Однажды шли три путника по дороге, а навстречу им ехал всадник.
Поздоровался всадник с путниками:
— Салам-алейкум!
Путники в ответ;
— Алейкум-салам, рады тебя видеть, всадник.
Всадник ускакал, а трое путников заспорили между собой, с кем из них он поздоровался.
Первый кричит: «Он со мной поздоровался!», второй: «Нет, со мной», а третий громче всех: «Нет, он поздоровался со мной!» Наконец одни из них предложил:
— Зачем нам ругаться, всадник еще не успел отъехать далеко, догоним его и спросим, с кем из нас он поздоровался.
Догнали путники всадника, спросили, а всадник им в ответ:
— Салам ― это божье «здравствуй», и я поздоровался со всеми вами.
— Нет, так дело не пойдет, ― недовольно заговорили путники, ― ты точно скажи, с кем из нас ты поздоровался?
Призадумался всадник.
— С кем из вас в жизни произошла самая глупая история, считайте, с тем я и поздоровался, ― сказал и ускакал.
Пусть всадник скачет, а мы посмотрим, что делают три путника.
Сели они у дороги и решили по очереди рассказывать свои истории.
Первый путник начал:
«Я был красильщиком. Однажды стал я укладывать пряжу в котел красить и тут увидел свою тень в бассейне во дворе. Я подумал, что это вор спрятался в бассейне и выжидает удобного случая, чтобы украсть мои нитки. Позвал я приятеля, он был крепким молодцем, попросил: „В моем бассейне притаился вор, помоги мне его поймать». Дал я ему дубину и велел встать около. „Следи, ― говорю, ― внимательно, кто высунет голову из воды, немедля бей».
Я влез в воду, пошарил по дну, но вор будто сквозь землю провалился. Только я высунул голову из воды, как этот верзила так двинул меня по голове дубиной, что кровь ручьем побежала. Я давай ему выговаривать: „Ослиная твоя голова, это же я, куда ты смотрел?» А он мне: „Сам ты ослиная голова, велел стукнуть, я и стукнул».
Три месяца я пролежал в постели. Вон, посмотрите, до сих пор на голове шрамы остались. Вот и судите, разве не мне он сказал „салам»?»
Тут второй перебил его:
― Это что, вот послушайте мою историю: «Одно время работал я учителем. И до того я был строг, что дети, только заслышав мои шаги, уже дрожали от страха. Как-то вошел я в первый класс, а все ученики хором запричитали: „Да ослепнут наши глаза, наш учитель сегодня такой бледный». Я немного расстроился, но решил, что детям так показалось. Вошел я во второй класс, и здесь ученики встретили меня теми же возгласами. И третий и четвертый классы ― все: ах да вах, учитель наш заболел! Тут я и впрямь почувствовал себя плохо, отпустил ребят. Я-то не знал, что эти чертенята сговорились. Пришел я домой и слег. Семь дней я ничего не ел и не пил. На восьмой день мать приготовила кюфту. Только она вышла за дверь, я быстро выхватил из кастрюли кюфту и сунул в рот, тут мать вошла, а я не знаю, что делать с кюфтой, она горячая, жжет мне рот ― я ни глотнуть, ни выплюнуть не могу. Слезы потекли у меня из глаз. Увидела мать мою распухшую щеку, запричитала, как над покойником, позвала доктора. Только доктор разрезал мне щеку, кюфта и выпала. Вот, посмотрите, до сих пор шрам на щеке. Ну что, разве я не глупее вас всех? „Салам» мне предназначался».
Третий остановил учителя и сказал:
— Теперь лучше выслушайте мой рассказ. А потом и решим, кому из нас был сказан «салам»:
«Стало мне известно, что у моей жены есть любовник. Как-то вечером жена говорит мне: „Утром отведи козу на рынок, продай, на вырученные деньги купи мне платье, гребень и другие мелочи. Да смотри, будь осторожен, не потеряйся на рынке», я же ей говорю: „Раба божья, как я могу потеряться, ведь я не иголка». А жена свое твердит: „Тысячи людей толпятся на базаре, среди них и ты можешь затеряться».
Испугался я, а жена меня успокаивает: „Не волнуйся, муженек, я пришью к твоей одежде белую заплату. Как только ты почувствуешь, что потерялся, обернись; если увидишь белую заплату на одежде, значит, это ты. Тогда спокойно возвращайся домой».
Встал я утром, погнал козу на базар. А тем временем жена позвала к себе любовника, пришила к его одежде точно такую же заплату, что и у меня, дала ему козу и с тем же поручением отправила на базар.
Хожу я по базару, вдруг вижу перед собой человека с козой и с белой заплатой на спине. Испугался я и подумал: „Если тот человек ― я. а я тогда кто? А если я ― это я, тогда кто этот человек?» И решил я следить за ним. Думаю: если он точно выполнит все поручения моей жены, значит, он ― это я. Смотрю ― этот человек продал козу, купил все, что наказывала мне купить жена, и двинулся в путь. Я решил посмотреть, в какой дом он войдет: если в мой, значит, он ― это я. Иду я за ним. Смотрю ― постучался он в дверь моего дома, жена открыла дверь, они обнялись, а он ей и говорит: „Дорогая, я все твои поручения выполнил».
Постучался и я в дверь своего дома. „Сестрица, ― говорю, ― я путник, позволь мне ночь провести под твоей крышей, а утром рано я отправлюсь в путь». Вошел я в дом, вижу ― сидят еще два путника, персы. Я присоединился к ним. Хозяйка угостила нас, я попросил ее: „Сестрица, путь мой далек, разбуди меня до восхода солнца». ― „Спи спокойно, я разбужу тебя», ― отвечала она.
Уснул я. Не знаю, сколько времени прошло, слышу ― жена толкает меня в бок: „Добрый человек, пора тебе в путь». Было еще темно, перепутал я шапки, вместо своей надел шапку перса и двинулся в путь. Долго ли, коротко ли шел, начало светать; смотрю я на свою тень и думаю: надо же, да это тень перса, а где же моя тень? Значит, хозяйка разбудила перса, а я дома сплю. Вернулся я домой. „Сестрица, ― говорю, ― я же тебя просил, чтобы ты разбудила меня, а ты разбудила перса».
Жена всплеснула руками: „Раб божий, что ты говоришь, ты что, сошел с ума? Куда ты пойдешь, ведь ты же дома, я твоя жена, а это твой дом». И стало мне так стыдно, что я только и смог промолвить: „Видно, все это мне приснилось»».
Поняли двое, что третий победил их своей глупостью, и признали, что «салам» путника но праву принадлежит ему.
