи­вым…

— Хо­рошо, ― сог­ла­сил­ся Гу­сейн, ― пос­та­ра­юсь.

По­дошел он к тан­ду­ру, ок­ликнул дер­ви­ша:

― Отец!

— Гу­сейн, сы­нок, ты при­шел?

— Да, отец.

— Доб­ро по­жало­вать, сын мой! Я знал, что ты при­дешь по мо­им сле­дам.

— Отец, а где Га­сан?

— Я от­пра­вил Га­сана по де­лу. Ты, сы­нок, по­будь здесь, а я пой­ду в лес, при­несу дров, ра­зож­жем тан­дур, еду при­гото­вим.

Дер­виш схо­дил в лес, при­нес дро­ва, бро­сил их в тан­дур и го­ворит Гу­сей­ну:

— Сы­нок, встань, по­тан­цуй нем­но­го на ве­рев­ке.

— Отец, я ни­ког­да не тан­це­вал на ве­рев­ке. По­кажи-ка мне, как это де­ла­ет­ся, я по­учусь.

Дер­виш встал и на­чал тан­це­вать на ве­рев­ке. Гу­сейн, не те­ряя вре­мени, пе­рере­зал ве­рев­ку, дер­виш упал в тан­дур, и пла­мя ох­ва­тило его. Гу­сейн от­крыл дверь пе­ред тан­ду­ром, вы­лил во­ду из пер­во­го род­ни­ка, во вто­ром вы­мыл го­лову, за­тем от­крыл третью дверь, уви­дел двух ко­ней, гне­дого и се­рого. Сел он на се­рого ко­ня, но не зна­ет, ку­да ехать, од­на­ко конь сам вы­шел на до­рогу.

Все че­репа вновь прев­ра­тились в лю­дей. Га­сан то­же ожил, по­дошел к род­ни­ку, вы­лил из не­го во­ду, в дру­гом род­ни­ке вы­мыл го­лову, за­тем осед­лал гне­дого ко­ня, ко­торый ждал его, и от­пра­вил­ся вслед за бра­том.

А мы вер­немся к Гу­сей­ну. Дол­го ли, ко­рот­ко едет Гу­сейн, мо­жет, де­сять, мо­жет, пят­надцать дней, на­конец конь Гу­сей­на ос­та­новил­ся у двор­ца па­диша­ха. Во­лосы у Гу­сей­на блес­тят как зо­лото. Лю­ди удив­ля­ют­ся, гля­дя на не­го. Ко­ня его от­во­дят в ко­нюш­ню, а са­мого юно­шу слу­ги ве­дут на вто­рой этаж, в по­кои па­диша­ха. Гос­тя хо­рошо при­нима­ют, уго­ща­ют. Про­ходит нес­коль­ко дней. Приб­ли­жен­ные го­ворят па­диша­ху:

— Па­дишах, луч­ше это­го юно­ши не най­ти те­бе зя­тя. Уз­най у не­го, от­ку­да он, из ка­кого ро­ду-пле­мени, и от­дай свою дочь за не­го.

— До­рогой, как те­бя во­вут? ― спра­шива­ет у Гу­сей­на па­дишах.

— Зо­вут ме­ня Гу­сейн.

— Гу­сейн, до­рогой, от­ку­да ты едешь и ку­да путь дер­жишь?

— Будь в здра­вии, па­дишах, у ме­ня нет ни от­ца, ни ма­тери, я сам се­бе го­лова, вот и ски­та­юсь по све­ту.

— Сы­нок, есть у ме­ня дочь, но она сле­пая, хро­мая, глу­хая. Я хо­чу по­женить вас. Бу­дешь мо­им зя­тем?

— Па­дишах, ес­ли ты так хо­чешь, я вы­пол­ню твою во­лю.

Гу­сейн до­гадал­ся, что де­вуш­ка сле­пая по­тому, что ни­кого не ви­дела, глу­хая по­тому, что не слы­шала чу­жого раз­го­вора, хро­мая ― зна­чит, из до­му не вы­ходи­ла.

