Лентяй

Давным-давно жил в одной деревне один человек. Было у него три дочери и три сына. Как женил он двух сыновей, так и умер.

Женатые сыновья были работники, а неженатый — лентяй. Что ему ни скажут сделать, ничего он не хочет: говорят ему, а он и ухом не ведет. А вот как есть садиться, так тут он раньше всех. Большие — его старшие братья, значит, — все время его корили.

— Слушай, никчемный ты человек, — говорили они. — Ни к какому делу у тебя душа не лежит. Как кормиться-то думаешь? Кто за тебя замуж пойдет? Вырос такой здоровый, а пальцем не хочешь пошевелить. Вот отделим тебя и живи как угодно, сам себе зарабатывай.

Сколько его ни бранили, ему все нипочем — он и ухом повести не желает. А за этой бранью да за попреками братья сами дело забывать стали. Хозяйство у них пошатнулось, они обеднели, а женить младшего и не пробовали — так на него были сердиты.

Наконец он и сам осерчал и ушел прочь из дому. С собой ничего он не взял, даже платья, и шел совсем не одетый — одна повязка на бедрах. Шел он так, шел и зашел, кто его знает, как далеко. Стало вечереть. Он увидел деревню и думает: «Пойду-ка я прямо в эту деревню. В деревне ночь проведу». А дело было в месяце пус, по ночам холодало сильно, без одежды-то парню пришлось невесело.

Не успел он дойти до деревни, а уж стемнело. Видит, за околицей пастухи собрались, костер развели, крыс в листьях пекут и едят. Холод его уже вовсю донимал, вот он и думает: «Пойду-ка я погреюсь сперва у костра». Подумавши так, подошел к костру и говорит пастухам:

— Пустите, ребята, у вас тут погреться. Холод совсем одолел.

Сказал так и сел рядом с ними, потом спрашивает:

— Слушайте, ребята, какая это деревня?

Они ему сказали. А как крысы спеклись и их делить стали, ему тоже дали немного. Поели и все разошлись по домам, а его оставили.

Сидит парень, греется у костра, дровишки, что от пастухов остались, в огонь подбрасывает. Надоело ему так сидеть, он и думает: «Все уже спать улеглись; без дела теперь к кому я посмею зайти? Может, там и веранд-то нету, так где я лягу? Неужто от дома к дому ходить и проситься? Нет уж, лучше я туда не пойду. Лягу я лучше и потерплю до зари здесь, у костра».

Сказал он так сам себе, пододвинулся поближе к огню и растянулся около костра. А чтоб накрыться, он решил снять повязку с бедер. Стал развязывать и нащупал в уголке моток ниток — сам его туда завязал когда-то. «Ого! — подумал он. — Одежду-то из ниток делают, значит, это тоже одежда. Укроюсь-ка я этим». Порешил он на том, привязал конец нитки к пальцу на ноге, потом за ухо зацепил; так и повел от ног к ушам и обратно, пока нитки не кончились и он не остался лежать, вытянувшись во весь рост. Костер еще погорел сколько-то времени, только он за огнем уже не смотрел. Ночью пришел откуда-то пес, видно тоже бродячий, и лег на кострище, свернулся калачиком на теплой золе.

Ну а в деревне той староста был очень богатый; было у него много работников и работниц. В тот день рано поутру он сам погнал своих буйволов и волов рис молотить. У околицы буйволы и волы заметили спящих — человека и пса — и стали их стороной обходить. «Матушки, — думает староста, — что они там увидали, чего испугались?» Скот прошел, он глядит: лежат у дороги человек и собака и спят.

— Эй вы, чего разлеглись! — закричал он на них. Парень через силу продрал глаза и говорит:

— Ой-ой-ой, что за пропасть, как это рассвело так скоро? Никогда бы не подумал.

Услыхал это староста, диву дался и спрашивает:

— Слушай-ка, юноша, неужто ты не замерз?

— Нет, почтенный, — говорит тот — Мне не холодно. Я ведь, гляди-ка, укрылся.

Тот смотрит: парень совсем неодетый, только ниток немного протянуто сверху.

— Вот что, юноша, — говорит староста. — Я сам весь застыл, а ты, гляжу, не одет. Я и спросил, холодно тебе или нет.

— Весь холод, какой может дойти до меня, почтенный, ест на лету этот пес, — ответил парень. — Он может съесть пятьдесят лакхов холода. Вот почему мне не холодно.

Услыхал это староста, удивился еще больше и стал в уме раскидывать: «Сколько денег, — думает, — трачу я каждый год, чтобы одевать моих работников и работниц, и все равно от холода нам не избавиться — всегда он до нас добирается. Будь что будет, куплю-ка я этого пса — он будет весь холод есть какой на нас причитается». Надумал такое и вправду говорит парню:

— Слушай, юноша, отдай мне этого пса.

— Нет, почтенный, не соглашается парень. — Никому этого пса не отдам. Он ведь меня от холода избавляет.

— Если не хочешь мне его просто так подарить, — говорит староста, — я тебе заплачу. Все равно тебе его придется отдать. Лучше сразу скажи, что он стоит, сколько возьмешь.

— Послушай, почтенный, — отвечает парень, — если ты его у меня заберешь, мне потом будет не обобраться хлопот. Я бы тебе и сказал, сколько он стоит, и не хочется говорить. Пожалуй, если я цену назначу, ты навряд ли захочешь столько отдать.

— Ладно уж, назначай, — говорит староста. — Сколько скажешь, столько и дам.

— Что до меня, так знай, я сразу скажу последнюю цепу, — отвечает парень. — Заплатишь — отдам пса, а нет — не отдам.

— Говори, — торопит староста. — Разве у меня чего не хватает тебе заплатить? Только это и помешало бы мне купить пса. Ну, говори.

Тогда парень сказал:

— Этот пес много стоит, почтенный, — он ведь пятьдесят лакхов холода ест — вот и цена пусть ему будет пятьдесят лакхов рупий. За столько отдам, а меньше — нет. Подходит это тебе — хорошо, а не подходит — нам говорить больше не о чем. Хочешь брать собаку, выкладывай денежки, и я ее отдам; не хочешь — будь уверен, никогда ты ее не получишь. Ну, что скажешь? А то я пойду.

— Хорошо, я возьму, — согласился староста. — Пойдем ко мне, я дома тебе заплачу. И собаку с собой веди.

Вот и вправду взял парень пса, пошел с ним к старосте и привязал его там. А староста отсчитал ему пятьдесят лакхов рупий.

Забрал парень деньги и пошел обратным путем. Приходит домой и говорит братьям:

— Ну, пора мне жену искать.

А они ему в ответ:

— Ах ты лентяй! Кто за тебя замуж пойдет? У нас на это и денег-то нет. Ищи себе сам невесту и женись, коли хочешь.

Лентяй им и говорит:

— Эх вы, дурачье. Столько работаете, а что вы наработали, где ваши деньги? Нет их! Сколько помню, всегда вы меня корили без отдыху, лентяем ругали. Лучше пойдите высватайте мне невесту, а что до расходов на свадьбу, я их беру на себя, вам тратиться не придется.

— Послушай-ка, — спрашивают те, — ты что, денег раздобыл?

— Да, дурачье, — говорит. — Глядите, сколько. Что надо будет, за все заплачу.

Старшие братья глядят, дивятся. Как увидели столько денег, сразу стали с ним ласковые, а то ведь только и знали бранить. С этих пор ругать его совсем перестали. Подыскали ему невесту, женили и стали все вместе жить.

Ну а староста, что собаку купил, был очень рад. Пса накормил до отвала. Как стало темнеть, он и говорит работникам:

— Слушайте, такие-сякие. Возьмите этого пса с собой на гумно, привяжите его там у входа в сторожку. С утра пригоните волов и начнете молотить. Вперед собаку обведите вокруг гумна да сами всю лишнюю одежду снимите — пес весь холод съест, вы его и не почуете. Хозяин пса мне сказал, он пятьдесят лакхов холода ест. Вот я его и купил и вам говорю: начнете волов гонять, все лишнее с себя снимайте — проверим, как он холод ест.

И вправду сказать, они сделали, как им хозяин велел: повели пса с собой на гумно и, как сказано было, привязали его у входа в сторожку. Только все равно холод их вовсю донимал.

— Гляньте-ка, — говорят одни, — где же он холод ест? Как было холодно, так и осталось.

— Ну и собака, такая-сякая, слов не найти! — кричат другие. — Поддать бы ей хорошенько.

— Не надо, хозяин заругается, — говорят третьи. — Лучше ее не трогать.

Как пропели петухи, начали молотить. Тут кто-то вспомнил:

— Хозяин велел: молотить начнете, снимайте одежду и пса ведите по кругу вслед за волами. Надо попробовать, съест он холод или не съест.

Он и вправду разделся, взял пса и пошел с ним волов по кругу гонять. Холод его донимает — терпеть невозможно. Он и закричал:

— Эй вы, я устал эту собаку по кругу таскать. Идите кто-нибудь, меня подмените.

Стал другой работник водить пса, только тоже скоро устал. Третий работник повел пса — и тот тоже устал.

— Стану я эту поганую собаку таскать! — говорит. — Ну ее к черту, я весь закоченел. Вон она, ребята. Водите ее, кто хочет, а то я ее, подлую, привяжу.

— Привяжи ее, подлую, — отвечают другие. — Она, чтоб ей пропасть, холоду нисколько не ест. Чего ее зря по кругу таскать.

— Ну, я привяжу, — говорит работник.

— Кто ее знает, — ему отвечают. — Хочешь водить, так води ее сам, пока сил хватит; не хочешь — привяжи. А что до нас — мы водить не станем.

Ну, раз такой разговор, он ее, подлую, привязал опять у сторожки.

Попозже и сам богатей, что собаку купил, нежданно пришел на гумно.

— Смотрите, — говорит, — что за народ! Я вам что велел? Вокруг собаку водить. А вы ее привязали. Почему водить не хотите?

— Эта собака, такая-сякая, — ему отвечают, — мы ее нипочем не станем водить. Она, чтоб ей пропасть, холоду нисколько не ест. И чего нам ее впустую водить? Ты ее сам купил, ты ее, подлую, и води. Мы ее таскали вокруг с самых петухов, из сил выбились. Больше не потащим.

— Приведите ее, — велел хозяин. — Отвяжите и приведите ко мне. Я ее, такую-сякую, купил за пятьдесят лакхов рупий. Неужто такие деньги ни за что отдал?

Отвязали собаку, привели ее к хозяину, а он и впрямь сразу разделся и пошел волов погонять и собаку рядом ведет. Прошел два круга, а может быть три,- смотрят: он весь трясется от холода.

— Возьмите ее, поводите, — просит.

— Нет уж, — ему отвечают, — мы давно наводились, больше ее не поведем. Хочешь таскать ее по кругу, таскай сам; а нет — гони ее прочь.

Повел хозяин пса снова, ну а пес холода, конечно, не ест.

Обозлился хозяин и тут же посередине гумна, прямо на разложенном рисе, как примется пса лупить. Бил хозяин без жалости, куда попало. Пес выл, визжал, весь обгадился. А хозяин знай бьет пса смертным боем. Работники помирают со смеху. На собачий вой народ с деревни сбежался. Работники им рассказывают, как дело было, те тоже над старостой потешаются. Прикончил он пса. Работники говорят:

— Ты так бил собаку, что она весь рис тут обгадила. Не станем мы собирать эту солому, сам ее убирай.

Хозяин им на это ничего не сказал. Тут и другие принялись жаловаться. Ну а солому убирать хозяину не пришлось, работники сами убрали.

На том и сказка кончается. Вот и все.