Некогда в Шотландии водилось много брауни. Брауни — они вроде домовых, но живут не в домах и не во дворах людей, а сами по себе, где-нибудь поблизости от людского жилья. Много рассказывают сказок про брауни из Бодсбека и брауни из Бледнока, но самая лучшая — это сказка про брауни из Фэрн-Дэна.
«Фэрн-Дэн» значит «Папоротниковый лог». Так называлась одна ферма, потому что стояла она в конце лога, где буйно росли папоротники. По этому логу надо было пройти, чтобы попасть на ферму.
Ходили слухи, будто в логу живет брауни. Днем он не появлялся, а по ночам люди иногда видели, как он бесшумно, словно безобразная тень, крадется от дерева к дереву, стараясь, чтобы его не заметили. Но он никогда никому не вредил.
Ведь все брауни, если их не обижают, не только не вредят людям, но даже всячески стараются помочь тем, кто нуждается в помощи. Фермер, хозяин Фэрн-Дэна, частенько говаривал, что прямо не знает, как он обошелся бы без своего браунн. Ведь если на ферме была спешная работа, скажем, если надо было обмолотить и провеять рожь, или усыпать зерно в мешки, или собрать репу, или выстирать белье, сбить масло, выполоть огород, — на помощь приходил брауни. Хозяевам фермы стоило только, отходя ко сну, распахнуть дверь в амбар, или в молочную, или в сарайчик, куда складывали репу, да поставить на порог чашку с парным молоком — брауни на ужин, и когда они наутро просыпались, чашка оказывалась пустой, а все работы на ферме законченными. И все было сделано даже лучше, чем сделали бы люди.
Все знали, какой этот брауни кроткий и незлобивый, но все почему-то боялись его. Когда люди возвращались домой из церкви или с базара, они даже ночью делали крюк мили в две, только бы не проходить по логу — так им было страшно увидеть брауни даже издали.
Впрочем, страшились его не все. Жена фермера сама была такая добрая и приветливая, что не боялась ничего на свете. Когда ей надо было поставить за порог чашку молока, брауни на ужин, она наливала в нее самое густое, жирное молоко да еще подбавляла к нему полную ложку сливок.
— Брауни на нас усердно работает, — говаривала она, — а жалованья не просит. Значит, мы должны угощать его как можно лучше.
И вот однажды вечером фермерша внезапно захворала, да так тяжко, что все боялись, как бы она не умерла. Муж ее очень встревожился, да и слуги тоже, — ведь она была добрая хозяйка, и они любили ее, как мать родную. Но все они были люди молодые, в болезнях ничего не понимали и потому говорили, что надо бы вызвать опытную старуху лекарку, что жила в семи милях от фермы на другом берегу реки.
Но кому за ней съездить? Вот вопрос! Близилась полночь, тьма была кромешная, путь к дому лекарки пролегал через лог, а там, чего доброго, можно было встретить брауни, которого все боялись.
И никто на ферме не знал, что тот, кого все они так опасаются, стоит сейчас за кухонной дверью.
Это был крошечный волосатый уродец с длинной бородой, красными веками, широкими плоскими ступнями — точь-в-точь жабьи лапы — и длинными-предлиннымн руками, доходившими до земли, даже если он стоял прямо.
Брауни в тревоге прислушивался к разговору на кухне. В тот вечер он, как всегда, вышел из потаенной норы в логу, чтобы узнать, нет ли работы на ферме, и выпить свою чашку молока. И тут он увидел, что входная дверь дома не заперта, а в окнах горит свет, и догадался, что на ферме что-то неладно. Ведь в этот поздний час там всегда было темно и тихо. Ну, он и прокрался на крыльцо разузнать, что случилось. И вот он узнал из разговора слуг, что фермерша занемогла. Тут сердце у него упало — ведь фермершу он крепко любил, потому что она всегда была добра к нему. И он очень рассердился, когда понял, что эти трусы не смеют съездить за лекаркой, потому что боятся его, брауни.
— Дураки, олухи, болваны! — забормотал он и топнул широкой безобразной ногой. — Словно я брошусь их кусать, как только встречу! Эх, если б они только знали, как я стараюсь не попадаться им на глаза, они бы не мололи такого вздора. Но мешкать нельзя. Эдак хозяюшка и помереть может. Придется, видно, мне самому за лекаркой ехать.
Тут брауни поднял руку, снял с гвоздя темный плащ фермера и накинул его себе на голову. Он хорошенько закутал в плащ свое нескладное тело, потом побежал на конюшню, а там оседлал и взнуздал самую резвую из лошадей. Потом повел лошадь к двери и вскарабкался к ней на спину.
— Ну, коли ты всегда бегаешь быстро, так сейчас беги еще быстрей! — сказал он.
И лошадь словно поняла его. Она тихонько заржала, запрядала ушами, потом ринулась во тьму, как стрела, пущенная из лука. Никогда еще она не бежала так быстро, и вскоре брауни остановил ее у домика старухи лекарки.
Она крепко спала. Но брауни забарабанил в окно, и тут же в окне показался белый ночной чепец. Старуха прижалась лицом к стеклу.
— Кто там? — спросила она.
Брауни наклонился и проговорил своим глухим басом:
— Скорей собирайся, тетушка! Надо спасти жизнь хозяйке Фэрн-Дэна. На ферме ее некому лечить, там одни только дуры-служанки.
— Но как же я туда попаду? — с беспокойством спросила старуха. — За мной прислали повозку?
— Нет, повозки не прислали, — ответил брауни. — Садись ко мне за спину и крепко держись за меня. Я тебя довезу до Фэрн-Дэна целой и невредимой.
Он не просто говорил, а приказывал, и старуха не посмела ослушаться. К тому же в молодости она не раз так ездила верхом, за спиной у какого-нибудь всадника. Она оделась и вышла из дому. Потом стала на камень, что лежал у порога, влезла на лошадь и села, крепко обхватив незнакомца в темпом плаще.
Они ни словом не перемолвились, пока не подъехали к логу. Тут старухе стало жутко.
— Как думаете, нам здесь не встретится брауни? — робко спросила она. — Не хочется мне его видеть! Люди говорят, что встреча с ним — не к добру.
Спутник ее рассмеялся каким-то странным смехом.
— Не беспокойся и не болтан вздора, — сказал он. — Ты боишься встретить урода. Но ничего безобразней того, кто сейчас сидит с тобой на лошади, ты не увидишь. За это я ручаюсь!
— Ну тогда все хорошо и ладно! — отозвалась старуха со вздохом облегчения. — Хоть я и не видела вашего лица, но знаю, что вы человек добрый, раз вы так успокаиваете бедную старушку.
Больше она ни слова не вымолвила, пока они не проехали по всему логу и лошадь не вбежала во двор фермы. Тут всадник спешился, протянул свои сильные длинные руки и осторожно ссадил старуху. И вдруг с него соскользнул плащ, и старуха увидела, что спутник ее — уродец с коротким широким туловищем и безобразными руками и ногами.
— Да кто же вы такой? — спросила она, вглядываясь ему в лицо при свете занявшейся зари. — Почему у вас глаза как плошки? И что у вас за ступни? Больно уж они велики! Да и на жабьи лапы смахивают.
Маленький уродец рассмеялся.
— Я много миль прошагал пешком в молодые годы. А говорят, кто много ходит, у того ступни расшлепаны, — ответил он. — Но ты, тетушка, не трать времени на болтовню. Ступай в дом. А если кто тебя спросит, как ты добралась сюда так быстро, скажи, что люди, мол, за мной не приехали, ну и пришлось мне сидеть за спиной у брауни из Фэрн-Дэна!