Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Зэль­фи­наз и Джэль­фи­фараз

Жил-был па­дишах. Год за го­дом про­ходит, ме­сяц за ме­сяцам идет, а у па­диша­ха все нет де­тей, нет нас­ледни­ка.

Как-то ве­чером па­дишах рас­пустил свой си­нод, сел и за­думал­ся: «О бо­же, пос­ле мо­ей смер­ти мой трон и моя ко­рона ос­та­нут­ся без хо­зя­ина. Нет у ме­ня ни сы­на, ни до­чери».

Вдруг по­явил­ся пе­ред ним ста­рик и спро­сил:

— До­рогой мой па­дишах, о чем ду­ма­ешь?

— Как мне не за­думать­ся, отец, до­рогой, я вот-вот ум­ру, а трон и ко­рону пе­редать не­кому, нет у ме­ня нас­ледни­ка.

Вы­нул ста­рик из кар­ма­на яб­ло­ко, про­тянул па­диша­ху и ска­зал:

— Будь в здра­вии, па­дишах, раз­де­ли это яб­ло­ко по­полам, од­ну по­лови­ну дай же­не, а вто­рую ― ко­быле. Же­на твоя ро­дит дочь, а ло­шадь оже­ребит­ся, но ни в ко­ем слу­чае без ме­ня не да­вай им имен.

Ска­зал ов так и ис­чез.

Раз­ре­зал па­дишах яб­ло­ко на две по­лови­ны, од­ну по­лови­ну дал же­не, а дру­гую ― сво­ей ло­шади. Ров­но че­рез год же­на па­диша­ха ро­дила де­воч­ку, а ло­шадь оже­реби­лась. Ни де­воч­ке, ни же­ребен­ку па­дишах не стал да­вать имен.

Год за го­дом про­ходит, ме­сяц за ме­сяцем идет, дочь па­диша­ха вы­рос­ла, же­ребе­нок прев­ра­тил­ся в кра­сиво­го ко­ня свет­лой мас­ти, а имен у них так и нет.

Соб­ра­лись приб­ли­жен­ные па­диша­ха, об­ра­тились к не­му:

— Будь в здра­вии, па­дишах, дочь твоя ста­ла де­вуш­кой, же­ребе­нок ― ко­нем, а имен у них до сих пор нет. Как же к ним об­ра­щать­ся? Нуж­но дать имя и доч­ке тво­ей, и ко­ню. Мы соб­ра­лись се­год­ня, что­бы от те­бя ус­лы­шать их име­на.

— Доб­ро по­жало­вать, поч­тенные! Но имен им я не дам, по­ка не по­явит­ся ста­рец, ― от­ве­тил па­дишах.

Ра­зошел­ся си­нод, а па­дишах по­шел к же­не:

— Же­на, как же нам быть? На­род тре­бу­ет дать име­на до­чери и же­ребен­ку. А стар­ца все нет.

И тут, от­ку­да ни возь­мись, по­явил­ся пе­ред па­диша­хом ста­рик, про­мол­вил:

— Ну, до­рогой мой па­дишах, че­го ты те­перь хо­чешь?

— Отец, на­род тре­бу­ет, что­бы я дал име­на сво­ей до­чери и сво­ему ко­ню. Но я все те­бя до­жидал­ся и ска­зал, что ста­рик не ве­лел мне на­рекать дочь и ко­ня, по­ка сам не при­дет.

— Ну что ж, по­ра, пусть но­сят они свои име­на на здо­ровье. Имя тво­ей до­чери ― Зэль­фи­наз, а имя тво­его ко­ня ― Джэль­фи­фараз. Но ты ни­кому не го­вори ни име­ни до­чери, ни име­ни ко­ня. Пусть гла­шатай зав­тра ут­ром объ­явит: «Кто су­ме­ет от­га­дать име­на до­чери па­диша­ха и его ко­ня, то­му па­дишах и от­даст их».

Ска­зал так ста­рик и ис­чез.

Ут­ром па­дишах встал, приз­вал к се­бе гла­шатая и ве­лел ему:

— Дай знать на­роду, что то­му, кто от­га­да­ет имя мо­ей до­чери и имя мо­его ко­ня, я обе­щаю от­дать свою дочь в же­ны и по­дарить сво­его ко­ня.

Гла­шатай раз­нес весть по все­му го­роду. И по­лете­ла она во все сто­роны.

За­гово­рили юно­ши меж­ду со­бой:

— Да раз­ве у до­чери па­диша­ха и его ко­ня есть име­на, что­бы их еще от­га­дывать?

Прос­лы­шал об этом и один дэв. Од­нажды он встал, при­наря­дил свою бор­зую, а бор­зая у не­го бы­ла боль­шой плу­тов­кой, и пос­лал ее к па­диша­ху со сло­вами:

— Со­бач­ка моя, бе­ги во дво­рец па­диша­ха и уз­най, как зо­вут его дочь и ко­ня, а по­том быс­тро воз­вра­щай­ся ко мне.

При­бежа­ла бор­зая во дво­рец. Уви­дела ее дочь па­диша­ха и зак­ри­чала:

— Ма­туш­ка, ка­кая кра­сивая со­бака, да­вай возь­мем ее для мо­его бра­та Джэль­фи­фара­за.

Мать от­ве­тила:

— Да бу­ду я тво­ей жер­твой, Зэль­фи­наз! Раз ты хо­чешь, ло­ви ee!

Толь­ко бро­силась де­вуш­ка к со­баке, а она убе­жала и вер­ну­лась к дэ­ву.

— Я уз­на­ла их име­на: де­вуш­ку зо­вут Зэль­фи­наз, а имя ко­ня ― Джэль­фи­фараа, ― ска­зала бор­зая хо­зя­ину.

При­бежал дэв ко двор­цу, сел на ка­мень сва­тов.

Слу­ги из­вести­ли па­диша­ха:

— Будь в здра­вии, па­дишах, дэв си­дит на кам­не сва­тов.

— По­зови­те его сю­да, ― ве­лел па­дишах.

Ска­зал он дэ­ву:

— Ну, до­рогой дев, на­зови име­на мо­ей до­чери и мо­его ко­ня!

— Будь в здра­вии, па­дишах, имя тво­ей до­чери ― Зэль­фи­наз, а имя тво­его ко­ня ― Джэль­фи­фараз.

— Дэв, я пок­лялся и сдер­жу свое сло­во, дай толь­ко мне два дня, что­бы соб­рать дочь в до­рогу, ― поп­ро­сил па­дишах.

Два дня дэв про­жил в до­ме па­диша­ха. Соб­ра­ли Зэль­фи­наз в до­рогу, в при­даное да­ли ей две па­ры муж­ской одеж­ды, так как ее всег­да оде­вали как юно­шу, и дэв увез не­вес­ту. Дол­го ли еха­ли они, ко­рот­ко ли, Джэль­фи­фараз об­ра­тил­ся к Зэль­фи­наз:

— Сес­три­ца, ты по­чему не раз­го­вари­ва­ешь с дэ­вом, по­гово­ри с ним. Ты не бес­по­кой­ся, я не дам те­бя в оби­ду.

Еха­ли они, еха­ли, Джэль­фи­фараз про­сит Зэль­фи­наз:

— Ска­жи дэ­ву, пусть он ос­та­новит­ся у это­го род­ни­ка. Ска­жи ему, что брат твой го­лоден, да и ты то­же про­голо­далась. По­сидим у это­го род­ни­ка, от­дохнем. Но ни в ко­ем слу­чае не поз­во­ляй ему ни­чего лиш­не­го. Ска­жи, что стыд­но, что брат ря­дом, вот при­едем к те­бе, тог­да и за­иг­ры­вай. Как толь­ко по­ешь, быс­тро са­дись на ме­ня, я ляг­ну дэ­ва и убью его, а по­том мы вер­немся во дво­рец.

Зэль­фи­наз лас­ко­во об­ра­тилась к дэ­ву:

— Да бу­дет моя го­лова тво­ей жер­твой! Ведь мы про­голо­дались, и брат мой про­голо­дал­ся. Да­вай при­сядем у это­го род­ни­ка, от­дохнем, а по­том по­едем даль­ше.

Об­ра­довал­ся дэв, что Зэль­фи­наз за­гово­рила с ним. Снял он ее с ко­ня у род­ни­ка, от­пустил Джэль­фи­фара­за пас­тись. При­сели они, по­ели. Об­нял дэв Зэль­фи­наз, а она его от­тол­кну­ла:

— Да не раз­ру­шит бог твой дом! Не мо­жешь по­тер­петь до до­ма, что ли? Ведь стыд­но, брат смот­рит, до­ма я бу­ду тво­ей.

И дэв ос­та­вил де­вуш­ку в по­кое. От­дохну­ли они еще нем­но­го, по­ка Джэль­фи­фараз вдо­воль не на­ел­ся тра­вы. Ска­зала Зэль­фи­наз дэ­ву:

— Вста­вай, поз­дно. По­сади ме­ня на ко­ня, по­еха­ли.

Об­ра­дован­ный дэв по­садил ее на ко­ня. А она при­казы­ва­ет:

— Те­перь при­неси сун­дук и при­вяжи к мо­ему сед­лу.

Стал дэв при­вязы­вать сун­дук, Джэль­фи­фараз как ляг­нет его. От­ле­тел дэв в сто­рону, а Джэль­фи­фараз увез Зэль­фи­наз. Кто зна­ет, дол­го или нет бы­ли они в пу­ти, на­конец конь и го­ворит:

― Сес­три­ца, я те­бя по­везу в гос­ти к па­диша­ху. Сой­ди с ко­ня, на­день муж­скую одеж­ду.

Зэль­фи­наз спе­шилась, пе­ре­оде­лась в муж­скую одеж­ду, свою спря­тала в су­идук, за­пер­ла его на ключ, се­ла на ко­ня, и по­еха­ли они даль­ше.

Дол­го ли, ко­рот­ко ли еха­ли, доб­ра­лись они до го­рода па­диша­ха. Джэль­фи­фараз при­вез Зэль­фи­наз ко двор­цу па­диша­ха. Слу­ги да­ли знать об этом сы­ну па­диша­ха:

— У тво­его по­рога гость до­жида­ет­ся. Вый­ди к не­му, возь­ми под ру­ку и ве­ди в свои по­кои.

Спус­тился ца­ревич, ви­дит: и впрямь до­рогой гость ― кра­сивый юно­ша на свет­лом ко­не при­ехал. Взял сын па­диша­ха гос­тя под ру­ку, при­казал слу­гам:

— Ко­ня от­ве­дите в мою ко­нюш­ню. Как мне до­рог мой гость, так же до­рог и его конь.

Слу­ги по­вели ко­ня в ко­нюш­ню, а ца­ревич по­вел гос­тя к се­бе. Еще лю­ди приш­ли, соб­ра­лись вок­руг гос­тя. Слу­ги сто­лы нак­ры­ли. На­род по­ел, по­пил. И гость вмес­те с дру­гими муж­чи­нами пил ви­но. Ра­зош­лись все. Сын па­диша­ха и гость лег­ли спать.

Ра­но ут­ром встал сын па­диша­ха, приг­ля­дел­ся к гос­тю, и взя­ло его сом­не­ние ― а муж­чи­на ли он? При­шел он к ма­тери и ска­зал:

— Ма­туш­ка, наш гость ― де­вуш­ка.

— Что ты, сы­нок! Это, без сом­не­ния, юно­ша.

Ца­ревич по­верил ма­тери. Но вер­немся-ка мы к его гос­тю. Каж­дый ве­чер Зэль­фи­наз на­веща­ла сво­его ко­ня. Еще в пер­вый ве­чер Джэль­фи­фараз пре­дуп­ре­дил ее:

— Сын па­диша­ха прис­матри­ва­ет­ся к те­бе, будь ос­то­рож­на. Ког­да бу­дешь пить ви­но, не за­будь ска­зать: «Па­губа ви­на, пе­рей­ди к мо­ему бра­ту Джэль­фи­фара­зу». Пос­ле это­го сме­ло пей, сколь­ко хо­чешь.

Каж­дый ве­чер во двор­це па­диша­ха со­бирал­ся на­род, нак­ры­вали сто­лы, пи­рова­ли. И Зэль­фи­наз си­дела с муж­чи­нами, на­рав­не с ни­ми пи­ла ви­но и не пь­яне­ла. В од­но ут­ро ца­ревич опять при­шел к ма­тери:

— Кля­нусь бо­гом, ма­туш­ка, гость наш ― де­вуш­ка.

А она ему и го­ворит:

— Раз ты сом­не­ва­ешь­ся, сы­нок, ночью тай­но сор­ви две вет­ки роз. Од­ну вет­ку по­ложи под го­лову се­бе, а дру­гую не­замет­но под го­лову ему. Ког­да он ут­ром вста­нет, ты быс­тро при­неси ко мне эти ро­зы.

Сын па­диша­ха вер­нулся к се­бе. Ве­чером Зэль­фи­наз го­ворит ему:

— Я пой­ду пог­ля­жу сво­его ко­ня.

Приш­ли она, пог­ла­дила его, а Джэль­фи­фараз и го­ворит:

— Сес­три­ца, пом­ни, ца­ревич по­доз­ре­ва­ет те­бя. Но ты не бес­по­кой­ся, я при­вез те­бя сю­да, что­бы здесь ты наш­ла свое счастье. Сын па­диша­ха се­год­ня ночью сор­вет две вет­ки роз, од­ну вет­ку по­ложит под го­лову се­бе, а дру­гую ― те­бе. Ут­ром он вста­нет и обе вет­ки от­не­сет ма­тери. Ес­ли ро­зы бу­дут све­жими, те­бя по­доз­ре­вать не бу­дут. Ты дол­жна на рас­све­те выб­ро­сить увяд­шую вет­ку, сбе­гать в сад, сре­зать но­вую, не­замет­но при­нес­ти ее и по­ложить се­бе под го­лову.

Зэль­фи­наз вер­ну­лась в дом. Нас­ту­пило вре­мя сна. Сын па­диша­ха и гость лег­ли спать. Гость зас­нул, а сын па­диша­ха нес­лышно встал, по­шел в сад, сре­зал две вет­ки роз. Од­ну вет­ку под­ло­жил под го­лову гос­тя, а дру­гую ― се­бе. На рас­све­те Зэль­фи­наз прос­ну­лась, выб­ро­сила свою вет­ку, сре­зала но­вую, по­ложи­ла се­бе под го­лову и сно­ва лег­ла.

Ра­но ут­ром сын па­диша­ха встал, взял ро­зы и при­нес ма­тери:

— Ма­туш­ка, вот это ро­за моя, а эта ― его.

Пос­мотре­ла мать на вет­ки и ска­зала:

— Сын, я же го­вори­ла, что это ― юно­ша, твоя и его ро­зы оди­нако­вы.

— Нет, ма­ма! Ес­ли да­же сам бог мне это ска­жет, все рав­но я не по­верю, что это юно­ша. И раз­гадка тай­ны в его ко­не. Каж­дый ве­чер он на­веща­ет его, хо­дит, гла­дит, по­том воз­вра­ща­ет­ся, са­дит­ся и ест.

— Ес­ли так, ― го­ворит ему мать, ― то се­год­ня ве­чером не от­пускай его к ко­ню. Ес­ли гость ― де­вуш­ка, то пос­ле пер­вой же ча­ши ви­на она опь­яне­ет. Тог­да ты из­ви­нись пе­ред все­ми, ска­жи, что гость пло­хо се­бя чувс­тву­ет, и от­правь его от­дохнуть. Вот тут ты все и уз­на­ешь.

Ве­чером, ког­да сын па­диша­ха при­шел в ди­ван, гость об­ра­тил­ся к не­му:

— Я схо­жу к сво­ему ко­ню.

Хо­зя­ин от­ве­ча­ет:

— Поз­воль слу­гам прис­мотреть за ним, ско­ро нак­ро­ют сто­лы, ку­да же ты пой­дешь?

Как ни про­сил гость, сын па­диша­ха ие поз­во­лил ему ни на ми­нуту от­лу­чить­ся. Ког­да нак­ры­ли сто­лы, ца­ревич об­ра­тил­ся к при­сутс­тву­ющим:

— Друзья, про­шу вас к сто­лу.

Вмес­те со все­ми сел опе­чален­ный гость за стол. Расс­тро­ен­ная, Зэль­фи­наз за­была ска­зать: «Пусть па­губа ви­на пе­рей­дет к мо­ему бра­ту Джэль­фи­фара­зу» ― и сра­зу вы­пила всю ча­шу. Со вто­рой ча­ши она опь­яне­ла. Уви­дел это сын па­диша­ха и ска­зал:

— До­рогие, мои! Мой юный гость нез­до­ров, поз­воль­те за­кон­чить на­ше зас­толье.

Он от­вел юно­шу в свои по­кои, уло­жил в пос­тель, а ког­да рас­стег­нул пу­гови­цы на гру­ди, уви­дел, что это ― де­вуш­ка. Раз­делся он и лег ря­дом с ней. Сре­ди но­чи Зэль­фи­наз прос­ну­лась, ви­дит ― ря­дом с ней сын па­диша­ха. Опе­чали­лась она:

— Не по­сове­това­лась я с бра­том, по­тому это и слу­чилось.

Нас­ту­пило ут­ро. Те­перь мы вер­немся к ее бра­ту ― Джэль­фи­фара­зу. Ког­да конь по­нял, что Зэль­фи­наз не выр­вать­ся к не­му, что ца­ревич не от­пустил ее, стал он рыть зем­лю ко­пыта­ми, вы­рыл ее до ко­лен, по­том но­ги его под­ко­сились, и он упал, весь в чер­ном по­ту.

А сын па­диша­ха встал ут­ром и ре­шил пой­ти пос­мотреть на ко­ня. Ви­дит ― из­рыл конь ко­пыта­ми от тос­ки по сес­тре все зем­лю в ко­нюш­не. И так вспо­тел, что весь по­чер­нел. Ца­ревич по­пытал­ся счис­тить с не­го чер­но­ту, но бе­зус­пешно. При­шел он к же­не, ска­зал ей:

— Ду­ша моя, брат твой по­чер­нел от по­та; как я его ни чис­тил, чер­но­ту смыть не смог.

Зап­ла­кала Зэль­фи­наз:

— Ка­кими гла­зами я те­перь пос­мотрю на не­го?

Пош­ла она в ко­нюш­ню, со сле­зами об­ня­ла ко­ня:

— Брат мой, мое ли­цо по­чер­не­ло от сты­да.

— Ни­чего, сес­тра, ведь я для то­го и при­вез те­бя сю­да, что­бы ты наш­ла свое счастье. Поз­драв­ляю те­бя и же­лаю счастья. Не пе­чаль­ся, судь­ба твоя счас­тли­вая, ведь и муж твой, и ты ― де­ти па­диша­хов.

Прош­ло не­кото­рое вре­мя. Ца­ревич за­думал со­вер­шить хадж и го­ворит же­не:

— От­пусти сво­его бра­та со мной, ведь и у не­го есть своя меч­та. Осед­лаю я его вмес­те с дру­гими ко­нями.

Зап­ла­кала Зэль­фи­наз, не хо­чет от­пускать ко­ня:

— Я и ча­са не про­живу без не­го.

