Добро пожаловать!

Народные и авторские произведения размещены на сайте исключительно в ознакомительных и/или образовательных целях

Скачка Поля Ревира

За­пом­ни­те, де­ти, слы­шал весь мир,
Как в пол­ночь глу­хую ска­кал Поль Ре­вир…

Так пел о на­род­ном ге­рое аме­рикан­ский по­эт Ген­ри Лон­гфел­ло спус­тя сто лет пос­ле зна­мени­той «Скач­ки По­ля Ре­вира».

Пусть иные про­чие го­ворят, что Поль Ре­вир не со­вер­шил это­го под­ви­га. Да­же тем, кто по­моло­же, не про­дер­жать­ся бы в сед­ле 14 дней, прос­ка­кав од­ним ма­хом от Бос­то­на че­рез Чарл­стон и Лек­син­гтон до Кон­корда. Ку­да уж мис­те­ру Ре­виру — се­реб­ря­ных дел мас­те­ру сред­них лет, сред­не­го рос­та и с бо­родой! Да ма­ло ли кто что го­ворит.

Что прав­да, то прав­да, Поль Ре­вир был юве­лиром и гра­вером. Ник­то луч­ше не­го не мог из­го­товить изящ­ный се­реб­ря­ный кув­шин или мо­лоч­ник. Осо­бен­но ему уда­вались руч­ки — та­кие изящ­ные, лег­кие, прос­то заг­ля­денье! Что-что, а сек­рет ли­ний и про­пор­ций Ре­вир знал луч­ше всех в слав­ном тор­го­вом го­роде Бос­то­не. За од­ну его ча­шу для пун­ша со зна­мени­той гра­вюрой «Сы­новья Сво­боды» еще при жиз­ни его да­вали 5 ты­сяч дол­ла­ров, а пос­ле смер­ти все 100.

Ре­вир был пре­ус­пе­ва­ющий мас­тер и мог се­бе поз­во­лить ра­ботать в мас­тер­ской, а жить в дру­гом мес­те, в собс­твен­ном до­ме. Но он был не толь­ко мас­те­ром, а и сме­лым че­лове­ком, и доб­рым пат­ри­отом. Толь­ко от­ча­ян­но сме­лые лю­ди мог­ли ус­тро­ить «бос­тон­ское ча­епи­тие», вы уж, на­вер­ное, слы­шали про не­го? Поль Ре­вир был сре­ди этих от­важных, ко­торые, одев­шись и ра­зук­ра­сив­шись на­подо­бие ин­дей­цев, проб­ра­лись на ко­раб­ли «Дар­тмут», «Эле­оно­ра» и «Би­вер» и выб­ро­сили за борт весь чай, ко­торый эти ко­раб­ли при­вез­ли в Но­вый Свет.

Так бы­ло на­до, чтоб не­повад­но бы­ло ан­гли­чанам драть с чес­тных аме­рикан­цев лиш­нюю пош­ли­ну еще и на чай.

Всю ночь про­рабо­тали «ин­дей­цы» и на­ут­ро, ког­да Бос­тон­ский за­лив по­жел­тел от бес­ценно­го за­мор­ско­го чая, ник­то из них на но­гах не дер­жался от ус­та­лос­ти, один Поль Ре­вир на­шел в се­бе си­лы, что­бы вер­хом на ко­не дос­ка­кать до Нью-Й­ор­ка и со­об­щить та­мош­ним пат­ри­отам — ан­гли­чане-то на­зыва­ли их мя­теж­ни­ками! — о «бос­тон­ском ча­епи­тии».

Но это еще не та зна­мени­тая «Скач­ка Ре­вира».

Пос­ле ча­епи­тия бри­тан­цы обоз­ли­лись пу­ще преж­не­го и уж вов­се житья не да­вали сво­им ко­лони­ям. На­логи, пош­ли­ны, зап­ре­ты — че­го толь­ко не при­думы­вало пра­витель­ство ан­глий­ско­го ко­роля, что­бы ос­ла­бить, за­душить сво­их под­данных. Не нуж­ны им бы­ли силь­ные кон­ку­рен­ты в де­лах, в тор­говле, во всем. Они их прос­то бо­ялись и на­сыла­ли в Аме­рику все но­вых сол­дат и офи­церов. Но и аме­рикан­ские пат­ри­оты не си­дели сло­жа ру­ки. Всю­ду соз­да­вались от­ря­ды опол­че­ния. Го­тови­ли ору­жие. От­ли­вали пу­ли. Ког­да не хва­тало свин­ца, пе­рели­вали на пу­ли оло­вян­ную по­суду.

Од­нажды ут­ром Поль приг­ла­сил к се­бе свою же­ну, мис­сис Ре­вир, всех де­тей и прис­лу­гу.

— Друзья мои, — об­ра­тил­ся к ним Поль Ре­вир. — Все мы доб­рые пат­ри­оты. Что­бы ос­во­бодить на­шу стра­ну от крас­ных мун­ди­ров — так аме­рикан­цы на­зыва­ли сол­дат Ге­ор­га III, бри­тан­ско­го ко­роля, — нуж­ны пу­ли. Не­сите сю­да всю оло­вян­ную по­суду. От­ны­не мы бу­дем есть из прос­тых де­ревян­ных ми­сок. За­то с дра­гоцен­ным чувс­твом не­зави­симос­ти, ко­торая не за го­рами, по­верь­те мне!

У Ре­вира был боль­шой дом. А в боль­шом до­ме мно­го по­суды. Уже лет сто она пе­рехо­дила из ро­да в род. Она бы­ла па­мятью и гор­достью семьи.

— Что ж, тем ве­селей смот­реть на огонь в тиг­лях и ви­деть, как из нее вы­лива­ют­ся пу­ли. Нет, не пу­ли, а сво­бода! — ска­зал Поль сво­ей же­не, ча­дам и до­мочад­цам.

По­от­кры­вались бу­феты, шка­фы и сто­леш­ни­цы, с по­лок сня­ли все мис­ки, та­рел­ки, лож­ки, чай­ни­ки, круж­ки и от­несли их в мас­тер­скую По­ля Ре­вира. Он сам с лег­ким сер­дцем от­пра­вил все это в огонь и от­лил шесть ты­сяч пуль. А мо­жет, и боль­ше.

— Мы счас­тли­вые лю­ди, — ска­зал Поль, — по­тому что нам есть за что от­дать не толь­ко свое доб­ро, но, ес­ли на­до, и жизнь.

При­меру По­ля Ре­вира пос­ле­дова­ли мно­гие. Его друг, бо­гатый ку­пец Джон Хэн­кок, не по­жалел свои се­реб­ря­ные сер­ви­зы, и зо­лотые пу­гови­цы с кам­зо­лов, и да­же ко­ней. Ког­да По­ля Ре­вира спро­сили:

— Ка­ково те­бе, Поль, ко­торо­го бог соз­дал для се­реб­ра, а не для вой­ны, ка­ково те­бе от­ка­зать­ся от лю­бимо­го де­ла, се­реб­ря­ного литья?

Поль от­ве­тил:

— Все­му свое вре­мя. Вре­мя лить се­реб­ро, вре­мя лить пуш­ки. И ко­ли об этом не ска­зано в свя­щен­ном пи­сании, то по не­дос­мотру.

И вот нас­тал ве­чер. 6 ап­ре­ля. Взош­ла лу­на. На­чинал­ся при­лив. Пах­ло зем­лей и мо­рем. А глав­ное — вес­ной.

На се­вер­ной пло­щади Бос­то­на, у са­мого устья Чарльз-ри­вер груп­пка­ми со­бира­лись сол­да­ты в крас­ных мун­ди­рах: стрел­ки, гре­наде­ры, а за ни­ми и мор­ская пе­хота. Был при­каз от бри­тан­ско­го ге­нера­ла Гей­джа этой ночью тай­но выс­ту­пить в по­ход, что­бы зас­тать мя­теж­ни­ков врас­плох.

У По­ля Ре­вира был шус­трый под­мастерье — Сэм Ку­ин­си. По со­вету Ре­вира он свел друж­бу с ко­нюхом бри­тан­ско­го пол­ковни­ка Бэн­тли. В тот ве­чер Сэм, как всег­да, сло­нял­ся воз­ле ка­зарм ан­гли­чан. Вдруг из ко­нюш­ни выс­ко­чил ко­нюх пол­ковни­ка Бэн­тли. Сэм ок­ликнул его. На ще­ках ко­нюха крас­не­ли све­жие руб­цы.

— За что это он те­бя? — спро­сил Сэм.

— Да раз­ве до­гада­ешь­ся, что у не­го на уме, — по­жало­вал­ся ко­нюх. — Го­ворит, го­товь сед­ло. Я и при­нес па­рад­ное. Сам зна­ешь, у них что ни день, то пи­руш­ка или иг­ра. Я и вы­вел Ми­леди под па­рад­ным сед­лом. А он раз-раз ме­ня по ще­кам и орет: «По­ход­ное, ду­рень! По­ход­ное! Да по­живей!»

Груп­пы бри­тан­ских вой­ск все ус­трем­ля­лись к га­вани. А Сэм Ку­ин­си пос­пе­шил в мас­тер­скую к По­лю Ре­виру со­об­щить важ­ную но­вость.

— Зна­чит, се­год­ня, — по­нял Поль Ре­вир, что час про­бил. — Я к лод­кам, а ты бе­ги к по­нома­рю Хрис­то­вой Цер­кви, пусть под­ни­мет на шпиль хра­ма два фо­наря!

Так бы­ло ус­ловле­но. Выс­тупле­ния ан­гли­чан уже дав­но ожи­дали. Не зна­ли толь­ко, как они дви­нут­ся, во­дой или су­шей. Ес­ли су­шей, ус­ло­вились под­нять один фо­нарь, ес­ли во­дой — два. Фо­нари эти с вы­соко­го шпи­ля уви­дят че­рез ре­ку в са­мом Чарл­сто­не. Там друзья, по­лучив сиг­нал, осед­ла­ют для По­ля са­мого быс­тро­го ко­ня, и он пос­ка­чет в Лек­син­гтон и даль­ше на се­веро-за­пад в Кон­корд, что­бы раз­нести весть о вы­ходе ан­гли­чан и под­нять опол­че­ние.

Дом По­ля сто­ял на Мэй-стрит — прав­да, че­рез шесть­де­сят лет ее на­зовут в честь По­ля ули­цей Ре­вира: вот вам и еще до­каза­тель­ство, что Поль Ре­вир со­вер­шил свой под­виг! Да, так вот, Поль пос­пе­шил до­мой поп­ро­щать­ся с же­ной и деть­ми. Он уже вы­ходил из во­рот до­ма, ког­да мис­сис Ре­вир сно­ва поз­ва­ла его из ок­на.

— Ты за­был са­мое глав­ное, — ска­зала она и пе­реда­ла По­лю за­пис­ку, ко­торую до­гада­лась со­чинить, нес­мотря на спеш­ку.

«До­рогой Поль, сроч­но при­ез­жай в Лек­син­гтон. На­ша лю­бимая ба­буш­ка Ла­виния при смер­ти

Твои братья У­иль­ям и Джон».

Ни­каких брать­ев у По­ля Ре­вира в Лек­син­гто­не не бы­ло, а ба­буш­ка Ла­виния умер­ла вот уже как два го­да. Поль улыб­нулся: ка­кая ум­ни­ца у не­го же­на! Пос­леднее вре­мя ча­совые-ан­гли­чане очень вни­матель­но приг­ля­дыва­лись ко всем, кто вы­ез­жа­ет из го­рода, и, ес­ли бы не за­пис­ка, По­лю мог­ли бы по­мешать по­кинуть Бос­тон.

И вот он в лод­ке. Прос­ко­чили ми­мо сто­роже­вого ко­раб­ля ан­гли­чан и при­чали­ли в Чарл­сто­не. А там его ждал конь. Не конь, а так, то­щая, не­казис­тая кля­чон­ка. На вид. А на де­ле са­мый быс­трый ска­кун на пе­решей­ке. И Поль пос­ка­кал. День и ночь, день и ночь…

Скач­ка По­ля Ре­вира на­чалась 6 ап­ре­ля. 19 ап­ре­ля он при­был в Кон­корд. Ког­да раз­да­лись пер­вые выс­тре­лы ан­гли­чан, аме­рикан­ские опол­ченцы бы­ли го­товы к встре­че. Поль Ре­вир под­нял на но­ги всю стра­ну.

Вой­на на­чалась.

Случайные и неслучайные рекомендации: