Старуха троллиха и большая королевская стирка

Сов­сем не ста­ло трол­лям в Боль­шом ле­су житья от лю­дей! В преж­ние вре­мена, ког­да ста­рый тролль был мо­лод, на семь миль в ок­ру­ге не сыс­кать бы­ло че­лове­чес­ко­го жилья. А те­перь до­ма на опуш­ке вы­рас­та­ли как гри­бы, и но­вые по­селен­цы сра­зу при­нима­лись ру­бить де­ревья, ос­во­бож­дая мес­то под паш­ню. Лю­ди де­лались всё сме­лее и всё ре­шитель­нее нас­ту­пали на вла­дения трол­лей.

Поч­тенный тролль впа­дал в ярость, сто­ило ему зас­лы­шать стук то­пора и по­чу­ять за­пах ды­ма с зах­ва­чен­ных людь­ми мест, аро­мат жа­рено­го мя­са или ко­фе, до­летав­шие из кро­шеч­ных до­мишек. А вот трол­ли­хе, ска­зать по прав­де, эти за­пахи очень да­же нра­вились, но она это скры­вала и вся­кий раз, ког­да му­женёк за­гова­ривал об этом, фыр­ка­ла: «Ть­фу, га­дость!» Хо­тя са­ма час­тень­ко в су­мер­ках прок­ра­дыва­лась к че­лове­чес­ко­му жилью, что­бы по­дышать чу­дес­ны­ми аро­мата­ми, заг­ля­нуть в окош­ки и пос­мотреть, чем там за­няты лю­ди.

В до­вер­ше­ние всех бед трол­лям ста­нови­лось всё труд­нее до­бывать се­бе пи­щу. В ста­рые доб­рые вре­мена в ле­су бы­ло пол­ным-пол­но вся­кого зве­ря: вол­ков, мед­ве­дей и лис, так что у трол­лей всег­да бы­ло вдо­воль коп­чё­ной мед­ве­жати­ны, кот­лет из вол­ча­тины и пох­лёбки из лись­их хвос­тов. Од­на­ко те­перь ко­вар­ные лю­диш­ки по­нас­та­вили сил­ков и кап­ка­нов, и ди­чи в ле­су по­уба­вилось.

Да что там! Са­ма ста­руха трол­ли­ха, ко­торая с не­дав­них пор по­вади­лась тай­ком на­веды­вать­ся в ов­чарню — пос­мотреть, нель­зя ли там по­живить­ся чем на зав­трак, — уго­дила в кап­кан и чуть хвос­та не ли­шилась!

Ста­руха трол­ли­ха час­тень­ко в су­мер­ках прок­ра­дыва­лась к че­лове­чес­ко­му жилью, что­бы по­дышать чу­дес­ны­ми аро­мата­ми

Сто­ило ли удив­лять­ся, что лес­но­му зверью это на­до­ело, и они пе­реб­ра­лись в дру­гие мес­та.

А пу­ще все­го до­саж­да­ли ста­рому трол­лю со­баки. Ни будь у лю­дей этих ла­ющих бес­тий, он бы мог при слу­чае по­живить­ся ла­комой ско­тин­кой. Но как быть, ес­ли так и но­ровят уку­сить за пят­ки или вце­пить­ся в хвост? Нет, та­кое тер­петь не­воз­можно! И боль­шинс­тво трол­лей пос­те­пен­но по­далось на се­вер.

В кон­це кон­цов ос­та­лись в Вы­сокой го­ре толь­ко ста­рый тролль со сво­ей ста­рухой и сын­ком. Но он твёр­до ре­шил, что не дви­нет­ся с на­сижен­но­го мес­та. С ка­кой ста­ти по­кидать ему свою собс­твен­ную го­ру, где его род жил уже три ты­сячи лет! Тролль был так сер­дит, что впа­дал в раж, сто­ило ста­рухе толь­ко за­гово­рить о пе­ре­ез­де. Ни­ког­да преж­де не бы­вал он та­ким нес­го­вор­чи­вым и вор­чли­вым, и в кон­це кон­цов во­об­ще ре­шил жить зат­ворни­ком, а же­на с сы­ном пусть до­быва­ют еду, как уме­ют.

И вот од­нажды про­изош­ло нес­лы­хан­ное: лю­ди доб­ра­лись до го­ры трол­ля! Мо­лодой па­рень вы­рыл ря­дом с Вы­сокой го­рой яму, что­бы жечь уголь, и ре­шил, что на­шёл медь. Он поз­вал на под­мо­гу друж­ков, и те при­нялись бу­рить го­ру.

При пер­вом же взры­ве ста­рый тролль лоп­нул от злос­ти, и ос­та­лась от не­го лишь ку­ча кам­ней да вся­кого хла­ма. Ста­руха трол­ли­ха и её сы­нок ос­та­лись од­ни-оди­нёшень­ки без кры­ши над го­ловой. В го­ре им доль­ше жить бы­ло нель­зя, раз бес­стыд­ные лю­ди при­нялись там всё взры­вать.

— На­до пе­реби­рать­ся по­даль­ше в глушь, — ска­зал сын.

Од­на­ко ста­руха об этом и слы­шать не хо­тела. Она уже всё об­ду­мала: как-ни­как, дав­но это­го жда­ла, толь­ко не ре­шалась ска­зать ста­рому трол­лю. Чем ча­ще она хо­дила ню­хать за­пахи ко­фе и жа­рено­го мя­са, чем доль­ше сто­яла под ок­на­ми, тем боль­ше ут­вер­жда­лась в мыс­ли, что ку­да при­ят­нее жить по-люд­ски. И пос­те­пен­но в её креп­кой го­лове соз­рел план.

У лес­но­го озе­ра в по­луми­ле от Вы­сокой го­ры сто­яла ста­рая заб­ро­шен­ная из­ба. Ник­то не жил там по мень­шей ме­ре лет шесть, с тех пор как умер преж­ний хо­зя­ин. Вот ту­да-то они с Друл­ле и пе­ребе­рут­ся! Под­вя­жут хвос­ты и на­рядят­ся в че­ловечью одё­жу. Ста­руха на­соби­рала уже це­лую ку­чу та­кой одеж­ды: не­даром она что ни ве­чер на­веды­валась к люд­ско­му жилью. Вот она и при­годи­лась! Те­перь они ста­нут ва­рить се­бе ко­фе и жа­рить соч­ное мя­со, точь-в-точь как лю­ди. Од­на­ко сна­чала на­до раз­до­быть нес­коль­ко ма­лень­ких круг­ляшков, ко­торые лю­ди на­зыва­ют день­га­ми. И как это сде­лать, трол­ли­ха то­же при­дума­ла.

В двух ми­лях на се­вер на ху­торе Стен­ба­ка жи­ла кресть­ян­ка, ко­торая за­раба­тыва­ла се­бе и сво­им де­тям на жизнь тем, что об­сти­рыва­ла со­седей. Трол­ли­ха ча­сами прос­та­ива­ла у пи­вовар­ни, наб­лю­дая, как жен­щи­на ки­пяти­ла там бельё, так что она зна­ла, как на­до сти­рать. А ещё она ви­дела, что прач­ка по­луча­ла за свою ра­боту те твёр­дые круг­ляшки, ко­торые на­зыва­лись день­га­ми, и по­том по­сыла­ла де­тей в лав­ку об­ме­нять их на ко­фе, му­ку и мя­со. Ста­руха трол­ли­ха всё как сле­ду­ет раз­гля­дела: ка­кие в лав­ке то­вары и как се­бя там вес­ти.

Боль­шой ко­тёл, что был в хо­зяй­стве трол­лей, прек­расно под­хо­дил для стир­ки, а ес­ли на­сыпать ту­да вол­шебно­го по­рош­ка, то бельё без вся­ких хло­пот ста­нет бе­лее сне­га: на то ты и тролль, что­бы не ут­руждать се­бя ра­ботой! Это вам не то что си­деть в пе­щере да грызть су­хие за­ячьи ла­пы!

Мо­лодой тролль не при­вык столь­ко ду­мать за раз: он бы­ло опе­шил от ма­маши­ных пла­нов, схва­тил­ся за го­лову ла­пища­ми и за­думал­ся. Од­на­ко в кон­це кон­цов мысль о жа­реном мя­се пе­реси­лила все про­чие. И ког­да нас­ту­пил ве­чер, ста­руха трол­ли­ха и её сы­нок выб­ра­лись из го­ры. Ко­тел они нес­ли вдво­ём на шес­те, а про­чие по­жит­ки — в ко­том­ках за спи­ной. Так они и прок­ра­лись к из­бушке у лес­но­го озе­ра, что­бы на­чать жить как лю­ди.

А пу­ще все­го до­саж­да­ли ста­рому трол­лю со­баки

А на сле­ду­ющий день ве­чером раз­дался стук в дверь кух­ни до­ма свя­щен­ни­ка, и на по­роге по­яви­лась от­вра­титель­ная ста­руха: ка­пюшон скры­вал её гла­за, а плащ — ру­ки. Она ос­та­нови­лась на по­роге и пок­ло­нилась.

— Я бед­ная жен­щи­на, — зап­ри­чита­ла она, — мы с сы­ном жи­вём в из­бушке в ле­су и ед­ва сво­дим кон­цы с кон­ца­ми. Мо­жет, гос­по­да поз­во­лят мне пос­ти­рать что-ни­будь для них?

И вот слу­чилось так, что как раз в это вре­мя в до­ме пас­то­ра бы­ло дел нев­про­ворот: там жда­ли важ­но­го гос­тя из­да­лека, так что на­до бы­ло всё приб­рать, на­варить пи­ва и при­гото­вить уго­щение. Пас­торша толь­ко что по­жало­валась, что прос­то не зна­ет, как ус­петь ещё и с боль­шой стир­кой, ко­торая бы­ла на­мече­на на эту же не­делю. Ку­хар­ка сбе­гала за хо­зяй­кой, и бы­ло ре­шено по­ручить бед­ной ста­руш­ке, ис­кавшей ра­боту, пе­рес­ти­рать пас­тор­ское бельё. Уго­вори­лись, что пла­ту наз­на­чит са­ма хо­зяй­ка, ког­да по­лучит бельё на­зад и убе­дит­ся, что оно бе­лое и це­лое.

Ста­руха трол­ли­ха от­пра­вилась до­мой страш­но до­воль­ная. На сле­ду­ющий день ещё до рас­све­та они с сы­ном вы­тащи­ли ста­рую тач­ку, ко­торая сто­яла в са­рае, и при­вез­ли до­мой бельё с пас­тор­ско­го ху­тора.

Бла­года­ря вол­шебно­му по­рош­ку всё ве­лико­леп­но от­сти­ралось. Ког­да пас­торша че­рез нес­коль­ко дней по­лучи­ла на­зад свое бельё — су­хое и бе­лос­нежное, — она ос­та­лась очень до­воль­на. Да эта прач­ка прос­то на­ход­ка! И к то­му же её ра­бота об­хо­дилась так де­шево! Хо­зяй­ка са­ма наз­на­чала це­ну, а ста­руха не уме­ла счи­тать и бы­ла бла­годар­на лю­бой мо­нет­ке, ка­кую по­луча­ла.

Ни­ког­да преж­де не бы­вал тролль та­ким нес­го­вор­чи­вым и вор­чли­вым

Пас­торша рас­ска­зала о прач­ке из ле­са лен­сман­ше, куп­чи­хе и мно­гим за­житоч­ным кресть­ян­кам, так что вско­ре у трол­ли­хи не бы­ло от­боя от за­казов.

Для трол­лей нас­та­ли счас­тли­вые вре­мена. Ко­фе ва­рили дни нап­ро­лет, и на ско­воро­де пос­то­ян­но сквор­ча­ло мя­со.

Хло­пот со стир­кой бы­ло нем­но­го. Дос­та­точ­но бы­ло на­лить в боль­шой ко­тёл во­ды, пос­та­вить его на огонь и бро­сить вол­шебный по­рошок. Сто­ило по­том опус­тить ту­да бельё, как оно вмиг ста­нови­лось бе­лос­нежным. Тог­да его от­жи­мали и ве­шали су­шить­ся. Да­же по­лос­кать его не нуж­но бы­ло! А ес­ли по­года бы­ла сы­рая и бельё пло­хо сох­ло, трол­ли­хе дос­та­точ­но бы­ло лишь нес­коль­ко раз взмах­нуть сво­им ста­рым вол­шебным пе­ред­ни­ком, ко­торый она при­берег­ла с преж­них вре­мён, и — свишш! — под­ни­мал­ся ве­тер, и всё вы­сыха­ло за па­ру ча­сов.

Трол­ли так раз­бо­гате­ли, что за­вели ло­шадь с по­воз­кой, что­бы раз­во­зить бельё, а Друл­ле ку­пил се­бе в лав­ке шей­ный пла­ток — зе­лёный в крас­ный го­рошек.

Слу­чилось так, что ко­роль по­велел пос­тро­ить се­бе в том лес­ном краю дво­рец. У ко­роле­вы бы­ло сла­бое здо­ровье, вот и ре­шили, что за­меча­тель­ный лес­ной воз­дух пой­дёт ей на поль­зу, и с нас­тупле­ни­ем ле­та она пе­ре­еха­ла ту­да с доч­кой-прин­цессой, ко­торой бы­ло все­го нес­коль­ко ме­сяцев от ро­ду.

Как-то раз ко­ролев­ская фрей­ли­на заг­ля­нула в гос­ти к пас­торше. В раз­го­воре заш­ла речь о ста­руш­ке прач­ке и её сы­не: они бы­ли та­кие бе­зоб­разные и та­кие стес­ни­тель­ные, а как смеш­но пу­гались со­бак! За­то от­лично и быс­тро сти­рали, да к то­му же и дё­шево, так что не на­до боль­ше во­зить­ся со стир­кой до­ма.

Ког­да нас­ту­пил ве­чер, ста­руха трол­ли­ха и ее сы­нок выб­ра­лись из го­ры. Ко­тел они нес­ли меж­ду со­бой, на шес­те

Эта но­вость очень за­ин­те­ресо­вала фрей­ли­ну. Она от­ве­чала за всё ко­ролев­ское хо­зяй­ство и по­луча­ла на рас­хо­ды оп­ре­делён­ную сум­му на год, так что бы­ла не прочь чуть-чуть сэ­коно­мить, что­бы до­бавить се­бе лиш­нюю мо­нет­ку. Пас­торша за­вери­ла гостью: чу­до-прач­ке мож­но без бо­яз­ни до­верить да­же са­мое тон­кое бельё, — и фрей­ли­на ми­лос­ти­во за­яви­ла, что, по­жалуй, у неё то­же най­дёт­ся ра­бота для бед­ной ста­руш­ки.

Пред­ставь­те се­бе удив­ле­ние трол­лей, ког­да их поз­ва­ли в ко­ролев­ский дво­рец! Друл­ле-то не боль­но это­му об­ра­довал­ся — он по­ба­ивал­ся ко­ролев­ских гон­чих, — но всё же по­вязал но­вый шей­ный пла­ток, на­тянул шля­пу на чёр­ный ви­хор и от­пра­вил­ся в путь на сво­ей гро­мыха­ющей те­леге. К счастью, всё обош­лось без прик­лю­чений, и он воз­вра­тил­ся до­мой с ко­ролев­ским бель­ём.

Уви­дала ста­руха трол­ли­ха кро­шеч­ные одёж­ки прин­цессы, и у неё го­лова пош­ла кру­гом от эта­кой кра­соты. Ни­ког­да в жиз­ни не ви­дела она та­ких ма­хонь­ких пе­лёнок и та­ких ми­лень­ких вы­шитых рас­па­шонок и со­рочек! Ста­руха нес­коль­ко ча­сов кря­ду прос­то­яла, вер­тя на длин­ном кри­вом паль­це ма­люсень­кие одёж­ки, а по­том крик­ну­ла сы­ну, что­бы он то­же при­шёл по­любо­вать­ся, но тот ни­чего не смыс­лил в по­доб­ных ве­щах.

— По­любуй­ся, Друл­ле, та­кие вот рас­па­шон­ки ста­нет но­сить и твой ма­лыш, ког­да ты же­нишь­ся, — шеп­ну­ла трол­ли­ха и пих­ну­ла сы­на в бок.

— Что ж, — про­вор­чал тролль, — по­жалуй, они при­дут­ся впо­ру тролль­ча­там.

— Тролль­ча­там! — взъ­яри­лась ста­руха. — Не­уж­то ты со­бира­ешь­ся же­нить­ся на трол­ли­хе? Те­перь, ког­да мы поч­ти вы­бились в лю­ди?! Ну уж нет! У те­бя бу­дет ми­лень­кая бе­лень­кая жё­нуш­ка с длин­ны­ми зо­лотис­ты­ми во­лоса­ми и са­мые слав­ные ма­лень­кие свет­ло­воло­сые дет­ки! Баю-бай, баю-бай… — за­пела она и при­нялась рас­ка­чивать одёж­ки на сво­их ру­чищах.

— Ах, не за­носись боль­но вы­соко! — сер­ди­то про­шипел тролль и пнул боч­ку для во­ды так, что та рас­плес­ка­лась. — Ну кто за ме­ня пой­дёт?!

Од­на­ко уж ес­ли трол­ли­ха что вби­ла се­бе в го­лову — ни­почём не от­сту­пит­ся. И она спря­тала па­ру прин­цесси­ных со­рочек к се­бе в сун­дук.

— Да не за­будь, как ста­нут счи­тать пос­ти­ран­ное, от­вести лю­дям гла­за, — пре­дуп­ре­дила она сы­на, ког­да тот соб­рался вез­ти бельё на­зад во дво­рец. — Чу­ток тролль­ей пре­муд­рости и те­бе дос­тался.

Приш­лось Друл­ле пов­то­рить зак­ли­нание, ко­торое он дол­жен был бор­мо­тать, по­ка лю­ди бу­дут счи­тать бельё.

И всё шло хо­рошо. Каж­дую не­делю тролль при­возил бельё из зам­ка, и вся­кий раз ста­руха прип­ря­тыва­ла ка­кую-ни­будь одёж­ку, но при под­счё­те ник­то это­го не за­мечал. Но вот прош­ло нес­коль­ко не­дель, и ко­ролев­ская нянь­ка до­ложи­ла фрей­ли­не, что до­рогие одёж­ки прин­цессы стран­ным об­ра­зом про­пада­ют. Не ина­че кто-то из слуг кра­дёт их, ведь из стир­ки-то всё воз­вра­ща­ет­ся в це­лос­ти и сох­раннос­ти.

По­доз­ре­ния па­ли на мо­лодень­кую де­вуш­ку-си­роту по име­ни Ин­га, ко­торая чи­нила бельё и при­шива­ла пу­гови­цы и лен­точки на одеж­ду прин­цессы. И хо­тя та от­ри­цала свою ви­ну, ей не по­вери­ли: ведь ник­то боль­ше не имел дос­ту­па к одеж­де. А ког­да у неё в ка­мор­ке наш­ли нес­коль­ко ру­баше­чек, ко­торые де­вуш­ка взя­ла ту­да, что­бы за­шить, это пос­чи­тали до­каза­тель­ством её ви­ны, и бед­няжку с по­зором выг­на­ли из зам­ка.

В от­ча­янии поб­ре­ла она по тро­пин­ке ку­да гла­за гля­дят — лишь бы ока­зать­ся по­даль­ше от зам­ка, где на неё воз­ве­ли нап­расли­ну. Во всём ми­ре не бы­ло у неё ни­кого, к ко­му бы она мог­ла об­ра­тить­ся за по­мощью. Да и кто за­хочет при­нять во­ров­ку!

В кон­це кон­цов, поз­дним ве­чером, Ин­га ока­залась у то­го са­мого лес­но­го озе­ра, где сто­яла из­бушка трол­лей. Она по­дош­ла к бе­регу и скло­нилась над зер­каль­ной гладью. Уж луч­ше ей уто­нуть в этой глу­бокой прох­ладной во­де и ни­ког­да боль­ше не ви­деть лю­дей!

Но тут она по­чувс­тво­вала, как кто-то по­тянул её за юб­ку. За её спи­ной сто­яла от­вра­титель­ная ста­руха в чёр­ном плат­ке. Она улы­балась ей сво­им ши­роким ртом, а её ма­лень­кие глаз­ки при­вет­ли­во под­ми­гива­ли ис­пу­ган­ной де­вуш­ке.

— Не­гоже сто­ять тут на хо­лоде так поз­дно ве­чером, — ска­зала ста­руха хрип­лым го­лосом, — пой­дём ко мне в из­бушку, там обог­ре­ешь­ся.

Де­вуш­ка ис­пу­галась ста­рухи, но всё же пош­ла за ней сле­дом. Она да­же об­ра­дова­лась, что хоть кто-то приг­ла­сил её к се­бе в дом.

Ког­да Ин­га вош­ла в из­бу и уви­дала пар­ня с чёр­ной кос­ма­той чёл­кой, она до­гада­лась, что ока­залась в до­ме той са­мой прач­ки из ле­са, и по­чувс­тво­вала се­бя уве­рен­нее. Так что, ког­да ста­руха приг­ла­сила её ос­тать­ся жить в из­бушке и по­могать по хо­зяй­ству, де­вуш­ка с бла­годар­ностью при­няла пред­ло­жение — ид­ти-то ей бы­ло не­куда.

Ко­неч­но, мно­гое ей по­каза­лось стран­ным — и в ста­рухе, и в её сы­не. Впро­чем, ес­ли жить так оди­ноко, в глу­ши, вда­ли от лю­дей, у лю­бого, по­ди, по­явят­ся стран­ности.

Она по­дош­ла к бе­регу и скло­нилась над зер­каль­ной гладью

Но к ней хо­зя­ева от­но­сились с ис­крен­ним ра­души­ем. Хо­тела бы­ло Ин­га по­мочь ста­рухе со стир­кой, но та ей не поз­во­лила, ска­зала, что ру­ки у неё слиш­ком неж­ные и бе­лые для та­кой ра­боты. А вот ес­ли бы она сог­ла­силась го­товить им еду — та­кую, как ва­рят в до­мах там, в де­рев­не, — их бы это очень по­радо­вало.

И де­вуш­ка ста­ла ва­рить хо­зя­евам ка­шу и мо­лоч­ный суп, жа­рить мя­со, печь бли­ны со сме­таной и хлеб. Ста­руха с сы­ном не мог­ли на неё на­радо­вать­ся. А ещё она нем­но­го приб­ра­лась в до­ме — в сво­ей кро­шеч­ной ка­мор­ке и на кух­не, где спа­ли ста­руха с сы­ном, так что в кон­це кон­цов всё впол­не снос­но ус­тро­илось.

Од­на бе­да — ед­ва трол­ли­ха уви­дала де­вуш­ку, ког­да та, та­кая строй­нень­кая и свет­лень­кая, сто­яла на бе­регу, сра­зу же ре­шила, что луч­шей не­вес­ты для её сын­ка не сыс­кать, и тут же ему так и ска­зала. Друл­ле не боль­но-то слу­шал ста­рухи­ны ре­чи, но чем боль­ше сам приг­ля­дывал­ся к Ин­ге, тем боль­ше чувс­тво­вал, что мать пра­ва.

Он мог ча­сами си­деть в сво­ём уг­лу на кух­не, наб­лю­дая за тем, как де­вуш­ка хло­пота­ла по до­му. Мрач­ный не­от­рывный взгляд его тём­ных глаз был для Ин­ги нас­то­ящим му­чени­ем. Стран­ный па­рень ка­зал­ся ей по­хожим на жал­ко­го пса, ко­торый при­вык к по­бо­ям, но жаж­дал лас­ки. И всё же ей лег­че бы­ло быть лас­ко­вой с со­бакой, чем с этим пар­нем, ко­торый вы­зывал в ней не­объ­яс­ни­мое от­вра­щение. Он же стре­мил­ся вся­чес­ки ей уго­дить. Сто­ило Ин­ге толь­ко че­го по­желать, как он мчал­ся ис­полнять лю­бую её при­хоть. Но от это­го ей толь­ко ещё тош­нее ста­нови­лось.

Как-то раз Ин­га шла по ле­су и раз­мышля­ла о сво­ём житье-бытье, а ещё о стран­ном по­веде­нии ста­рухи и том, как та иног­да на неё пос­матри­вала. «Жить с ни­ми под од­ной кры­шей ста­новит­ся всё тя­желее, — ду­мала де­вуш­ка, — но ку­да же мне уй­ти?»

И тут встре­тил­ся ей на лес­ной тро­пин­ке мо­лодой ко­ролев­ский егерь. Его-то она боль­ше все­го бо­ялась повс­тре­чать!

Ког­да де­вуш­ку, слов­но во­ров­ку, про­гоня­ли из зам­ка, ей гор­ше все­го бы­ло ду­мать, что и этот юно­ша, ко­торый так при­вет­ли­во и лю­без­но раз­го­вари­вал с ней, ког­да она си­дела и ши­ла в ко­ролев­ском са­ду, ре­шит те­перь, что она и в са­мом де­ле во­ров­ка.

Ин­га пос­пе­шила свер­нуть на дру­гую тро­пин­ку, од­на­ко юно­ша дог­нал её.

— Доб­рый день, фре­кен Ин­га, — ска­зал он, — я так дол­го те­бя ис­кал, хо­тел ска­зать, что ве­рю — ты не­винов­на и об­ви­нили те­бя нап­расно!

Де­вуш­ка ос­та­нови­лась и пос­мотре­ла на охот­ни­ка, на гла­зах её на­вер­ну­лись сле­зы — на­до же, хоть один че­ловек по­верил в её не­винов­ность!

— Пой­дём со мной, — поп­ро­сил он. — Я от­ве­ду те­бя

к мо­ей ма­туш­ке, а че­рез нес­коль­ко лет, ког­да за­живу сво­им до­мом, мы по­женим­ся.

Од­на­ко Ин­га толь­ко го­ловой по­кача­ла:

— Твоя ма­туш­ка не за­хочет при­нять ме­ня: не о та­кой же­не меч­та­ет она для сво­его сы­на. Ес­ли ты же­нишь­ся на мне, то раз­ру­шишь своё бу­дущее. Но все же спа­сибо, что ты мне ве­ришь!

Мо­лодой охот­ник по­пытал­ся бы­ло удер­жать де­вуш­ку, но та то­роп­ли­во скры­лась в ле­су.

Тролль, ко­торый по при­выч­ке сле­дил из­да­лека за Ин­гой, спря­тав­шись за ва­луном, ви­дел, как она раз­го­вари­вала с еге­рем. Он очень зак­ру­чинил­ся и вер­нулся до­мой с по­ник­шей го­ловой.

Тем вре­менем в из­бушке ста­руха трол­ли­ха с вос­хи­щени­ем рас­смат­ри­вала кро­шеч­ное плать­ице прин­цессы из тон­чай­ших кру­жев, лёг­ких, слов­но па­ути­на.

— Ты толь­ко по­любуй­ся! — ска­зала она сы­ну. — Пред­ставь, как мы на­денем та­кую кра­соту на твою с Ин­гой дет­ку!

И тут тролль про­шипел со злостью:

— По­мол­чи луч­ше, раз­ве за­хочет она в мужья та­кого, как я? Нет, ей по­давай строй­но­го, а не гор­ба­того, да с зе­лёной бар­хатной шля­пой с перь­ями. По­любуй­ся на мою чёр­ную чёл­ку и ши­рокий рот, на мои ог­ромные во­лоса­тые ла­пищи! — зак­ри­чал он и с от­ча­яния так бод­нул го­ловой сте­ну, что всё в до­ме зад­ро­жало.

— Ну-ну, — ска­зала ста­руха, — я всё ула­жу. А ты от­прав­ляй­ся-ка в за­мок, от­ве­зи бельё, да не за­будь, ког­да ста­нут счи­тать пос­ти­ран­ное, от­вести лю­дям гла­за, по­тому что это плать­иш­ко я ос­тавлю се­бе.

Она су­нула платье в сун­дук и зах­лопну­ла крыш­ку. С тех пор, как в зам­ке об­на­ружи­ли про­пажу, трол­ли­ха не ос­ме­лива­лась брать прин­цесси­ны одёж­ки, но на этот раз прос­то не мог­ла рас­стать­ся с по­любив­шимся ей плать­ицем.

Тролль у­ехал, а в из­бу вер­ну­лась Ин­га.

— Пос­лу­шай, крош­ка, — лас­ко­во за­гово­рила с ней ста­руха, нак­ло­нив го­лову, — как ты пос­мотришь на то, что­бы вам с мо­им Друл­ле по­женить­ся? — И, за­метив ужас в гла­зах де­вуш­ки, пос­пешно до­бави­ла: — По­дой­ди-ка сю­да, го­лубуш­ка, я те­бе кое-что по­кажу. — И она с та­инс­твен­ным ви­дом от­кры­ла сун­дук.

Ну, те­перь уж дев­чонка не ус­то­ит, ду­мала трол­ли­ха.

— Ви­дела ли ты ког­да та­кую кра­соту? Вот в чём бу­дут хо­дить твои дет­ки, ког­да вы с Друл­ле по­жени­тесь.

Ин­га вскрик­ну­ла от ужа­са:

— Это же одеж­да прин­цессы!

— Ну-ну, — про­вор­ча­ла до­воль­но трол­ли­ха, — и что та­кого?

— Но, ма­туш­ка, — воз­му­тилась Ин­га, — раз­ве ты не по­нима­ешь, что это во­ровс­тво?

— Во­ровс­тво, — со злостью пов­то­рила ста­руха, — лю­ди веч­но так стран­но го­ворят — всяк бе­рёт то, что пло­хо ле­жит.

— Раз­ве ты не зна­ешь, что во­ровс­тво — это страш­ный грех? — спро­сила Ин­га в ис­пу­ге.

— И слу­шать ни­чего не же­лаю! — про­шипе­ла ста­руха. Она бро­сила на Ин­гу гнев­ный взгляд, по­тяну­ла к се­бе ма­лень­кие со­роч­ки и су­нула их на­зад в сун­дук. Но от рез­ко­го по­воро­та у трол­ли­хи раз­вя­зал­ся хвост, и, ког­да она скло­нилась над сун­ду­ком, Ин­га яс­но его уви­дала.

У де­вуш­ки но­ги под­ко­сились от ужа­са, она опус­ти­лась на скамью, не в си­лах по­шеве­лить­ся. Ста­руха с до­садой зак­ры­ла сун­дук и выш­ла из до­ма, во­лоча за со­бой хвост.

— При­готовь ко­фе к мо­ему воз­вра­щению, — крик­ну­ла она в две­рях, — а я пой­ду пос­ти­раю.

Толь­ко трол­ли­ха уш­ла, Ин­га выс­ко­чила из из­бушки и бро­силась в лес. Ей хо­телось убе­жать по­даль­ше от жи­лища трол­лей. Де­вуш­ка всё ещё дро­жала от стра­ха: ведь она так дол­го про­жила с трол­ля­ми под од­ной кры­шей!

Пла­ча, бе­жала она, не раз­би­рая до­роги, и вдруг стол­кну­лась с мо­лодым еге­рем. Тот бро­дил по ле­су в пе­чали и го­ревал, что Ин­га его ос­та­вила. Но на этот раз она от не­го не убе­жала. Дро­жа как лист, де­вуш­ка при­жалась к охот­ни­ку и про­шеп­та­ла: «Спа­си ме­ня от трол­лей!» Уви­дев же, как юно­ша схва­тил­ся за меч, го­товый бро­сить­ся на её за­щиту, она всё же опом­ни­лась.

— Нет-нет, не при­чиняй им зла! — взмо­лилась она. — Они бы­ли доб­ры и при­юти­ли ме­ня, ког­да я ос­та­лась без кро­ва, од­на-оди­нёшень­ка.

Тог­да егерь сно­ва поп­ро­сил Ин­гу пой­ти с ним к его ма­тери, и на этот раз де­вуш­ка не ста­ла упи­рать­ся: она слиш­ком ус­та­ла, что­бы пе­речить. Мать мо­лодо­го еге­ря бы­ла доб­рая и ум­ная жен­щи­на. Она сра­зу уви­дела, что Ин­ге нуж­на за­бота, не ста­ла за­давать лиш­них воп­ро­сов, а уло­жила её в пос­тель и уха­жива­ла за ней, как за род­ной до­черью.

Тем вре­менем тролль явил­ся на ко­ролев­ский двор мрач­нее ту­чи. Мо­лодой егерь не вы­ходил у не­го из го­ловы, так что, ког­да ста­ли счи­тать бельё, он за­был про­бор­мо­тать зак­ли­нание и оч­нулся от сво­их мыс­лей, лишь ког­да фрей­ли­на во вто­рой раз спро­сила его стро­гим го­лосом, где же крес­тиль­ное платье прин­цессы. Тут-то Друл­ле смек­нул, что оп­росто­воло­сил­ся.

— Ах, это… — ска­зал он и про­вёл ру­кой по чёл­ке, — да я, на­вер­ное, по­забыл его, сбе­гаю сей­час до­мой и при­несу.

Ког­да тролль доб­рался до сво­ей из­бушки, то не на­шёл там ни ста­рухи, ни де­вуш­ки. Он от­крыл сун­дук и стал в нём рыть­ся: как тут уз­на­ешь, ка­кую про­пажу с не­го тре­бова­ли? Луч­ше уж от­нести сра­зу нес­коль­ко оде­жек, рас­су­дил Друл­ле, пусть там са­ми вы­бира­ют! Схва­тив не-сколь­ко ру­баше­чек и пе­лёнок, он пом­чался на­зад.

Вер­нувшись на ко­ролев­скую кух­ню, он по­казал од­ну пе­лен­ку:

— Вот эта?

Слу­жан­ка в изум­ле­нии ус­та­вилась на не­го. Тог­да он вы­ложил и все про­чие одёж­ки:

— Ну или вот од­на из этих?

Слу­жан­ка да­ла тай­ный знак по­варён­ку, что­бы тот поз­вал фрей­ли­ну — пусть пос­пе­шит на кух­ню. Но тролль ни­чего не за­мечал. Вдруг он по­чувс­тво­вал тя­жёлую ру­ку у се­бя на пле­че. Это бы­ли страж­ни­ки, ко­торых поз­ва­ли, что­бы схва­тить во­ра и за­точить его в баш­ню.

Тут Друл­ле при­шёл в се­бя и по­нял, что по­пал­ся. В прис­ту­пе ярос­ти от­пихнул он од­но­го страж­ни­ка, ляг­нул дру­гого, да так, что те по­кати­лись в раз­ные сто­роны. Сам же он вско­чил в по­воз­ку и пог­нал в лес так, что ис­кры из-под ко­пыт по­лете­ли.

Не ус­пе­ли прид­ворные прий­ти в се­бя и бро­сить­ся в по­гоню, как трол­ля и след прос­тыл. Ког­да же сол­да­ты доб­ра­лись до из­бушки у лес­но­го озе­ра, та ока­залась пус­та, дверь бол­та­лась на скри­пучих пет­лях, а на ве­рёв­ке ви­село бельё при­сяж­но­го за­седа­теля.

Тог­да-то в зам­ке вспом­ни­ли о бед­ной де­вуш­ке, ко­торую так не­зас­лу­жен­но об­ви­нили в во­ровс­тве и выг­на­ли прочь. Ко­роле­ва ко­рила се­бя за стро­гость и ве­лела ис­кать бед­няжку пов­сю­ду. Как же об­ра­дова­лась она, ког­да егерь со­об­щил, что зна­ет, где де­вуш­ка!

Юно­ше при­каза­ли не­мед­ленно осед­лать ко­ня и от­пра­вить­ся за ней. Ког­да Ин­га ус­лы­шала, что во­ров наш­ли, но тролль и его мать скры­лись, она страш­но об­ра­дова­лась и сра­зу же выз­до­рове­ла и охот­но от­пра­вилась с еге­рем в за­мок. Ко­роле­ва при­няла её с рас­прос­тёрты­ми объ­яти­ями и по­цело­вала в обе ще­ки. Все на­пере­бой хо­тели ока­зать де­вуш­ке ка­кую-ни­будь лю­без­ность. Ин­ге приш­лось рас­ска­зать свою ис­то­рию; выс­лу­шав её, ко­роле­ва ска­зала:

— Я хо­тела взять те­бя с со­бой в го­род, вы­учить и сде­лать фрей­ли­ной, но те­перь ты воль­на вы­бирать. Мо­жет быть, ты пред­почтёшь вый­ти за­муж за мо­его еге­ря?

И ко­неч­но, Ин­га выб­ра­ла имен­но это. Ко­роле­ва ве­лела про­из­вести юно­шу в стар­шие еге­ри и пос­тро­ить для не­го охот­ни­чий до­мик с ви­дом на лес­ное озе­ро, а из­бушку трол­лей сров­нять с зем­лёй.

И вот про­шёл год. Как-то осен­ним ве­чером Ин­га с му­жем си­дели у оча­га и лю­бова­лись на сво­его пер­венца, ле­жав­ше­го на ко­ленях у ма­тери. Та­кой он ро­дил­ся кра­сивый да ми­лый!

Ин­га улы­балась счас­тли­вой улыб­кой. Вдруг ей по­каза­лось, что она ус­лы­шала за ок­ном чей-то вздох. Она ог­ля­нулась и уви­дела за ок­ном два пе­чаль­ных трол­личь­их гла­за. Она вскрик­ну­ла, и муж бро­сил­ся за дверь, но ни­кого не на­шёл — лишь вой вет­ра от­ве­тил на его ок­лик. Од­на­ко ког­да он хо­тел вой­ти в дом, то за­метил, как что-то бе­ле­ет на по­роге. Это был узе­лок с гряз­ны­ми одёж­ка­ми прин­цессы.

Боль­ше в том краю трол­лей не ви­дели. Ви­димо, ста­руха с сы­ном пе­реб­ра­лись вслед за ос­таль­ны­ми по­даль­ше в лес­ную глушь. Но Ин­га иног­да их вспо­мина­ла и вся­кий раз же­лала им доб­рой жиз­ни там, в го­рах, с дру­гими трол­ля­ми.