Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Ря­зан­цев с Ми­люти­ным

Жи­ли-бы­ли два куп­ца, Ря­зан­цев с Ми­люти­ным. Они жи­ли из ок­на в ок­но, зна­чит — су­седи. У них де­тей не бы­ло — ни у то­го, ни у дру­гого. У Ря­зан­це­ва был обед, съ­ез­жа­лись ге­нера­лы и ку­печес­тво. И сде­лали за­писи: ес­ли бу­дет у од­но­го сын, а у дру­гого дочь, то за прот­чих что­бы не от­да­вать. И под это де­ло все под­пи­сались, ге­нера­лы и ку­печес­тво; толь­ко ос­та­лось под­пи­сать­ся ца­рю еще… Царь их тре­бу­ет к се­бе — пред­ста­вить цар­ские ре­мон­ты в осо­бен­ные го­рода. Они с го­суда­рем сря­дились и, на­конец, по­да­ют свои за­писи. Царь прос­мотрел иху бу­магу. — «Под­пи­сать­ся мне нель­зя под это де­ло! Ес­ли ро­дит­ся у пер­во­го ум­ный, а у дру­гого бу­дет ду­рак, не лад­но бу­дет! Я под­пи­шу эту бу­магу и ос­тавлю ее у се­бя: ес­ли ум­ные де­ти ро­дят­ся у вас, у то­го и дру­гого, тог­да я их мо­гу со­об­щить вмес­те».
Нак­ла­ли они цар­ских ре­мон­тов, от­пра­вились в осо­бен­ные го­рода. При­ез­жа­ют до­мой, у них же­ны, та и дру­гая, об­рю­хате­ли (как вет­ром на­дуло). Уро­дил­ся впос­ледс­твии вре­мя у Ря­зан­це­ва сын, а у Ми­люти­на дочь. Ря­зан­це­ву свя­щен­ник дал имя Ва­нюш­кой, а Ми­люти­ной — Ка­тей. Сде­лались ра­ды пос­ле это­го. И вот они так­же — один без дру­гого чаю не напь­ют­ся — хо­дили.
Вы­рос эдак го­дов до де­сят­ку у Ря­зан­це­ва Ва­нюш­ка. Сду­мал отец у не­го ехать тор­го­вать в осо­бен­ные го­рода. Наг­ру­зил он 12 ко­раб­лей то­варов, наб­рал се­бе ра­бочих — лоц­ма­нов и при­каз­чи­ков. При­ез­жа­ет он в Ан­глию и рас­кла­дыва­ет­ся тор­го­вать в ан­глий­ском го­роде. По­тор­го­вал этак лет с шесть. В вос­крес­ный день с при­каз­чи­ками чай­ни­чать сел. При­каз­чи­кам го­ворит сна­чала: «Я, гос­по­да при­каз­чи­ки, ду­маю в свой го­род Пи­тер­бург явить­ся из Ан­глии». — При­каз­чи­ки на от­вет ска­зали: «Мы ди­вим­ся то­му де­лу, как ты дол­го дю­жишь, — один сын и од­на же­на до­ма у те­бя, шесть лет ты про­жива­ешь здесь!»
Они скла­ли в ко­раб­ли то­вары, от­пра­вились до­мой. Вы­еха­ли се­редь мо­ря на сво­их ко­раб­лях, ко­раб­ли их ста­ли. И сколь­ко бы они ни ста­рались, а ко­раб­ли с мес­та ни­куды. И би­лись трое сут­ки на этем мес­те. На чет­вёртые сут­ки Ря­зан­цев вы­шел из ко­раб­лей на­ружу и кри­чал в во­ду, что «ес­ли та­кой хит­ник дер­жит на­ши ко­раб­ли, ес­ли что на­до, мы зап­ла­тим, толь­ко не дер­жи!» — Из во­ды кри­чит че­лове­чес­ким го­лосом: «Не на­до нам ни зла­та, ни се­реб­ра, тво­их то­варов не на­до, а са­мого Ря­зан­це­ва в во­ду! За то ко­раб­ли и су­дяр­жи­евем!» — Ря­зан­цев от­ве­чал до трёх раз, а они так­же ему пов­то­рили до трёх раз, что «ни­чего нам не на­до, ок­ро­ме те­бя! Са­мого те­бя в во­ду!»
Ря­зан­цев за­ходит в свою кон­торку, су­чинил бу­магу: «И кто жил за сто руб­лей, ес­ли дос­та­вит мои то­вары же­не до­мой, тот по­лучил че­ловек двес­ти руб­лей», — вся­кому че­лове­ку уд­во­ил це­ну. Пе­реда­ёт глав­но­му при­каз­чи­ку. Сам сря­дил­ся в бе­лую ру­баш­ку и под­штан­ни­ки (все рав­но как на смерть сря­дил­ся). Вы­ходит на­ружу и про­щал­ся со всем на­родом и с бе­лым све­том. Тог­да пал в мо­ре. Ко­раб­ли все рав­но как с крю­ков сня­лись, пош­ли в ход. Ря­зан­цев ос­тался на во­де, бь­ёт­ся, как ле­бедь, не то­нет. Глав­ней­ший его при­каз­чик взял под­зорную тру­бу и го­ворит: «Ес­ли мне во­ротить­ся на ко­раб­ле, то опять ко­рабь су­дёр­жит. По­гибай же го­лова од­на, чем нам ги­нуть!»
Ря­зан­цев из ума вы­бил­ся, до той сте­пени (ма­ял­ся), и вдруг очу­дил­ся око­ло ос­тро­ва. Ря­зан­цев вы­шел на бе­рег, прос­ла­вил Бо­га: «Сла­ва Бо­гу! Не по­тонул хоть (на су­хой бе­рег вы­шел)!» Сни­ма­ет с се­бя пор­тки и ру­баш­ку, вы­жал, по­весил на сол­нце. Вы­сох­ла ру­баш­ка ско­ро и под­штан­ни­ки его; на­дел он на се­бя ру­баш­ку и под­штан­ни­ки, от­пра­вил­ся край бе­рега: на­до пи­щи ис­кать че­го, с ним ни­чего не­ту! — Ря­зан­це­ву по­пала тро­па.
По­шел он по этой тро­пе, до­ходит до хо­роше­го до­ма. Сто­ит дом ка­мен­ный и дву­хэтаж­ный. И он по ниж­но­му эта­жу по всем ком­на­там про­шел, ниг­де не ви­дит на­роду и кус­ка хле­ба не на­шел. За­ходит он в вер­хний этаж и ви­дит в пер­вой ком­на­те: при­лип­лен на сте­не пот­рет — де­вица. Под­хо­дит к это­му пот­ре­ту, чи­та­ет; в пот­ре­те до­каза­но, что Ря­зан­це­ву на этой де­вице же­нить­ся, в здеш­нем до­ме. — «Ес­ли ты ме­ня не возь­мёшь, — Ря­зан­цев до­казы­ва­ет в пот­ре­те, — так мы те­бя убь­ём здесь, из до­му не вы­пус­тим!»
Пе­решел он в дру­гую ком­на­ту. В дру­гой ком­на­те еще по­луч­ше это­го есть пот­рет, де­вица по­луч­ше этой. До­казы­ва­ет эта де­вица то же са­мое: «Ес­ли ту не возь­мёшь, так ме­ня возь­ми! А ес­ли нас не возь­мёшь, так мы те­бя убь­ём!»
Он пе­решел в третью ком­на­ту. И в треть­ей та­кой пот­рет, что по­луч­ше его же­ны. «Ря­зан­це­ва, — го­ворит, — жа­ле­ем; ес­ли уж тех не возь­мёшь, так эту возь­ми!» — третью.
Ря­зан­цев на то ска­зал: «Не­уже­ли мне еще Гос­подь до­ведет во вто­рой раз же­нить­ся? Да лад­но, я с пот­ре­тами раз­го­вари­ваю, а есть ужас­но хо­чу, про­сить не у ко­го!» — Вдруг очу­дил­ся стол и на сто­ле са­мовар, гра­фин вод­ки и все­го — жа­рено­го и па­рено­го. Он на­пил­ся, на­ел­ся; по­куль Бо­гу мо­рил­ся, уб­ра­ли со сто­ла, и не знаю кто. И он это­му де­лу сди­вил­ся. Уви­дел он ди­ван, лёг на не­го спать, ус­нул очень креп­ко.
Ве­нера слы­шит: бря­ка­ют ко­локоль­чи­ки — едут к не­му не­вес­ты. А пе­ред Ря­зан­це­вым очу­тилась све­ча и сту­ло. И при­ходят три де­вицы. Пер­во­го пот­ре­ту де­вица под­хо­дит к не­му: «Ря­зан­цев, возь­ми ме­ня! (Це­лу­ет-ми­лу­ет.) Здесь бо­гатс­тва бо­ле и тво­его!» — «Отой­ди ты от ме­ня! Не­уже­ли я во вто­рой раз бу­ду же­нить­ся! Не­бас­кая, не­хоро­шая! Есть у ме­ня же­на по­чище те­бя!»
Вто­рого пот­ре­ту под­хо­дит, це­лу­ет, и ми­лу­ет, и при­гова­рива­ет: «Ря­зан­цев, бе­лый свет те­бе не на­до­ел, так возь­ми ме­ня в за­мужес­тво! Не возь­мешь, так мы те­бя кон­чим здесь!» — Ря­зан­цев не бе­рет и эту.
Треть­его пот­ре­ту под­хо­дит, це­лу­ет и ми­лу­ет, со сле­зами уго­вари­ва­ет его: «Пос­лу­шай, Ря­зан­цев, не на­до­ел же те­бе бе­лый свет! Не ху­же я тво­ей же­ны, чем не луч­ше! Те­бе жизь бу­дет хо­рошая, прок­ладная зде­ся!» — Ря­зан­цев на от­вет ска­зал ей: «Вы ос­тавь­те до зав­тре­го: я на мо­ре на­ма­ял­ся, из ума вы­бил­ся. А зав­тра я из вас хоть ко­торую возь­му!»
По­ут­ру — сол­нце вста­ло, на рас­све­те — Ря­зан­цев встал, хо­дит по ком­на­там. Нуж­но Ря­зан­це­ву умыть­ся и уте­реть­ся, а уте­реть­ся и во­ды не мо­жет най­ти, а поп­ро­сить не у ко­го. Тог­да очу­дилась на сте­не ру­котер­ка, так­же и ру­комой­ка. Умыл­ся, Бо­гу по­молил­ся и ска­зал: «Ах, вче­рась я ел хо­рошо, а се­год­ни кто ме­ня бу­дет кор­мить?» — Об­ра­зовал­ся сей­час стол, на сто­ле са­мовар, гра­фин вод­ки и так же на­тащи­ли жа­рено­го и па­рено­го ему: ешь что угод­но! Он на­пил­ся, на­ел­ся, вы­лез изо сто­ла; Бо­гу по­куль мо­рил­ся, уб­ра­ли со сто­ла, и не знаю кто. — «Хо­тя, — го­ворит, — я лю­дей не ви­жу, а кор­мят ме­ня хо­рошо! Пой­ду я по ком­на­там: ко­торая мне ком­на­та заг­ля­нет­ся, в той я бу­ду и про­живать­ся!»
За­шел он в од­ну ком­на­ту, ком­на­та ак­ку­рат­ная; на по­лу мно­го ще­пок. Взял он ме­тёл­ку, на­чал за­метать (оби­хажи­вать для се­бя). И ви­дит: в ще­пах кар­та вин­но­вый ва­лет. Из вин­но­вого ва­лета выш­ло три ухо­реза и го­ворят: «Здравс­твуй, Ря­зан­цев!» — Ря­зан­цев на то ска­зал: «Брат­цы, я еще толь­ко здесь (в пер­вый раз) лю­дей ви­жу!» — А эти мо­лод­цы ска­зали: «Мы не лю­ди, а ду­хи! Что ты же­ла­ешь, мы ис­пра­вим! А ес­ли ты не бу­дешь нас по­сылать, мы те­бя убь­ем са­мого!»
Ря­зан­цев на то ска­зал: «Брат­цы, вы ме­ня не пре­дос­та­вите ли са­мого в го­род Пи­тер­бург?» — «Дак ведь еще что! Вый­ди на бал­хон, за­вяжи свои гла­за бе­лым плат­ком — че­рез час там бу­дешь!» — Ря­зан­цев при­ходит на бал­хон, си­дел с час вре­мя. И час вре­мя про­ходит; вре­мя от­кры­вать гла­за. Он от­крыл гла­за и ви­дит: не на бал­хо­не, а око­ло Пе­тер­бургу на ела­не очу­дил­ся (не ус­пе­ли в го­род за­тащить-то). Тог­да Ря­зан­цев прос­ла­вил Бо­га: «Хо­тя я те­перь и не­дол­го по­живу, а все-та­ки до­ма!»
И толь­ко вы­ходит на до­рогу и вдруг встре­чу ему едет его сват Ми­лютин. Ку­чер обоз­нал, Ми­люти­ну го­ворит, что твой сват идет раз­де­тый, в од­ной ру­баш­ке. Ми­лютин при­казал ему при­ос­та­новить ло­шадей и поз­до­ровал­ся с ним. Ку­чер при­ос­та­новил ло­шадей. — «Здравс­тву­ешь, гос­по­дин сват Ря­зан­цев! Что я ви­жу? Над то­бой нес­частие сде­лалось?» (Что об­щи­пан-обор­ван.) — Ря­зан­цев Ми­люти­ну ска­зал, что «ес­ли, мо­жет быть, по­веришь, об­ска­жу я те­бе, что на­до мной сде­лалось! Ехал я впе­ред мо­рями, мно­го страс­ти ви­дал. По­том я, — го­ворит, — свои ко­раб­ли пус­тил мо­рями, а сам от­пра­вил­ся на ям­ских. (Не­дей­стви­тель­но ска­зыва­ет он ему, на­чал об­ма­нывать.) Пос­ледняя стан­ция; по­пали ло­шади, вид­но, мо­лодые, на­чали с мес­та нас бить: всю ка­рету из­ло­мали и ку­чера уби­ли. Я, — го­ворит, — кое-как вы­летел, всё с се­бя ски­нул: в ру­баш­ке и бо­сиком лов­чее мне выс­ко­чить (это все, — го­ворит, —ло­поть я сбро­сил с се­бя)». — «Же­не те­бе по­казать­ся не­лов­ко! Хо­тя я на де­ло по­ехал, са­дись со мной, при­одень­ся в лав­ках!» — Ми­лютин об­ра­тил­ся на­зад, по­вез его в го­род.
В сво­их лав­ках он об­ря­дил­ся в ку­печес­кую одеж­ду тог­да. Тог­да он явил­ся к сво­ей же­не. Же­на его крик­ну­ла сво­им ла­кей­кам — жи­во пос­та­вили са­мовар­чик, на­тащи­ла ему вся­кого ку­шанья, на­чали уго­щать его. Же­на уго­щала и спра­шива­ла: «Ми­лый ла­душ­ка, хо­тя я те­бя встре­тила, сер­дце у ме­ня не на мес­те: явил­ся гол как со­кол ты!» — На то Ря­зан­цев ска­зал же­не: «Ми­лая моя! Впе­рёд я ехал (мо­рями), мно­го страс­ти ви­дал; те­перь мои ко­раб­ли идут мо­рями, а я при­ехал на ям­ских». — На то ему же­на ска­зала: «Ес­ли и ко­раб­ли не при­дут, ми­лый ла­душ­ка, так у нас и то есть чем жить, лишь бы ты жив был!»
Они про­жива­лись до той сте­пени — ко­раб­ли их тог­да при­ходят уже на прис­тань. Тре­бу­ет при­каз­чик Ря­зан­чи­ху то­вары при­мать. Ря­зан­цев зап­ря­гал ло­шадь, са­дил сы­на и же­ну, яв­лялся сам на прис­тань. Тог­да он по име­ни на­зывал, по изот­чес­тву вся­кого ве­личал, что «спа­сибо! Пре­дос­та­вили мне то­вары и каз­ну!» — По­дава­ли пись­мо Ря­зан-чи­хе, что «мы не приз­на­ем его за хо­зя­ина; неп­ре­мен­но приль­стил­ся к те­бе не­чис­тый дух на­мес­то хо­зя­ина: есть у нас от хо­зя­ина пись­мо». — Пе­реда­ют ей пись­мо.
Она смот­рит и го­ворит: «По­чему же ты мне объ­яс­нил не так?» — Ска­зал он ей на то: «Вам де­ла нет, как бы я ни при­был! Я сам ваш хо­зя­ин! Ес­ли я не­чис­тый дух, то сот­во­рите мо­лит­ву и не­чис­тый дух дол­жон от­да­лить­ся от вас! (Не ска­жу я вам, как я при­ехал! Де­ла вам не­ту!..) Кто жил за сто руб­лей, тот по­лучит трис­та руб­лей, еще по со­тен­ке при­бав­ляю. Каж­до­му че­лове­ку ут­ро­яю я це­ну. Толь­ко выг­ру­жай­те ко­раб­ли — то­вары! Пос­ле это­го пи­руй­те трои сут­ки (на мой счет), толь­ко не за­ливай­тесь! Пос­ле трёх су­ток яв­ляй­тесь ко мне на рас­чёт!» — И вот он на чет­вертые сут­ки их рас­счи­тал: ко­торо­му при­нас­ледно жить, ко­торо­му от­хо­дить.
Схо­дил Ря­зан­цев в стек­лянный за­вод, от­лил се­бе стек­лянную шка­тул­ку; взял на ба­заре ва­ты; взял вин­но­вого ва­лета, ок­лал его ва­той и за­пер в эту шка­тул­ку. За­пер эту шка­тул­ку в ко­мод и от ко­моду ключ (бро­сил) в мо­ре, что­бы ник­то не вхо­дил. — «Не­чего, — го­ворит, — мне не­чис­тым ду­хом во­рочать! У ме­ня сво­их де­нег хва­тит!»
Не­чис­тые ду­хи пос­ле это­го на­чали Ря­зан­цев мо­рить; слёг он хво­рать и по­мер ско­рым вре­мём. Пос­ле это­го де­ла Ря­зан­чи­ху на­чали мо­рить, и она зах­во­рала; и ее кон­чи­ли ско­ро. Мо­лодо­го маль­чиш­ка по­годить мо­рить: пу­щай он оте­чес­ким ка­пита­лом по­тор­гу­ет! Тор­говля идет Ва­нюш­ке хо­рошая.
Не че­рез дол­гое вре­мя ду­хи ему в пол­дни при­ходят все трое. Поз­до­рова­лись с ним, и он так­же: «Что, — ска­зал, — по­купа­ете у ме­ня?» — «Мы не по­купать приш­ли, а в гос­ти те­бя звать!» — «Ку­ды ж вы ме­ня в гос­ти по­зовё­те?» — «Мы по­зовём те­бя в гос­ти в трак­тир (на­пер­во)». — «Я в трак­тир не пой­ду!» — «А в трак­тир не за ху­дыми де­лами. Тут есть осо­бая ком­на­та: съ­ез­жа­ют­ся ку­печес­тво (тор­го­вые) и при­быва­ют тут ге­нера­лы. («Гос­ти­ный дом» на­зыва­ет­ся.) Да тог­да вы мо­жете спро­сить: в ка­ких го­родах то­вары мож­но ку­пить по­дешев­ле?» — «А что же, де­нег взять с со­бой?» — «Нет, де­нег не нуж­но: мы те­бя на свои по­пот­чу­ем». — Сог­ла­сил­ся Ва­нюш­ка с ни­ми ид­ти. За­пер лав­ки и по­шел в трак­тир.
При­ходит в трак­тир, ду­хи и го­ворят, что «по­ловой, под­не­си нам вся­ких вин, жа­рено­го и па­рено­го, вся­кого де­сер­ту!» — Как он зе­лена ви­на не пи­вал от ро­ду — спил­ся, сде­лал­ся пь­яный (Ва­нюш­ка). Под­ве­ли они ему то, что как буд­то си­дят ге­нера­лы, си­дят ку­печес­тво; го­ворят ему: «Вот, Ва­нюш­ка, мо­жешь с ни­ми и по­сове­товать­ся; не для ху­дых дел мы те­бя под­ве­ли». (Да­ром что ни­кого не­ту.) — Ва­нюш­ка спил­ся пь­яной, лёг и ле­жит. А ду­хи от­пра­вились, по­лово­му на­каза­ли: «Его не ше­вель­те тут! Что ка­ра­ул сто­ит, мы ут­ром при­дём и зап­ла­тим».
Ут­ром ра­но ду­хи при­ходят; по­ловой бе­жит: «Что нуж­но?» — «Нуж­но нам ту же са­мую ком­на­ту! При­неси­те нам вся­ких вин и вся­кого де­сер­ту!» — Раз­бу­дили Ва­нюш­ку: «Ва­нюш­ка, не нуж­но так! Ви­дел вче­ра: хо­рошие си­дят лю­ди. Нуж­но по­гово­рить и от­пра­вить­ся до­мой!» — Ва­нюш­ку толь­ко опох­ме­лили, рас­прос­ти­лись и уш­ли. И Ва­нюш­ка до­мой ушел. При­ходит до­мой, чаю по­напил­ся, по­шел в лав­ку тор­го­вать (Ва­нюш­ка).
«Я вче­рась был в трак­ти­ре: у сол­да­та де­нег нем­но­го, а ка­ку фрей­ли­ну се­бе под­хва­тил! (Зна­чит — гу­леван­ку.) А ес­ли взять мне ты­сячу или две, так я пер­во­го ли­ца се­бе да­му най­ду! А ес­ли дож­дать­ся мне их, под­ле­цов, то мне да­му не поп­ро­сить при них (стыд­но, го­ворит, бу­дет)!» — При­ходит в трах­тир. — «Что угод­но?» (по­ловой и го­ворит). — «Мне нуж­но да­му; при­веди­те фрей­ли­ну и что­бы был вся­кой де­серт!» — При­ходит 20 де­виц: вы­бирай лю­бую; ко­торая пон­ра­вит­ся, ту и возь­ми! Он выб­рал се­бе хо­роше­го ли­ца да­му, мо­ложа­вую, по­садил про­тив се­бя и на­чал уго­щать­ся ви­ном. Де­вица сколь­ко ви­на не пь­ёт, а боль­ше ви­на по­да­ёт. (Они зна­ют, че­го де­лать-то: с день­га­ми при­шел — вы­удить охо­та.) Спо­ила его допь­яна, день­ги у не­го вы­тащи­ла, ве­лела по­лово­му за трах­тир его выб­ро­сить.
Идут по­лицей­ские, уви­дали Ря­зан­це­ва Ва­нюш­ку, ста­ли бу­дить. Ва­нюш­ка прос­нулся. — «Что за лю­ди?» — «Вста­вай, мы те­бя по­ведём в арес­тант­скую, что ты не ва­ляй­ся ноч­ным бы­том здесь!» — Ва­нюш­ка ска­зал: «Све­дите вы ме­ня до­мой, а зав­тра при­ходи­те ко мне в лав­ку; я с ва­ми раз­де­ла­юсь (рас­счи­та­юсь)». — По­ут­ру чаю на­пил­ся, от­пра­вил­ся в лав­ку тор­го­вать. По­лицей­ские при­ходят; он на­давал им вся­кого то­вару и де­нег: «Толь­ко не кон­фузь­те ме­ня, не го­вори­те, что я в трак­ти­ре был!»
Пос­ле это­го де­нег взял не­мало: «Не возь­му я эту, возь­му дру­гую! С дру­гой не луч­ше ли бу­дет?» — При­ходит Ва­нюш­ка в трак­тир. «Что на­до?» — «Мне ком­на­ту, вся­ких вин и за­кусок! Мне фрей­ли­ну хо­рошую!» — При­ходит де­вица хо­роше­го ли­ца, са­дит­ся про­тив не­го. — «Ду­шеч­ка, — го­ворит, — мы сёд­ни с то­бой по­любу­ем­ся!» — И сколь­ко она са­ма ви­на не пь­ёт, бо­лее ему по­да­ёт. Спо­ила допь­яна, день­ги вы­уди­ла и его за трак­тир при­каза­ла по­лово­му вы­тащить. И эти же по­лицей­ские опять све­ли его до­мой, за день­ги. По­ут­ру ра­но прос­пался, чаю на­пил­ся, по­шел в лав­ку тор­го­вать. Не ста­ли уже его в трак­тир пу­щать; стал по мел­ким б…ам со­вать­ся и по ка­бакам. День­ги все из­мо­тал, стал то­вары про­давать. До то­го до­шел, что всю до­маш­ность ре­шил, у не­го не­чем ста­ло жить.
Ми­лютин по­шел на не­го с жа­лобой к ца­рю, что «я не от­дам свою дочь за не­го». — Царь го­ворит, что «я его на­зав­тре­ва спро­шу. Что ты мне ра­нее не ска­зал? Я бы его на сок­ро­ту!»— По­вече­ру Ва­нюш­ка при­ходит пь­яный. С ним был от­став­ной сол­дат, зва­ли то­же Ива­ном. — «Что ты, Ва­нюш­ка, дал­ся в пь­янс­тво, в рас­путс­тво! А ты бы об­ра­зовал­ся, по край­ней ме­ре!» — на­чал ста­рик учить его, сол­дат. — «Есть у ме­ня оте­чес­кие день­ги, ста-пол­то­ра; я те­бе дам, не рас­торгу­ешь­ся ли на них? Возь­ми пря­нич­ков, ореш­ков!» — Сол­дат дал ему пол­то­рас­та руб­лей; он по­шел в б…в, все их про­кутил. По­том, зна­чит, при­ходит по­ут­ру пь­ян, опох­ме­лить­ся не­чем.
«Ох, дя­дя Иван, та­щи на ба­зар ди­ван! Ку­пи пол­што­фа вод­ки! А да­дут лиш­ку, так ку­пи еще ры­бину на уш­ку!» — «Ох ты, Вань­ка-ду­рак! Я все бе­рег на по­хоро­ны пол­то­рас­та руб­лей! Оте­чес­кие день­ги да­рёны, а ты все про­пил!» — «За эти хо­ромы нас и всяк по­хоро­нит!» — на то ска­зал Ва­нюш­ка («дом-де у нас хо­рош»).
По­тащил дя­дя Иван ди­ван на ба­зар про­давать. — «Ког­да он про­даст, я пой­ду по ком­на­там, не най­ду ли что хо­роше­го про­дать?» — До­ходит он до ко­мода. — «Ах, ка­бы си­ла у ме­ня бы­ла этот ко­мод вы­тащить! — скри­чал бы: — На­лей­те, брат­цы, чет­верть! Всяк бы на­лил!» — Уви­дал в ко­моде шка­тул­ку, а в этом ко­моде клю­ча нет. Не по­доро­жил он стек­лом, уда­рил сво­им ку­лаком по стек­лу, дос­тал шка­тул­ку. — «Вот шка­тулоч­ка фор­менная! Охот­ни­ку ес­ли про­дать, пол­што­фа да­дут мне за нее! А ес­ли, мо­жет, у ро­дите­ля не за­пер­то ли тут зо­лото? Был у ме­ня ро­дитель ка­питаль­ный». Уда­рил шка­тул­ку об пол — шка­тул­ка его рас­шиблась, в шка­тул­ке об­ра­зова­лась ва­та. — «Эх, — го­ворит, — преж­де, как я оте­чес­ким ка­пита­лом тор­го­вал, так этой ва­той ж…у толь­ко под­ти­рал!» — Раз­вернул он эту ва­ту и ви­дит:вин­но­го ва­лета кар­та.
Из вин­но­го ва­лета выш­ли ду­хи, три че­лове­ка: — «Здравс­тву­ешь, Ва­нюш­ка!» — «А выот­куль, брат­цы?» — «А вот, — го­ворят, — от­ца тво­его умо­рили, и мать твою, и те­бя до то­го до­вели, что и у те­бя ни­чего нет. Ес­ли мо­жешь на­ми пра­вить, так правь, а не мо­жешь, так мы те­бя кон­чим!.. По­ди в ту ком­на­ту, в ко­торой про­жива­ешь, ле­жит у те­бя на сто­ле одеж­ды мно­го ку­печес­кой, де­нег сот пять руб­лей!..» — «Вот бы мне еще са­мовар­чик, две чаш­ки по­золо­чены, са­хару и чаю! Да бу­тыл­ку вод­ки на пох­мелье мне, боль­ше, — го­ворит, — я пить ви­на не бу­ду!»
Дя­дя при­ходит, бу­тыл­ку ви­на при­носит и ры­бину ему. — «Ах, Ва­нюш­ка, у те­бя еще и день­ги есть?» — «Не­уже­ли же я их все про­пил! Да нам де­нег с то­бой на­веки не про­жить!» — «Вот что, Ва­нюш­ка, от­дай мне пол­то­рас­та руб­лей, мои день­ги!» — «Возь­ми все 500 руб­лей! Не жа­лею!» — От­счи­тал се­бе пол­то­рас­та руб­лей. — «Ты, дя­дя, со мной не жи­ви, по­ди на куф­ню! Ког­да я скри­чу обе­дать, тог­да и иди!»
Вы­ходят ду­хи. — «Мы те­бя, Ва­нюш­ка, бу­дем учить!» — «Ну, учи­те!» — Ду­хи го­ворят, что «при­дет к те­бе от ца­ря пос­ланник сол­дат, бу­дет те­бя тре­бовать к ца­рю на со­вет. Смот­ри, он бу­дет при­нуж­дать те­бя же­нить­ся, а ты ска­жи: мне же­нить­ся не вре­мя, я еще оте­чес­кий ка­питал все по­веряю!» (Он лад­но по­веря­ет!..) Пос­ланник ушел, он по­сулил­ся при­быть. Дал он сол­да­ту сто руб­лей де­нег за про­ходы. Сол­дат к ца­рю при­ходит, объ­яс­ня­ет, что «он не пь­ян, а дал мне со­тен­ку на са­пож­ки, вот за про­ходы».
До ве­черу до­жива­ет и го­ворит: «Что­бы ме­ня соб­рать по­луч­ше ца­ря са­мого!» (На­чал хра­пужить!) «Пре­дос­та­вить что­бы мне трой­ку ло­шадей и с ку­чером». — Трой­ка ло­шадей под­бе­га­ет и с ку­чером: ка­рета вся на зо­лоте, так же и дуж­ка по­золо­чена. Едет он го­родом — мно­го на­роду из до­мов вы­бега­ли и смот­ре­ли: что за ры­царь едет? Пос­ланни­ки при­бега­ют к ца­рю: «Та­кой-то ры­царь едет в гос­ти, — как его при­кажешь встре­тить?» — «За­едет к нам во дво­рец — при­нять его под ру­ки, за­вес­ти в мое за­ло и по­садить со мной ря­дом!»
Царь спра­шивал: «Из ка­ких ты ро­дов? Из ка­кого ко­ролевс­тва?» (Ду­мал, что ка­кой ко­ролев­ский сын.) — «Ва­ше Цар­ское Ве­личес­тво! Не смей­тесь на­до мной! Я Иван Ва­силь­ич Ря­зан­цев сын, по тре­бова­нию Ва­шему! Что из­во­лите у ме­ня спро­сить?» — «А что, Иван Ва­силь­ич, ты те­перь гра­мот­ный?» — «Гра­мот­ный!» — «Есть у ме­ня оте­чес­кие за­писи, не угод­но ли прос­мотреть вам?» — «Да, Ва­ше Цар­ское Ве­личес­тво, по­кажи­те, я пос­мотрю». — Да­ли ему за­писи. Он прос­мотрел, ска­зал, что «хо­рошо от­цы на­ши сде­лали!»
Царь на то ему ска­зал: «Те­бе, Иван Ва­силь­ич, вре­мя же­нить­ся!» — «Мне же­нить­ся, Ва­ше Цар­ское Ве­личес­тво, не вре­мя!» — «По­чему не вре­мя?» — «По­тому не вре­мя, что я оте­чес­кий ка­питал все еще по­веряю». — Царь ему на то ска­зал: «Слы­хом зем­ля пол­нится. Слы­хал, что ты на­пол­нил оте­чес­ки­ми день­га­ми трак­ти­ры, и ка­баки, и б…и». — Ря­зан­цев ска­зал: «Ва­ше Цар­ское Ве­личес­тво, ес­ли хо­чете ме­ня знать, за­думай­те где-ни­будь со­бор класть и по­том пош­ли­те зав­тра по на­шему бра­ту, по ку­печес­тву — то уз­на­ете и ме­ня!» — Царь его за это пох­ва­лил. — «Ты те­перь от­правь­ся до­мой, а я за­ут­рю пош­лю ге­нера­ла по ку­печес­тву».
При­ез­жа­ет до­мой и го­ворит: «Ду­хи, вы се­год­няшнюю ночь при­тащи­те ты­сяч 30 де­нег, и у ме­ня в до­му что­бы бы­ло ук­ра­шено од­ним сло­вом хо­рошо! Что­бы два сту­ла бы­ло на зо­лотеи две чаш­ки по­золо­чены, что­бы бы­ло ге­нера­ла угос­тить мне чем!» По­ут­ру Ва­нюш­ка вста­ёт, у не­го все го­тово: нас­ла­ты ков­ры на по­лу и уб­ра­ты дра­гоцен­ны­ми кам­ня­ми, сте­ны под лак под­ве­дены — вро­де зер­ка­ла гля­дись; два сту­ла на зо­лоте, две чаш­ки по­золо­чены и де­нег под­та­щили 30 ты­сяч ему.
По­ут­ру при­ходит к не­му ге­нерал. А у не­го для ге­нера­ла са­мовар­чик го­товый. Ге­нерал при­ходит — бо­ит­ся и на пол стать, ка­кое у не­го ук­ра­шение. Поз­до­ровал­ся с Ря­зан­це­вым. Ря­зан­цев приг­ла­сил его с со­бой чай пить; чай пить он не сел: «В каж­дом мне до­му са­дить­ся — это­го мно­го бу­дет!.. При­шел я по вче­раш­не­му за­веща­нию: что мо­жешь ты на со­бор при­ложить?» — Ря­зан­цев ска­зал: «Вы, Ва­ше Вы­соб­ла­горо­дие, за­писы­вай­те, кто сколь при­ложит? Дай­те мне за­писи, я прос­мотрю!» — и кто от щед­рости де­сят­ку, кто пя­тит­ку, кто со­тен­ную, а его тесть Ми­лютин при­ложил один рубль се­реб­ра толь­ко. Он ге­нера­лу го­ворит: «Ге­нерал, по­сове­туй­ся со мной: ме­ня тесть счи­та­ет пь­яни­цей, а сам при­ложил один рубль се­реб­ром толь­ко! Мне ос­та­ёт­ся од­ну четь ко­пей­ки толь­ко под­пи­сать. Я не при­ложу ни­чего. Пу­щай царь зав­тра ме­ня еще на со­вет по­зовёт. А те­бе на са­пож­ки со­тен­ку дам, за про­ходы». — Ге­нерал при­ходит и ска­зал, что «все при­ложи­ли, а Ря­зан­цев четь ко­пей­ки не при­ложил, мне со­тен­ку дал на са­пож­ки… Ну, да мы зав­тра его еще при­зовем на со­вет».
По­ут­ру при­ез­жа­ют к Ря­зан­це­ву (пос­ланные ду­хами) хох­лы на 12-ти под­во­дах на бы­ках; и фла­ки ка­зён­ные. Вы­ходил сол­дат Иван, при­бегал к Ва­нюш­ке и ска­зывал об этих хох­лах. Ва­нюш­ка ска­зал: «Сту­пай, дя­дя, ска­жи им, что бы­ков кор­мить здесь не­ког­да, пу­щай они по­едут на свал­ку!» (Ку­ды им при­нас­ледно сва­ливать, зна­чит.) Тог­да еха­ли хох­лы Пе­тер­бургом к цар­ско­му двор­цу. Тог­да ге­нерал ус­мотрел и ска­зал, что «едут с каз­ной не­из­вес­тно ку­да, афла­ки на­ши!» — «Хо­рошо!» Царь при­казал спро­сить, что они ве­зут и ку­ды? — Ге­нерал при­ез­жа­ет и спра­шива­ет. — «Мы ве­зем зо­лото!» — хох­лы от­ве­ча­ют. Он не по­верил, спро­сил дру­гого. — «Мы ве­зем во дво­рец зо­лото ца­рю». — Он спро­сил треть­его. Тре­тий сос­ко­чил, его на­гай­кой: «Что же ты ле­зешь к нам на­силь­но?»
Ге­нерал при­ез­жа­ет к ца­рю с жа­лобой, что «ду­раки не ду­раки едут: од­но­го спро­сил, он мне ска­зал, дру­гого спро­сил, он ме­ня ма­тюком, а тре­тий — на­гай­кой». — Царь на то ска­зал: «Би­ли те­бя, да и ма­ло! Едут они бе­зо вся­кого кон­воя, а ты ле­зешь к ним! Дол­жон пер­во­го спро­сить и обо­ротить­ся на­зад!.. Встреть! Ес­ли ни­какой под­ме­си не­ту у них, спа­сибо ска­жи!»
