Черный бык Норроуэйский

В ста­рину, мно­го ве­ков на­зад, жи­ла-бы­ла од­на вдовс­тву­ющая ко­роле­ва, и бы­ло у нее три до­чери. Ко­роле­ва бы­ла та­кая бед­ная, что ей с до­черь­ми час­то да­же есть бы­ло не­чего.
И вот стар­шая прин­цесса на­дума­ла ид­ти по све­ту счастье свое ис­кать, и мать сог­ла­силась ее от­пустить.
— Луч­ше уж на чу­жой сто­роне ра­ботать, чем до­ма с го­лоду по­мирать, — го­вори­ла она.
Не­пода­леку от их рам­ка жи­ла ста­руха птич­ни­ца. Она слы­ла кол­дунь­ей, и го­вори­ли, буд­то она мо­жет пред­ска­зывать бу­дущее. Вот ко­роле­ва и пос­ла­ла к ней стар­шую прин­цессу спро­сить, в ка­кую из че­тырех стран све­та ей луч­ше пой­ти счастье свое ис­кать.
Птич­ни­ца жа­лела ко­роле­ву и ее кра­савиц до­черей и бы­ла ра­да по­дать им доб­рый со­вет.
— Те­бе не­зачем ид­ти да­леко, ми­лоч­ка, — ска­зала она стар­шей прин­цессе. — Дой­ди толь­ко до зад­ней две­ри мо­его до­ма и выг­ля­ни из нее.
Прин­цесса по­бежа­ла по се­ням к зад­нем две­ри ста­рухи­ного до­ма, и что же она уви­дела? Ве­лико­леп­ная ка­рета, зап­ря­жен­ная шес­теркой бу­ланых ло­шадей, ка­тила по до­роге.
Де­вуш­ка вспо­лоши­лась и по­бежа­ла на­зад в кух­ню рас­ска­зать птич­ни­це про ка­рету.
— Хо­рошо, от­лично! — ска­зала ей ста­руха, очень до­воль­ная. — Вот ты и уви­дела свое счастье! Эта ка­рета при­еха­ла за то­бой.
И прав­да, ка­рета ос­та­нови­лась у во­рот зам­ка, и сред­няя прин­цесса уже по­бежа­ла к птич­ни­це ска­зать сес­тре, что­бы та пос­ко­рее воз­вра­щалась до­мой, — ведь ка­рета за ней при­еха­ла!
Не пом­ня се­бя от ра­дос­ти, стар­шая прин­цесса пос­пе­шила до­мой и прос­ти­лась с ма­терью и сес­тра­ми. По­том се­ла в ка­рету, и ло­шади пом­ча­ли ее вдаль.
Го­ворят, буд­то эта ка­рета нап­ра­вилась ко двор­цу мо­гущес­твен­но­го и бо­гато­го прин­ца, и он же­нил­ся на стар­шей прин­цессе.
Нес­коль­ко не­дель спус­тя сред­няя прин­цесса ре­шила, по при­меру сес­тры, пой­ти к птич­ни­це и спро­сить, в ка­кую сто­рону ей пой­ти счастья сво­его по­ис­кать. И, ко­неч­но, она в глу­бине ду­ши на­де­ялась, что с нею слу­чит­ся то же, что слу­чилось со стар­шей ее сес­трой.
Так оно и выш­ло. Ста­руха птич­ни­ца ве­лела ей выг­ля­нуть за дверь ее до­ма, что вы­ходи­ла на зад­ний двор. Прин­цесса выг­ля­нула и уви­дела, что к их зам­ку подъ­ез­жа­ет кар­ста, зап­ря­жен­ная шес­теркой. Она рас­ска­зала про это ста­рухе, а та лас­ко­во улыб­ну­лась и ве­лела ей бе­жать до­мой, по­тому что она уже наш­ла свое счастье. Ну, прин­цесса по­бежа­ла до­мой, се­ла в ка­рету и у­еха­ла.
Млад­шей прин­цессе то­же за­хоте­лось по­пытать счастья. Ве­селая, пол­ная на­дежд, она в тот же ве­чер по­бежа­ла к кол­дунье.
Ста­руха ве­лела млад­шей прин­цессе по­дой­ти к зад­ней две­ри, и та пош­ла. Она ду­мала, что третья ка­рета, зап­ря­жен­ная шес­теркой, вот-вот под­ка­тит к во­ротам зам­ка.
Но не тут-то бы­ло! Ни­какой ка­реты она не уви­дела. Ник­то не ехал по до­роге. Млад­шая прин­цесса в до­саде по­бежа­ла к птич­ни­це и ска­зала, что ка­реты нет.
— Ну, зна­чит, счастье твое при­дет к те­бе не се­год­ня, — мол­ви­ла ста­руха. — По­дож­ди до зав­тра.
Млад­шая прин­цесса вер­ну­лась до­мой и на дру­гой день опять пош­ла к птич­ни­це. Но и на этот раз на­деж­ды ее не сбы­лись. Как она ни всмат­ри­валась в даль, ни­какой ка­реты не по­яв­ля­лось. А вот на тре­тий день… Что же она уви­дела на тре­тий день? По до­роге, сви­репо дер­гая го­ловой, с ре­вом мчал­ся гро­мад­ный чер­ный бык.
Прин­цесса очень ис­пу­галась, зах­лопну­ла дверь и по­бежа­ла к птич­ни­це ска­зать, что к до­му бе­жит страш­ный, сви­репый бык.
— Ох, ми­лоч­ка, — вос­клик­ну­ла ста­руха, всплес­нув ру­ками, — кто бы мог по­думать, что счасть­ем тво­им бу­дет Чер­ный Бык Нор­ро­уэй­ский!
Ус­лы­шала это бед­ная прин­цесса и поб­ледне­ла. Ведь она пош­ла ис­кать свое счастье, но ни­как не ожи­дала, что оно ока­жет­ся та­ким страш­ным.
— Да раз­ве этот бык мо­жет быть мо­им счасть­ем! — вскри­чала она в ужа­се. — Не мо­гу же я уй­ти с бы­ком!
— При­дет­ся, — спо­кой­но мол­ви­ла птич­ни­ца. — Ты выг­ля­нула за дверь мо­его до­ма, что­бы най­ти свое счастье. Зна­чит, раз уж счастье твое приш­ло, при­дет­ся те­бе его взять.
Прин­цесса в сле­зах по­бежа­ла к ма­тери. Она твер­ди­ла, что не хо­чет ни­куда ухо­дить из до­му. Но ко­роле­ва-мать ска­зала ей то же, что го­вори­ла птич­ни­ца. И вот, ког­да гро­мад­ный чер­ный бык по­дошел к во­ротам зам­ка, приш­лось прин­цессе сесть к не­му на спи­ну. По­ка она са­дилась, он сто­ял смир­но, а как толь­ко се­ла, сра­зу пус­тился вскачь. Бед­ная прин­цесса креп­ко ух­ва­тилась за его ро­га, а са­ма пла­кала и дро­жала от стра­ха.
Бык все бе­жал и бе­жал, а нес­час­тная де­вуш­ка на­конец сов­сем ос­ла­бела от стра­ха и го­лода, так что ед­ва дер­жа­лась на его спи­не. Она бо­ялась, что вот-вот вы­пус­тит из рук ро­га и сва­лит­ся на зем­лю. Но бык вдруг чуть-чуть по­вер­нул к ней свою ог­ромную го­лову и про­гово­рил уди­витель­но лас­ко­вым и при­вет­ли­вым че­лове­чес­ким го­лосом:
— Ску­шай то, что у ме­ня в пра­вом ухе ле­жит, и вы­пей то, что у ме­ня в ле­вом ухе. Это те­бя под­кре­пит.
Прин­цесса су­нула дро­жащую ру­ку в пра­вое ухо бы­ка и вы­нула от­ту­да ло­моть хле­ба с мя­сом. Она съ­ела хлеб с мя­сом, и ей по­лег­ча­ло. По­том су­нула ру­ку в ле­вое ухо бы­ка и вы­тащи­ла ма­лень­кую склян­ку с ви­ном. Вы­пила ви­но, и си­лы чу­дом вер­ну­лись к ней.
Дол­го бе­жал бык. Прин­цесса уже по­думы­вала, что ско­ро бу­дет Край Све­та. Но вот впе­реди по­казал­ся ве­лико­леп­ный за­мок.
— Тут мы пе­рено­чу­ем, — ска­зал Чер­ный Бык Нор­ро­уэй­ский. — Это дом од­но­го из мо­их брать­ев.
Прин­цесса очень уди­вилась, но ни­чего не от­ве­тила — слиш­ком уж она ус­та­ла. А бык про­бежал по дво­ру зам­ка и бод­нул ро­гами па­рад­ную дверь.
Дверь тот­час от­крыл слу­га в рос­кошной лив­рее. Он очень поч­ти­тель­но при­ветс­тво­вал бы­ка и по­мог прин­цессе спе­шить­ся. По­том про­водил ее в бо­гато уб­ранный зал, где ее встре­тили сам вла­делец зам­ка с суп­ру­гой и их гос­ти. А Чер­ный Бык Нор­ро­уэй­ский ушел но­чевать на лу­жай­ку в парк, что рас­ки­нул­ся вок­руг зам­ка.
Вла­делец зам­ка и его суп­ру­га при­няли прин­цессу очень ра­душ­но. На­кор­ми­ли ее ужи­ном и про­води­ли в бо­гато уб­ранную спаль­ню, где все сте­ны бы­ли уве­шаны зер­ка­лами в зо­лотых ра­мах.
На­ут­ро, ког­да Чер­ный Бык Нор­ро­уэй­ский под­бе­жал к па­рад­ной две­ри, вла­делец зам­ка и его суп­ру­га по­дари­ли прин­цессе круп­ное кра­сивое яб­ло­ко и ска­зали:
— По­ложи его в кар­ман и бе­реж­но хра­ни. Не тро­гай это­го яб­ло­ка, по­ка не по­падешь в боль­шую бе­ду — та­кую, что ху­же и быть не мо­жет. А тог­да раз­ло­ми яб­ло­ко, и оно выз­во­лит те­бя из бе­ды.
Прин­цесса по­ложи­ла яб­ло­ко в кар­ман, по­том ее под­са­дили на спи­ну к бы­ку, и он сно­ва тро­нул­ся в путь.
Весь день они про­вели в до­роге, а ве­чером впе­реди по­казал­ся дру­гой за­мок, еще вы­ше и бо­гаче, чем пер­вый.
— Тут мы пе­рено­чу­ем, — ска­зал прин­цессе Чер­ный Бык Нор­ро­уэй­ский. — Здесь жи­вет дру­гой мой брат.
Эту ночь прин­цесса про­вела в рос­кошной спаль­не, где сте­ны бы­ли сплошь уве­шаны шел­ко­выми тка­нями. Вла­делец это­го зам­ка и его суп­ру­га то­же встре­тили прин­цессу при­вет­ли­во и вся­чес­ки ста­рались ей уго­дить.
А на­ут­ро они на про­щанье по­дари­ли ей ог­ромную гру­шу, ка­кой прин­цесса в жиз­ни не ви­дыва­ла, и ска­зали, что раз­ло­мить ее она дол­жна лишь тог­да, ког­да по­падет в боль­шую бе­ду, та­кую, что ху­же и быть не мо­жет. И как толь­ко она раз­ло­мит гру­шу, та выз­во­лит ее из бе­ды.
Тре­тий день про­шел так же, как и вто­рой. Мно­го-мно­го миль про­бежал Чер­ный Бык Нор­ро­уэй­ский с прин­цессой на спи­не, а ког­да заш­ло сол­нце, впе­реди по­казал­ся за­мок, еще бо­лее рос­кошный, чем пер­вые два.
Этим зам­ком вла­дел млад­ший брат Чер­но­го Бы­ка, и здесь прин­цесса пе­рено­чева­ла. А бык опять ушел на всю ночь в парк. На этот раз прин­цесса по­лучи­ла пе­ред отъ­ез­дом чу­дес­ную боль­шую сли­ву с на­казом раз­ло­мить ее, толь­ко ес­ли прин­цесса по­падет в боль­шую бе­ду, та­кую, что ху­же и быть не мо­жет. А тог­да пусть раз­ло­мит сли­ву, и та выз­во­лит ее из бе­ды.
Од­на­ко чет­вертый день вы­дал­ся не­похо­жим на пер­вые три. Ве­чером прин­цесса не уви­дела ни­како­го зам­ка. К то­му вре­мени, ког­да те­ни на зем­ле ста­ли уд­ли­нять­ся, бык во­шел в тем­ное глу­бокое ущелье, та­кое мрач­ное, та­кое жут­кое, что у бед­ной прин­цессы сер­дце за­холо­нуло.
Пе­ред тем как вой­ти в ущелье, Чер­ный Бык Нор­ро­уэй­ский ос­та­новил­ся и ска­зал:
— Тут те­бе при­дет­ся спе­шить­ся, гос­по­жа моя. В этом ущелье я бу­ду сра­жать­ся не на жизнь, а на смерть. Бить­ся я бу­ду один, и ник­то не дол­жен мне по­могать. Тем­ное мрач­ное ущелье, что ле­жит пе­ред на­ми, это ло­гово Ду­ха Ть­мы. Он тво­рит мно­го зла в на­шем ми­ре. Я хо­чу с ним сра­зить­ся и по­бедить его и на­де­юсь, что смо­гу. А ты сядь вот на этот ка­мень и не ше­вели ни ру­кой, ни но­гой, ни язы­ком, по­ка я не вер­нусь. Ес­ли толь­ко чуть ше­вель­нешь­ся, по­падешь под власть Зло­го Ду­ха, что оби­та­ет в этом ущелье.
— Но как же я уз­наю, что с то­бой слу­чилось, ес­ли мне нель­зя ни го­ворить, ни ше­велить­ся? — в тре­воге спро­сила прин­цесса.
За эти че­тыре дня она уже ус­пе­ла при­вык­нуть к ог­ромно­му Чер­но­му Бы­ку.
— Ты уз­на­ешь это, ког­да ог­ля­нешь­ся кру­гом, — от­ве­тил Чер­ный Бык. — Ес­ли все вок­руг те­бя по­сине­ет, знай, что я по­бедил Зло­го Ду­ха. Ес­ли же все пок­расне­ет, знай, что Злой Дух одо­лел ме­ня.
И тут Чер­ный Бык Нор­ро­уэй­ский ото­шел от нее и вско­ре скрыл­ся в тем­ной глу­бине ущелья. А прин­цесса се­ла на ка­мень и си­дела не­под­вижно — ста­ралась да­же паль­чи­ком не по­шевель­нуть, до то­го она бо­ялась, как бы не нас­тигло ее не­ведо­мое нес­частье.
Так она про­сиде­ла с доб­рый час. И вдруг все вок­руг нее на­чало ме­нять свой цвет — сна­чала ста­ло се­рым, по­том ла­зур­ным, слов­но са­мо не­бо спус­ти­лось на зем­лю.
«Чер­ный Бык по­бедил! Ка­кой мо­лодец!» — по­дума­ла прин­цесса и от ра­дос­ти пе­ресе­ла по­удоб­нее и скрес­ти­ла но­ги. Но вот го­ре! Сра­зу же на нее па­ли злые ча­ры, и она ста­ла не­види­мой для прин­ца Нор­ро­уэй­ско­го.
Ведь Чер­ный Бык на са­мом де­ле был че­лове­ком. Его зва­ли Че­ри­ый Ры­царь, принц Нор­ро­уэй­ский. Ког­да-то его за­кол­до­вали и об­ра­тили в чер­но­го бы­ка. А те­перь он по­бедил Зло­го Ду­ха, сно­ва стал че­лове­ком и уже бе­жал по ущелью к прин­цессе, что­бы по­казать­ся ей в нас­то­ящем ви­де. Ведь он ее по­любил и хо­тел на ней же­нить­ся.
Но он не уви­дел прин­цессы. Дол­го-дол­го ис­кал он ее, да так и не на­шел. А она в это вре­мя с не­тер­пе­ни­ем жда­ла его на кам­не и дож­дать­ся не мог­ла. Она то­же его не ви­дела, как он не ви­дел ее.
И так она все си­дела и си­дела и на­конец до то­го уто­милась и до то­го ей ста­ло страш­но и оди­ноко, что она рас­пла­калась и пла­кала, по­ка не ус­ну­ла. А ког­да ут­ром прос­ну­лась, по­няла, что сколь­ко ни си­ди на кам­не, тол­ку не бу­дет. И вот она вста­ла и пош­ла ку­да гла­за гля­дят.
И она все шла и шла, по­ка до­рога не упер­лась в ог­ромную стек­лянную го­ру. Прин­цесса мно­го раз пы­талась под­нять­ся на эту го­ру, по не мог­ла. Го­ра бы­ла та­кая сколь­зкая, что сто­ило пут­ни­це вска­раб­кать­ся на нес­коль­ко фу­тов, как она сей­час же опять сос­каль­зы­вала вниз.
Тог­да она ре­шила обой­ти го­ру в на­деж­де отыс­кать тро­пин­ку на вер­ши­ну. Но го­ра бы­ла та­кая боль­шая, а прин­цесса так ус­та­ла, что по­теря­ла вся­кую на­деж­ду и сов­сем при­уны­ла. Она пле­лась, еле пе­ред­ви­гая но­ги и про­ливая сле­зы, и уже бо­ялась, что ско­ро сов­сем выбь­ет­ся из сил. И тог­да ос­та­нет­ся ей толь­ко лечь и уме­реть.
Но вот око­ло по­луд­ня она по­дош­ла к ка­кому-то до­мику. Близ не­го бы­ла куз­ни­ца, и ста­рик куз­нец ра­ботал у на­коваль­ни.
Прин­цесса вош­ла и спро­сила его, нет ли тут где-ни­будь тро­пин­ки на вер­ши­ну стек­лянной го­ры. Куз­нец от­ло­жил свой мо­лот, пос­мотрел на нее и по­качал го­ловой.
— Нет, де­вуш­ка, — ска­зал он, — че­рез стек­лянную го­ру до­роги нет. Прав­да, ее мож­но обой­ти, по это не­лег­ко — сот­ни миль от­ша­гать при­дет­ся. Да ес­ли кто и по­пыта­ет­ся обой­ти эту го­ру, все рав­но заб­лу­дит­ся. Под­нять­ся на вер­ши­ну го­ры мож­но, но толь­ко в же­лез­ных баш­ма­ках.
— А где дос­тать же­лез­ные баш­ма­ки? — спро­сила прин­цесса. — Ты бы не мог мне ско­вать та­кие, доб­рый че­ловек? Я охот­но за них зап­ла­чу.
Но тут она вдруг вспом­ни­ла, что де­нег у нее нет.
— Эти баш­ма­ки не про­да­ют­ся за се­реб­ро, — от­ве­тил ста­рик. — Их мож­но по­лучить толь­ко в наг­ра­ду за свою ра­боту. Я од­ни умею ко­вать та­кие баш­ма­ки, да и кую для тех, кто сог­ла­сен мне пос­лу­жить.
— А как дол­го мне при­дет­ся слу­жить, что­бы ты ско­вал мне же­лез­ные баш­ма­ки? — спро­сила прин­цесса.
— Семь лет, — от­ве­тил ста­рик куз­нец. — Ведь это баш­ма­ки не прос­тые, а вол­шебные. И «семь» то­же вол­шебное чис­ло.
Де­лать не­чего, приш­лось прин­цессе на­нять­ся к ста­рику куз­не­цу. Семь дол­гих лет она ему слу­жила — стря­пала, ши­ла, што­пала, сти­рала, уби­рала дом. Ког­да же срок ее служ­бы кон­чился, ста­рик куз­нец ско­вал ей же­лез­ные баш­ма­ки. Прин­цесса на­дела их и под­ня­лась на стек­лянную го­ру. И так лег­ко ей бы­ло под­ни­мать­ся, слов­но го­ра по­рос­ла све­жей тра­вой.
Вот прин­цесса доб­ра­лась до вер­ши­ны го­ры, по­том спус­ти­лась в до­лину и нап­ра­вилась к пер­во­му же до­му. В нем жи­ла ста­руха прач­ка со сво­ей единс­твен­ной до­черью. Прин­цесса по­дош­ла к ее две­ри, пос­ту­чалась и поп­ро­силась пе­рено­чевать.
Прач­ка, бе­зоб­разная ста­руха с хит­рым и злым ли­цом, ска­зала, что пус­тит ее пе­рено­чевать, но толь­ко ес­ли она су­ме­ет выс­ти­рать бе­лый плащ Чер­но­го Ры­царя Нор­ро­уэй­ско­го. В нем Чер­ный Ры­царь сра­жал­ся не на жизнь, а на смерть, и плащ весь пок­рыт пят­на­ми кро­ви.
— Вче­ра я це­лый день ста­ралась от­сти­рать этот плащ, — го­вори­ла ста­руха, — но все без тол­ку. Ве­чером вы­нула его из ко­рыта, а пят­на как бы­ли, так и ос­та­лись. Мо­жет, те­бе, де­вуш­ка, удас­тся его от­мыть. Очень уж мне хо­чет­ся уго­дить Чер­но­му Ры­царю Нор­ро­уэй­ско­му, ведь он — бо­гатый и мо­гущес­твен­ный влас­ти­тель.
— А что, Чер­ный Бык Нор­ро­уэй­ский это не его бык? — спро­сила прин­цесса.
Ста­руха по­доз­ри­тель­но пос­мотре­ла на нее.
— Чер­ный Бык это и есть сам Чер­ный Ры­царь, — от­ве­тила она. — Ког­да-то Чер­но­го Ры­царя за­кол­до­вали — об­ра­тили в Чер­но­го Бы­ка. И что­бы сно­ва стать че­лове­ком, он дол­жен был выз­вать на бой и по­бедить мо­гуче­го Зло­го Ду­ха, что жил в тем­ном ущелье. Ну, он сра­зил­ся со Злым Ду­хом и по­бедил его и опять стал че­лове­ком. Вот толь­ко хо­дит слух, буд­то на не­го иног­да пом­ра­чение на­ходит — все го­ворит про ка­кую-то де­вуш­ку. Буд­то он хо­тел взять ее в же­ны, да по­терял. Но кто она та­кая, ни­кому не из­вес­тно. Впро­чем, те­бе это ни к че­му, ты ведь здесь чу­жая, — до­бави­ла прач­ка, слов­но по­жалев, что ска­зала лиш­нее. — Не­ког­да мне с то­бой бол­тать! Хо­чешь по­пытать­ся от­мыть плащ, ос­та­вай­ся но­чевать, а нет — сту­пай сво­ей до­рогой.
Прин­цесса, ко­неч­но, ска­зала, что пос­та­ра­ет­ся выс­ти­рать плащ. И вот не ус­пе­ла она по­ложить плащ в во­ду, как все пят­на на нем ис­чезли, слов­но по вол­шебс­тву, и он стал чис­тым и бе­лым, как но­вый.
Ста­руха прач­ка об­ра­дова­лась, но тут же ее взя­ло сом­не­ние. Ей по­каза­лось, что меж­ду Чер­ным Ры­царем и этой де­вуш­кой есть ка­кая-то та­инс­твен­ная связь. Ведь са­ма она, прач­ка, да и дочь ее, как толь­ко ни ста­рались, как ни вы­бива­лись из сил, не су­мели от­мыть плащ. А эта де­вуш­ка от­сти­рала его сра­зу.
Чер­ный Ры­царь дол­жен был в тот же ве­чер прий­ти к прач­ке за сво­им пла­щом. И вот она на­дума­ла ска­зать ему, что плащ выс­ти­рала ее дочь. И ста­руха по­сове­това­ла прин­цессе пос­ко­рее лечь спать, что­бы хо­рошень­ко от­дохнуть. Прин­цесса пос­лу­шалась и уже креп­ко спа­ла в чу­лане, ког­да Чер­ный Ры­царь Нор­ро­уэй­ский при­шел к прач­ке за сво­им бе­лым пла­щом.
На­до ска­зать, что все пос­ледние семь лет, с тех са­мых пор, как он бил­ся в ущелье с Ду­хом Зла, он мно­гих жен­щин про­сил выс­ти­рать ему плащ. Но ни од­на не смог­ла его от­мыть. Тем вре­менем од­на ве­щунья пред­ска­зала ему, что та, кто от­мо­ет до­бела этот плащ, ста­нет его же­ной, кто бы она ни бы­ла — кра­сави­ца или уро­дина, ста­руха или мо­лодая де­вуш­ка. И же­на эта бу­дет ему лю­бящей и вер­ной по­мощ­ни­цей.
И вот Чер­ный Ры­царь при­шел к прач­ке и по­лучил об­ратно свой плащ, бе­лый, как пер­вый снег. Ког­да же ему ска­зали, что это дочь прач­ки от­сти­рала плащ, он ре­шил об­венчать­ся с ней на дру­гой же день.
На­ут­ро прин­цесса прос­ну­лась и уз­на­ла, что Чер­ный Ры­царь при­ходил сю­да, по­ка она спа­ла, по­лучил плащ к се­год­ня же об­венча­ет­ся с до­черью прач­ки. Тут бед­ная прин­цесса чуть не по­меша­лась от го­ря. Она по­дума­ла, что ни­ког­да уже ей не сви­деть­ся с Чер­ным Ры­царем. Но вдруг вспом­ни­ла про яб­ло­ко, ко­торое по­лучи­ла семь дол­гих лет на­зад и все это вре­мя но­сила с со­бой.
«Ху­же той бе­ды, в ка­кую я по­няла те­перь, быть не мо­жет», — по­дума­ла она. Взя­ла яб­ло­ко и раз­ло­мила его. И что же в нем ока­залось? Та­кие дра­гоцен­ные са­моц­ве­ты, ка­ких она в жиз­ни не ви­дыва­ла. Тут прин­цесса сра­зу при­дума­ла, что ей де­лать, — вы­нула из яб­ло­ка дра­гоцен­ные кам­ни, вы­сыпа­ла их в свой пла­ток и по­нес­ла к прач­ке.
— Смот­ри! — ска­зала она. — Я бо­гаче, чем ты ду­мала. Ес­ли хо­чешь, все эти кам­ни бу­дут тво­ими.
— А что для это­го на­до сде­лать? — спро­сила ста­руха.
Она ни­ког­да не ви­дела та­ких дра­гоцен­ных кам­ней, и гла­за у нее за­горе­лись.
— Толь­ко от­ло­жи на од­ни день свадь­бу сво­ей до­чери, — от­ве­тила прин­цесса, — и поз­воль мне ны­неш­ней ночью по­сидеть в спаль­не Чер­но­го Ры­царя, по­ка он бу­дет спать. Мне дав­но хо­чет­ся на не­го пог­ля­деть.
К ее удив­ле­нию, прач­ка сог­ла­силась — очень уж ей хо­телось по­лучить са­моц­ве­ты и раз­бо­гатеть. А в прось­бе прин­цессы она не ви­дела ни­чего опас­но­го для се­бя и сво­ей до­чери. Но она все-та­ки ре­шила опо­ить Чер­но­го Ры­царя сон­ным зель­ем, так, что­бы он за всю ночь ни ра­зу не прос­нулся и не уви­дел де­вуш­ки.
И вот прач­ка взя­ла са­моц­ве­ты и уб­ра­ла их в свой сун­дук, а свадь­бу до­чери от­ло­жила на один день.
Ве­чером прин­цесса вош­ла в спаль­ню Чер­но­го Ры­царя, ког­да он уже спал. Всю дол­гую ночь про­сиде­ла она у его ло­жа и всю ночь пе­ла пес­ню в на­деж­де, что он прос­нется и ус­лы­шит ее. Она пе­ла:
Семь дол­гих лет я слу­жила ра­ди те­бя,
На стек­лянную го­ру всхо­дила ра­ди те­бя
И бе­лый твой плащ от­мы­ла ра­ди те­бя,
Что же ты не прос­нешь­ся, не пог­ля­дишь на ме­ня?

Она сно­ва и сно­ва пе­ла эту пес­ню, и сер­дце у нее раз­ры­валось, но он ни­чего не слы­шал и да­же не ше­велил­ся, по­тому что вы­пил сон­ное зелье ста­рой прач­ки.
На дру­гой день прин­цесса раз­ло­мила гру­шу и на­деж­де, что она по­может ей луч­ше, чем по­мог­ло яб­ло­ко. Но в гру­ше она опять наш­ла толь­ко са­моц­ве­ты, прав­да, еще бо­лее круп­ные, чем те, что бы­ли в яб­ло­ке. Де­лать не­чего. Приш­лось ей от­нести и эти са­моц­ве­ты ста­рой прач­ке.
— От­ло­жи свадь­бу еще на один день, — поп­ро­сила прин­цесса ста­руху, — а мне поз­воль про­сидеть и эту ночь в спаль­не Чер­но­го Ры­царя.
Прач­ка сог­ла­силась. «Эдак я раз­бо­гатею быс­тро», — по­дума­ла она и за­пер­ла са­моц­ве­ты в сун­дук.
Но все бы­ло нап­расно! Прин­цесса всю ночь си­дела у ло­жа Чер­но­го Ры­царя и, с неж­ностью гля­дя на не­го, пе­ла:
Семь дол­гих лет я слу­жила ра­ди те­бя.
На стек­лянную го­ру всхо­дила ра­ди те­бя
И бе­лый твои плащ от­мы­ла ра­ди те­бя,
Что же ты не прос­нешь­ся, не пог­ля­дишь на ме­ня? —

а он ле­жал не­под­вижный, как ка­мень, и ни­чего не слы­шал.
На­ут­ро прин­цесса уже поч­ти по­теря­ла на­деж­ду. «У ме­ня ос­та­лась толь­ко сли­ва, и уж ес­ли она не по­может, так нич­то мне не по­может», — ду­мала она. Дро­жащи­ми паль­ца­ми она раз­ло­мила сли­ву и наш­ла в ней са­моц­ве­ты, еще бо­лее ред­кие и дра­гоцен­ные, чем те, что бы­ли в яб­ло­ке и гру­ше. Прин­цесса по­бежа­ла к прач­ке и вы­сыпа­ла ей са­моц­ве­ты на ко­лени.
— Бе­ри! — ска­зала она. — Толь­ко от­ло­жи свадь­бу еще на один день и поз­воль мне по­сидеть в спаль­не прин­ца еще од­ну ночь.
Прач­ка, хо­тя и очень удив­ленная, опять сог­ла­силась.
А Чер­но­му Ры­царю уже на­до­ело ждать свадь­бы, и в тот день он по­ехал на охо­ту вмес­те со сво­ими слу­гами. По до­роге слу­ги ста­ли го­ворить меж­ду со­бой о том, что их так по­рази­ло в прош­лые две но­чи. На­конец один ста­рик охот­ник подъ­ехал к Чер­но­му Ры­царю и ска­зал:
— Гос­по­дин мои, нам очень хо­телось бы знать, кто это всю ночь так чу­дес­но по­ет в тво­ей спаль­не?
— Кто по­ет? — пов­то­рил принц Нор­ро­уэй­ский. — Да ник­то не по­ет! В спаль­не мо­ей ти­хо, как в мо­гиле, а сам я, с тех пор как по­селил­ся в этом до­ме, сплю как уби­тый и да­же во сне ни­чего не ви­жу.
Ста­рый охот­ник по­качал го­ловой.
— Нын­че ве­чером, гос­по­дин мой, — ска­зал он, — не пей то­го на­пит­ка, что по­да­ет те­бе прач­ка. Тог­да и ты ус­лы­шишь то, что слы­шали все про­чие.
В дру­гое вре­мя Чер­ный Ры­царь лишь пос­ме­ял­ся бы над та­кими бред­ня­ми, но в этот день сло­ва ста­рика за­пали ему в ду­шу, и он пос­лу­шал­ся со­вета.
И вот нас­тал ве­чер. Ста­руха прач­ка опять что-то под­ме­шала в чаш­ку эля и при­нес­ла сон­ное зелье Чер­но­му Ры­царю. Но он толь­ко чуть при­губил и ска­зал, что питье не­дос­та­точ­но слад­ко. Ста­руха пош­ла в кух­ню за ме­дом, что­бы под­слас­тить эль. А Чер­ный Ры­царь в это вре­мя быс­тро встал с пос­те­ли и вы­лил питье в окош­ко. Ког­да же ста­руха вер­ну­лась, он ска­зал, что уже вы­пил всю чаш­ку.
И в ту ночь он не зас­нул. Он ус­лы­шал, как прин­цесса вош­ла в спаль­ню и как она за­пела свою жа­лоб­ную пес­ню:
Семь дол­гих лет я слу­жила ра­ди те­бя,
На стек­лянную го­ру всхо­дила ра­ди те­бя
И бе­лый твой плащ от­мы­ла ра­ди те­бя,
Что же ты не прос­нешь­ся, не пог­ля­дишь на ме­ня?

А ког­да ус­лы­шал, вспом­нил все. Он вско­чил, об­нял и по­цело­вал прин­цессу и поп­ро­сил ее рас­ска­зать про все, что с нею прик­лю­чилось с тех пор, как они рас­ста­лись. Прин­цесса рас­ска­зала, и тог­да принц так рас­сердил­ся на ста­руху прач­ку и ее об­манщи­цу-дочь, что выг­нал их из сво­их вла­дений. По­том он же­нил­ся на прин­цессе, и они всю жизнь жи­ли счас­тли­во.