Уз­нал об этом Джэль­фи­фараз, по­думал: «Вид­но, и впрямь нель­зя до­верять жен­щи­нам, я при­вез ее сю­да ра­ди ее бла­га, а она мне счастья не же­ла­ет».

Очень он оби­дел­ся на сес­тру. И ког­да ут­ром Зэль­фи­наз приш­ла на­вес­тить его, конь не за­гово­рил с ней. Пок­ру­тилась она вок­руг бра­та и удив­ленно спро­сила его:

— Бра­тец, до­рогой, по­чему ты со мной не раз­го­вари­ва­ешь?

— Ты уже наш­ла свое счастье, по­чему не хо­чешь, что­бы и я был счас­тли­вым?

— Бра­тец, я прос­то по­жале­ла те­бя, но раз ты хо­чешь, от­прав­ляй­ся, счас­тли­вый те­бе путь.

Вер­ну­лась Зэль­фи­наз до­мой, соб­ра­ла му­жа и бра­та в до­рогу.

Нас­ту­пило ут­ро. Сын па­диша­ха поп­ро­щал­ся с же­ной, а Джэль­фи­фараз ― с сес­трой. Зап­ла­кала она, ска­зала ему:

— Про­щай, брат мой, сту­пай, но ты очень по­жале­ешь об этом.

Поп­ро­щались они и рас­ста­лись.

Пусть они се­бе идут, а мы вер­немся к Зэль­фи­наз. Она ос­та­лась бе­ремен­ной, и бог пос­лал ей двух зо­лото­воло­сых маль­чи­ков. Свек­ровь на­писа­ла пись­мо сы­ну: «Сы­нок, свет очей на­ших, поз­драв­ляю! Бог да­ровал Зэль­фи­наз двух зо­лото­воло­сых сы­новей». От­да­ла она пись­мо гон­цу и ве­лела пос­ко­рее дос­та­вить сы­ну. Дол­го ли он ехал, ко­рот­ко ли, под ве­чер до­ехал до ка­кого-то двор­ца. Вы­шел ему навс­тре­чу тот са­мый дэв, ко­торый сва­тал­ся к Зэль­фи­наз.

— Доб­ро по­жало­вать, доб­рый юно­ша.

Приг­ла­сил дэв гон­ца в дом и не от­пустил его на ночь в путь:

— До­рога твои даль­няя, за­ночуй у ме­ня, а ут­ром даль­ше по­едешь. А ку­да ты путь дер­жишь?

— Еду я по де­лу, ― от­ве­тил го­нец.

И боль­ше ни сло­ва дэв от не­го не ус­лы­шал. Ус­нул юно­ша.

Встал дэв, вы­вер­нул его кар­ма­ны, на­шел пись­мо свек­ро­ви Зэль­фи­наз к сы­ну. Дэв пор­вал это пись­мо в клочья и на­писал дру­гое: «Сы­нок, да бу­дет прок­ля­то твое и ее имя. Же­на твоя ро­дила двух ще­нят. Опо­зоре­ны мы на весь бе­лый свет!» На­писал и по­ложил в кар­ман гон­ца. Ут­ром го­нец встал и с лег­кой ду­шой по­ехал к сы­ну па­диша­ха. Сам он чи­тать не умел.

От­дал го­нец пись­мо сы­ну па­диша­ха, тот про­чел и, ни сло­ва не го­воря, на­писал от­вет: «Ма­туш­ка! Да­же ес­ли бы она ро­дила не ще­нят, а что-ли­бо дру­гое, не смей­те ее тро­гать, по­ка я не при­еду, и ни сло­ва ей в уп­рек не го­вори­те, счи­тай­те, что она вмес­то ме­ня жи­вет у вас».

Взял го­нец пись­мо и по­ехал об­ратно, Сно­ва его до­рога про­лег­ла ми­мо до­ма дэ­ва. Ос­та­новил его дэв, на­силь­но при­вел в дом, так хо­телось ему уз­нать от­вет. И приш­лось гон­цу про­вес­ти ночь у дэ­ва.