Царь не мог утер­петь, сам вы­шел пог­ля­деть зо­лото. Ко­торую боч­ку ни рас­ку­порит, хо­рошее зо­лото. Царь ска­зал: «От ко­го это зо­лото? За че­го прис­ла­то?» — «Прис­ла­то это зо­лото от Ря­зан­це­ва куп­ца на со­бор, 12 бо­чек». — Тог­да царь ска­зал: «Вот, счи­та­ем мы ду­раком его! Смот­ри, двор­ный ге­нерал, са­дись ско­рей на ло­шад­ку да при­вози его сю­да на со­вет!»
Двор­ный ге­нерал жи­во са­дил­ся на ло­шад­ку и яв­лялся к Ря­зан­це­ву-куп­цу. При­ез­жа­ет к Ря­зан­це­ву, про­сил его пос­ко­рее к ца­рю на со­вет. Ря­зан­цев ска­зал: «За то­бой же сле­дом яв­люсь, а на тво­ей ло­шад­ке не по­еду!» — Ря­зан­цев ска­зал сво­им ду­хам: «Сна­ряди­те ме­ня по­чище ца­ря и ка­рету пре­дос­тавь­те ту же са­мую и с ку­чером!» — Ка­рета при­бега­ет, са­дил­ся в ка­рету и явил­ся к ца­рю.
Царь его при­казал встре­тить та­ким же ма­нером, за­вес­ти в за­ло и по­садить с ним ря­дом. Царь ему го­ворит: «Пос­лу­шай, Иван Ва­силь­ич! Вре­мя те­бе же­нить­ся! Чем те­бе од­но­му жить, же­нись!» — Ска­зал Иван Ва­силь­ич: «Я не возь­му ее, рас­пи­шуся!» (Ми­лютин зап­росва­тал свою дочь за ге­нера­ла.) — «Ку­ды она зна­ет, ту­ды и сту­пай, ког­да тесть счи­та­ет пь­яни­цей ме­ня». — Рас­пи­сал­ся в этом де­ле.
Царь ему го­ворит: «Я те­бе чин дам (что мно­го зо­лота прис­та­вил)!» — «Ка­кой же ты мне чин дашь?» — «Дам те­бе чин ге­нера­ла, бу­дешь ты у ме­ня ге­нера­лом слу­жить». — «Нет, я не при­нимаю чин ге­нера­ла, это мне бу­дет зат­рудни­тель­но: оте­чес­кий ка­питал не­ког­да бу­дет по­верять. Луч­ше я те­бе бу­ду по ты­сяче руб­лей на день на ар­мию вы­давать; а во­ен­ной служ­бы я не знаю… Вы и ду­ма­ете, что эти день­ги, 12 бо­чек зо­лота, у ме­ня оте­чес­кие ма­гази­ны на­вале­ны ме­ди до­вер­ху, мне на­веки не про­жить!» — «Все-та­ки я те­бе за это чин дам». — «Ка­кой же чин?» — «Я те­бе чин дам го­род­ни­чина. Вот это, го­род­ни­чина по­лучишь, бу­дешь каж­дый день в Си­нод съ­ез­жать­ся и за од­ним сто­лом ку­шать бу­дем». — На это он сог­ластен. Пот­ре­бовал на не­го га­луны и наз­на­чил его Го­род­ни­чиным; и при­казал буд­ку выс­тро­ить, что­бы око­ло его до­ма ка­ра­ул был (что­бы ча­совы сол­да­ты сто­яли день и ночь).
«Ду­хи, не­уже­ли я сро­ду бу­ду не же­нат?» — Ду­хи ему ска­зали: «Вот те­бе на три ве­щи! На эти три ве­щи об­ма­нывай свою не­вес­ту за­пис­ную!» — Ве­чер при­ходит; и как они жи­ли из ок­на в ок­но, он вы­весил из ок­на зо­лотые се­рёж­ки (над ок­ном). Ус­мотре­ла не­вес­та се­рёж­ки: «Пой­ду я их по­тор­гую! Зав­тра с ге­нера­лом мне бу­дет на ве­черин­ке хо­рошо си­деть!» — При­ходит к ок­ну. — «За­пис­ной ты мой же­нишок, Иван Ва­силь­ич Го­род­ни­чий! Не про­даж­ны ли у те­бя се­рёжеч­ки? Про­дай мне!» — «Не про­даж­ны! Зай­ди ты в мою ком­на­ту, по­целуй ме­ня умиль­но, — я те­бе в по­даро­чек дам!» — По­цело­вала, взя­ла се­рёж­ки, при­ходит в свои ком­на­ты, на­дела у уши и ви­дит, что очень хо­рошо.
По­том он вы­весил зо­лотые ян­та­ри. — «Пой­ду, по­тор­гую: зав­тра мне с Го­род­ни­чиным бу­дет на ве­черин­ке си­деть хо­рошо!» — При­ходит: «За­пис­ной ты мой же­нишок, Иван Ва­силь­ич Го­род­ни­чий! Не про­дашь ли мне зо­лотые ян­та­ри?» — «Не про­даж­ны, а за­вет­ны! Зай­ди ты в мою ком­на­ту, по­целуй ме­ня умиль­но, я те­бе в по­даро­чек дам!» — По­цело­вала умиль­но, взя­ла ян­та­ри; при­ходит (до­мой), зо­лотые ян­та­ри на­дева­ет на се­бя, гля­дит в зер­ка­ло; ей очень хо­рошо пог­ля­нулось.
Вы­весил он зо­лотой пер­стень пос­ле то­го. Она при­ходит: «За­пис­ной ты мой же­нишок, Иван Ва­силь­ич Го­род­ни­чий, не про­даж­ный ли у те­бя пер­стень?» — «Зай­ди в мою ком­на­ту; ро­дились мы с то­бой в од­ни ча­сы и ми­нуты, вы­да­ют те­бя те­перь за ге­нера­ла за ста­рика, от­да­ешь честь ста­рику! От­дай луч­ше мне». — Сог­ла­силась; ему и честь от­да­ла. — «Пос­лу­шай, твое де­ло де­вичье; сни­ми эту ста­нуш­ку, я те­бе дам све­жу, ма­монь­ки­ну; а зав­тра очаг за­топ­лю, сож­гу!» — Она от­пра­вилась пос­ле это­го до­мой.
По­ут­ру Ми­лютин от­пра­вил­ся ца­ря на ве­черин­ку звать к се­бе. Царь ему ска­зал: «Ес­ли доз­во­лит мне Го­род­ни­чий, так я по­еду: пу­щай он мне за­пис­ку приш­лёт! Я по­вече­ру не обя­зан ехать, Го­род­ни­чий ме­ня за это су­дить бу­дет?» (Царь буд­то бы от­ва­лива­ет от се­бя.) При­ходит Ми­лютин до­мой и ска­зыва­ет сво­ей же­не: «Вот ко­го нам не на­до, а царь ве­лит его звать!» — Тог­да Ми­лютин от­пра­вил­ся его звать.
При­ходит в его ком­на­ты, бо­ит­ся и по по­лу прой­ти. А у не­го для тес­тя и са­мовар­чик го­тов. Поз­до­ровал­ся с Го­род­ни­чиным и го­ворит: «Же­лаю я те­бя к се­бе на ве­черин­ку, царь при­казал; и царь ве­лит те­бе за­пис­ку дать, что­бы царь на ве­черин­ку при­был». «Не­уже­ли я ца­ря боль­ше? Пу­щай же царь приш­лет мне сам за­пис­ку, ве­лит при­быть — тог­да и я бу­ду го­тов. Я ца­ря не боль­ше!» — (То­же его не шиб­ко об­гу­да­ешь, вид­но!) Ми­лютин во вто­рой раз по­шел ца­ря про­сить к се­бе на ве­черин­ку. Тог­да царь на­писал за­пис­ку: «Пу­щай Го­род­ни­чий го­товит­ся на ве­черин­ку», — ему пе­редать ве­лел. Ми­лютин при­ходит, пе­реда­ет. — «Вот я те­перь бу­ду го­товить­ся к те­бе!»
Ве­чер при­ходит. — «Ду­хи, пре­дос­тавь­те мне зо­лотую ка­рету и трой­ку ло­шадей с ку­чером! И круг до­му что­бы бы­ли фо­нари и что­бы ча­совые сол­да­ты сто­яли!» По­вече­ру царь при­ез­жа­ет к Ми­люти­ну. Толь­ко в дом за­ез­жа­ет, так­же и Ря­зан­цев за­ез­жа­ет. Они вы­леза­ют из ка­рет, поз­до­рова­лись с ца­рем, взя­ли ру­ка по ру­ку, за­ходят в ми­люти­но за­ло.
И всем стулья и мес­то, а Го­род­ни­чину сту­ла не­ту; все по мес­там се­ли, а Го­род­ни­чину сто­ять при­ходит­ся. Царь ви­дит, что не­поряд­ки, из-под се­бя сту­ло вы­тянул, по­дал его Го­род­ни­чину. Тог­да ца­рю по­дали сту­ло дру­гое.
Ста­ли об­но­сить вод­кой и уго­щать вся­ким би­сер­том на­род. Ку­печес­тво хвас­та­лось день­га­ми и то­варом, в пи­рах, а ге­нера­лы хвас­та­лись сво­ими день­га­ми. (Напь­ешь­ся — пох­васта­ешь­ся.) Все пе­рех­васта­лись. Царь на то ска­зал: «Те­перь, Го­род­ни­чий, нам при­ходит­ся пох­вастать, на­пос­ле­де! А все-та­ки те­бе, Го­род­ни­чий, на­перёд хвас­тать­ся: ты пом­ла­же ме­ня ма­лень­ко!»
Ска­зал Го­род­ни­чий: «Мне хвас­тать­ся не­чем! Мое де­ло мо­лодое, я по го­родам по чу­жим не бы­вал, ни­чего не ви­дал, не­чем и хвас­тать­ся!» — А Ми­люти­на же­на выс­ко­чила и го­ворит: «Ва­ше Цар­ское Ве­личес­тво! Он мно­го бы­вал по трак­ти­рам, и по ка­бакам, и по б…ам, и этим мож­но пох­вастать­ся!» — Ца­рю сде­лалось это кон­фузно. «Не те­бя спра­шива­ют, твое де­ло бабье, мол­чать! По край­ней ме­ре он пре­дос­та­вил 12 бо­чек зо­лота на со­бор, а вы да­ли все­го один рубь се­реб­ра! Он вас ку­пит всех!»
Всё-та­ки пох­вастать­ся (на­до). — «Да, — го­ворит, — есть у ме­ня чем пох­вастать­ся! Пос­лу­шать есть че­го! Как вы выб­ра­ли ме­ня в го­род­ни­чины, за­хоте­лось мне по­гулять по го­роду с ку­чером. Вы­еха­ли мы за го­род в та­кой па­лисад. По это­му па­лиса­ду бе­жит чер­но­бурая ли­сица. У ме­ня оте­чес­кий пис­то­лет хо­роший. Как я по­лыс­нул, ли­сица с ко­пыл­ков до­лой. Толь­ко под­бе­гаю к ней, она сос­ко­чила, убе­жала. За­рядил во вто­рой раз. Едем даль­ше. Бе­жит дру­гая чер­но­бурая ли­сица. Как по­лыс­нул, и эта с ко­пыл­ков до­лой (зас­тре­лил, зна­чит). Толь­ко под­бе­гаю к ней, хо­чу ее за уши взять, она убе­жала, и эта.
В тре­тий раз за­рядил. Едем ещё даль­ше. По­пала опять ли­сица нам, третья. Эту как по­лыс­нул, с ног до­лой и не тре­пес­ну­лась что есть. Что и сде­лал? — Ко­жу-то с нее снял, а мя­со еще мог­ло убе­жать». — Тут все зах­ло­пали в ла­доши: «Неп­равду ска­зал!» (Не ве­рят.) — «Это я мо­гу вам на прах­ти­ке по­казать, мя­со и ко­жу!» — «Это бы­ло бы хо­рошо; по­казал бы нам, мы бы луч­ше по­вери­ли!» — Он вы­нима­ет эту са­мую ста­нуш­ку, а ста­нуш­ка бы­ла имен­ная, Ми­люти­ной до­чери. — «Вот, го­ворит, — я как оте­чес­ким пис­то­летом как плас­нул, — го­ворит, — вишь, дробь раз­ле­телась».
Тог­да царь по­нял в этом де­ле. При­казал ге­нера­лу вы­лез­ти, а Го­род­ни­чину за стол сесть с Ми­люти­ной до­черью. — «Ког­да умел честь взять, так и не­вес­та твоя!» — Ге­нерал вы­лез, а он за­лез к ней за стол. Ма­тери с от­цом не шиб­ко охо­та, а де­вать­ся не­куды!
Ут­ром по­вен­ча­лись, за­вели пи­ров­ку.

Случайные и неслучайные рекомендации: