Рассказывают, что Абу-ль-Аббас аль-Мубаррад говорил: «Я направился с несколькими людьми в альБерид по делу, и мы проезжали монастырь Езекииля и остановились под его сенью. И к нам подошёл человек и сказал: «В монастыре есть бесноватые и среди них бесноватый, который изрекает мудрость. Если бы вы его увидали, вы, право, подивились бы его словам».
И мы все поднялись и вошли в монастырь и увидали человека, который сидел в комнате на кожаном ковре, и он обнажил голову и устремил взор на стену. И мы приветствовали его, и он возвратил нам приветствие, не взглянув на нас глазом. И один человек молвил: «Скажи ему стихи: когда он слышит стихи, он начинает говорить».
И я произнёс такие два стиха:
«О прекраснейший из рождённых Евой на свет людей!
Не будь тебя, не прекрасен мир, не хорош бы был!
И тот, кому показал Аллах твой светлый лик,
Получил бы вечность, седин не зная и дряхлости!»
И, услышав от меня это, бесноватый повернулся к нам и произнёс такие стихи:
«Аллах знает ведь, что тоскую я,
Не могу открыть, что я чувствую,
Две души во мне — одна в городе,
А другая — та в другом городе,
И далёкая сходна с близкою,
И то чувствует, что я чувствую».
И затем он спросил: «Хорошо я сказал или плохо?» И мы ответили: «Ты сказал не плохо, а хорошо и прекрасно». И безумный протянул руку к камню, лежавшему возле него, и взял его, и мы подумали, что он кинет его в нас, и убежали от него, но бесноватый стал только бить себя камнем в грудь и говорил: «Не бойтесь? Подойдите ко мне ближе и выслушайте от меня что-то, и учитесь этому у меня».
И мы приблизились к нему, и он произнёс такие стихи:
«Своих светло-рыжих пред зарёй привела они,
Её посадили, и верблюды отправились.
Глава моя из тюрьмы любимую видели»
И в горести я сказал, а слезы текли мои,
Вот сад светло-рыжих! Поверни, чтобы простился я
В разлуке, — в прощанье с ней срок жизяи моей сокрыт.
Обет я блюду, любовь мою не нарушил я,
О, если бы знал я, что с обетом тем сделали!»
А потом он посмотрел на меня и спросил: «Знаете ли вы, что они сделала?» И я сказал: «Да, они умерли, помилуй их Аллах великий!»
И лицо бесноватого изменилось, и он вскочил на ноги и воскликнул: «Как ты узнал об их смерти?» — «Будь они живы, они не оставили бы тебя так, в таком состоянии», — отвечал я. И бесноватый молвил: «Ты сказал правду, клянусь Аллахом, но мне тоже не мила жизнь после них». И потом у него задрожали поджилки, и он упал лицом вниз, и мы поспешили к нему и стали его трясти, и увидели, что он мёртв, да будет над ним милость Аллаха великого! И мы удивились и опечалились о бесноватом сильной печалью, а зачтём мы обрядили его и похоронили…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста двенадцатая ночь
Когда же настала четыреста двенадцатая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что аль-Мубаррад говорил: «Когда этот человек упал мёртвый, мы опечалились о нем, и обрядили его и похоронили. А по возвращении в Багдад я пришёл к аль-Мутаваккилю, и он увидел следы слез у меня на лице и спросил: «Что это?» И я рассказал ему всю историю, и ему стало тяжело, и он сказал: «Что побудило тебя к этому? Клянусь Аллахом, если бы я знал, что ты о нем не печалишься, я бы взыскал с тебя за него!»
И потом он горевал об этом весь остаток дня».