Тай­ком дэв вы­тащил пись­мо из кар­ма­на гон­ца, изор­вал его и за­менил дру­гим, ре­шив отом­стить Зэль­фи­наз. Он на­писал: «Ес­ли б она ро­дила да­же не двух зо­лото­воло­сых сы­новей, а две жем­чу­жины, все рав­но от­дай­те ей де­тей и про­гони­те из до­му».

Встал ут­ром юно­ша и пус­тился в путь. При­ехал до­мой, от­дал пись­мо, про­чел па­дишах от­вет, по­разил­ся, сле­зы по­тек­ли по его ще­кам. Спро­сила его же­на:

— Раб бо­жий, что пи­шет сын, от­че­го ты пла­чешь?

— Сын пи­шет, что, ес­ли б же­на ро­дила да­же не двух зо­лото­воло­сых сы­новей, а две жем­чу­жины, все рав­но от­дай­те ей де­тей и вы­гони­те ее из до­му.

Скре­пя сер­дце па­дишах соб­рал не­вес­тку в до­рогу. При­гото­вили Зэль­фи­наз кя­лак, по­ложи­ли ту­да еды и во­ды на со­рок дней и со­рок но­чей, по­сади­ли не­вес­тку с деть­ми в от­тол­кну­ли его от бе­рега.

Дол­го пла­вал кя­лак или ко­рот­ко, уда­рил­ся он о боль­шой ка­мень и ос­та­новил­ся. Зэль­фи­наз ог­ля­делась кру­гом и ви­дит, что при­бил­ся он к бе­регу.

— Сла­ва те­бе, бо­же, я и до это­го дня до­жила! ― вос­клик­ну­ла Зэль­фи­наз.

При­вяза­ла она кя­лак к кам­ню, вы­нес­ла сы­новей и ве­щи на бе­рег, се­ла и зап­ла­кала:

— О все­выш­ний, за что на­казы­ва­ешь? За зло­дей­ства дэ­ва мне при­ходит­ся рас­пла­чивать­ся.

Под­ня­ла она гла­за, ви­дит ― брат сто­ит пе­ред ней.

— Сес­тра, ты здесь?― спро­сил Джэль­фи­фараз.

— Ви­дишь, брат мой, ка­кая ме­ня пос­тигла судь­ба.

— Лю­бими­ца сво­его бра­та, не го­рюй. Ты еще бу­дешь счас­тли­ва. Как толь­ко я ум­ру, ты возь­ми нож, вынь все мои внут­реннос­ти и, нас­коль­ко хва­тит у те­бя сил в но­гах и ру­ках, рас­ки­дай их по сто­ронам. Все эти мес­та прев­ра­тят­ся в цве­тущий сад, в нем ты най­дешь лю­бые яго­ды. По­том об­мой мою груд­ную клет­ку, по­ложи ту­да де­тей и са­ма прик­ло­ни к ним го­лову. Ночью, ког­да прос­нешь­ся, ты уже ока­жешь­ся но двор­це и счас­тли­во за­живешь там со сво­ими деть­ми. Ну, сес­тра, про­щай! Будь с деть­ми лас­ко­вой, од­но­го рас­ти вмес­то ме­ня, а дру­гого ― как сы­на.

Ска­зал это Джэль­фи­фараз и умер. Скло­нилась Зэль­фи­наз над бра­том, гром­ко зап­ла­кала. Пе­ред за­ходом сол­нца она вста­ла, вы­нула внут­реннос­ти ко­ня и раз­бро­сала их по до­линам и рав­ни­нам. Про­мыла она его груд­ную клет­ку, по­ложи­ла ту­да де­тей, прик­ло­нила к ним го­лову и тут же ус­ну­ла. Прос­ну­лась че­рез не­кото­рое вре­мя, ви­дит ― си­дит она в бо­гатых по­ко­ях, дом по­лон еды, ка­кой ду­ша по­жела­ет. За­жила она о до­ме, а де­ти рас­тут и днем и ночью.

А те­перь вер­немся к сы­ну па­диша­ха. Воз­вра­тил­ся он до­мой, спро­сил:

— Отец, конь мой не при­шел до­мой?

— Сы­нок, как же ему прий­ти до­мой без те­бя?

Опе­чалил­ся ца­ревич:

— Что же я те­перь же­не ска­жу?

А отец ему в от­вет:

— Бог к те­бе не­милос­тив, ты и ко­ня сво­его по­терял, и же­ну то­же.

— О чем ты го­воришь, отец, что слу­чилось?

— Ты же сам на­писал, что ес­ли б твоя же­на ро­дила да­же не двух зо­лото­воло­сых сы­новей, а две жем­чу­жины, нуж­но выг­нать ее из до­му вмес­те с сы­новь­ями. По­чер­не­ли мы от го­ря, же­ну твою с дву­мя деть­ми по­сади­ли в кя­лак, по­ложи­ли им еды и во­ды на со­рок дней и но­чей и пус­ти­ли их по мо­рю.

Как бе­зум­ный, вы­бежал сын па­диша­ха из до­му и ски­тал­ся по по­лям и рав­ни­нам. По­том приз­вал па­дишах к се­бе сы­на и по­сове­товал:

— Ну, сы­нок, го­товь се­бе кя­лак, са­дись и плы­ви, ты най­дешь свою же­ну жи­вую и здо­ровую.

При­гото­вил ца­ревич кя­лак, сел и от­ча­лил от бе­рега. Дол­го ои плыл или ко­рот­ко, по­чувс­тво­вал вдруг, что кя­лак его обо что-то уда­рил­ся. Пос­мотрел, а это ка­мень, ко­торый ле­жит у бе­рега. Вы­шел на бе­рег, смот­рит, а у кам­ня при­вязан дру­гой кя­лак. При­вязал и он свой кя­лак, при­сел на ка­мень, за­думал­ся: «Ви­дит бог, это кя­лак мо­ей же­ны. Но ес­ли это так, то как же она смог­ла дом этот пос­тро­ить?»

Про­сидел он час. Вско­ре к мо­рю приш­ли двое юно­шей. Пон­ра­вились они ему, про­вел он с ни­ми вре­мя до ве­чера. Вер­ну­лись маль­чи­ки ве­чером до­мой. А мать уже зна­ет, что муж ее на бе­регу.

«Он ме­ня по­мучил, так и я его по­мучаю», ― ре­шила о­иа. Но­чи сын па­диша­ха про­водил на бе­регу, а днем Зэль­фи­наз да­вала де­тям еду со сло­вами:

— Иди­те к нез­на­ком­цу и по­кор­ми­те его.

Но ду­ша у нее бо­лит, жа­ле­ет она его. Од­нажды она ска­зала де­тям:

— Иди­те и приг­ла­сите нез­на­ком­ца в гос­ти.

Не по­шел он. Как ни уго­вари­вали его де­ти, как ни про­сили, от­ка­зал­ся ид­ти. Вер­ну­лись они, ока­зали:

— Ма­туш­ка, нам не уда­лось уго­ворить его. Но мы его по­люби­ли, как род­но­го от­ца.

От­ве­тила им мать:

— Иди­те за ним еще раз, это ― ваш отец.

Приш­ли де­ти опять к от­цу:

— Отец, иди­те в дом.

Тут он об­нял сво­их де­тей и зап­ла­кал:

— О гос­по­ди, бла­года­рю те­бя, что ты дал мне до­жить до это­го дня!

Встал он и со сво­ими деть­ми при­шел к Зэль­фи­наз. Толь­ко пе­рес­ту­пил он по­рог до­ма, же­на бро­силась ему на шею, и оба зап­ла­кали.

Они дос­тигли ис­полне­ния сво­их же­ланий, дос­тигнешь и ты ис­полне­ния сво­его. А мать твоя пусть по­раду­ет­ся тво­ей свадь­бе!

Случайные и неслучайные рекомендации: