Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Кузька-вор

Жил-был Кузь­ка-вор. Ба­рин и го­ворит:

— Кузь­ка, ук­ра­ди у ме­ня со­баку! Дам, ес­ли ук­ра­дешь, сто руб­лей.

Кузь­ка го­ворит:

— Ук­ра­ду.
— Как ты ук­ра­дешь? Ведь она злая.
— Это, — го­ворит, — мое де­ло, а не ва­ше!

При­ходит Кузь­ка до­мой и го­ворит:

— Мать, сшей мне ме­шок та­кой-то вот дли­ны, та­кой-то ши­рины.

Мать сши­ла ему. Он по­шел. При­ходит к во­ротам; взял да и при­коло­тил ме­шок под под­во­рот­ню, ши­роко рас­то­пырил, а сам ото­шел. Со­бака мол­чит, не чу­ет. Лук­нул че­рез во­рота ка­мень, она и учу­яла, бе­жит. Раз­бе­жалась да пря­мо в ме­шок и по­
пала. Кузь­ка отор­вал ме­шок и убе­жал с ним до­мой. Ба­рин по­ут­ру вста­ет, со­баки нет.

— Сту­пай­те, — го­ворит, — слу­ги, при­зови­те Кузь­ку!

Те пош­ли:

— Кузь­ка до­ма?
— До­ма!
— Со­бака у те­бя?
— У ме­ня.
— Иди к ба­рину!

При­ходит, со­баку при­носит. Ба­рин ему сто руб­лей от­дал и го­ворит:

— Ук­ра­дешь у ме­ня еще же­реб­ца?
— Ук­ра­ду!
— Да как ты ук­ра­дешь? Ведь у ме­ня его чет­ве­ро лю­дей ка­ра­улят: один вер­хом, дру­гой за по­вод бу­дет дер­жать, тре­тий — за хвост, чет­вертый — в две­рях!
— Это де­ло мое, — го­ворит Кузь­ка-вор, — ук­ра­ду.

Вот ба­рин ус­нул. Кузь­ка при­ходит в его хо­ромы, одел­ся в ба­рино­ву одеж­ду, взял чет­верть вод­ки, вы­ходит ве­чером на крыль­цо и кри­чит:

— Ре­бята! Кузь­ка не был?
— Не был-с.
— Иди­те, по рю­мушеч­ке вы­пей­те!

Они вы­пили. На­по­ил их пь­яных Кузь­ка, они и по­вали­лись. При­шел он, взял же­реб­ца и увел; за­мес­то его мя­лицу пос­та­вил; од­но­го-то вер­хом на нее по­садил, дру­гому-то ве­рев­ку дал, за руч­ку при­вязал, тре­тий так ва­ля­ет­ся, а чет­вертый пь­яный у две­рей ле­жит.

Ба­рин по­ут­ру при­ходит, кри­чит:

— Ре­бята, ре­бята!

Они спят се­бе; до­буди­лись на­силу.

— Где же­ребец?

Нет же­реб­ца: прос­па­ли!

— За­чем вы нас, ба­рин, ви­ном по­или?
— Ког­да?
— А вче­ра?
— Приз­вать Кузь­ку.

При­зыва­ют. При­ез­жа­ет Кузь­ка на бар­ском же­реб­це; по­лучил от ба­рина сто руб­лей. Пос­ле ба­рин и го­ворит:

— А вот что: ук­ра­ди у ме­ня день­ги!
— Лад­но, — го­ворит Кузь­ка.
— Как ты ук­ра­дешь? Ведь они у ме­ня в го­ловах и лю­ди бу­дут их сте­речи день и ночь.
— Де­ло мое, ук­ра­ду!

По­шел Кузь­ка на клад­би­ще, вы­рыл он там мер­тве­ца, при­тащил его и мер­твы­ми ру­ками ца­рапа­ет в окош­ко. Прос­нулся ба­рин:

— Стой! Это Кузь­ка!

А Кузь­ка от­крыл окош­ко да и су­нул мер­тве­ца в ком­на­ту. Сей­час ему ба­рин го­лову нап­рочь и от­ру­бил.

— Ну, — го­ворит, — это, вид­но, не же­реб­ца во­ровать. По­пал­ся!

Пой­дем­те его хо­ронить, — го­ворит.

Пош­ли мер­тве­ца за­рывать. Кузь­ка вбе­жал в гор­ни­цу и го­ворит:

— Ба­рыня, пой­ма­ли. По­жалуй­те ба­рину день­ги — раз­де­лать­ся!

Та ис­пу­галась, да все день­ги и от­да­ла, всю шка­тул­ку. Он ее и унес.

— Те­перь схо­рони­ли, боль­ше не бу­дет во­ровать! — го­ворит ба­рин.

Ут­ром вста­ют — де­нег нет.

— Ах, смот­ри, мы не его за­руби­ли!

По­сыла­ют к Кузь­ке.

— До­ма Кузь­ка?
— До­ма.
— Иди к ба­рину!

При­ходит Кузь­ка и день­ги при­носит, по­луча­ет сто руб­лей.

— Ук­ра­ди, — го­ворит ему ба­рин, — мою ба­рыню!
— Лад­но, ук­ра­ду!
— Да как же ты ее ук­ра­дешь? Я всег­да с ней.
— Де­ло это не ва­ше, ук­ра­ду!

Сшил Кузь­ка чу­чело, вы­лито­го се­бя, в бе­лую одеж­ду одел и по­весил на куст, а сам за дру­гой куст спря­тал­ся.

Ба­рин и едет на трой­ке с ба­рыней; про­ез­жа­ет ми­мо кус­та, ви­дит, что Кузь­ка на нем ви­сит:

— Стой! Вот где Кузь­ка-то! Вид­но его по­реши­ли. Пой­дем, ку­чер, хоть над мер­твым по­муд­ру­ем.

Ста­ли они чу­чело бить да дер­гать, а Кузь­ка выс­ко­чил тем вре­менем из-за кус­та, пал на коз­лы и ус­ка­кал вмес­те с ба­рыней.

Взял он пос­ле эту ба­рыню и про­мотал: чер­тям про­дал. Ба­рин по­сыла­ет к Кузь­ке лю­дей.

Те спра­шива­ют:

— Кузь­ка до­ма?
— До­ма.
— Ба­рыня у те­бя?
— Нет: я ее чер­тям про­дал!
— Сту­пай, вы­купи!

По­шел Кузь­ка вы­купать. При­ходит к озе­ру. Вы­бега­ет чер­те­нок.

— Ты что, Кузь­ка?
— Да­вай ба­рыню на­зад!

Чер­те­нок — к во­дяно­му:

— Де­динь­ка, — го­ворит, — ба­рыню на­зад про­сят!

Во­дяной и го­ворит!

— Кто из вас ги­рю вы­ше вски­нет, то­му и ба­рыню!

Чер­те­нок вы­шел из озе­ра и го­ворит Кузь­ке:
— Да­вай вот эту ги­рю, кто вы­ше вски­нет, то­му и ба­рыню!
— Лад­но, ки­дай!

Чер­те­нок ки­нул вы­соко, вы­соко: ги­ря упа­ла; в зем­лю вся уш­ла, од­ни уш­ки ос­та­лись.

— Ну, ты те­перь ки­дай, Кузь­ка!

Кузь­ка взял за уш­ки, си­лы-то нет вы­дер­нуть, вот он гля­дит на об­ла­ко и го­ворит:

— Вон там дя­дя мой жи­вет, куз­нец, во-о-н дверь-то рас­тво­рена … На что-ни­будь го­дит­ся ему!

Чер­тенку жаль ста­ло ги­ри, схва­тил ее да марш к де­душ­ке.

— Де­динь­ка, де­динь­ка! Он хо­чет ее к дя­де куз­не­цу за об­ла­ка за­кинуть!
— А вот спа­сибо, что унес! — го­ворит во­дяной. — По­дите те­перь впе­регон­ки: кто ко­го пе­рего­нит, то­му и ба­рыню!

Кузь­ка и зап­ри­метил тем вре­менем зай­ца под кус­том.

Чер­те­нок вы­бежал из озе­ра да и го­ворит:

— Да­вай впе­регон­ки! Кто ко­го пе­рего­нит, то­му и ба­рыню!
— Лад­но. Эх ты, — го­ворит Кузь­ка, — ку­да те­бе? У ме­ня есть ма­лень­кий ма­лют­ка, в пе­лен­ках еще ле­жит, и то ты его не пе­рего­нишь!
— Ука­жи, пой­дем!

Идет; толь­ко не до­ходя до кус­та, ки­нул Кузь­ка ка­меш­ком. За­яц как прыс­нет и по­шел… Чер­те­нок ему кри­чит:

— Пос­той! Пос­той! Свер­ста­ем­ся! Срав­ня­ем­ся!

А тот еще пу­ще жа­рит.

Так и не дог­нал. Во­ротил­ся в озе­ро, го­ворит:

— Де­динь­ка, у не­го есть ма­лень­кий ма­лют­ка, так и то­го не до­гонишь, а ку­да его дог­нать.
— Ну, те­перь кто из вас ко­го по­борет?

Вы­бежал чер­те­нок и го­ворит:

— Да­вай бо­роть­ся! Кто по­борет, то­му и ба­рыня!
— Эх, — го­ворит Кузь­ка, — у ме­ня есть дед се­миде­сяти се­ми лет, и зу­бов-то нет, и тот те­бя из­ло­ма­ет!
— Пой­дем, ука­жи!

Вот Кузь­ка и при­вел его к мед­ве­дю. По­дошел чер­те­нок к мед­ве­дю и го­ворит:

— Де­душ­ка, а де­душ­ка! Ну-ка, да­вай бо­роть­ся!

А мед­ведь толь­ко знай со­пит се­бе. Кузь­ка-то и го­ворит чер­тенку:

— Он ведь так-то не бо­рет­ся, а ты его под бо­ка по­тычь!

Тот и да­вай ты­кать. Мед­ведь да­вай чер­тенка ло­мать; до той сте­пени ло­мал, что мо­чи у чер­тенка не ста­ло: вы­лез из-под мед­ве­дя, да в озе­ро.

— Де­динь­ка, — го­ворит, — я на­силу выр­вался: у не­го есть дед се­миде­сяти се­ми лет и зу­бов нет, так и тот так ме­ня из­ло­мал, что бе­да, а ку­да с ним!
— Ну, — го­ворит во­дяной, — те­перь кто из вас боль­нее свис­тнет, то­му и ба­рыня дос­та­нет­ся!
— Ну, сви­щи ты! — го­ворит Кузь­ка.

Чер­те­нок свис­тнул, ин­да с ду­бу лист по­сыпал­ся.

— Ну, Кузь­ка, те­перь ты свис­тни!
— А вот что, чорт, ты сядь к озе­ру но­гами, а гла­за-то за­вяжи, а то вы­катят­ся.

Чер­те­нок так и сде­лал. Кузь­ка раз­махнул­ся, да как свис­тнет чер­тенка по баш­ке, тот пря­мо — в озе­ро, и ис­кры из глаз по­сыпа­лись.

Не­чего де­лать, вы­водит ему из озе­ра ба­рыню. Вер­нулся Кузь­ка до­мой.

— Вот вам, ба­рин, и ба­рыня!

Ба­рин ему опять — сто руб­лей…

Со­шел­ся пос­ле то­го Кузь­ка с дя­дей.

— Да­вай вмес­те во­ровать!
— Да­вай!
— А кто у нас бу­дет боль­шой?
— А вот, кто из-под во­роны яй­ца вы­нет, так, что­бы та не слы­хала, тот и бу­дет боль­шой!

Вот дя­дя и по­лез на де­рево, а Кузь­ка — за ним, и вы­резал у не­го по­дош­вы. Тот слез.

— Что, дя­дя, вы­нул?
— Вы­нул!
— А где у те­бя по­дош­вы?
— Ну, — го­ворит, — Кузь­ка, будь ты боль­шой, ко­ли так!

Пош­ли они во­ровать. На­шел Кузь­ка крас­нень­кий са­пожок, взял в не­го на­гадил, да на до­роге и пос­та­вил. Едут мяс­ни­ки, ку­пили бы­ка на мя­со. Ви­дят мяс­ни­ки: са­пог сто­ит.

— А, — го­ворят, — пос­той! Са­пог на­шел!

Су­нулись к не­му, а там дерь­мо. Бро­сили.

— Ка­бы, — го­ворят, — дру­гой та­кой был, ну, ни­чего, а то что, ку­да его?

Вот Кузь­ка за­бежал впе­ред и опять этот са­пог на до­роге пос­та­вил. До­еха­ли мяс­ни­ки до не­го, ви­дят: дру­гой са­пог. При­вер­ну­ли ло­шадь, пош­ли на­зад за пер­вым.

Кузь­ка тем вре­менем бы­ка от­вя­зал, го­лову от­ре­зал и во ржа­вицу за­тис­кал вмес­те с ве­рев­кой, толь­ко ко­нец на бе­рег вы­пус­тил. Мяс­ни­ки вер­ну­лись, хвать — бы­ка нет.

А Кузь­ка си­дит под кус­том и мы­чит.

— Бы­не­юш­ка! Бы­не­юш­ка!

Ис­ка­ли, ис­ка­ли и наш­ли ве­рев­ку; по­тащи­ли — го­лова! И ста­ли меж­ду се­бя го­ворить:
— Че­го та­щить-то? Шея отор­ва­лась, а бык-то вид­но во ржа­вице уто­нул. По­едем до­мой!

Толь­ко они у­еха­ли, Кузь­ке и за­хоте­лось ко­жу от дя­ди ута­ить. Вот он вы­ломил два боль­ших пру­та и да­вай по шку­ре за­дувать:

— Ба­тюш­ки, брат­цы, не один я, с дя­дей! Ба­тюш­ки, брат­цы, не один я, с дя­дей!

Дя­дя ус­лы­хал да и убе­жал. Кузь­ка шку­ру один и про­дал!

Случайные и неслучайные рекомендации: