Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Как Марыся черта перехитрила

У од­но­го му­жика-вдов­ца от по­кой­ной же­ны ос­та­лась доч­ка. Же­нил­ся он во вто­рой раз на вдо­ве, у ко­торой то­же доч­ка бы­ла. Ма­чеха силь­но оби­жала пад­че­рицу, хо­тела ее со све­ту сжить, что­бы все доб­ро дос­та­лось ее Ягу­се. Толь­ко о том и ду­мала, как бы пад­че­рицу из­вести.
А бы­ла в той де­рев­не мель­ни­ца, на ко­торой по но­чам чер­ти хо­зяй­ни­чали, му­ку мо­лоли. Лю­дям по но­чам мо­лоть нель­зя бы­ло, пос­ле уроч­но­го ча­са ник­то ту­да вой­ти не смел, бо­ялись, что чер­ти го­лову отор­вут.
Вот и пог­на­ла од­нажды ночью та ма­чеха свою пад­че­рицу на мель­ни­цу и ве­лела ей смо­лоть ко­рец пше­ницы. Не ста­ла пад­че­рица пре­кос­ло­вить, соб­ра­лась и пош­ла. Приш­ла она на ту зак­ля­тую мель­ни­цу, пос­та­вила ме­шок в лот­ку, са­ма к дру­гим меш­кам при­жалась, дро­жит от стра­ха, не зна­ет — то ли ос­тать­ся, то ли убе­жать. Да и бе­жать бо­яз­но — то­го и гля­ди чер­ти в тем­но­те наб­ро­сят­ся. Вот си­дит она и ви­дит — идет к ней гос­по­дин в ци­лин­дре, во фра­ке, в бе­лых пер­чатках, толь­ко из-под фра­ка хвост тор­чит. Под­хо­дит он к ней и го­ворит:
— Ма­рыся, идем тан­це­вать!
А Ма­рыся ему от­ве­ча­ет:
— Э, нет, не пой­ду. У ме­ня юб­ки не­ту!
Ука­зыва­ет, зна­чит, что­бы он при­нес ей бе­лую юб­ку.
Пан от­пра­вил­ся за юб­кой, при­нес и го­ворит;
— Ма­рыся, идем тан­це­вать!
— Э, нет, не пой­ду. У ме­ня со­роч­ки не­ту.
Схо­дил он за со­роч­кой, при­нес со­роч­ку всю рас­ши­тую узо­рами. Опять зо­вет ее тан­це­вать. А она от­не­кива­ет­ся:
— Э, нет, не пой­ду. У ме­ня кор­са­жа не­ту.
При­нес он ей цвет­ной кор­саж — глаз не от­вести.
— Ма­рыся, идем тан­це­вать!
— Э, нет, не пой­ду. У ме­ня пе­ред­ни­ка не­ту.
При­нес он ей пе­ред­ник.
— Ма­рыся, идем тан­це­вать!
— Э, нет, не пой­ду. У ме­ня са­пожек не­ту.
При­нес он ей са­пож­ки. Не са­пож­ки — чу­до, до ко­лен шну­ров­ка, и опять тан­це­вать приг­ла­ша­ет.
— Э, нет, не пой­ду, ка­кие тут тан­цы! Бо­тин­ки ты мне при­нес, а чу­лок зах­ва­тить не до­гадал­ся. Что ж мне бо­тин­ки-то на бо­су но­гу на­девать при­кажешь?
При­нес ей гос­по­дин чул­ки, опять зо­вет тан­це­вать, а она тре­бу­ет бу­сы, по­том се­реж­ки, по­том пер­сте­нек. Все это он ей дос­та­вил, тан­це­вать зо­вет.
— Э, нет, не пой­ду. Во­лосы у ме­ня не рас­че­саны, а рас­че­сать не­чем.
При­нес он ей гре­бень, а ей по­надо­билась лен­та в ко­су. При­нес черт и лен­ту, ду­ма­ет: «Ну ко­нец! Те­перь-то ей от ме­ня не от­вертеть­ся!»
Приг­ла­ша­ет ее, а она в от­вет:
— Э, нет, не пой­ду. Мне впе­ред умыть­ся на­до.
— Да в чем же я те­бе во­ду при­несу? Не­ту здесь кув­ши­нов.
— А вот в этом.
И про­тяги­ва­ет ему ре­шето.
Взял­ся черт ре­шетом во­ду но­сить. Но­сил, но­сил — что на­берет, все по до­роге выль­ет­ся, ни­как не до­нес­ти. Обоз­лился черт, швыр­нул ей ре­шето под но­ги да как зак­ри­чит:
— Ну по­годи! Вот при­дешь еще раз на мель­ни­цу, я те­бе по­кажу, мер­завка!
Но тут кон­чи­лось его вре­мя, и приш­лось ему ни с чем прочь уби­рать­ся. Ог­ля­делась Ма­рыся вок­руг, смот­рит, а ме­шок уже по­лон му­ки. Вски­нула она его на спи­ну и по­нес­ла до­мой. А до­ма все спят, и дверь за­пер­та. Ник­то и не ждал, что она вер­нется с мель­ни­цы жи­вехонь­ка. А с ней ни­чего ху­дого не ста­лось, по­тому что она сме­калис­тая бы­ла и ве­лела чер­ту ве­щи но­сить по од­ной, что­бы вре­мя про­вес­ти и в тан­цы его чер­тов­ские с ним не пус­кать­ся. Вот приш­ла она до­мой, сту­чит­ся.
