«Конан — красивейшая река у нас на севере. На ее берегах много солнечных полянок, и, еще будучи маленьким мальчиком, я часто бродил по мелководью — ставил снасти для форели и угрей, собирал большие перламутровые раковины мидий, которыми было усыпано дно. На ее заросших роскошными лесами берегах хорошо провести день, но ни в коем случае не ночь. Я это хорошо знаю. Это не дикая река, текущая по пустынной местности, как Эйвон. Она не падает с ревом со скал, скрываясь в облаках пены и брызг, как Фойерс, и не прячется в темных глубинах земли, как страшный Альдгрант, и все же ни с одной из этих рек не связано так много ужасных историй, как с рекой Конан. Вряд ли вы сумеете пройти хотя бы полмили по ее берегам, начиная оттуда, где она покидает Контин, и до ее впадения в море, не наткнувшись на место, с которым связана какая-нибудь страшная легенда о келпи, или водяных духах. Самая пугающая местность находится в окрестностях Конан-Хаус. Представьте себе: вы выходите на заболоченный луг, покрытый камышом, как поле колосьями, и видите заросший ивняком пригорок, поднимающийся над болотом, словно остров. Впереди высится густой мрачный лес, мимо которого несет свои темные воды река, грозя воронками водоворотов. Чуть дальше старое кладбище с руинами католической кирхи. Среди бесформенных камней еще можно увидеть увитые розами оконные арки и желоб, по которому когда-то стекала святая вода. Лет двести тому назад, быть может, чуть больше или чуть меньше, ведь никто не может назвать с уверенностью точную дату той или иной старой истории, здание было целым, а на месте, где сейчас растет лес, было поле. Среди деревьев и сейчас можно заметить остатки борозд.
Группа шотландских горцев весь день убирала урожай на этом поле. Они были заняты работой, когда со стороны реки донесся голос: «Еще час, и человек придет». Понятно, что, оглянувшись, они увидели келпи, стоящего там, где был брод, — совсем рядом со старой кирхой. Выше и ниже по течению находились глубокие омуты, но над самим бродом виднелась мелкая рябь, указывающая, как многие думают, на мелководье. В его середине, в месте, где может проплыть лошадь, и стоял келпи. Он громко повторил: «Еще час, и человек придет», после чего с громким всплеском исчез в омуте, что ниже по течению. Рабочие застыли в недоумении, размышляя, что келпи мог иметь в виду. И тут они увидели всадника, который спускался по склону холма, пришпоривая лошадь, — он явно торопился. Всадник определенно направлялся к броду. Сразу стало ясно, что келпи имел в виду, и четверо из рабочих, очевидно самые храбрые, побежали к всаднику, чтобы предупредить об опасности. Они поведали ему обо всем, что видели и слышали, настаивая, чтобы он или повернул назад, или выбрал другую дорогу, или хотя бы подождал час на этом берегу. Но только он ничего не желал слушать. Во-первых, он не верил в водяных духов, а во-вторых — очень спешил. Однако горцы решили спасти недоверчивого всадника, пусть даже против его воли. Они окружили его, стащили с коня и, чтобы быть спокойными, закрыли в старой кирхе. Прошел час, установленный келпи, и горцы пошли выпускать пленника. Они открыли дверь и крикнули, что всадник может продолжать свое путешествие. Ответа не последовало. Они вошли внутрь и обнаружили мужчину мертвым. Он лежал на полу, а его лицо было погружено в воду, стекавшую по каменистому желобу, который мы и по сей день можем видеть в руинах. Создавалось впечатление, что он неудачно упал и захлебнулся. Как мы видим, от келпи уйти невозможно».
