Был старик со старухой. У них было три парня. Жили богато. Два парня женились, а третий парень остался холостым. Старик умер, а он все холостой. Братья стали обиждать холостого брата; ему хочется жениться, а они его не женят.
Один раз холостой брат пошел на озеро. Гуляет по берегу, увидел кого-то вдали и пошел на него. Подошел ближе, видит: сидит девка до грудей в воде. — «Ты кто?» — спрашивает парень. — Она сказала: «Я водяная девка». — «Ты пойдешь за меня замуж?» — «А у тебя кто есть? Брат есть, отец есть?» — Молодец сказал. — «У тебя брат богатый, а я бедная. Как я пойду за тебя? Мне стыдно идти». — А девка сама баская. Говорили так сколько время, сговорились.
Молодец сходил домой, притащил ей одёжу женскую. Та оделась и пошла с ним домой.
Пришли. Живут. Свекровка хвалит девку: «Какая она бойкая! У нас 10 коров — она сейчас подоит, а раньше сноха у нас была — ух плохо работала… За какую работу ни возьмется, все хорошо!»
Пошла эта молодая сноха однажды доить коров. А у нее была одёжа из лягушечьей кожуры. Пошла она доить, повесила эту одёжу на гвоздь. Мужик взял эту одёжу и бросил на огонь. Сгорела одёжа, только маленько осталось, пришла эта девка. — «Эх, ты, чего ты наделал!» — осердилась она. Как встряхнулась и полетела. Мужик заревел.
Плохо стало жить мужику. Думал, думал он и надумал: надо идти искать жену. Наготовил себе много провианту и пошел. Идет, идет все в одну сторону, на юг. Шибко много дней прошел, много рек прошел и уральные места. Все идет дальше. Вся одёжа у него износилась; нашел он однажды старую кошму от коша, сшил из нее себе одёжу — шубу и шляпу; опять пошел.
Идёт и видит: далеко-далеко дом, как напёрсток, и дым, как леска. Пошел туда. А провиант у него уже весь вышел. Подошел к дому, отворил дверь, затворил ее за собой и здоровается: «Бабушка, здравствуй!» — Та спросила: «Откуда ты?» — «У меня баба убежала… Я голоден шибко; дай мне чего-нибудь поесть, кусочек какой». — «Молодец, у меня у самой мало, я сама голодом». — Собрала ему черствые куски, дала простокиши: он поел и опять пошел своей дорогой.
Идёт; опять увидел далеко-далеко дом — как наперсток, дым — как леска. Пришел туда, зашел; отворил дверь, там бабушка сидит. — «Накорми меня, пожалуйста; я бабу свою потерял, ищу». «А, я, — говорит, — знаю ее; она дочь моей старшей сестры. Придешь ты к ней во двор, так не пройти: все заперто на запор. Вот я тебе дам ключ, ты брось его на крышу ограды».
Он взял ключ. Пришел туда; нашел дом. Как бросил ключ на крышу ограды, так дверь отворилась. Вышла бабушка и говорит: «Айда в избу… Зачем пришел?» (Она — знахарка, знает, а все-таки спрашивает.) — «Вот у меня баба убежала». «О, это моя дочь!» — «Как, — говорит, — теперь ее достать?» — «Вот ты мой зять, зачем ты ее сердил? Она сейчас придет сюда, тебя убьет!»
Бабушка его встряхнула, и он сделался маленький, как иголка. Она заткнула его в мох. Он все видит, что-что иголка. Видит: пришло 9 гусей, встряхнулись, стали девками и нюхают. И говорят: «Кто здесь есть?» — Сами сердятся. — «Я его сейчас убью!» — Эта бабушка говорит: «Нет, не надо убивать! Помиритесь, лучше будет!» — И подружкам сказала эта бабушка: «Уговаривайте ее». — Те уговаривают. Она согласилась.
Бабушка говорит: «Принимай присягу, а то обманешь!» — Та присягу приняла: «Не убью». — Тогда бабушка иголку вытащила, встряхнула и стал человек — плохой шибко:своробливы, грязный.
«Я не буду спать с ним». — Постлала себе другую постелю, и легли на разных постелях. А тот страшно царапается, зудит голова шибко, хворый стал.
Как он уснул, эта девка пришла, положила его на хлебную лопату, сонного, и бросила его прямо в огонь (а печь уже затоплена). И сгорел он там, кончался; осталась одна зола. Она эту золу смела, на чистой платок склала, потом встряхнула — и опять человек стал. Положила его опять на постель. А он чистый стал, много получше, и волоса у него выросли.
На другой день утром встали; бабушка и спрашивает его: «Ты сегодня что видел во сне?» — «Ох, как меня сёдни беспокоили! В огонь бросали, мяли, на тряпицу клали, привязывали, потом опять трясли». — Всё он помнит, только во сне. Стали жить вместе.
«Поедем, — говорит, — домой». — «Я еще не пойду, а ты иди домой. Ежли у тебя на дороге не хватит хлеба, то возьми вот этот мешок, тряхни — и будут деньги; только ты ничего не покупай, кроме хлеба».
Пошел он. Идет, идет. И видит: далеко-далеко дом, как напёрсток, и дым, как леска. Заходит. Там сидят старик со старухой. Кричит: «Хозяин дома?» — «Дома». — Вышел старик: «Ты кто?» — Он сказал. — «Продай всё строение». — «Продам. Три короба золотых денег полны клади, я продам». — Встряхнул мешок — полон короб денег. Так и другой, и третий. Три короба наполнил. Старик со старухой запрягли лошадь, ушли. «Нам, — говорит, — будет». — Стал хозяином, и жить стал тут; живёт, домой нейдет.
Его баба узнала об этом. Пришла и говорит: «Что ты делаешь?» — Все строение сожгла в пять минут. Остался один мужик. — «Зачем ты меня не послушал? На первый раз прощаю, а другой раз не прощу!»
Поехали вместе домой. Пришли на то место: «Где наша деревня? Ровно земля наша, а деревня где?» — Кричали, кричали — никого нет. Зашли в землянку, видят: сидит старик со старухой, походят на его брата и на его мать. — «Здравствуй, братец!» — Тот ничего не понимает, не слышит и не видит, и мать тоже. Шибко стары стали они. Сказал бабе: «Вот мой дядя и мать сидят, ничего не слышат».
Все именье сбросала в огонь, в чувал, потом брата и мать туда же бросила. Как мужикасвоего прежде, так и их; золу от них взяла в тряпку, встряхнула — и стал опять здоровый, как 17-летний молодец.
Жить стали хорошо, богато.