Гу­сейн идет в га­рем к до­чери па­диша­ха. Но она ― за по­логом, не по­казы­ва­ет­ся. Толь­ко он соб­рался ухо­дить, как дочь па­диша­ха ок­ликну­ла его:

— По­дож­ди, юно­ша, отец мой прис­лал те­бя ко мне. По­кажись-ка, кра­сив ли ты со­бою?

Уви­дели они друг дру­га и сра­зу по­люби­ли. Семь дней и семь но­чей гре­мел ба­рабан. Мо­лодые ра­ду­ют­ся сво­ему счастью.

Прош­ло не­кото­рое вре­мя. Од­нажды дочь па­диша­ха спра­шива­ет:

— Гу­сейн, ска­жи, что ты боль­ше все­го на све­те лю­бишь?

— Боль­ше все­го на све­те я люб­лю охо­ту. А здесь еще ни ра­зу не охо­тил­ся.

Дочь па­диша­ха пош­ла к от­цу и го­ворит ему:

— Отец, Гу­сейн го­ворит, что очень лю­бит охо­ту, а здесь ему еще не уда­лось по­охо­тить­ся.

— Ска­жи сво­ему му­жу, пусть он толь­ко не ез­дит к Боль­шой го­ре, а так пусть охо­тит­ся где по­жела­ет.

Дочь па­диша­ха ска­зала об этом Гу­сей­ну. Юно­ша тут же осед­лал ко­ня и от­пра­вил­ся на охо­ту. До ве­чера про­ез­дил он, но так и не повс­тре­чал ни­какой ди­чи.

— У ме­ня од­на го­лова, и ту по­ложу здесь. Пой­ду-ка я на Боль­шую го­ру, что со мной там мо­жет слу­чить­ся? ― ре­шил Гу­сейн.

Едет он на Боль­шую го­ру, а ему навс­тре­чу га­зель. Он за ней. Но ни­как Гу­сей­ну не уда­ет­ся дог­нать га­зель. При­целил­ся он, вы­пус­тил стре­лу, ра­нил ее в но­гу. Га­зель зах­ро­мала, сба­вила ход, но и конь ус­тал, уже не так рез­во бе­жит.

На­конец га­зель пе­реп­рыгну­ла че­рез про­пасть, и конь то­же пе­ремах­нул на ту сто­рону. Га­зель скры­лась в пе­щере, а пе­ред Гу­сей­ном по­яви­лась че­тыр­надца­тилет­няя де­вуш­ка не­обык­но­вен­ной кра­соты.

— Да бу­ду я тво­ей жер­твой, ― ска­зала она, ― вот уж семь нет, как я жду те­бя. Бо­гом пред­ре­шена на­ша судь­ба, ты дол­жен же­нить­ся на мне.

Нез­на­ком­ка приг­ла­сила его в пе­щеру, и толь­ко Гу­сейн пе­рес­ту­пил по­рог, как она же­лез­ным пру­том уда­рила его по го­лове. Гу­сейн рух­нул на зем­лю.

Те­перь мы вер­немся к Га­сану. Он на­конец доб­рался до то­го го­рода, где жил Гу­сейн со сво­ей же­ной. А на­до ска­зать, что Гу­сейн обыч­но при­вязы­вал сво­его ко­ня у во­рот. Га­сан был по­хож на сво­его бра­та, ведь они близ­не­цы. Он спе­шил­ся, при­вязал ко­ня у во­рот, а сам при­лег и ус­нул. Слу­ги уви­дели, ре­шили, что это зять па­диша­ха, при­нес­ли его в по­кои па­диша­ха. До пол­но­чи прос­пал юно­ша, ви­дит па­дишах ― зять не про­сыпа­ет­ся, стал его бу­дить:

— Гу­сейн, по­жалуй на свою по­лови­ну. Ты, вид­но, так ус­тал на охо­те, что не на­шел свою ком­на­ту. Она на­вер­ху, сту­пай от­дохни.

Га­сан по­нял, что его брат на­ходит­ся здесь. Встал и по­шел в ком­на­ту сво­его бра­та, ви­дит ― там его же­на. Об­ра­дова­лась она воз­вра­щению му­жа:

— Вай, Гу­сейн, да бу­ду я тво­ей жер­твой, ты на­конец вер­нулся, ло­жись от­ды­хай.

Раз­делся он, лег в пос­тель, ни сло­ва не про­мол­вив о том, что он не Гу­сейн, а Га­сан. Не­вес­тка то­же раз­де­лась и хо­тела лечь ря­дом. А Га­сан, ког­да ло­жил­ся, свои меч по­ложил по­сере­дине пос­те­ли. Уви­дела жен­щи­на меч и спра­шива­ет:

— Что пло­хого я те­бе сде­лала, до­рогой му­женек? По­чему ты по­ложил меж­ду на­ми меч?

— Ми­лая не­вес­тка, я не Гу­сейн, а брат его. Зо­вут ме­ня Га­сан, по­тому я и по­ложил меж­ду на­ми меч. Но ты ни­кому не го­вори про ме­ня. А где Гу­сейн?

— Гу­сейн ушел на охо­ту и не вер­нулся.

— Пусть ник­то об этом не зна­ет, кро­ме те­бя. А в ка­кую сто­рону у­ехал Гу­сейн?

Не­вес­тка по­каза­ла до­рогу и пре­дуп­ре­дила, что­бы он не хо­дил на Боль­шую го­ру.

Ра­но ут­ром Га­сан встал, сел на ко­ня и пос­ка­кал к Боль­шой го­ре. По до­роге повс­тре­чал га­зель, пог­нался за нею. У вхо­да в пе­щеру га­зель прев­ра­тилась в де­вуш­ку и ска­зала:

— Да бу­ду я тво­ей жер­твой, я те­бя так дав­но жду. Мы обя­затель­но дол­жны по­женить­ся.

— Хо­рошо, от­че­го не по­женить­ся?

— По­жалуй­ста, вхо­ди.

— Доб­рая де­вуш­ка, я ведь не знаю до­роги. Ты иди впе­реди, а я пой­ду за то­бой.

Ког­да он вслед за ней во­шел в пе­щеру, уви­дел у вхо­да же­лез­ный прут и по­думал: «На­вер­ное, этим пру­том она уби­ла Гу­сей­на».

Схва­тил он прут и уда­рил им де­вуш­ку по го­лове. Та упа­ла и не вста­ет. Про­шел Га­сан глуб­же в пе­щеру, а там плен­ни­ки, не­кото­рые еще жи­вы. Сре­ди них уви­дел юно­ша и сво­его бра­та. Об­лил он его во­дой, тот при­шел в се­бя. Га­сан рас­ска­зал бра­ту о сво­ей встре­че с га­зелью, о том, как уда­рил он ее пру­том и на­казал ее.

— Очень жаль ее, ― вос­клик­нул Гу­сейн. ― Я-то уже же­нат, возь­ми де­вуш­ку се­бе.

При­вели братья де­вуш­ку в чувс­тво в спра­шива­ют:

— Как те­бя зо­вут?

— Зо­вут ме­ня Ге­ляф­руз. Ме­ня за­кол­до­вали. Ког­да я вы­ходи­ла пз пе­щеры, я прев­ра­щалась в га­зель и за­мани­вала сю­да охот­ни­ков. А по­том би­ла их же­лез­ным пру­том. Но де­лала я все это не по сво­ей во­ле, а по­тому, что у ме­ня на шее вол­шебное коль­цо. Те­перь на­конец Га­сан уда­ром же­лез­но­го пру­та рас­колдо­вал ме­ня. Я сно­ва ста­ла обык­но­вен­ным че­лове­ком. И ни­кому не хо­чу при­чинять зла.

— Ну что ж, ― об­ра­довал­ся Га­сан, ― те­перь ты моя.

Ос­во­боди­ли они ос­тавших­ся в жи­вых, соб­ра­ли все иму­щес­тво и по­вез­ли в дом па­диша­ха, тес­тя Гу­сей­на. Семь дней и семь но­чей гре­мели даф и зур­на. Пусть па­дишах ра­ду­ет­ся, что его зять вер­нулся, а Гу­сейн ра­ду­ет­ся, что брат его на­шел­ся. Вско­ре Гу­сейн об­ра­тил­ся к тес­тю:

— Па­дишах, да бла­го­ус­тро­ит­ся твой дом! Ведь и мы сы­новья па­диша­ха, толь­ко не го­вори­ли, ка­кого мы ро­да, для это­го есть при­чины. На­шему от­цу семь­де­сят лет, он ждет нас, от­пусти нас к не­му.

Сог­ла­сил­ся па­дишах:

— Ко­неч­но, по­ез­жай­те.

Соб­рал он брать­ев с их же­нами в до­рогу, и братья пус­ти­лись в путь.

А мы по­ка рас­ска­жем о Ге­ляф­руз. У нес бы­ли два ль­вен­ка. И так они при­вяза­лись к Гу­сей­ну, что всю­ду соп­ро­вож­да­ли его. И это нес­мотря на то, что му­жем ее стал Га­сан.

А в од­ной стра­не жил па­дишах, ко­торый. дав­но до­бивал­ся ру­ки Ге­ляф­руз для сво­его сы­на, но бе­зус­пешно. Вот он и подс­тро­ил все так, что Ге­ляф­руз за­кол­до­вали и прев­ра­тили в га­зель-зло­дей­ку. Это­му па­диша­ху и рас­ска­зали, что сы­новья дру­гого па­диша­ха увез­ли кра­сави­цу Ге­ляф­руз. Его сын соб­рал свое вой­ско и вы­ехал навс­тре­чу Га­сану и Гу­сей­ну.

А мы те­перь вер­немся к брать­ям. Едут они дол­го или ко­рот­ко, мо­жет, де­сять, мо­жет, пят­надцать дней. И ль­вя­та с ни­ми. Едут они, охо­тят­ся на дичь. И ль­вя­та охо­тят­ся, рас­тут. Прев­ра­тились в боль­ших, страш­ных ль­вов. Ос­та­нови­лись братья на оче­ред­ную но­чев­ку. А ког­да рас­све­ло, они уви­дели, что ок­ру­жены вой­ском, да та­ким мно­гочис­ленным, что толь­ко бог зна­ет, сколь­ко там бы­ло во­инов.

— Га­сан, уво­зи жен­щин, я бу­ду бить­ся с вра­гом, нас­коль­ко мо­их сил хва­тит. Про­едешь се­мид­невный путь, на вось­мой день я до­гоню те­бя.

— Хо­рошо, ― сог­ла­сил­ся Га­сан.

И вот на­чалась бит­ва. Гу­сейн уби­ва­ет де­сяте­рых, конь его в два ра­за боль­ше, а два ль­ва по трис­та че­ловек ра­зом ук­ла­дыва­ют. Семь дней дли­лась бит­ва; счас­тлив был тот, кто до­ма ос­тался. Ко­му уда­лось бе­жать, тот спас­ся, а кто не ус­пел ― по­гиб. Как и обе­щал Гу­сейн, на вось­мой день он дог­нал бра­та.

А Га­сан (ведь все-та­ки он был поч­ти сы­ном то­го зло­дея-дсрви­ша) стал за­видо­вать бра­ту. «И во­ин-то он храб­рей­ший, и же­на его кра­ше мо­ей», ― ду­ма­ет он.

И ре­шил он по­губить сво­его бра­та.

Вы­рыл он в сво­ем шат­ре глу­бокую яму, как ко­лодец, прик­рыл ее ков­ром, на ко­вер пос­та­вил стол с яс­тва­ми.

— Приг­ла­си к нам мо­его бра­та, ― ве­лел он же­не.

Приг­ла­сила Ге­ляф­руз Гу­сей­на в свой ша­тер. И толь­ко он сту­пил но­гой на ко­вер, как тут же про­валил­ся в яму. А Га­сан тем вре­менем при­казал свер­нуть ша­тер, заб­рал обе­их жен­щин и у­ехал. Толь­ко ль­вы ос­та­лись с Гу­сей­ном. А дочь па­диша­ха, же­на Гу­сей­на, не­замет­но вер­ну­лась к яме, бро­сила ему два кон­ских во­лос­ка из гри­вы двух ко­ней.

— Гу­сейн, спрячь эти два во­лос­ка, они те­бе при­годят­ся, ― крик­ну­ла она ему, ― пот­решь их друг о дру­га, пе­ред то­бой по­явит­ся конь.

По этой до­роге мно­го на­роду и хо­дило и ез­ди­ло. Лю­ди ви­дели двух кра­сивых, мо­гучих ль­вов око­ло ямы. Ки­дали им еду. А ль­вы стал­ки­вали эту еду в яму. Так нес­коль­ко ме­сяцев они кор­ми­ли Гу­сей­на.

Од­нажды лю­ди из бо­гато­го тор­го­вого ка­рава­на за­мети­ли, как ль­вы стал­ки­вали пи­щу в яму. По­дош­ли, а­аг­ля­нули в эту уз­кую, глу­бокую, как ко­лодец, яму. А там что-то свер­ка­ет.

Пош­ли они к ба­зэр­ган-ба­ши, рас­ска­зала ему об уви­ден­ном. За­тем вер­ну­лись уже с ве­рев­кой к яме и вы­тащи­ли Гу­сей­на на свет бо­жий. А он блес­тит весь, по­доб­но зо­лоту.

— Ночью я не рас­смот­рел до­роги и сва­лил­ся в эту яму, ― сол­гал юно­ша сво­им спа­сите­лям.

При­вели его к ба­зэр­ган-ба­ши. Тот об­ра­довал­ся:

— Возь­му-ка я его с со­бой в го­род. Уви­дев та­кого кра­сиво­го юно­шу, ник­то не от­ка­жет­ся ку­пить мой то­вар.

При­еха­ли ка­раван­щи­ки в бли­жай­ший го­род и ра­но ут­ром от­пра­вились на ба­зар. Уви­дели лю­ди не­обык­но­вен­но­го юно­шу, ста­ли го­ворить друг дру­гу:

— Та­кой кра­сивый юно­ша на ба­заре тор­гу­ет, что ни есть, ни пить, лишь бы на не­го гля­деть.

Слух о кра­соте юно­ши до­шел и до до­чери па­диша­ха то­го го­рода. Го­ворит она сво­ей слу­жан­ке:

— Иди пос­мотри, прав­ду ли го­ворят о его кра­соте.

Де­вуш­ка от­пра­вилась на ба­зар и лишь поз­дно ве­чером вер­ну­лась до­мой. Дочь па­диша­ха спра­шива­ет ее:

— По­чему ты так дол­го не воз­вра­щалась?

— Ха­нум, ес­ли б ты его уви­дела, семь дней не сво­дила б с не­го глаз.

— Не­уже­ли прав­ду ты го­воришь? ― уди­вилась дочь па­диша­ха.

— Ей-бо­гу, су­щую прав­ду.

Ут­ром дочь па­диша­ха на­ряди­лась в свои луч­шие одеж­ды, как и по­доба­ет до­чери па­диша­ха, и от­пра­вилась на ба­зар. Уви­дела она юно­шу. И впрямь кра­сив он со­бою. И не од­ним сер­дцем, а все­ми тре­мяс­та­ми сер­дца­ми, будь их у нее столь­ко, по­люби­ла она его. По­дош­ла она к ба­зэр­ган-ба­ши, спра­шива­ет его:

— Кем те­бе при­ходит­ся этот юно­ша?

— Ни­кем, он мой друг.

— Не про­дашь ли мне его?

— От­сыпь мне столь­ко зо­лота, сколь­ко он ве­сит, и за­бирай его.

Дочь па­диша­ха сог­ла­силась.

При­нес­ла она зо­лото. Пос­та­вили на од­ну ча­шу ве­сов Гу­сей­на, на дру­гую ста­ли сы­пать зо­лото. А Гу­сейн и го­ворит:

— Доб­рая де­вуш­ка, ведь че­лове­ка нель­зя ме­рить зо­лотом, по­ложи луч­ше на ве­сы зем­лю.

При­вела его дочь па­диша­ха во дво­рец, зас­та­вила пе­ре­одеть­ся в жен­ские одеж­ды и про­вела в свою ком­на­ту. И ос­тался юно­ша жить у нее. Но вско­ре па­дишах про­ведал об этом и при­казал каз­нить Гу­сей­на. Но ког­да он уви­дел юно­шу, по­разил­ся его кра­соте и по­жалел:

— По­сади­те юно­шу в боч­ку, по­ложи­те по­боль­ше еды, боч­ку зас­мо­лите и брось­те в ре­ку. И что с ним бу­дет, на то уж во­ля судь­бы.

Слу­ги так и сде­лали: зас­мо­лили боч­ку, в ко­торой си­дел бед­ный юно­ша, и стол­кну­ли в ре­ку. Плы­ла-плы­ла боч­ка по ре­ке, да и ос­та­нови­лась у мель­ни­цы. Мель­ник вы­тащил ее из во­лы, вы­бил дно, а в боч­ке ― юно­ша. У мель­ни­ка не бы­ло де­тей, го­ворит он Гу­сей­ну:

— Не хо­чешь ли стать мо­им сы­ном?

Гу­сейн сог­ла­сил­ся и ос­тался жить у мель­ни­ка.

Вско­ре на па­диша­ха этой сто­роны на­пал со­сед­ний па­дишах. И ста­ли здесь со­бирать вой­ско. При­шел на­каз и мель­ни­ку ид­ти на вой­ну. Гу­сейн го­ворит мель­ни­ку:

— Отец, вмес­то те­бя я пой­ду на вой­ну, а ты ос­та­вай­ся до­ма.

— Иди, сы­нок.

У мель­ни­ка бы­ла ста­рая кля­ча. Осед­лал ее Гу­сейн и от­пра­вил­ся во­евать. А ког­да вы­ехал за го­род, от­пустил кля­чу пас­тись, вы­тащил два во­лос­ка из кон­ской гри­вы, по­тер их друг о дру­га. И тут же пе­ред ним явил­ся гне­дой конь.

— Что при­кажешь, ― спро­сил он юно­шу, ― мир раз­ру­шить или бла­го­ус­тро­ить?

— Пусть мир бла­го­ус­тра­ива­ет­ся, а мы в нем еще по­живем. Дос­тань мне саб­лю и под­хо­дящую к тво­ей мас­ти одеж­ду.

А на сед­ле ко­ня уже все ле­жит. Пе­ре­одел­ся Гу­сейн, свою одеж­ду спря­тал, сел на ко­ия и пос­ка­кал на по­ле бит­вы. Вра­жес­ко­му вой­ску, как яго­дам в ви­ног­радных гроздь­ях, сче­та нет. Вре­зал­ся он в се­реди­ну вра­жес­ко­го вой­ска и да­вай ру­бить саб­лей на­лево и нап­ра­во. Конь его ― вихрь, саб­ля ― мол­ния, одеж­да на вет­ру раз­ве­ва­ет­ся. Всех пе­репу­гал нез­на­комый всад­ник, раз­бе­жалось вра­жес­кое вой­ско, а Гу­сейн вер­нулся к мель­ни­ку.

А пол­ко­вод­цы по­бедив­ше­го па­диша­ха ста­ли пох­ва­лять­ся: они, мол, так би­лись, так би­лись, что все вра­жес­кое вой­ско об­ра­тилось в бегс­тво. И лишь один во­ин не за­хотел хвас­тать­ся и ре­шил ска­зать прав­ду:

— Па­дишах, вот уже три дня на по­ле бит­вы по­яв­ля­ет­ся всад­ник, по­доб­ный мол­нии, и один во­юет с вра­жес­ким вой­ском. В пер­вый же день мы все в стра­хе раз­бе­жались, он один во­евал.

На сле­ду­ющий день па­дишах сам вы­ехал на по­ле боя, ви­дит ― юно­ша на бе­лом ко­не, как бе­лая пти­ца, вре­зал­ся во вра­жес­кое вой­ско и на гла­зах у всех стал ис­треб­лять вра­гов. Ник­то не мог срав­нить­ся с ним в сме­лос­ти и от­ва­ге. Не знал Гу­сейн, что сра­жа­ет­ся за сво­его от­ца. И па­дишах не уз­нал сы­на.

Ве­чером конь Гу­сей­на прев­ра­тил­ся в бе­лую пти­цу, и пти­ца уле­тела. Гу­сейн вер­нулся до­мой, на мель­ни­цу, и го­ворит же­не мель­ни­ка:

— Ма­туш­ка, вой­на кон­чи­лась. Я слы­шал, что сын па­диша­ха Га­сан у­ехал ког­да-то и не вер­нулся. Прав­да ли это?

— Все это прав­да, чтоб ос­лепли мои гла­за. Га­сан ког­да-то ушел с нез­на­комым дер­ви­шем, а Гу­сейн пос­ле­довал за ни­ми вы­ручать бра­та. Га­сан не очень дав­но вер­нулся с дву­мя де­вуш­ка­ми. И од­ну из них дол­жны вы­дать за­муж за сы­на ве­зира, ес­ли к то­му вре­мени Гу­сейн не воз­вра­тит­ся.

— Сколь­ко дней ос­та­лось до свадь­бы?

— Три дня, ― от­ве­чала же­на мель­ни­ка.

Че­рез три дня Гу­сейн по­явил­ся иа праз­днич­ном джри­де. Ли­цо его по са­мые гла­за бы­ло прик­ры­то плат­ком. Он прис­ка­кал и крик­пул:

— Вы­зываю иа сос­тя­зание сы­на ве­зира!

Сын ве­зира вы­шел, и Гу­сейн од­ним уда­ром сва­лил его с ко­ня.

— Те­перь я вы­зываю на сос­тя­зание сы­на па­диша­ха! ― вык­рикнул Гу­сейн.

Ког­да Га­сан вы­ехал на мей­дан и уви­дел всад­ни­ка с зак­ры­тым ли­цом, он по гла­зам сра­зу уз­нал бра­та, не смог по­бороть свой страх и сра­зить­ся с ним. Гу­сейн же, не раз­ду­мывая, убил ко­вар­но­го бра­та.

— Хва­тай­те, дер­жи­те его! ― зак­ри­чал на­род.

Но Гу­сейн сам под­ска­кал к па­диша­ху, со­шел с ко­ня и при­казал:

— Бей­те в даф, се­год­ня моя свадь­ба.

Па­дишах был очень удив­лен.

— Отец, не­уже­ли ты не уз­на­ешь ме­ня? Я Гу­сейн.

Семь дней и но­чей гре­мел даф. Сме­лый юно­ша дос­тиг сво­его счастья, а вы ра­дуй­тесь сво­ему.

Случайные и неслучайные рекомендации: