Томас стихотворец

Де­рев­ня Эр­силдун рас­по­ложе­на у под­но­жия Эл­дон­ских хол­мов.
В XIII ве­ке в этой де­рев­не жил не­кий То­мас Лер­монт. Он лю­бил кни­ги, сти­хи, му­зыку, а боль­ше все­го — при­роду; лю­бил бро­дить по по­лям и ле­сам и наб­лю­дать зве­рей и птиц. И он иг­рал на лют­не.
Как-то раз в сол­нечный май­ский день То­мас за­пер свой дом, вы­шел из Эр­силду­на с лют­ней и от­пра­вил­ся бро­дить по ле­су. Этот лес рос по бе­регам не­боль­шо­го ручья Хан­тли-берн, что те­чет с Эл­дон­ских хол­мов.
Ут­ро бы­ло яс­ное, све­жее. Де­ревья пок­ры­лись мо­лодой лис­твой, а зем­ля под де­ревь­ями — пыш­ным ков­ром мхов. На лу­жай­ках цве­ли жел­тые пер­воцве­ты и звез­дочки ане­мон тя­нулись к ут­ренне­му не­бу. Гром­ко пе­ли пев­чие птич­ки, сот­ни на­секо­мых ле­тали вок­руг, ку­па­ясь в лу­чах сол­нца.
То­мас при­сел от­дохнуть под боль­шим те­нис­тым де­ревом. Он ле­ниво пе­реби­рал стру­ны лют­ни и смот­рел на лес. В его тем­ную ча­щу ве­ли из­ви­лис­тые тро­пин­ки под зе­лены­ми сво­дами.
И вдруг пос­лы­шал­ся от­да­лен­ный звон бу­бен­чи­ков и ко­локоль­чи­ков, по­том — то­пот ко­пыт, и То­мас с удив­ле­ни­ем уви­дел, как по лес­ной тро­пин­ке вер­хом на се­ром ко­не к не­му приб­ли­жа­ет­ся всад­ни­ца, та­кая прек­расная, ка­кой он в жиз­ни не ви­дывал.
Она бы­ла в охот­ничь­ем платье из блес­тя­щего зе­лено­го шел­ка цве­та мо­лодой тра­вы и в бар­хатном зе­леном пла­ще. Ее длин­ные зо­лотис­тые во­лосы рас­сы­пались по спи­не, а ве­нец из дра­гоцен­ных кам­ней свер­кал на сол­нце.
Конь лег­ко сту­пал меж­ду де­ревь­ями. Сед­ло на нем бы­ло из сло­новой кос­ти с яр­ко-алым чеп­ра­ком, под­пру­гой из кру­чено­го шел­ка и хрус­таль­ны­ми стре­мена­ми. Зо­лотот­ка­ные по­водья бы­ли ук­ра­шены се­реб­ря­ными бу­бен­чи­ками, а с каж­дой пря­ди кон­ской гри­вы све­шива­лись се­реб­ря­ные ко­локоль­чи­ки. Это их звон ус­лы­шал То­мас, пе­ред тем как к не­му подъ­еха­ла всад­ни­ца.
Дол­жно быть, она вы­еха­ла на охо­ту — че­рез пле­чо у нее ви­сели охот­ни­чий рог, лук и кол­чан со стре­лами, и она ве­ла на сво­ре семь бор­зых. Семь гон­чих бе­жали ря­дом с ее ко­нем.
Всад­ни­ца нег­ромко на­пева­ла ста­рин­ную шот­ланд­скую пес­ню. Она бы­ла так прек­расна, так рос­кошно оде­та и дер­жа­лась так царс­твен­но-ве­лича­во, что То­мас сор­вал с се­бя шап­ку и хо­тел уже пасть на ко­лени: он по­думал, что пе­ред ним са­ма Свя­тая Де­ва.
Но кра­сави­ца уга­дала его мыс­ли и ос­та­нови­ла его.
— Я не Свя­тая Де­ва, — ска­зала она, — не ца­рица не­бес­ная. Прав­да, я ко­роле­ва, но царс­твую я не на не­бе и не на зем­ле, а в Стра­не Фей. И я при­еха­ла те­бя на­вес­тить, То­мас Лер­монт из Эр­силду­на.
Кра­сави­ца ска­зала прав­ду — с это­го ми­га То­маса слов­но окол­до­вали. Он знал, как опас­но смер­тным встре­чать­ся с фе­ями, но был так за­воро­жен кра­сотой див­ной всад­ни­цы, что сов­сем по­забыл об ос­то­рож­ности и бла­гора­зумии.
