В Джезира-Бота деревенские старосты ежегодно собирали дань для эмира. Старосту деревни Хасхас звали Гялбо. Каждое лето он ходил по домам крестьян и собирал пшеницу для эмира. Каждый давал сколько мог, но и этого крестьяне не хотели давать, ворчали. Отправился Гялбо к эмиру и сказал:
— Эмир мой! Устал я собирать с крестьян дань для тебя. Хожу по гумнам, выпрашиваю. У одних альб пшеницы, у других два. Кто дает охотно, а кто и ворчит. Будет лучше, если ты пришлешь за данью кого-нибудь из своих людей.
— Гялбо, клянусь головой отца, моих людей к вам посылать опасно. Когда они увидят ваших девушек и женщин с золотыми украшениями, их охватит алчность, и тогда уж добра от них ждать нечего. Спасибо и на том, что ты мне доставляешь.
— Нет, мой эмир, все-таки лучше пришли своего человека, ― стоял на своем Гялбо.
Эмир согласился.
Наступило лето. Пришло время ехать за новой данью. Эмир обратился к своему слуге Али:
— Куро, поезжай в Хасхас, к старосте Гялбо, собери дань. Но смотри, будь сдержан и скромен, что дадут, то и бери. Ничего не дадут ― возвращайся с миром.
— Хорошо, мой эмир, ― покорно отвечал слуга.
Приехал он в Хасхас, увидел девушек с золотыми украшениями, и охватила его зависть.
Гялбо пригласил Али в дом, а своим домочадцам наказал:
— Этого человека прислал эмир, будьте к нему внимательны. Накройте стол и приготовьте ему яичницу.
Подали Али яичницу на сковородке, он все съел. На другой день яичницы не было, и его угостила чем бог послал.
Но Али остался недоволен, к еде не притронулся. Гялбо спросил его:
— Брат, почему ты не ешь?
— Мне три раза в день нужна яичница, ничего другого я не желаю.
— Ах ты собака, сын осла, ― возмутился Гялбо, ― где я возьму тебе столько яиц? Убирайся, откуда пришел.
И пришлось Ала возвращаться домой с пустыми руками. А эмир в это время с крепости смотрел в подзорную трубу и увидел, что плетется Али.
«Клянусь головой своего отца, ― подумал эмир, ― Али зазнался, и Гялбо его прогнал».
Когда Али пришел, эмир его спросил:
— Куро, почему ты вернулся так скоро?
— Клянусь богом, мой эмир, Гялбо обругал меня и выгнал, ― ответил Али.
— Ах, Али, а же предупреждал тебя: будь сдержан и скромен, ― напомнил эмир.
Прошел день. Послал эмир в Хасхас другого слугу ― Рамо.
Гялбо принял Рамо и сказал домочадцам:
— Это ― мой гость. Может быть, он не такой алчный, как тот слуга эмира, зарежьте для него курицу.
Приготовили курицу, Рамо ее съел. На следующий день поставили перед ним другую еду, но Рамо к ней не притронулся.
— Брат, почему ты не ешь? ― спросил Гялбо.
— Если не будете жарить мне в день по три курицы, я не притронусь к еде.
Гялбо рассердился и прогнал его.
На третий день эмир отправил в Хасхас Махмуда.
Скажу своим почтенным, пришел к Гялбо и Махмуд. А Гялбо подумал: «Может быть, наконец этот окажется достойным и честным человеком».
Зарезал он для Махмуда барана и поставил перед ним целое бодро. На следующий день ему дали другую еду. Он есть не стал и сказал Гялбо:
— Ты каждый день должен резать для меня ягненка, другую еду я не стану есть.
Рассердился Гялбо, прогнал и третьего слугу эмира. Затем он приказал крестьянам принести дрова, подобрать кизяк, щепки и все, что горит, и разжечь за деревней костер.
Эмир в это время прогуливался по своему дворцу. Увидел он в подзорную трубу, что вдалеке, возле деревни Хасхас, дым поднимается до небес. Эмир подумал, что это гумна горят. Велел он оседлать коней и вместе со слугами поскакал в Хасхас. Когда он прискакал в деревню, то увидел, что огонь далеко от гумен, а Гялбо ходит вместе с крестьянами вокруг костра, и все что-то ищут. Эмир сошел с коня и спросил:
— Гялбо, что вы тут потеряли и для чего зажгли этот костер?
— Ей-богу, эмир мой, от твоих слуг у меня в глазах потемнело. И я решил разжечь костер, чтобы посветлее было, может, мы и найдем твоего первого посыльного Али.
Усмехнулся эмир остроумию Гялбо, сел на коня и вместе со слугами вернулся во дворец.
