На море, на океане, на острове Буяне стоит дерево — золотые маковки. По дереву ходит вещий кот Баюн. Вверх идёт — песню поёт, вниз идёт — сказку сказывает. Вот бы поглядеть да послушать! Это ещё не сказка, только присказка. А сказка-то вся впереди!
В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жил-был царь с царицею. Царь на охоту ходил, дичь стрелял. Вот идёт он раз по лесу, видит: на дубу молодой орёл сидит. Царь, не долго думая, лук вскинул, прицелился. Вдруг орёл говорит:
— Не стреляй, царь-государь. Придёт время — я тебе пригожусь.
Царь думает: «На что ты пригодишься?» И снова прицеливается. Орёл говорит:
— Опусти лук, царь-государь. Придёт пора — тебе полезным буду.
Царь думает: «Какая от тебя польза!» И снова стрелу на орла наводит. Орёл говорит:
— Я ранен. Возьми меня домой, дай поправиться. Три года корми, а уж я в долгу не останусь.
Опустил царь свой лук, взял орла домой. Начал его кормить. А орёл зараз барана съедает, на три дня быка ему не хватает!
Год прошёл. Стадо царское поредело. Царь думает: «Что сами-то есть будем?» Орёл говорит:
— Отвези меня, царь, к лесу, к высоким дубам. Силу свою хочу испробовать.
Царь отвёз его к лесу. Поднялся орёл к тёмной туче, а потом кинулся вниз и с разгону ударил грудью в могучий дуб. Дуб раскололся надвое. Орёл говорит:
— Нет, царь, не обрёл я прежней силы. Корми ещё год.
Второй год прошёл. У царя не осталось ни овцы, ни коровы. Говорит он орлу:
— Нечем больше тебя кормить. Всю мою живность ты прибрал.
Орёл говорит:
— Отвези меня, царь, к лесу, снова силу свою испробую.
Там взвился он к белому облаку, а потом ринулся вниз — ударил грудью в могучий дуб. Раскололся дуб на мелкие части.
— Нет, царь,— говорит орёл,— не набрал я ещё прежней силы. Корми последний год.
Третий год прошёл. Царь отвёз орла к лесу, к высоким дубам. Взвился орёл выше белого облака, а потом со свистом ринулся вниз — ударил в самый могучий дуб, расшиб его в щепки с верхушки до корня! Лес кругом зашатался. Орёл говорит:
— Спасибо тебе, царь-государь, выкормил ты меня, выходил, обрёл я прежнюю силу. Время пришло расплачиваться. Садись-ка на меня, полетим вместе.
Сел царь на орла, они полетели. Внизу остались леса зелёные, потом горы белые, а вот и море синее. Летят над морем, орёл спрашивает:
— Скажи-ка, царь, что позади, что впереди, что вверху, что внизу?
Царь отвечает:
— Позади — земля, впереди — вода, вверху — небо, внизу — море.
Тут орёл встрепенулся и царь свалился. Только он ногами воды коснулся, подошвы намочил, орёл его подхватил, на крыло взял. И спрашивает:
— Что, царь-государь, увидел страх?
— Ох, увидел,— отвечает царь,— думал, конец мне пришёл.
Дальше летит орёл, до середины моря долетел и спрашивает:
— Скажи-ка, царь, что там позади, что впереди, что вверху, что внизу?
Царь отвечает:
— Позади — вода, впереди — вода, вверху — небо, внизу — море.
Опять орёл встрепенулся, царь свалился, долго падал, по пояс в воду ушёл, и тут орёл снова его подхватил. И спрашивает:
— Что, царь-государь, видел страх?
— Ох, видел,— отвечает царь.— Когда падал — сердце зашлось. Я всё думал: «Авось не пропаду, авось орёл меня поймает».
Дальше летит орёл. Другой берег моря уже виден.
В третий раз орёл встрепенулся, свалил царя, тот в воду упал, с головой ушёл, воды хлебнул, и тут орёл его выхватил, на крыло взял. И снова спрашивает:
— Что, царь-государь, каков он, страх?
— Ох, страшен твой страх,— отвечает царь.— Я падал и всё судьбу молил, чтоб ты меня подхватил, от смерти спас. За что ж мука такая?
— За старое, царь-государь, за старое. Я трижды смертному страху в глаза глядел, когда ты в меня, раненого, целился. Теперь за зло мы в расчёте. Давай за добро рассчитаемся. Полетим в гости к моей старшей сестре. Живёт она в медном городе. Захочет тебя сестра моя одарить, будет предлагать злато-серебро, а ты ничего не бери — ни злата, ни серебра, ни камня самоцветного, проси только медный ларчик с медным ключиком.
И полетели они за тридевять земель. Орёл спрашивает:
— Скажи-ка, царь, что справа, что слева?
— Справа — лес, слева — город,— отвечает царь.
— Вот туда нам и надобно. Это — медный город, там царствует моя старшая сестра.
Опустились они у медного города. Орёл о землю ударился, обернулся добрым молодцем, и вошли они с царём в город. Направились прямо к царице, к сестре орла. Увидела его сестра — стала обнимать-целовать:
— Братец ты мой родимый, свет ты мой ненаглядный! Где ж ты пропадал, где странствовал? Больше трёх лет мы тебя не видели! Уж мы по тебе сокрушались — слезами горючими обливались!
Брат-орёл отвечает:
— Век бы вам сокрушаться да слезами горючими обливаться, кабы не мой спаситель. Он меня, раненого, подобрал, три года досыта кормил, на ноги поставил.
Посадила их царица за столы дубовые, за скатерти узорчатые, устроила пир великий, от души угощала-потчевала. А потом повела в кладовые, показала богатства несметные.
— Вот,— говорит,— злато-серебро, вот камни самоцветные. Бери, царь-государь, всё, что ни приглянется.
Царь отвечает:
— Не надо мне ни злата, ни серебра, не надо мне и камня самоцветного. А подари ты мне медный ларчик с медным ключиком.
В лице переменилась царица и говорит:
— Нет, царь, не тот сапог ты берёшь, не на ту ногу надеть пытаешься!
Осерчал брат-орёл на такие слова, обернулся орлом-птицею, подхватил царя, и полетели они прочь.
— Воротись, братец любезный! — кричит сестра.— Всё отдам и за ларчиком медным не постою!
— Поздно, сестрица! — крикнул орёл и взмыл за белые облака. Улетели они за тридевять земель.
Орёл говорит:
— Не печалься, царь. Полетим теперь к средней моей сестре, она правит серебряным городом. Есть у неё серебряный ларчик с серебряным ключиком. Только его и бери, ничем другим не прельщайся. Скажи-ка мне, что там вверху, что внизу, что справа, что слева?
— Вверху — небо, внизу — земля, справа — горы, слева — город.
— Вот туда нам и надобно. Это — серебряный город, царство моей средней сестры.
Опустились они у серебряного города. Увидела их царица — обрадовалась:
— Братец мой любезный, где пропадал, где странствовал? Больше трёх лет в гости не залётывал! Чем тебя угощать-потчевать?
—Не меня надо угощать-потчевать, а моего доброго спасителя. Он меня вылечил-выходил, раненого от смерти спас, три года кормил, всю скотину извёл.
Царица посадила их за столы дубовые, за скатерти узорчатые, от души угощала-потчевала. А потом повела в подвалы заветные, где лежали богатства несметные: грудами — злато-серебро, горками — камни самоцветные.
—Не надо мне,— говорит царь,— ни злата, ни серебра, не надо и камня самоцветного, а подари ты мне серебряный ларчик с серебряным ключиком.
— Э, нет, царь,— говорит царица,— не тот кусок ты хватаешь, гляди — подавишься!
Снова осерчал брат-орёл, обернулся птицей, подхватил царя, взмыл за белые облака.
— Воротись, брат мой любимый! — кричит сестра-царица.— Всё отдам и за ларчиком не постою!
— Поздно, сестрица! — крикнул орёл. Полетели они к младшей сестре орла в золотой
город.
— У младшей моей сестры,— говорит орёл,— есть золотой ларчик с золотым ключиком. Только его и бери. Больше тебе ничего не надо…
Младшая сестра орла принимала гостей с почестями, хорошо угощала-потчевала, а потом повела в подвалы, где лежало злато-серебро да камни самоцветные! Царь говорит:
— Ничего мне не надо, а дай только золотой ларчик с золотым ключиком.
Царица говорит:
— Отчего не дать! Я для брата любимого ничего не пожалею. Бери золотой ларчик с золотым ключиком. Одно только помни: не отмыкай ларчика, пока домой не воротишься.
Царь распрощался с орлом и его сестрою, сел на корабль и поплыл по синему морю. Долго ли, коротко ли — подплыл к острову Буяну. Вышел на берег, думает: «Отчего это Орлова сестра запретила мне ларчик открывать, пока домой не ворочусь? Больно охота открыть, заглянуть, что там такое спрятано».
Поставил он ларчик на землю, отомкнул золотым ключиком, крышку приподнял, а оттуда как повалит скот несметный: лошади, коровы, овцы, козы… Скоро весь остров заполнили, ступить негде. Сел царь у воды и заплакал. Тут вода против него забурлила, и вылез из моря-океана морской царь — борода в зелёной тине.
— Что, царь-государь, плачешь? — спрашивает.
— Как мне не плакать,— отвечает царь,— получил я в подарок чудесный золотой ларчик, да открыл его до срока, до времени и выпустил скот несметный. Как я теперь его назад в ларчик загоню?
— Я беде твоей помогу,— говорит морской царь,— соберу стадо в ларчик, но с уговором: отдай мне то, чего дома не знаешь.Царь думает: «Чего я дома не знаю? Всё знаю.
А чего не знаю — то, верно, пустое, того не жаль». И согласился.
Морской царь взмахнул рукой, и весь дарёный скот собрался в золотом ларчике. Царь замкнул его золотым ключиком, сел на корабль и поплыл домой.
Пока он странствовал, царица родила сына. Обнял царь Иванушку и залился горькими слезами. «Вот чего я дома не знал, вот кого у меня выманило прокля¬тое морское чудище!»
— Что же ты плачешь, слёзы проливаешь, царь-государь мой любезный? — спрашивает царица.
Побоялся царь правду сказать.
— От радости,— говорит,— плачу.
Вышел он из дворца, отомкнул ларчик золотым ключиком, крышку приподнял, а оттуда повалил скот несметный: лошади, коровы, овцы, козы… Царь так обрадовался, что и о чудище морском забыл.
Прошли годы. Вырос Иванушка, стал добрым мо-лодцем. Однажды говорит он отцу:
— Приснился мне, батюшка, нынешней ночью морской царь, посмеялся он и говорит: «Давненько ты, Иван-царевич, мне обещан. Скажи-ка отцу, пора и честь знать, пора должок отдавать!»
Заплакал царь-государь и рассказал царице и сы¬ну, что с ним случилось в море-океане, на острове Буяне.
Иван-царевич говорит:
— Раз такое дело — пойду к морскому царю.
И пошёл добрый молодец в дальний путь, на чужую сторону. Долго шёл и добрался до леса дрему¬чего. Видит: избушка на курьих ножках стоит к лесу передом, к нему задом.
— Избушка, избушка! Стань ко мне передом, к ле¬су задом!
Избушка повернулась, стала к Ивану-царевичу пе-редом. Он вошёл, а там лежит Баба-Яга, костяная нога, из угла в угол ноги протянула, нос в потолок упёрла. Увидела гостя и говорит:
— Русского духа в этих краях и слыхом никто не слыхивал, а нынче он сам ко мне пожаловал!
Откуда идёшь, добрый молодец? По делу спешишь, аль от дела бежишь?
Иван-царевич всё без утайки рассказал. Бабе-Яге это по нраву пришлось, она говорит:
— Счастье твоё, добрый молодец, что сперва ты ко мне зашёл. Морской царь давно на тебя сердится. Долгонько вы с батюшкой его ждать заставили. Я на-учу тебя, что делать, как быть. Иди к морю. Утром спрячься в кустах и жди, когда прилетят двенадцать белых голубиц. Они обернутся красными девицами и побегут купаться. Все они — дочери морского царя. Ты утащи платье младшей из них, Василисы Премудрой, у неё крылышки пёстренькие. Не отдавай платья, пока девушка не согласится стать твоей женой. Поладишь с ней ты спасён, а нет — пропал. У морского царя вокруг дворца частокол стоит, на каждом колу голова торчит. Один только кол остался, твоей голо-вы, видать, дожидается. Ну, не мешкай, иди к морю.
Иван-царевич попрощался с Бабой-Ягой и пошёл к морю. Там он спрятался в кустах и стал ждать. Приле-тели двенадцать белых голубиц. Опустились у самого берега, обернулись красными девицами и побежали в море купаться. Иван-царевич тихонько утащил одеж¬ду с пёстрыми крылышками.
Вот красные девицы выбежали из воды, взяли свои одежды, обернулись голубицами и улетели. Одна только не может найти своих крылышек, бегает туда-сюда по берегу. Бегает и плачет:
— Отзовись, человек, кто моё платье взял, буду тебе дочкой послушною!
Иван-царевич не отзывается.
— Отзовись, кто моё платье взял, буду тебе сест¬рой ласковой!
Иван-царевич молчит.
— Выйди, человек, кто моё платье взял, буду тебе женою верною!
Иван-царевич вышел из кустов:
— Вот твои крылышки. Девушка спрашивает:
— Кто же ты такой, мой жених, куда путь дер¬жишь?
— Я — Иван-царевич, иду к морскому царю, дав¬но я ему батюшкой обещан.
— Это тебя, значит, морской царь дожидается да гневается. Вот дорога в подводное царство. Иди смелее, я тебя в беде не оставлю.
Василиса Премудрая обернулась голубицей и уле-тела.
Иван-царевич вошёл в подводное царство. Видит: всё там, как у нас — и поля, и леса, и солнышко светит. Приходит он к морскому царю. Говорит ему морской царь:
— Что-то долго ты ко мне собирался! Что-то долго я тебя дожидался! Вину надобно искупить — службу мне сослужить.
Служба сперва будет лёгкая: есть у меня лесок — пятьсот шагов вдоль, пятьсот — поперёк. Надо его за ночь вырубить, строевые брёвна сложить, остатки в кучи собрать да сжечь, а пни — выкорчевать. Не управишься — голова долой. Есть у меня в изгороди один кол, твоей, видать, головы дожидается.
Иван-царевич думает: «Где это видано, чтоб такую работу за одну ночь сработать?!» Идёт — буйную го-лову повесил.
Увидала его Василиса Премудрая из своего терема.
— Что, Иванушка, пригорюнился? Беду свою мне поведай.
— Никто моей беде не поможет,— говорит Иван-царевич.
— Как знать. Не зря ведь меня зовут Василисой Премудрой.
Иван-царевич ей всё рассказал.
— Ну, это не беда,— говорит Василиса Премуд-рая,— наша беда впереди. А пока спать иди. Утро вечера мудренее. К утру всё будет сделано.
В полночь вышла Василиса Премудрая на крылечко, перекинула с руки на руку своё колечко, и появилось триста молодцев с топорами. Дружно взялись за дело к утру легко управились.
Василиса Премудрая разбудила Ивана-царевича и говорит:
— Не пора тебе спать, а пора вставать. Вся твоя работа сработана: брёвна скатаны, пни выкорчеваны, костры догорают. Иди последний пенёк разбей да в огонь его брось.
Иван-царевич всё сделал, как сказала Василиса Премудрая, тут и морской царь подошёл. Иван-царевич бросил топор.
Морской царь огляделся и говорит:
— Хороша служба. Только не своей силой ты силён, не своей хитростью хитёр. Ну да ладно, спи-отдыхай. А вечером опять приходи.
Вечером морской царь говорит:
— Ты хорошо мне службу сослужил. Постарайся и в другой раз. Теперь на том расчищенном поле надо целину поднять, землю взборонить и ещё разпропахать, чтоб стала земля пушистой, мягкой, годной под посев. Всё за одну ночь сделай. Не управишься — голова долой! Тот колышек твоей головы дожидается.
Иван-царевич думает: «Где это видано, чтоб такое поле в одну ночь вспахать?!» Идёт от царя — голова ниже плеч. Навстречу ему — Василиса Премудрая.
— Что теперь, Иванушка, пригорюнился? Иван-царевич рассказал.
— Не тужи, Иванушка, и это не беда,— говорит Василиса Премудрая.— Наша беда впереди. А пока спать иди. Утро вечера мудренее. Не бойся, к утру все будет сделано.
В полночь вышла Василиса Премудрая на крылечко, перекинула с руки на руку своё колечко, появилось тридцать молодцев с лошадьми и сохами да тридцать — с лошадьми и боронами. Дружно взялись за работу. К утру всё было сделано. Василиса Премудрая разбудила Ивана-царевича и говорит:
— Не пора тебе спать, а пора вставать. В поле сохи идут — допахивают, за ними бороны идут — доборо-нивают. Сейчас всё исчезнет, одна соха останется, вставай, поспеши, за дело возьмись, за обжи подержись, чтобы царь тебя за работой застал.
Иван-царевич в поле прибежал, за обжи ухватился, на соху налёг, тут и царь морской подошёл. Огляделся он и говорит:
— Горазд работать лёжа на печи! Не ты умён — она мудра, не ты хитёр — она хитра! Ну ладно, вечером снова приходи.
Вечером морской царь говорит:
— Теперь последняя служба. То поле пшеницей засей, подожди, чтобы выросла, созрела, а потом надо её сжать, обмолотить, зерно на мельнице смолоть. А помощница твоя, Василиса, пускай мне к завтраку пирог из той муки испечёт. Не поспеет пирог к завтраку — голова твоя долой!
Иван-царевич думает: «Где это видано, чтобы пше-ница за одну ночь выросла?! Не отпустит чудище — возьмёт мою голову. Тут уж и Василиса не поможет».
Навстречу идёт Василиса Премудрая.
— Что опять, Иванушка, пригорюнился? Иван-царевич рассказал.
— И это не беда, Иванушка. Наша беда впереди,— говорит Василиса Премудрая.— А пока не печалься, спать ложись, утро вечера мудренее. К утру всё будет сделано.
В полночь вышла Василиса Премудрая на крылечко, перекинула с руки на руку своё колечко, явились молодцы-работники, всё сделали, что она приказала: пшеницу посеяли, она взошла, выросла, созрела, они её сжали, обмолотили, на мельнице зерно смололи, муку Василисе принесли. Она испекла пирог, на золотое блюдо его положила, узорчатым платом прикрыла. Будит Ивана:
— Не пора тебе спать, а пора вставать. Вся твоя работа сработана. Вот и пирог поспел. Неси его морскому царю.
Иван-царевич смотрит — глазам не верит: лежит на золотом блюде пирог высокий, пышный, узорчатым платом прикрытый. Иван-царевич отнёс его морскому царю. Царь говорит:
— Со всеми работами ты справился, а коли так — приходи завтра невесту себе выбирать. У меня двенадцать дочерей, бери любую.
Ушёл Иван-царевич, встречает Василису Премудрую. Она говорит:
— Завтра батюшка всех нас обернёт кобылицами. Все кобылицы будут одна в одну, рост в рост, масть в масть, не отличишь. У всех шерсть будет гладкая, и только у меня на лбу чуть всклокочена. Ты не сразу меня показывай, а долго думай, долго присматривайся, два раза мимо пройди, лишь на третий хватай меня за уздечку: «Вот моя невеста!»
Потом батюшка обернёт нас белыми лебедями. У всех лебедей перышки будут гладкие, и только у меня одно будет чуть скручено. Смотри не прогляди, а то худо будет. А в третий раз он покажет нас девицами — все на одно лицо, все в одинаковых одеждах. Я колечко на пальце трону — так ты меня узнаешь.
Ну вот, вывел морской царь двенадцать кобылиц, все одна в одну, рост в рост, масть в масть. Поставил их в ряд. Иван-царевич мимо них раз прошёл, другой, на третий раз схватил одну кобылицу за уздечку:
— Вот моя невеста!
— Плохую берёшь,— говорит морской царь,— выбирай получше!
— Мне и эта хороша.
Царь прогнал кобылиц.
— Теперь, говорит, пойдём к озеру, там пла-вают белые лебеди.
Приходят к озеру. Лебеди перо в перо, залю-буешься! Зорко смотрит Иван-царевич не может найти, где перышко чуть скручено. Два раза мимо прошёл, на третий заметил.
— Вот моя невеста!
— Не тот кусок хватаешь, как бы не подавился! — говорит морской царь.— Выбирай в третий раз!
Вывел царь двенадцать девиц, все на одно лицо, рост в рост, волос в волос. Опять Иван-царевич узнал Василису Премудрую — она колечко на пальце тро-нула.
— Вот моя невеста!
Что делать морскому царю? Нельзя отступаться от царского слова. Пришлось отдать младшую дочь Василису Премудрую за Ивана-царевича. Сыграли свадьбу. Стали жить Иван-царевич с Василисой Премудрой в её золотом тереме.
Но злой царь не успокоился. «Всё равно сгублю Ивана, думает он. Вместе с Василисой сгублю! Это она его всё время спасает, меня, старика, дурачит! Попарюка я их в моей царской баньке!» И приказал баню растапливать.
Иван-царевич пришёл в терем и говорит Василисе Премудрой:
— Царь на меня больше не сердится, приглашает нас в свою царскую баньку попариться.
— Ах, напрасно радуешься, милый Иванушка,— говорит Василиса Премудрая.— Вот теперь-то мы с бедою и встретились. Не знаешь ты, что за баня у морского царя. Баня у него вся железная, три дня, три ночи её растапливают, докрасна раскаляют. За сто шагов не подойти. Бежать нам надобно.
Прошло три дня. Баню истопили. Посмотрели утром Иван-царевич с Василисой Премудрой из терема баня красным-красна, как жар пылает. Страшно им стало. Василиса Премудрая говорит:
— Пора уходить. Будет погоня великая.
Она смастерила трёх говорящих куколок, посадила их по углам, научила, что надо говорить.
Иван-царевич оседлал двух борзых коней, и помчались они с Василисой прочь из морского цар¬ства.
В это время царские посыльные к терему Василисы Премудрой пришли, в двери стучат, на два голоса кричат:
— Иван-царевич и Василиса Премудрая, вставайте, собирайтесь, баня готова!
Первая куколка из угла отвечает:
— Рано вы нас разбудили, я не выспалась, скажите батюшке, пусть даст поспать.
Время прошло, снова идут посыльные, в двери терема стучат, на три голоса кричат:
— Не пора вам спать, а пора вставать, царь сердится!
Вторая куколка из другого угла отвечает:
— Подождите, уже встали, одеваемся.
Опять время прошло, опять бегут посыльные, в двери терема стучат, на семь голосов кричат:
— Царь гневается, ногами топает, говорит: «Этак моя баня вовсе простынет!»
Третья куколка из третьего угла отвечает:
— Ступайте себе к царю, мы в баню сами придём. Вернулись посыльные к царю. А морской царь
кричит:
— Зачем ушли? Под руки их взять, в баню силком проводить, иначе сбегут!
Прибежали посыльные к терему, в двери стучат — никто не отзывается. Выбили двери, а в тереме пусто. Доложили царю. Морской царь приказал:
— Снаряжать погоню великую!
Снарядили погоню. А Василиса Премудрая и Иван-царевич уже далеко были. Василиса Премудрая говорит:
— Надо землю послушать, нет ли царской погони. Они остановились, Иван-царевич припал ухом к
земле.
— Ничего не слышу, нет погони.
Тогда Василиса Премудрая послушала землю.
— Слышу, идёт погоня великая. Скоро будет здесь.
Она оборотила коней зелёным лугом, Ивана-царевича — старым пастухом, а сама сделалась белой овечкою. Тут и погоня наехала.
— Эй, старик, не видал ли добра молодца с крас¬ной девицей на борзых конях?
— Видал,— отвечает старик,— давненько это бы¬ло. Я тогда ещё молодой был.
Воротилась погоня к морскому царю.
— На зелёном лугу пропали их следы, мы и туда, мы и сюда — нет следов да и только.
— А что видели на лугу? — спрашивает царь.
— Был там только старый пастух да белая овечка.
— Это они и были,— кричит морской царь.— Это Василиса Премудрая ухитряется! Брать надо было пастуха! Брать надо было овечку!
Царь послал новую погоню.
Опять Иван-царевич слушает землю, ничего не слышит, нет, говорит, погони. А Василиса Премудрая послушала и говорит:
— Идёт погоня великая. К нам приближается.
Она оборотила коней колодцем, Ивана-царевича — старым старичком, а сама сделалась берестяным ковшиком. Тут и погоня наехала.
— Эй, старичок, не видал ли добра молодца с красной девицей на борзых конях? Их следы у твоего колодца теряются.
— Верно, отвечает старичок, проезжали тут лет сорок назад добрый молодец с красной девицей. Да ведь и я в ту пору был добрым молодцем…
Воротилась дружина к морскому царю.
— На зелёном лугу у колодца пропали их следы. Мы и туда, мы и сюда нет следов да и только.
— А что видели возле колодца? — спрашивает царь.
— Лежал возле колодца берестяной ковшик да сидел рядом старый старичок.
— Это они и были! кричит морской царь. Брать надо было старичка, брать надо было ковшик!… Сам поведу третью погоню!
На этот раз Василиса Премудрая оборотила коней озером, Ивана-царевича сизым селезнем, а сама сделалась серой утицей. Тут и третья погоня наехала.
Морской царь сразу догадался, кто такие утка да селезень. Ударился он о сырую землю, обернулся чёрным коршуном. Хочет коршун убить, заклевать утку и селезня, да не тут-то было! Разлетится он сверху, вот-вот ударит селезня, а селезень в воду нырнёт; вот-вот ударит утку, а утка под воду уйдёт.
Бился, бился, из сил выбился, а ничего не сделал.
Поскакал морской царь назад, в своё подводное царство.
А Василиса Премудрая с Иваном-царевичем переждали время и поехали домой, в тридевятое царство.
Долго ли, коротко ли, а добрались они до дворца, где жили царь с царицей, родители Ивана-царевича.
— Ты подожди меня в этом лесочке, я пойду вперёд, доложусь отцу с матерью,— говорит Иван-царевич.
— Ты меня забудешь,— говорит Василиса Пре-мудрая.
— Как могу я тебя забыть? — удивляется Иван-царевич.
— Как поцелуешь свою сестру, так меня и забу-дешь. Смотри, целуй только батюшку с матушкой, а сестру не целуй,— говорит Василиса Премудрая.
Пошёл Иван-царевич во дворец. Встретили его царь с царицей, то-то было радости! Поцеловал он батюшку, поцеловал матушку и забыл на радостях наказ Василисы — поцеловал сестрицу. А как поцеловал её — так и забыл Василису Премудрую.
Три дня прошло. Царь-отец говорит:
— Надобно тебя женить, Иванушка.
А Иван-царевич согласен, забыл, что женат на Василисе Премудрой. Царь сосватал ему богатую молодую королевну.
Василиса Премудрая прождала три дня в лесочке не идёт Иван-царевич, так и есть,забыл наказ её, ослушался. Тогда Василиса Премудрая пошла в стольный город и пристала у доброй старушки. Та муку сеет — пирог печь собралась.
— Для кого, бабушка, пирог готовишь? спрашивает Василиса Премудрая.
— Разве не знаешь? В городе у нас большой праздник: царь женит Ивана-царевича на богатой королевне. Я пирог во дг.орец отнесу, молодым на стол подам.
— Дай, бабушка, я испеку, может, царь меня чем пожалует,— просит Василиса Премудрая.
— Мне не жаль, пеки, говорит старушка.
Василиса Премудрая слепила из теста голубя и
голубку и посадила их на пирог. А когда пирог был готов, отнесла его во дворец, на царский стол. Только жених и невеста взялись за пирог, как голубь с голубкой взлетели и заговорили. Голубка спрашивает:
— Помнишь, как была я белой овечкой, а ты старым пастухом?
— Не помню, отвечает голубь.
— А помнишь, как была я берестяным ковшиком, а ты старым старичком?
— Не помню, отвечает голубь.
— А помнишь, как была я серой утицей, а ты сизым селезнем?
— Не помню, отвечает голубь.
— У Ивана-царевича тоже память плохая, говорит голубка.
Тут Иван-царевич всё вспомнил, выскочил из-за стола и побежал разыскивать свою милую жену Васи-лису Премудрую. Нашёл он её у доброй старушки, поцеловал в сахарные уста, взял за белые руки и привёл во дворец к отцу, к матери. И начался там пир на весь мир, и я там был, мёд-пиво пил, по усам текло, в рот не попало.
А Василиса Премудрая с Иваном-царевичем стали жить-поживать да добра наживать.