Всад­ни­ца улыб­ну­лась и про­тяну­ла То­масу ру­ку, что­бы он по­мог ей спе­шить­ся. Он по­вино­вал­ся, за­тем по­водь­ями при­вязал ко­ня к тер­но­вому кус­ту, а кра­сави­цу уса­дил под де­ревом. За­чаро­ван­ный ее не­зем­ной кра­сотой, он не от­ры­вал глаз от блед­но­го прек­расно­го ли­ца.
— По­иг­рай мне на лют­не, То­мас, — ска­зала ко­роле­ва фей. — Хо­рошо пос­лу­шать му­зыку в зе­леной те­ни.
И То­мас взял свою лют­ню и за­иг­рал. Ни­ког­да еще стру­ны ее не рож­да­ли та­ких ве­селых зву­ков.
Ког­да же лют­ня умол­кла, ко­роле­ва фей пох­ва­лила То­маса за иг­ру.
— Я хо­чу воз­награ­дить те­бя, То­мас, — про­гово­рила она. — Мо­жешь про­сить у ме­ня че­го хо­чешь.
Ос­ме­лев, То­мас взял ее бе­лые ру­ки в свои и ска­зал:
— Поз­воль мне по­цело­вать те­бя в гу­бы, прек­расная ко­роле­ва!
Ко­роле­ва фей рук не от­ня­ла, но улыб­ну­лась и мол­ви­ла:
— Ес­ли ты по­целу­ешь ме­ня в гу­бы, То­мас, ты с то­го ми­га бу­дешь в мо­ей влас­ти. При­дет­ся те­бе тог­да прос­лу­жить мне семь дол­гих лет, а уж к доб­ру это бу­дет или к ху­ду — кто зна­ет?
— Что та­кое семь лет! — вос­клик­нул То­мас. — Ес­ли они — рас­пла­та за по­целуй, пус­кай! Я рас­пла­чусь охот­но.
И он при­кос­нулся гу­бами к гу­бам ко­роле­вы фей.
Но как толь­ко их гу­бы сли­лись, То­мас с ужа­сом уви­дел, что и ли­цо кра­сави­цы, и ее на­ряд стран­ным об­ра­зом на­чали из­ме­нять­ся, слов­но по вол­шебс­тву. Ее зе­леное платье и зе­леный плащ по­линя­ли, по­том ста­ли се­рыми, как пе­пел. Ее длин­ные зо­лотис­тые во­лосы по­тус­кне­ли, по­том ста­ли сов­сем се­дыми. Ее прек­расное юное ли­цо увя­ло, по­том пок­ры­лось мор­щи­нами и ста­ло ста­рым-прес­та­рым. То­мас смот­рел на нее, не пом­ня се­бя от удив­ле­ния. А ко­роле­ва фей рас­хо­хота­лась.
— Те­перь мною не за­любу­ешь­ся, прав­да, То­мас? — нас­мешли­во про­гово­рила она. — Но что по­дела­ешь! Ты пре­дал­ся мне, То­мас, ты обе­щал слу­жить мне семь дол­гих лет. Тот, кто по­целу­ет ко­роле­ву фей, дол­жен пос­ле­довать за нею в ее стра­ну и там слу­жить ей, по­ка не кон­чится срок.
Бед­ный То­мас упал пе­ред ней на ко­лени и стал про­сить по­щады. Но ко­роле­ва фей бы­ла не­умо­лима. Она лишь сме­ялась ему в ли­цо. По­том под­ве­ла к не­му сво­его се­рого в яб­ло­ках ко­ня.
— Нет, нет, — толь­ко и го­вори­ла она на все моль­бы То­маса. — Ты про­сил у ме­ня по­целуя, те­перь пла­ти за не­го. Не меш­кай! Са­дись на ко­ня ко мне за спи­ну. Нам по­ра в путь!
И То­мас сел, взды­хая и сте­ная от ужа­са, к ней за спи­ну, а она пус­ти­ла вскачь сво­его се­рого ко­ня.
Быс­трее вет­ра мча­лись они все даль­ше и даль­ше, то по зе­леным по­лянам, то по хол­мам, пок­ры­тым ве­рес­ком. И вот на­конец впе­реди по­каза­лась пус­ты­ня. Го­лая, су­хая, уны­лая, она прос­ти­ралась пе­ред ни­ми до са­мого края зем­ли.
«Не­уж­то при­дет­ся нам ехать по этой пус­ты­не? — со стра­хом по­думал То­мас. — Раз­ве мо­жет смер­тный жи­вым доб­рать­ся до ее кон­ца?»
Тут всад­ни­ца на­тяну­ла по­водья. Се­рый конь ос­та­новил­ся на всем ска­ку и стал как вко­пан­ный.
— Сле­зай, То­мас, — ска­зала ко­роле­ва фей, пос­мотрев на сво­его спут­ни­ка че­рез пле­чо. — При­ляг на зем­лю, по­ложи го­лову ко мне на ко­лени, а я по­кажу те­бе тай­ное — то, че­го не мо­гут ви­деть гла­за смер­тных.
То­мас сос­ко­чил с ко­ня и при­лег на зем­лю. Ко­роле­ва фей се­ла под­ле не­го, и он по­ложил го­лову к ней на ко­лени. А ког­да опять пос­мотрел на пус­ты­ню, ко­торая ле­жала впе­реди, уви­дел, что мно­гое там пе­реме­нилось. По пус­ты­не те­перь тя­нулись три до­роги, и все они бы­ли раз­ные.
Од­на до­рога бы­ла ши­рокая, ров­ная, глад­кая. Она ве­ла пря­мо впе­ред, че­рез пес­ки пус­ты­ни; и тот, кто по­шел бы по ней, ни­ког­да бы не заб­лу­дил­ся.
Дру­гая до­рога ни­чуть не по­ходи­ла на пер­вую. Она бы­ла уз­кая, из­ви­лис­тая, длин­ная. С од­ной сто­роны ее окай­мля­ла жи­вая из­го­родь из тер­на, с дру­гой — из ши­пов­ни­ка. Их ко­лючие кус­ты бы­ли так вы­соки, а уса­жен­ные ши­пами вет­ки раз­рослись и так пе­реп­ле­лись друг с дру­гом, что поч­ти не­воз­можно бы­ло прод­рать­ся сквозь эту ча­щу.
Третья до­рога бы­ла не­похо­жа на пер­вые две. Очень кра­сивая, она ви­лась по гор­но­му скло­ну сре­ди гус­то­го ве­рес­ка, па­порот­ни­ка и зо­лотис­то-жел­то­го дро­ка, ма­ня к се­бе пут­ни­ка.
— Те­перь пос­лу­шай ме­ня, — ска­зала То­масу ко­роле­ва фей, — и ты уз­на­ешь, ку­да ве­дут эти три до­роги. Пер­вая до­рога, как ви­дишь, ши­рокая и ров­ная. Ид­ти по ней лег­ко, и мно­гие охот­но вы­берут этот путь. По хоть он и ле­гок, а ве­дет ко злу, и те, что его из­бе­рут, век бу­дут жа­леть о спо­ем вы­боре. Это — Путь Гре­ха… Что до вто­рой, уз­кой до­роги, ее прег­ражда­ют ко­лючие вет­ви тер­на и ши­пов­ни­ка. Лишь нем­но­гим за­хочет­ся хо­тя бы толь­ко спро­сить, ку­да она ве­дет. Но ес­ли спро­сят и ус­лы­шат от­вет, их, быть мо­жет, и пов­ле­чет на эту до­рогу. Это Путь Пра­вед­ности… Ну, а третья до­рога, — та, что кра­сиво пь­ет­ся вверх по гор­но­му скло­ну сре­ди пыш­но­го па­порот­ни­ка, — третья ве­дет не­ведо­мо ку­да. То есть это смер­тные не зна­ют — ку­да, а я ска­жу те­бе, То­мас, что ве­дет она в Стра­ну Фей. И по ней мы и по­едем.
Тут ко­роле­ва фей под­ня­лась и по­дош­ла к сво­ему ко­ню, а он уже бил ко­пытом о зем­лю и дер­гал го­ловой — так ему не тер­пе­лось пос­ко­рее вер­нуть­ся до­мой, в Стра­ну Фей.
— Те­перь слу­шай ме­ня, То­мас, — мол­ви­ла ко­роле­ва фей. — Ког­да мы с то­бой при­едем в мою стра­ну, не го­вори там ни с кем, кро­ме ме­ня, ес­ли хо­чешь вер­нуть­ся до­мой, в Эр­силдун, че­рез семь лет. Ибо смер­тный, по­пав­ший к нам, дол­жен зам­кнуть се­бе ус­та, а не то при­дет­ся ему ос­тать­ся у нас на­веки. И ес­ли ты, То­мас, мол­вишь лиш­нее сло­во в мо­их вла­дени­ях, ты ут­ра­тишь свое счастье и бу­дешь об­ре­чен веч­но блуж­дать по пус­ты­не, что прос­ти­ра­ет­ся меж­ду ми­ром смер­тных и ми­ром фей.
Ко­роле­ва фей сно­ва се­ла в сед­ло и при­каза­ла То­масу сесть к ней за спи­ну. И вот они пом­ча­лись по кра­сивой до­роге, что ви­лась по гор­но­му скло­ну.
Но до­рога эта бы­ла не та­кой уж при­вет­ли­вой и ве­селой, ка­кой ка­залась из­да­ли. Вско­ре она спус­ти­лась в уз­кое ущелье и спус­ка­лась все ни­же и ни­же, так что чу­дилось, буд­то она ве­дет в нед­ра зем­ли. В ущелье ца­рил по­лум­рак, а воз­дух был хо­лод­ный и тя­желый. Где-то с шу­мом низ­вергал­ся по­ток, и нем­но­го по­годя се­рый конь всту­пил в не­го. И вот во­да, хо­лод­ная, ле­дяная, за­мочи­ла То­масу ступ­ни, по­том под­ня­лась до ко­лен. И уви­дел он, что во­да эта — тем­но-алая. Как То­мас по­том уз­нал, здесь тек­ла вся кровь, ког­да-ли­бо про­литая на зем­ле.
Мрак в ущелье сгус­тился. Конь про­бирал­ся впе­ред в неп­рогляд­ной ть­ме, и То­масу ста­ло так страш­но, что он чуть не ли­шил­ся чувств и не упал с ко­ня в алую во­ду. Приш­лось ему креп­ко уце­пить­ся за пе­пель­но-се­рый плащ ко­роле­вы фей, что­бы удер­жать­ся в сед­ле.
Но вот мрак стал пос­те­пен­но рас­се­ивать­ся, и се­рый конь вы­шел из ущелья на яр­кое сол­нце. То­мас при­обод­рился, под­нял го­лову и уви­дел, что те­перь они едут по прек­расно­му пло­дово­му са­ду. Яб­ло­ки, гру­ши, фи­ники, фи­ги, ви­ног­рад зре­ли здесь в изо­билии. То­масу так хо­телось есть и пить и он так ос­ла­бел, что уже про­тянул бы­ло ру­ку к бли­жай­ше­му де­реву, что­бы сор­вать с не­го соч­ный плод. Но ко­роле­ва фей по­вер­ну­лась и ос­та­нови­ла его.
— Здесь те­бе ни­чего нель­зя есть, — ска­зала она. — Ес­ли ты до че­го-ни­будь дот­ро­нешь­ся, при­дет­ся те­бе ос­тать­ся в Стра­не Фей нав­сегда. Но ско­ро я са­ма сор­ву и дам те­бе яб­ло­ко.
Нем­но­го по­годя они подъ­еха­ли к кро­шеч­ной яб­лонь­ке, усе­ян­ной крас­ны­ми пло­дами. Ко­роле­ва фей нак­ло­нилась, сор­ва­ла яб­ло­ко и по­дала его сво­ему спут­ни­ку.
— Это яб­ло­ко я мо­гу те­бе дать и даю с ра­достью, — мол­ви­ла она, — по­тому что это Яб­ло­ко Прав­ды. Тот, кто его съ­ест, бу­дет всю жизнь го­ворить толь­ко прав­ду. Ложь ни­ког­да не сле­тит с его уст.
То­мас взял и съ­ел яб­ло­ко, и в этот миг на не­го сни­зошел Дар Прав­ди­вос­ти. Вот по­чему лю­ди по­том проз­ва­ли его «То­мас Прав­до­любец».
Путь их уже окан­чи­вал­ся. Те­перь се­рый конь бе­жал по ка­кой-то вол­шебной стра­не, оза­рен­ной нез­дешним све­том. И вско­ре впе­реди на вер­ши­не хол­ма воз­ник ве­лико­леп­ный за­мок.
— Вот мой дом, — с гор­достью про­мол­ви­ла ко­роле­ва фей и по­каза­ла ру­кой на за­мок. — Там оби­та­ют мой суп­руг и его прид­ворные. Но, дол­жна ска­зать, что нрав у мо­его суп­ру­га вспыль­чи­вый. Он гне­ва­ет­ся, ког­да ви­дит ме­ня с ка­ким-ни­будь кра­сивым нез­на­ком­цем. По­это­му про­шу те­бя, и ра­ди ме­ня, и ра­ди те­бя са­мого, не от­ве­чай ни сло­ва то­му, кто взду­ма­ет с то­бой за­гово­рить. Ес­ли же ме­ня спро­сят, кто ты, я ска­жу, что ты ли­шен да­ра ре­чи. Так ты ос­та­нешь­ся не­заме­чен­ным в тол­пе.
Тут ко­роле­ва фей под­несла к гу­бам свой охот­ни­чий рог и гром­ко, прон­зи­тель­но зат­ру­била. И в этот миг она сно­ва из­ме­нилась. Ку­да де­вались ее се­рые, как пе­пел, одеж­ды, ее се­дые кос­мы и мор­щи­ны! Она опять пред­ста­ла пе­ред То­масом юная и прек­расная, в зе­леном охот­ничь­ем платье и пла­ще, с зо­лотис­ты­ми во­лоса­ми, рас­пу­щен­ны­ми по пле­чам.
Пе­реме­нил­ся и То­мас. Его гру­бое до­мот­ка­ное платье прев­ра­тилось в одеж­ду из тон­ко­го сук­на, а но­ги ока­зались обу­тыми в ат­ласные туф­ли.
Как толь­ко ко­роле­ва фей зат­ру­била в рог, раз­да­лись от­ветные зву­ки ты­сячи не­види­мых труб, рас­пахну­лись две­ри зам­ка на хол­ме, и ко­роль эль­фов быс­тро вы­шел навс­тре­чу сво­ей суп­ру­ге в соп­ро­вож­де­нии прид­ворных дам, ры­царей, па­жей и ме­нес­тре­лей. Их бы­ло так мно­го, что ког­да То­мас сос­ко­чил с ко­ня и сме­шал­ся с тол­пой, ему нет­рудно бы­ло прой­ти в за­мок не­заме­чен­ным.
Все оби­тате­ли зам­ка, ви­димо, очень об­ра­дова­лись воз­вра­щению сво­ей ко­роле­вы. Они по­тяну­лись за ней в боль­шой зал, а она ми­лос­ти­во бе­седо­вала с ни­ми и про­тяги­вала им ру­ку для по­целуя. По­том она вмес­те с му­жем взош­ла на по­мост в глу­бине за­ла. На этом по­мос­те сто­яло два тро­па. Ко­роль с ко­роле­вой се­ли и ста­ли смот­реть на праз­днество, тут же на­чав­ше­еся в за­ле.
А бед­ный То­мас ос­тался в сто­роне. Он чувс­тво­вал се­бя здесь чу­жим и оди­ноким, но, как за­воро­жен­ный, не­от­рывно смот­рел на не­видан­ное зре­лище.
В од­ной час­ти за­ла прид­ворные да­мы тан­це­вали с ры­царя­ми; в дру­гой — охот­ни­ки вно­сили и бро­сали на пол оле­ней с вет­висты­ми ро­гами, дол­жно быть, не­дав­но уби­тых на охо­те. Сю­да же при­ходи­ли по­вара, све­жева­ли оле­ней, от­ре­зали от туш кус­ки мя­са и уно­сили их на кух­ню.
И так все это бы­ло стран­но и неп­ри­выч­но для То­маса, что он не за­мечал вре­мени — все сто­ял и смот­рел, смот­рел, не от­ры­вая глаз и не го­воря ни сло­ва.
Трое су­ток феи не по­кида­ли за­ла, а То­мас смот­рел на них. Но вот ко­роле­ва феи вдруг вста­ла с тро­на, спус­ти­лась с по­мос­та и, прой­дя по все­му за­лу, по­дош­ла к То­масу.
— По­ра нам у­ез­жать, То­мас, — ска­зала она, — ес­ли толь­ко ты хо­чешь сно­ва уви­деть свой род­ной Эр­силдун.
То­мас удив­ленно пос­мотрел на нее.
— Ты го­вори­ла, что я дол­жен слу­жить те­бе семь дол­гих лет, гос­по­жа моя, — вос­клик­нул он, — а я про­был здесь толь­ко три дня!
Ко­роле­ва фей улыб­ну­лась.
— В Стра­не Фей вре­мя идет быс­тро, друг мой, — мол­ви­ла она. — Ты ду­ма­ешь, что про­был здесь толь­ко три дня, но на са­мом де­ле прош­ло семь лет с тех пор, как мы с то­бой встре­тились. А те­перь те­бе вре­мя нас по­кинуть. Мне и хо­телось бы, что­бы ты по­был здесь по­доль­ше, но я не смею те­бя удер­жи­вать, и — ра­ди тво­его же бла­га. Ибо каж­дые семь лет к нам из Царс­тва Ть­мы при­ходит Дух Зла и уно­сит с со­бой од­но­го из мо­их под­данных, ко­го сам вы­берет. А ты — кра­сивый юно­ша, и я бо­юсь, как бы он не выб­рал те­бя. Я не хо­чу, что­бы ты по­пал в бе­ду, и по­тому нын­че же ве­чером уве­зу те­бя на твою ро­дину.
Тут к зам­ку под­ве­ли се­рого ко­ня. Ко­роле­ва фей и То­мас се­ли на не­го и тро­нулись в об­ратный путь.
И вот они сно­ва подъ­еха­ли к ручью Хан­тли-берн, что те­чет с Эл­дон­ских хол­мов.
Ко­роле­ва фей ста­ла про­щать­ся с То­масом Лер­монтом. Он поп­ро­сил ее дать ему что-ни­будь та­кое, что он смог бы по­казать лю­дям. А то ведь они не по­верят, что он дей­стви­тель­но по­бывал в Стра­не Фей.
— Я уже ода­рила те­бя Да­ром Прав­ди­вос­ти, — отоз­ва­лась она. — Те­перь я ода­рю те­бя Да­ром Про­рица­ния и Да­ром Сти­хот­ворс­тва. Ты смо­жешь пред­ска­зывать бу­дущее и со­чинять прек­расные сти­хи. Но кро­ме этих не­види­мых да­ров, я по­дарю те­бе неч­то та­кое, что смер­тные смо­гут уви­деть собс­твен­ны­ми гла­зами. Я по­дарю те­бе ар­фу, сде­лан­ную в Стра­не Фей.
Она нем­но­го по­мол­ча­ла, по­том за­гово­рила сно­ва:
— Те­перь ты вер­нешь­ся до­мой. Но сна­чала выс­лу­шай ме­ня, То­мас. При­дет вре­мя, ког­да я сно­ва по­зову те­бя к се­бе, и где бы ты тог­да ни был, ты дол­жен бу­дешь от­клик­нуть­ся на мой зов. Я пош­лю за то­бой двух пос­ланцев, и ты сра­зу уз­на­ешь, что они не из ва­шего ми­ра… А те­перь до сви­дания, друг мой! Нас­та­нет день, ког­да я те­бя по­зову.
То­мас заг­ля­нул в тем­ные гла­за ко­роле­вы фей и по­нял, что при­воро­жен ею на­век. И он с ра­достью обе­щал под­чи­нить­ся ее при­казу — от­клик­нуть­ся, ког­да она его по­зовет. Но вдруг его одо­лела дре­мота, и он креп­ко ус­нул.
Прос­нулся он в гус­той те­ни мо­гуче­го де­рева, что рос­ло на бе­регу Хан­тли-бер­на. Он вско­чил на но­ги и стал рас­те­рян­но вгля­дывать­ся в лес­ные тро­пин­ки. Но они бы­ли без­людны. Нап­расно он ждал, что опять пос­лы­шит­ся звон се­реб­ря­ных бу­бен­чи­ков и ко­локоль­чи­ков. Все бы­ло ти­хо. И тут ему по­каза­лось, что он ни­ког­да не жил в Стра­не Фей, а все, что пом­нил про нее, прос­то прис­ни­лось ему в этот лет­ний ве­чер.
Од­на­ко вмес­то его лют­ни под де­ревом ле­жала ар­фа из Стра­ны Фей. «Ког­да-ни­будь я ту­да вер­нусь!» — вос­клик­нул он, взял ар­фу в ру­ки и по­шел до­мой, в Эр­силдун. Ему очень хо­телось уз­нать, что там про­изош­ло за семь лет.
Как толь­ко он во­шел в де­рев­ню, ка­кая-то ста­руш­ка гром­ко вскрик­ну­ла в ужа­се: она по­дума­ла, что он вос­крес из мер­твых. Ведь все в де­рев­не счи­тали То­маса Лер­монта про­пав­шим без вес­ти.
Вско­ре жи­тели Эр­силду­на пе­рес­та­ли удив­лять­ся то­му, что То­мас вер­нулся. Но им приш­лось уди­вить­ся сно­ва, ког­да он стал рас­ска­зывать о том, как по­бывал в Стра­не Фей. Де­ти ок­ру­жали его и взби­рались к не­му на ко­лени, что­бы пос­лу­шать о вол­шебной стра­не, а ста­рики ка­чали го­лова­ми и ше­потом вспо­мина­ли, что То­мас Лер­мо­ит не пер­вый, ко­го ув­лекла за со­бой ко­роле­ва фей. Но сколь­ко бы То­мас ни рас­ска­зывал про свои прик­лю­чения, он умал­чи­вал о том, что обе­щал вер­нуть­ся в Стра­ну Фей, ког­да его по­зовут два нез­дешних пос­ланца.
Каж­дый день он ожи­дал, что в нем про­явят­ся да­ры ко­роле­вы фей. Он уже не мог про­из­нести ни сло­ва лжи. Од­на­ко Дар Про­рица­ния и Дар Сти­хот­ворс­тва в нем еще не про­буди­лись.
Но вот как-то раз все жи­тели де­рев­ни соб­ра­лись вмес­те, что­бы по­думать, как им из­быть бе­ду. Во всей ок­ру­ге тог­да на­чал­ся па­деж ско­та от чу­мы, и жи­тели Эр­силду­на бо­ялись за свои ста­да.
И тут ка­кая-то не­види­мая си­ла зас­та­вила То­маса Лер­монта вско­чить на но­ги. Сло­ва са­ми со­бой по­лились из его уст, и он пред­ска­зал, что в Эр­силду­не и его ок­рес­тнос­тях ни од­на ско­тина не за­боле­ет чу­мой. По­ка он го­ворил, ли­цо у не­го бы­ло та­кое вдох­но­вен­ное, что де­ревен­ские жи­тели смот­ре­ли на не­го с бла­гого­вей­ным тре­петом и, как ни стран­но, по­вери­ли ему сра­зу.
То­мас ска­зал прав­ду — ни од­но жи­вот­ное в де­рев­не не за­боле­ло чу­мой.
С тех пор То­мас Лер­монт на­чал про­рочес­тво­вать, и не­ред­ко — в сти­хах. Лю­ди лег­ко за­поми­нали его сти­хи и пе­реда­вали их из уст в ус­та. Пред­ска­зания То­маса сбы­вались, и мол­ва о нем про­нес­лась по всей Шот­ландии.
Вот не­кото­рые из его про­рочеств.
Он пред­ска­зал бит­ву при Бан­нокбер­не та­ким двус­ти­ши­ем:
В Бред­ском ручье тог­да
Алой ста­нет во­да.

И в са­мом де­ле: в страш­ный день этой бит­вы во­ды Бан­нокбер­на пок­расне­ли от кро­ви по­беж­денных ан­гли­чан.
То­мас Лер­монт пред­ска­зал так­же объ­еди­нение Ан­глии и Шот­ландии под властью то­го, кто был сы­ном фран­цуз­ской ко­роле­вы, но в чь­их жи­лах тек­ла кровь шот­лан­дца Брю­са:
Ког­да ко­роле­ва фран­цу­зов сы­на ро­дит,
Бри­танию он от мо­рей до мо­рей по­корит,
По­том­кам его под­чи­нят­ся шот­ландец и бритт.

Это про­изош­ло в 1603 го­ду, ког­да ко­роль Яков, сын Ма­рии, ко­роле­вы Шот­ланд­ской, стал ко­ролем Ан­глии и Шот­ландии.
Од­но из сво­их за­меча­тель­ных пред­ска­заний То­мас Лер­монт про­из­нес 18 мар­та 1285 го­да, ког­да царс­тво­вал Алек­сандр III, один из са­мых слав­ных и муд­рых ко­ролей Шот­ландии. В этот день за То­масом пос­лал граф Марч и спро­сил его:
— Ка­кая по­года бу­дет зав­тра?
— Зав­тра пе­ред пол­днем за­бушу­ет бу­ря, ка­кой еще не ви­дыва­ла Шот­ландия, — от­ве­тил То­мас.
На­ут­ро день вы­дал­ся ти­хий и яс­ный. Граф сно­ва пос­лал за То­масом.
— Ты пред­ска­зывал, что се­год­ня бу­дет бу­ря. По­чему же ее нет? — с уп­ре­ком спро­сил он.
— Пол­день еще не нас­тал, — спо­кой­но от­ве­тил То­мас.
И вдруг в ком­на­ту вор­вался че­ловек с кри­ком: «Ко­роль умер!» Ока­залось, что ко­роль ехал вер­хом по кру­той гор­ной до­роге, упал с ко­ня и рас­шибся нас­мерть.
— Вот те­перь в Шот­ландии за­бушу­ет ве­ликая бу­ря, — ска­зал То­мас Лер­монт.
Дей­стви­тель­но, ког­да раз­неслась скор­бная весть, все ста­ли оп­ла­кивать доб­ро­го ко­роля. А по­том в стра­не нас­та­ло смут­ное вре­мя, и про­дол­жа­лось оно мно­го лет.
В дру­гой раз То­мас пред­ска­зал:
По­ка ака­ции дре­во сто­ит,
Эр­силдун зем­ли свои сох­ра­нит.

Так оно и бы­ло. В тот год, ког­да ака­ция, что рос­ла в Эр­силду­не, рух­ну­ла на зем­лю, все та­мош­ние тор­говцы ра­зори­лись, и се­ление вско­ре ли­шилось пос­ледне­го клоч­ка об­щинной зем­ли.
А два пред­ска­зания То­маса еще не ис­полни­лись. Од­но из них гла­сит:
Ког­да Ко­ровы Га­ури на су­шу пе­рей­дут,
Тог­да не за го­рами бу­дет Страш­ный суд.

На­до ска­зать, что «Ко­ровы Га­ури» — это два ва­луна. Они сто­ят в уз­ком за­ливе Тэй, ни­же гра­ницы при­лива, близ Ай­вер­га­ури. Го­ворят, буд­то они приб­ли­жа­ют­ся к су­ше со ско­ростью од­но­го дюй­ма в год.
Дру­гое пред­ска­зание:
Й­орк был, Лон­дон есть, Эдин­бург ста­нет
Луч­шим из трех, ког­да вре­мя нас­та­нет.

Не муд­ре­но, что сла­ва о То­масе Сти­хот­ворце раз­ле­телась по всей Шот­ландии. К не­му ста­ли съ­ез­жать­ся бо­гатые лор­ды и гра­фы. Они щед­ро воз­награж­да­ли То­маса за его про­рица­ния и ди­вились его не­обы­чай­но­му да­ру.
Сам он то­же ез­дил по всей стра­не и встре­чал­ся со мно­гими людь­ми, но Эр­силду­на не по­кинул. На день­ги, по­лучен­ные в наг­ра­ду за пред­ска­зания, То­мас Лер­монт пос­тро­ил в Эр­силду­не за­мок и жил там мно­го лет.
Од­на­ко, как ни был То­мас бо­гат и сла­вен, он не чувс­тво­вал се­бя впол­не счас­тли­вым. Лю­ди чи­тали в его гла­зах ка­кую-то стран­ную тос­ку. Ка­залось, он не мог по­забыть о не­зем­ном ми­ре фей.
Так прош­ло че­тыр­надцать лет. На­чалась вой­на меж­ду Ан­гли­ей и Шот­ланди­ей, и нас­ту­пил день, ког­да шот­ланд­ское вой­ско ста­ло на от­дых на бе­регах ре­ки Твид, не­пода­леку от Эр­силдун­ско­го зам­ка.
То­мас Лер­монт каж­дый год за­давал боль­шой пир в сво­ем зам­ке и сзы­вал на не­го ок­рес­тных жи­телей. Вот и те­перь он за­дал пир и приг­ла­сил на не­го всех пол­ко­вод­цев шот­ланд­ско­го во­инс­тва.
Этот пир лю­ди пом­ни­ли дол­го.
Во­лын­щи­ки иг­ра­ли на во­лын­ках, гос­ти ли­хо пля­сали и ве­сели­лись до упа­ду, зал ог­ла­шали ли­ку­ющие кли­ки. Сто­лы ло­мились от яств, и пе­нис­тый эль ре­кой лил­ся в ча­ры. И вот на­конец То­мас Сти­хот­во­рец, вла­делец Эр­силдун­ско­го зам­ка, за­иг­рал на сво­ей не­зем­ной ар­фе.
Гос­ти, за­та­ив ды­хание, слу­шали эти вол­шебные зву­ки. Но вдруг в зал вбе­жал слу­га, и ли­цо у не­го бы­ло та­кое, что То­мас сра­зу же под­нялся с мес­та. Нас­ту­пила пол­ная ти­шина, и вбе­жав­ший ска­зал:
— Гос­по­дин мои, я сей­час ви­дел неч­то весь­ма стран­ное. Два бе­лос­нежных оле­ня, са­мец и сам­ка, выш­ли из даль­не­го ле­са и сей­час идут по ули­це.
Это и вправ­ду бы­ла стран­ная но­вость. Ведь ни один зверь из тех, что во­дились в даль­нем ле­су, за хол­мом, ни ра­зу не от­ва­жил­ся вый­ти из-под де­ревь­ев хо­тя бы на опуш­ку. Да и кто ког­да ви­дел бе­лос­нежных оле­ней?
Гос­ти во гла­ве с хо­зя­ином выш­ли из зам­ка и уви­дели при лун­ном све­те, что к ним идут два оле­ня — сам­ка и са­мец. Не пу­га­ясь соб­равшей­ся тол­пы, они мед­ленно приб­ли­жались. И То­мас по­нял, что жи­вот­ные эти — не из ми­ра смер­тных.
— Это зов, — ти­хо мол­вил он, — зов ко­роле­вы фей. Дол­го я его ждал и на­конец ус­лы­шал!
Счастье на­пол­ни­ло его ду­шу. Он от­де­лил­ся от тол­пы и по­шел навс­тре­чу оле­ням. И как толь­ко он к ним приб­ли­зил­ся, они ос­та­нови­лись, слов­но при­ветс­твуя его.
И вот лю­ди уви­дели, как То­мас по­шел по ули­це в сто­рону ле­са с од­ним оле­нем по пра­вую ру­ку и с дру­гим по ле­вую. Вско­ре все трое по­дош­ли к кру­тому бе­регу раз­лившей­ся реч­ки Ли­дер и скры­лись в ее бур­ля­щих по­дах.
Так То­мас Лер­монт Сти­хот­во­рец на­веки по­кинул Эр­силдун.
Его дол­го ис­ка­ли, но не наш­ли. И лю­ди по сей день ве­рят, что бе­лос­нежные оле­ни бы­ли пос­ла­ны ко­роле­вой фей за То­масом и он вмес­те с ни­ми ушел в Стра­ну Фей.