— Кто там? — спра­шива­ет ма­чеха.
— Отоп­ри­те, ма­туш­ка! Это я, Ма­рыся, с мель­ни­цы приш­ла, ме­шок му­ки при­нес­ла.
Ма­чеха, по­нят­но, не об­ра­дова­лась, что пад­че­рица вер­те­лась жи­ва-нев­ре­дима. От­перла она дверь, заж­гла све­чу, гля­дит: Ма­рыся это или не Ма­рыся? Прис­мотре­лась как сле­ду­ет — а на Ма­рысе-то кор­саж но­вый, юб­ка шел­ко­вая, пе­ред­ник с вы­шив­кой, бу­сы как оре­хи, бо­тин­ки до са­мых ко­лен, шну­рован­ные, в ушах серь­ги, на ру­ке пер­стень! Схва­тилась тут ма­чеха за го­лову:
— Ма­рыся, да кто ж те­бе все это дал? Ну, го­вори же! Не­уж­то на мель­ни­це да­ли?
— Ой, ма­туш­ка! Ка­ких там толь­ко на­рядов нет! Бе­ри что ду­ше угод­но. А уж ка­кой гос­по­дин кра­сивый приг­ла­шал ме­ня тан­це­вать! Да я не пош­ла, не за­хоте­ла.
Ста­ло ма­чехе за­вид­но. По­дума­ла она: «Нуж­но мою Ягу­сю на мель­ни­цу пос­лать. Пусть и она при­наря­дит­ся».
И на дру­гую ночь шлет мать Ягу­сю с кор­цем пше­ницы на мель­ни­цу. Не очень-то хо­телось Ягу­се ид­ти ту­да ночью, да уж боль­но хо­телось ей на­рядить­ся не ху­же Ма­рыся.
Приш­ла она на мель­ни­цу, усе­лась, си­дит, дро­жит от стра­ха. И вот яв­ля­ет­ся тот са­мый гос­по­дин в ци­лин­дре, во фра­ке и в бе­лых пер­чатках. Он ре­шил бы­ло, что пе­ред ним Ма­рыся. «Ну, — ду­ма­ет, — сей­час рас­кви­та­ем­ся!»
— Ма­рыся, — кри­чит. — Пой­дешь со мной тан­це­вать?
А де­вуш­ка ему в от­вет:
— Ка­кие тут тан­цы, ког­да у ме­ня нет юб­ки, нет со­роч­ки, нет пе­ред­ни­ка, баш­ма­ков, чу­лок, кор­са­жа, нет бус, се­режек и пер­стень­ка, нет лен­ты в ко­су и умыть­ся не­чем!
От­пра­вил­ся черт за всем этим доб­ром, при­нес ра­зом все, что у не­го поп­ро­сили, ушат с во­дой не по­забыл и то­ропит:
— Да­вай по­быс­трей! Мой­ся, оде­вай­ся, а то у ме­ня вре­мени ма­ло.
Ягу­ся ско­рень­ко оде­лась, умы­лась, во­лосы рас­че­сала и пош­ла тан­це­вать с чер­том. Как про­шел с ней черт три кру­га, так за­ходи­ло у ней все пе­ред гла­зами, но­ги зап­ле­лись. И тог­да отор­вал ей черт го­лову и выб­ро­сил с мель­ни­цы. А ту­лови­ще про­сунул че­рез ре­шет­ку в ок­не — по­лови­на сна­ружи, по­лови­на внут­ри.
Мать ждет-пож­дет — нет доч­ки. Мол­чит мать, толь­ко взды­ха­ет. А жа­ловать­ся стыд­но, как бы Ма­рыся сме­ять­ся не на­чала. А Ма­рыся-то ле­жит, не спит, до­гады­ва­ет­ся, о чем ма­чеха взды­ха­ет и по­чему Ягу­ся не идет: дол­жно быть, черт ей го­лову отор­вал. Не утер­пе­ла ма­чеха, и толь­ко све­тать на­чало, вста­ла и бе­гом на мель­ни­цу! Глядь — го­лова Ягу­сина на зем­ле ва­ля­ет­ся. Зап­ри­чита­ла ма­чеха:
— Бо­же ми­лосер­дный! Род­ное мое ди­тят­ко, что же это с то­бой сде­лали?!
Взгля­нула она вверх, а из ок­на ту­лови­ще Ягу­сино сви­са­ет. Не пос­ме­ла ма­чеха крик под­нять, пла­кать да жа­ловать­ся: бо­ялась, что лю­ди сме­ять­ся нач­нут над ее глу­постью. Зна­ла ведь, что на мель­ни­це тво­рит­ся, и са­ма свою доч­ку на по­гибель ту­да пос­ла­ла.
Вер­ну­лась она в свою ха­ту и толь­ко по­каза­ла пад­че­рице Ягу­сину го­лову:
— Гля­ди, что с мо­ей Яху­сея ста­лось!
— Ах, ма­туш­ка, не на­до бы­ло ее ту­да по­сылать. Там сме­кал­ка нуж­на, без нее жи­вым не уй­дешь.
С тех пор по­люби­ла ма­чеха Ма­рысю боль­ше, чем свою по­кой­ную Ягу­сю. Од­на ведь она у нее ос­та­лась.
Вот до че­го жад­ность до­водит! Уж как жа­лела по­том ба­ба, что поль­сти­лась на ду­рац­кие одеж­ки да без­де­луш­ки и ли­шилась из-за них лю­бимой до­чери.

Случайные и неслучайные рекомендации: