Жил в роду Самаров один нанаец — Ла. Была у него дочка по имени Айога. Красивая была Айога. Все её очень любили.
И сказал кто-то, что красивее дочки Ла никого нет ни в этом, ни в каком другом стойбище. Загордилась Айога, стала рассматривать своё лицо. То в медный таз начищенный смотрится, то своим отражением в воде любуется. Ничего делать Айога не хотела. Всё любуется собой. Ленивая стала Айога.
Вот один раз говорит ей мать:
— Пойди воды принеси! Отвечает Айога:
— Я в воду упаду.
— А ты за куст держись.
— Куст оборвётся, — говорит Айога.
— А ты за крепкий куст возьмись.
— Руки поцарапаю. Мать говорит ей тогда:
— Рукавицы надень.
— Изорвутся, — говорит Айога, а сама всё в медный таз смотрится: ах, какая она красивая!
— Так зашей рукавицы иголкой.
— Иголка сломается.
Тут соседская девочка говорит:
— Я схожу за водой.
Пошла девочка на реку и принесла воды сколько надо.
Замесила мать тесто. Сделала лепёшки из черёмухи. На раскалённом очаге испекла. Увидела Айога лепёшки, кричит матери:
— Дай мне лепёшку!
— Горячая она — руки обожжёшь, — отвечает мать.
— А я рукавицы надену, — говорит Айога.
— Рукавицы мокрые.
— Я их на солнце высушу.
— Покоробятся они.
— Я их мялкой разомну.
— Руки заболят, — говорит мать. — Зачем тебе трудиться, красоту свою портить? Лучше я лепёшку той девочке отдам, которая своих рук не жалеет.
И отдала мать лепёшку соседской девочке. Рассердилась Айога, пошла на реку. Смотрит на своё отражение в воде. А соседская девочка сидит на берегу, лепёшку жуёт.
Стала Айога на ту девочку оглядываться, и вытянулась у неё шея, длинная-длинная стала. Говорит девочка Айоге:
— Возьми лепёшку. Мне не жалко. Совсем разозлилась Айога. Замахала на девочку руками, пальцы растопырила, побелела вся от злости: как это она, красавица, надкушенную лепёшку съест! Так замахала руками, что руки у неё в крылья превратились.
— Не надо мне ничего-го-го! — кричит Айога.
Не удержалась на берегу, упала в воду и превратилась в гуся. Плавает и кричит:
— Ах, какая я красивая! Га-га-га! Ах, какая я красивая!..
Плавала, плавала, пока по-нанайски говорить не разучилась. Все слова забыла. Только своё имя не забыла, чтобы с кем-нибудь её, красавицу, не спутали. И кричит, чуть людей завидит:
— Ай-ога-га-га! Ай-ога-га-га!