Дедал и Икар

В те да­лёкие вре­мена, ког­да у лю­дей ещё не бы­ло ни инс­тру­мен­тов, ни ма­шин, жил в Афи­нах ве­ликий ху­дож­ник Де­дал. Он пер­вый на­учил гре­ков стро­ить прек­расные зда­ния. До не­го ху­дож­ни­ки не уме­ли изоб­ра­жать лю­дей в дви­жении и де­лали ста­туи, по­хожие на за­пелё­натых ку­кол с зак­ры­тыми гла­зами. Де­дал же стал вы­секать из мра­мора ве­лико­леп­ные ста­туи, изоб­ра­жа­ющие лю­дей в дви­жении.

Для сво­ей ра­боты Де­дал сам при­думал и сде­лал инс­тру­мен­ты и на­учил лю­дей поль­зо­вать­ся ими. Он на­учил стро­ите­лей зда­ний, как про­верять – кам­нем на нит­ке, – пра­виль­но ли кла­дут они сте­ны.

У Де­дала был пле­мян­ник. Он по­могал ху­дож­ни­ку в мас­тер­ской и учил­ся у не­го ис­кусс­твам. Рас­смат­ри­вая од­нажды плав­ни­ки ры­бы, он до­гадал­ся сде­лать пи­лу; при­думал цир­куль, что­бы чер­тить пра­виль­ный круг; вы­резал из де­рева круг, зас­та­вил его вра­щать­ся и стал ле­пить на нём гли­няную по­суду – гор­шки, кув­ши­ны и круг­лые ча­ши.
Од­нажды Де­дал с юно­шей взош­ли на вер­ши­ну Ак­ро­поля, что­бы с вы­соты пос­мотреть на кра­соту го­рода. За­думав­шись, юно­ша сту­пил на са­мый край об­ры­ва, не удер­жался, упал с го­ры и раз­бился.
Афи­няне об­ви­нили Де­дала в ги­бели маль­чи­ка. Де­далу приш­лось бе­жать из Афин. На ко­раб­ле он доб­рался до ос­тро­ва Кри­та и явил­ся к крит­ско­му ца­рю Ми­носу.
Ми­нос был рад, что судь­ба при­вела к не­му зна­мени­того афин­ско­го стро­ите­ля и ху­дож­ни­ка. Царь дал прис­та­нище Де­далу и зас­та­вил его ра­ботать на се­бя. Де­дал выс­тро­ил ему Ла­биринт, где бы­ло столь­ко ком­нат и так за­пута­ны хо­ды, что вся­кий, кто вхо­дил ту­да, уже не мог сам най­ти вы­ход.
До сих пор на ос­тро­ве Кри­те по­казы­ва­ют ос­татки это­го ве­лико­леп­но­го со­ору­жения.
Дол­го жил Де­дал у ца­ря Ми­носа плен­ни­ком на чу­жом ос­тро­ве сре­ди мо­ря. Час­то си­дел он на мор­ском бе­регу, гля­дя в сто­рону род­но­го края, вспо­минал свой прек­расный го­род и тос­ко­вал. Уже мно­го лет прош­ло, и, на­вер­ное, уже ник­то не пом­нил, в чём его об­ви­няли. Но Де­дал знал, что Ми­нос ни­ког­да не от­пустит его и ни один ко­рабль, от­плы­ва­ющий от Кри­та, не пос­ме­ет взять его с со­бой, опа­са­ясь прес­ле­дова­ния. И всё-та­ки Де­дал пос­то­ян­но ду­мал о воз­вра­щении.
Од­нажды, си­дя у мо­ря, он под­нял гла­за в ши­рокое не­бо и по­думал: «Нет для ме­ня пу­ти по мо­рю, но вот не­бо от­кры­то для ме­ня. Кто мо­жет мне по­мешать на воз­душной до­роге? Пти­цы рас­се­ка­ют крыль­ями воз­дух и ле­тят ку­да хо­тят. Раз­ве че­ловек ху­же пти­цы?»
И ему за­хоте­лось сде­лать се­бе крылья, что­бы уле­теть из пле­на. Он стал со­бирать перья боль­ших птиц, ис­кусно свя­зывал их ль­ня­ными креп­ки­ми нит­ка­ми и скреп­лял вос­ком. Ско­ро он сде­лал че­тыре кры­ла – два для се­бя и два для сво­его сы­на Ика­ра, ко­торый жил вмес­те с ним на Кри­те. Пе­ревязью крест-нак­рест прик­репля­лись крылья к гру­ди и к ру­кам.
И вот нас­ту­пил день, ког­да Де­дал поп­ро­бовал свои крылья, на­дел и, плав­но ма­хая ру­ками, под­нялся над зем­лёй. Крылья дер­жа­ли его в воз­ду­хе, и он нап­равлял свой по­лёт в ту сто­рону, ку­да хо­тел.
Спус­тившись вниз, он на­дел крылья сы­ну и учил его ле­тать.

– Спо­кой­но и ров­но взма­хивай ру­ками, не спус­кай­ся слиш­ком низ­ко к вол­нам, что­бы не смо­чить крылья, и не под­ни­май­ся вы­соко, что­бы лу­чи сол­нца не опа­лили те­бя. Ле­ти за мной сле­дом. – Так го­ворил он Ика­ру.

И вот ра­но ут­ром они уле­тели с ос­тро­ва Кри­та.
Толь­ко ры­баки в мо­ре да пас­ту­хи на лу­гу ви­дели, как они уле­тали, но и те по­дума­ли, что это кры­латые бо­ги про­лета­ют над зем­лёй. И вот уже да­леко ос­тался по­зади ска­лис­тый ос­тров, и ши­роко рас­ки­нулось под ни­ми мо­ре.
День раз­го­рал­ся, сол­нце под­ня­лось вы­соко, и лу­чи его жгли всё силь­нее.
Ос­то­рож­но ле­тел Де­дал, дер­жась бли­же к по­вер­хнос­ти мо­ря и бо­яз­ли­во ог­ля­дывал­ся на сы­на.
А Ика­ру по ду­ше был воль­ный по­лёт. Всё быс­трее рас­се­кал он крыль­ями воз­дух, и ему за­хоте­лось под­нять­ся вы­соко-вы­соко, вы­ше лас­то­чек, вы­ше са­мого жа­ворон­ка, ко­торый по­ёт, гля­дя пря­мо в ли­цо сол­нцу. И в ту ми­нуту, ког­да отец не гля­дел на не­го, Икар под­нялся вы­соко вверх, к са­мому сол­нцу.
Под жар­ки­ми лу­чами рас­та­ял воск, скреп­лявший крылья, перья рас­па­лись и раз­ле­телись вок­руг. Нап­расно взма­хивал Икар ру­ками, – уже нич­то боль­ше не удер­жи­вало его в вы­соте. Он стре­митель­но па­дал, упал и ис­чез в глу­бине мо­ря.
Ог­ля­нул­ся Де­дал – и не уви­дел в си­неве не­ба ле­тяще­го сы­на. Он гля­нул на мо­ре – лишь бе­лые перья плы­ли на вол­нах.
В от­ча­янии опус­тился Де­дал на пер­вый встре­тив­ший­ся ему ос­тров, сло­мал свои крылья и прок­лял своё ис­кусс­тво, по­губив­шее его сы­на.
Но лю­ди за­пом­ни­ли этот пер­вый по­лёт, и с тех пор в их ду­шах жи­ла меч­та о по­коре­нии воз­ду­ха, о прос­торных не­бес­ных до­рогах.